Ачкасов В.А., Гуторов В.А. Политология
Подождите немного. Документ загружается.
51
«хождения в народ», хотя позднее, особенно после убийства Александра II, Лавров изменил свое
отношение к террору, признав его целесообразность.
Лидер второго, заговорщического, направления П.Н. Ткачев (1844-1885) вошел в историю
народничества как русский бланкист, выступавший за тактику заговора и немедленного захвата
власти. По его мнению, самодержавие не имело корней в обществе и для его свержения
необходимо лишь хорошо организованное действие группы революционеров – заговорщиков
(«революционного меньшинства»). Принимая как и все народники общину в качестве
«краеугольного камня» будущего общественного строя, он считал необходимым после захвата
власти трансформировать общину в коммуну на основе принципов обобществления
собственности, коллективизации труда и его результатов, а также ратовал за введение
общественного воспитания, уничтожение семьи, основанной на подчинении женщины.
Политические идеи Ткачева вошли впоследствии в идейный арсенал большевизма, в
политическое сознание В.И. Ленина.
Родоначальником народнического анархизма стал М.А. Бакунин (1817-1876), полагавший,
что социальным представлениям русского народа, признающего над собой только власть
общинного самоуправления, соответствует именно анархистский идеал. «Народ наш, - писал он, -
глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде
они перед ним не являлись». Но погрязший в нищете и невежестве, народ нуждается в помощи со
стороны интеллигенции («умственного пролетариата»), поэтому Бакунин призывал ее «идти в
народ», стать «организатором народной революции», предлагая с этой целью создание
инициативных групп из революционной, прежде всего учащейся, молодежи. Его критика
государства в любых его формах основывалась на характеристике любой власти, организованной
в систему бюрократического управления «сверху вниз» как антиобщественной и несправедливой.
Отстаивая идею уничтожения государства, Бакунин противопоставляет ему свой идеал
безгосударственного «анархического социализма», основанного на началах самоуправления в
форме федерации общин.
Теория анархизма получила в конце XIX – начале ХХ вв. свое дальнейшее развитие в
трудах П.А. Кропоткина (1842-1921), который обосновал концепцию анархо-коммунизма,
понимая под анархией насильственное свержение «власти и капитала» и установление
коммунистического строя. Критикуя негуманность буржуазных отношений и нарушение прав
личности со стороны государства, теоретик анархизма предлагал в качестве альтернативы
государству неполитическую организацию человечества в виде федеративного всепланетного
союза производительных общин, объединенных на основе свободного соглашения. Коммуно-
анархическое общество Кропоткина – это децентрализованное самоуправляющееся общество
равноправных людей, в рамках которого частная собственность экспроприирована и действует
принцип распределения по потребностям. После октябрьских событий 1917 г. мыслитель подверг
критике итоги «большевистского переворота», выступая против тактики навязывания коммунизма
сверху посредством массового террора и отмечая, что практически произошло восстановление в
новой форме прежних авторитарных структур.
С середины XIX в. проблема «Россия –Европа» постепенно из сферы мысли переходит в
сферу практической политики, а убеждения славянофилов в особой общечеловеческой миссии
русского народа трансформируются у некоторых авторов в «политические мотивы борьбы с
Западом» (В.В. Зеньковский). К наиболее характерным сочинениям этого типа следует отнести
работу неославянофила Н.Я.Данилевского (1822-1885) «Россия и Запад», в которой им была
задолго до О. Шпенглера и А. Тойнби сформулирована теория «культурно-исторических типов»,
отвергавшая идею исторического единства человечества: всемирная история предстала как
развитие отдельных, хронологически сменяющих друг друга замкнутых культурно-исторических
типов. На платформе этой теории Данилевским разрабатываются еще два корпуса идей: во-
первых, политическая программа панславизма; во-вторых, проблематика соотношения политики и
нравственности.
Было разрушено представление об европейской культуре как образце для подражания и
отвергнута правомерность выдвинутой ранними славянофилами задачи синтеза России и Запада.
В результате Россия становится центром особого славянского культурно-исторического типа,
имеющего свои собственные задачи и интересы. Более конкретно Данилевский предлагал
52
образование Всеславянской федерации (со столицей в Константинополе), членами которой
должны были стать не только славяне, но и три неславянских народа – греки, румыны и мадьяры.
При этом его построения выражали и созвучную времени геополитическую позицию: на
Европу необходимо смотреть с особой, русской точки зрения, применяя к «европейским делам»
всякий раз один критерий – как то или иное решение или действие скажется на славянских делах.
Отрицая духовное и историческое единство человечества, Данилевский предпринял попытку
десакрализации политической культуры, исключив из сферы действия «правил христианской
нравственности» политико-правовые аспекты, прежде всего в области международных
отношений, где приоритет им отдавался государственно-национальным интересам.
Дальнейшее переосмысление славянофильской проблематики продолжил консервативный
мыслитель, создатель теории «русского византизма» К.Н. Леонтьев (1831-1891). Исходя из своего
триединого закона развития, которому подчинены история и судьбы народов и государств,
мыслитель оценивал их роль и перспективы в мировом историческом процессе. Европа, уже
прошедшая стадию цветущей сложности, находится с XVIII в. в состоянии вторичного смешения
и уравнительности, отстаивая ценности либерализма и демократии. Противостоять этому
уравнительному буржуазному прогрессу, мещанскому торжеству «срединности» может, по его
мнению, только Россия с ее византийским консерватизмом самодержавия, православным идеалом
спасения от земных соблазнов, в том числе соблазнов земного всеравенства и всесвободы. Цель
спасения самой России от буржуазности и сохранения ее, в том числе и в интересах Европы, как
самобытного оплота христианской цивилизации диктует установку на политический
консерватизм, задачу которого Леонтьев видел в том, чтобы «подморозить» Россию.
В отличие от славянофилов, преимущество России перед Европой Леонтьев усматривал не
в национальных особенностях народного духа, а в консерватизме ее государственного строя,
заимствованного из Византии. При этом, признавая себя «учеником и ревностным
последователем» Данилевского, Леонтьев не стал апологетом идеи славянства: политике
«славянской плоти» он предпочел политику «православного духа». По его убеждению,
предназначение России, «давно уже не чисто славянской державы», состоит в создании особой
русско-азиатской цивилизации и выработке своеобразного стиля «культурной
государственности». В результате византизм Леонтьева, который можно определить как
политико-историософскую утопию, явился способом постановки и осмысления проблемы
«Россия-Восток», впоследствии получившей развитие в идеологии евразийства.
Усиление консервативно-монархического направления во многом было реакцией на
радикализацию русского общества, на увеличение масштабов и влияния революционного
движения в пореформенной России. В защиту монархии как политического принципа выступили
такие видные идеологи как М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров, разрабатывавшие
различные способы аргументации для утверждения и обоснования монархической идеи в России:
исторические, культурологические, религиозно-мистические, политико-функциональные и др.
Фигура Л.А. Тихомирова (1852-1923) представляет в этой связи особый интерес. В
прошлом активный деятель и идеолог народничества он впоследствии отходит от
революционного движения и посвящает себя выработке «нового миросозерцания», выступив в
качестве теоретика-монархиста. Тихомиров предпринял попытку обновить и модернизировать
монархический принцип, который на рубеже XIX-XX вв. потерял свое былое значение,
посредством обоснования своей фундаментальной идеи – идеи необходимости подчинения власти
своему идеалу (ее идеократичности), от степени осознания которого и зависит выбор той или
иной формы власти. В этом контексте монархия трактуется им как верховная власть религиозно-
нравственного идеала, наиболее соответствующего творческим основам жизни русского
общества. Вместе с тем уже на рубеже ХХ в. консервативный мыслитель, наблюдавший кризис
самодержавия, убеждается в том, что монархия Николая II далека от сконструированного им
идеала и все более подпадает под власть бюрократического элемента.
В пореформенный период теоретически оформилось и направление консервативного
(охранительного) либерализма как программа умеренной интеллигенции, стремящейся закрепить
и расширить начатые общественные преобразования на основе диалога с властью, участия в
земском самоуправлении и работы по просвещению народа. Крупнейшим теоретиком этого
направления на рубеже веков был Б.Н. Чичерин (1828-1904) – видный философ, правовед,
историк, публицист, политический деятель, автор фундаментальной пятитомной «Истории
53
политических учений». Суть его консервативно-либеральной концепции заключалась в
стремлении синтезировать принципы личной и общественной свободы с политическими
традициями и нравственно-культурными началами народа.
В концепции Чичерина, оригинально интерпретирующей философию права Гегеля,
опорными стали понятия гражданского общества и государства, посредством анализа которых
обосновывается принцип свободы личности. Гражданское общество, гарантируя равенство всех
людей перед законом и создавая необходимые предпосылки для личной инициативы и
предпринимательства, реализует право личности на достоинство и свободу. В свою очередь
государство, как высший этап в развитии общества, призвано устранять противоречия в обществе
и обеспечивать условия для обретения людьми благ собственными силами. Государственная
власть выступает посредником между законом и свободой, пресекая проявления анархии и
произвола и гарантируя безопасность граждан. Такое разделение функций между гражданским
обществом и государством , по мнению Чичерина, создает необходимое равновесие в отношениях
между личностью и обществом, гражданином и государством.
Наиболее разумной формой правления для России, с точки зрения мыслителя, является
конституционная монархия, которая «имеет то великое преимущество перед всеми другими
образами правления, что она без всяких коренных изменений может приспособиться к
изменяющимся потребностям народной жизни». Будучи «высшим символом» единства России,
монархия должна быть обновлена посредством введения представительного правления, чтобы
соответствовать пересоздающемуся на новых началах обществу (имелось в виду введение
гласного суда, земских учреждений, свободы печати как первых шагов по «водворению
гражданской свободы» в пореформенной России). Таким образом, политический идеал
консервативного либерализма Чичерина, примирявший начала власти и начала свободы,
представлял собой попытку синтеза «патриархально-отеческой» модели отношений между
властью и подданными с принципами правового государства: государство, добровольно
ограничив свою власть, разрешало обществу выражать свое мнение и иметь политические партии,
а обществу, в свою очередь, необходимо было осознать меру своей ответственности и участия в
подготовке и проведении реформ, позволяющих мирно совершенствовать государственность и
социальные отношения.
«Концу века», «смене веков» обычно сопутствует не только подведение итогов, но и
оживление эсхатологических ожиданий и предчувствий. Конец XIX, не являясь исключением в
этом отношении, стал временем возрождения интереса к нравственно-религиозной проблематике,
которая во второй половине ХIX в. была временно оттеснена на периферию русского
философского и общественного сознания, где господствовали позитивистские и рациональные
ценности.
Предтечей этого процесса, получившего название «русского духовного ренессанса»,
несомненно является В.С. Соловьев (1853-1900) - сын известного историка С.М. Соловьева,
оригинальный русский философ. Предвосхитив современное экуменическое движение, Соловьев
разрабатывал идею «свободной теократии», в основу которой лег принцип верховенства церкви,
духовенства над государством, подчинения человеческого божественному. Его теократия – это
вселенский идеал христианского государства, первым шагом к которому должно стать создание
«вселенской церкви» на основе объединения православия и католицизма, что непосредственно
могло быть достигнуто благодаря подчинению русского государства «авторитету Вселенской
церкви», т.е. римскому первосвященнику. Новый мировой порядок, способный обеспечить
христианский мир, истинную свободу и всеобщую справедливость, должен возникнуть в
результате «подвига национального самоотречения» русского народа и при поддержке
«государственной власти христианского царя» – русского монарха.
Таким образом, вопрос о государстве трактуется русским мыслителем гораздо шире, чем
его восприятие как органа обособления национально-политической жизни народа: стремясь
определить его историческое предназначение, он наполняет идею государства религиозно-
нравственным содержанием. Хотя к концу жизни Соловьев постигло жестокое разочарование в
мессианском предназначении России, в идее вселенской теократии в целом и возможности
построения Царства Божьего на земле.
Вместе с тем социально-философские и политические взгляды В.С. Соловьева,
положившие начало русскому духовному ренессансу, получили в дальнейшем свое развитие в
54
творчестве таких глубоких и оригинальных мыслителей как Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, С.Н. и
Е.Н. Трубецкие, П.А. Флоренский, Л.П. Карсавин, С.Л. Франк и др.
Другим источником мировоззренческого ренессанса в России рубежа веков был, как это не
парадоксально, марксизм, распространению которого способствовал кризис народнической
идеологии и особенно практики: тактика террора не привела «к революции как празднику всех
угнетенных», но лишь способствовала усилению политической реакции и кризису
интеллигентского сознания. Русская интеллигенция, воспитанная на идеях социальной
справедливости, увидела в марксизме призыв к повороту от беспредметного субъективизма к
объективной действительности и практике с опорой на историческую необходимость,
заложенную в экономическом материализме. Кроме того, в марксизме интеллигентское сознание
увидело род новой «безрелигиозной религии», некую эсхатологию, представленную в учении о
«прыжке» из царства необходимости в царство свободы. По мнению историка русской мысли Р.В.
Иванова-Разумника, «с марксизмом появилась общественная догма, позволившая преодолеть дух
уныния, царящий среди интеллигенции…».
Общепризнанным «отцом» русского марксизма был Г.В. Плеханов (1856-1918) – философ,
историк, публицист, прошедший сложный путь от народничества к марксизму. Правомерно
признавая, что Россия должна «окончить школу капитализма, в которую она уже вступила»,
Плеханов отстаивал демократические политико-правовые институты и юридические нормы
буржуазного государства (парламентаризм, конституцию и др.), считая их необходимыми для
подготовки рабочего класса к грядущей социалистической революции. Выработав формулу
сокращенного развития русского капитализма, который, как он утверждал, «отцветет, не успев
окончательно расцвести», Плеханов видел способ преодоления крайностей анархического
безвластия и буржуазного государства в «панархии» – всевластии народа и «прямом народном
законодательстве», обеспечивающих подлинную демократию через утверждение всех законов на
референдумах.
С позиций либерального марксизма Плеханов критиковал бланкизм большевиков при
решении проблемы социалистической революции, осуществление которой связывалось им с
предварительным созреванием в недрах капитализма необходимых социально-экономических и
культурно-организационных форм. С этой точки зрения он впоследствии осудил
«большевистский переворот» как авантюру, не согласующуюся с марксизмом, как
несвоевременный, объективно неподготовленный акт, скептически восприняв в тех условиях и
идею мировой социалистической революции.
Марксизмом «переболели» и многие представители передовой русской интеллигенции (
Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве С.Л. Франк, М.И. Туган-Барановский и др.),
представители так называемого «легального марксизма», оформившегося в 90-е гг. XIX в. В
рамках этого направления разрабатывалась этическая и гносеологическая критика
революционного (ортодоксального) марксизма на основе принципов экономического
детерминизма и эволюционизма, а также кантианства. Его представители принимали в марксизме
лишь те положения, которые постулировали неизбежность перехода от феодализма к
капитализму, отвергая социализм как закономерное выражение объективного процесса
экономического развития общества: по их мнению, социализм можно принять только в качестве
общественного идеала, а не социального предвидения. Но углубление в доктринальный смысл
марксизма, осознание заложенного в нем противоречия между свободой воли и объективной
необходимостью, невозможность научного обоснования практически-политической части
революционного марксизма (учение о классовой борьбе, диктатуре пролетариата, неизбежности
социалистической революции) послужило для многих сторонников «легального марксизма»
основанием перехода от «марксизма к идеализму» и религиозно-нравственному миросозерцанию,
в частности к веховству.
Представители веховства, названного так по сборнику статей «Вехи», вышедшему в свет
тремя изданиями в 1909 г. из-под пера семи видных мыслителей и публицистов (H.А. Бердяева,
П.Б. Струве, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, Б.А. Кистяковского, М.О. Гершензона и А.С. Изгоева),
выступили с собственной критической оценкой идеологии и практики русского революционного
движения и роли интеллигенции в этом процессе, переосмысливая во многом опыт первой
русской революции 1905 г. Суть дела, по словам Струве, не в том «как делали революцию, а в
том, что ее вообще делали». По мнению авторов сборника классовая борьба и революция
55
катастрофичны и гибельны для общества, ибо «пафос революции – есть ненависть и разрушение»
(Булгаков). Отталкиваясь от критики «давящего господства народолюбия и пролетариатолюбия»,
т.е. народничества и марксизма, веховцы выступили противниками свойственного русской
интеллигенции политического радикализма, атеистического материализма, нигилистической
этики, отмечали отсутствие в интеллигентском сознании идеала «правовой личности»
(Кистяковский), а также факт «безрелигиозного «отщепенчества» интеллигенции от государства
(П.Б. Струве).
Исходя из предпосылки, что внутренняя духовно-религиозная личности является тем
прочным основанием, на котором можно построить здание общественных отношений, веховцы
предложили собственную «позитивную программу», содержащую ряд положений, главным
образом, этического свойства: требование признания интеллигенцией своей ответственности за
происходящие в обществе процессы, необходимость самосовершенствования личности на основе
религиозно-культурных ценностей, эволюционное изменение социально-экономических и
политических условий под влиянием духовных факторов. Идеи «Вех», ставшие в тот момент
теоретическим манифестом умеренного консервативного либерализма, после революции 1917 г.
получили свое логической продолжение и развитие в антиреволюционном сборнике «Из
глубины» (1918), в создании которого (по инициативе Струве) приняли участие Бердяев,
Булгаков, Изгоев, Франк.
Революционные события 1917 г. и последовавшие за ними трагические события русской
истории прервали многие традиции отечественной политической мысли. С утверждением
коммунистического режима Советская Россия, отгородившись от остального мира «железным
занавесом», начинает существовать в условиях монопольного господства идеологии
большевизма: все несовпадающие с точкой зрения правящей партии воззрения оказываются под
запретом, а их носители подвергаются преследованиям. Старая дореволюционная интеллигенция
либо эмигрировала в годы гражданской войны, либо была насильственно выслана за рубеж после
ее окончания, либо стала жертвой последующих политических репрессий. Находясь в эмиграции,
многие отечественные мыслители продолжали свои научные исследования, ставя и решая
вопросы большого социально-политического и нравственно-духовного значения. К основным
направлениям политической мысли русского зарубежья принято относить евразийство ( Н.С.
Трубецкой, П.Н. Савицкий, П.П. Сувчинский, Л.П. Карсавин); социальный иерархизм (Н.А.
Бердяев, С.Л. Франк); неомонархизм (И.И. Ильин, П.А. Флоренский); христианский социализм
(С.Н. Булгаков, Г.П. Федотов). Но несмотря на принадлежность к различным течениям
социально-философской и политической мысли, большинству деятелей русского зарубежья было
свойственно решительное неприятие «октябрьского переворота» и вера в посткоммунистическое
возрождение России.
В своих работах эти мыслители не только поднимали проблемы, значимые в контексте
отечественной интеллектуальной традиции, но и продуцировали идеи, которые в прямой или
косвенной форме оказывали воздействие на развитие западной политической науки. В качестве
примера можно привести творчество П. Сорокина, ставшего одной из наиболее значительных
фигур в мировой социологической мысли ХХ в. Идеи и концепции П.Б. Струве, Н.А. Бердяева,
И.А. Ильина, Г.П. Федотова активно использовались позднее политологами Европы и США при
изучении природы тоталитаризма и коммунизма, сущности «сталинократии», в исследованиях по
политической истории России и СССР.
В целом идейное наследие отечественных политических мыслителей, четко обозначивших
и предложивших оригинальные способы решения таких проблем как соотношение личности,
власти и общества, а также власти, нравственности и права, представляется чрезвычайно
актуальным и значимым для современной России. Поскольку перспективы современного
российского общества во многом зависят от того, насколько оно окажется способным достичь
согласия относительно системы базовых ценностей, формирование которой возможно лишь на
основе исторической преемственности и, в частности, как результат изучения отечественной
традиции политической мысли.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
56
1. Охарактеризуйте особенности русской политической мысли и поясните, чем они
были обусловлены.
2. Назовите основные направления русской политической мысли XIX – начала ХХ вв.
и их основных теоретиков.
3. Выделите основные положения разработанного М.М. Сперанским проекта реформ
государственной системы России
4. Сравните конституционные проекты переустройства российского общества
декабристов П.И. Пестеля и Н.М. Муравьева.
5. Определите круг проблем, составивших основу полемики между славянофилами и
западниками о путях развития России.
6. Дайте характеристику основных направлений русского народничества 60-70-х гг.
XIX в.
7. Какой вариант решения вопроса о соотношении политики и нравственности
предложил Н.Я. Данилевский в контексте своей теории культурно-исторических типов?
8. Раскройте содержание теории «русского византизма» К.Н. Леонтьева.
9. Охарактеризуйте политический идеал консервативного либерализма Б.Н. Чичерина.
10. В чем состоит политико-философский смысл идеи В.С. Соловьева о «свободной
теократии»?
11. Определите особенности концепции «русского марксизма». По каким позициям
развивалась В.Г. Плехановым критика идеологии и практики большевизма?
12. Выделите важнейшие политические идеи сборника «Вехи».
ЛИТЕРАТУРА
1. Антология мировой политической мысли: В 5-ти т. М., 1997. Т. III-IV.
2. Бердяев Н.А. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ
века. // Мыслители русского зарубежья: Бердяев, Федотов. СПб., 1992.
3. Вехи. Из глубины. М., 1991.
4. Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990.
5. Замалеев А.Ф., Осипов Д.И. Русская политология: Обзор основных направлений. СПб.,
1994.
6. Исаев И.А., Золотухина Н. М. История политических и правовых учений России XI –
XX вв. М., 1995.
7. В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Хрестоматия по российской
общественной мысли XIX-XX веков. М., 1997.
8. Политическая мысль в России. Словарь персоналий. XI в. –1917 г. М., 2000.
9. Россия глазами русского. Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. СПб., 1991.
10. Русская идея. М., 1992.
11. Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford, 1987.
12. Schapiro L. Rationalism and nationalism in Russian nineteenth century political thought.
L.: Nev Haven, 1967.
57
РАЗДЕЛ 2.
ОБЩЕСТВО И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ
Глава 4. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ
1. Политическая власть как объект политологического анализа
2. Механизмы осуществления политической власти
3. Легитимность и легитимация власти
1. Политическая власть как объект политологического анализа. Власть – одно из
центральных понятий современной политической науки. Однако сам феномен власти выходит за
пределы собственно политической сферы. Он встречается в самых разных областях общественной
жизни – экономике, культуре, науке, образовании, семейной сфере, а также и за пределами
общественной жизни – в животном мире. Самое простое общепризнанное определение власти
принадлежит Максу Веберу, который видел в ней способность одного индивида проводить в
определенных общественных условиях свою волю вопреки сопротивлению другого индивида.
Иначе говоря, это способность субъекта А так влиять на объект В, чтобы последний сделал то, что
никогда бы не стал делать по своей собственной воле. Волевая трактовка категории власти была
широко представлена в истории политической мысли. Кроме М.Вебера, с этой точки зрения
рассматривали власть Г.Гегель, И.Фихте, А.Шопенгауэр и многие другие философы. Развитие
научного знания в целом обусловило и развитие представлений о власти, учитывавших разные
стороны этого сложного и многогранного явления.
Большое значение для понимания сущности власти и властных отношений имело
появление и развитие социологического знания. В рамках социологического подхода можно
выделить несколько концепций. Марксистская трактовка власти исходила из парадигмы
социального конфликта и рассматривала политическую власть в системе межгрупповых
отношений как следствие экономического господства одного класса над другим.
Во второй половине XX века получили известность структурно-фунционалистские и
системные трактовки власти. С точки зрения Т.Парсонса власть рассматривалась как отношения
между субъектами, выполняющими определенные закрепленные за ними социальные роли, в
частности, управляющих и управляемых. Сами эти роли обусловлены структурой всей
общественной системы, где каждый элемент обеспечивает ее успешное функционирование.
Позднее на основе системного подхода появились коммуникативные концепции власти.
Представителями этих концепций являются Х.Арендт, К.Дойч, Н.Луман, Ю.Хабермас. В них
власть рассматривается как важнейших элемент коммуникационной системы общества. В
качестве типичного примера можно описать взаимодействия регулировщика и водителя. Если
регулировщик способен контролировать действия участников дорожного движения, а водители
подчиняются его указаниям, то это является результатом обмена информацией между ними, то
есть результатом коммуникационных процессов. Следовательно, главное во властных
отношениях – это поддержание коммуникации между субъектами и объектами власти.
В последние десятилетия получили распространение неомодернистские концепции
власти. К ним, в частности, можно отнести концепцию «археологии и генеалогии власти» М.Фуко
и концепцию «поля власти» П.Бурдье. М.Фуко видит во власти неперсонифицированные и
неовеществленные отношения между ее субъектами, а П.Бурдье вводит понятие «символической
власти», основанной на «символическом капитале» (экономическом, культурном,
информационном и т.д.), распределяющимся между субъектами в соответствии с их позициями в
58
«политическом поле», иными словами, в социальном пространстве, образуемом иерархией
властных отношений.
Реляционистские концепции ( relation – отношения) власти, представителями которых
можно назвать П.Блау, Д.Картрайта, Д.Ронга, Дж.Френча, видят в ней, прежде всего, особые
отношения между ее субъектом и объектом. Субъектом является тот, кто способен
контролировать объект в соответствии со своими целями и интересами. Но поскольку субъекты и
объекты власти – это люди со свойственными им эмоциями и чувствами, постольку в изучении
властных отношений широко применяются психологические знания и подходы.
Одной из первых попыток обоснования власти на основе психологического подхода стал
бихевиоризм. С точки зрения бихевиоризма, всякая власть, включая политическую, является
особым типом поведения, при котором одни люди командуют, а другие вынуждены им
подчиняться. Бихевиористский подход рассматривает власть, прежде всего, как межличностное
взаимодействие и поэтому обращает внимание на субъективную мотивацию подчинения и
господства. Например, с точки зрения Г.Лассуэлла, первоначальным импульсом для
возникновения властных отношений может быть присущая некоторым индивидам «воля к
власти» и обладание определенной «политической энергией». Человек стремится к власти в
надежде на улучшение своей жизни посредством приобретения богатства, престижа и т.д. Власть
может быть и самоцелью, само по себе представлять источник наслаждения. При таком подходе
политическая власть трактуется как некий феномен, возникающий на основе столкновения
многообразных «воль к власти», как некий баланс, равновесие различных политических сил.
Психоанализ трактует стремление к власти как проявление, сублимацию подавленного
либидо. У З.Фрейда оно понималось как влечение сексуального характера, а у К.Юнга как просто
психическая энергия в целом. С точки зрения психоанализа, стремление к власти и обладание ею
может компенсировать у отдельных индивидов физические или духовные недостатки. Причем
воля к власти у одних должна дополняться готовностью к подчинению, «добровольному рабству»
у других. З.Фрейд полагал, что в психике каждого человека имеются структуры, которые могут
способствовать тому, что он предпочтет рабство свободе ради личной защищенности или из-за
любви к властителю. Психологическую природу подчинения сторонники психоанализа
усматривают либо в особом гипнотическом внушении, существующем во взаимоотношениях
вождя и толпы (С. Московичи), либо в чрезвычайной восприимчивости человека к символам,
выраженным в языке (Ж.Лакан).
Конечно, власть не может быть объяснена только лишь с помощью психологических
категорий. Поэтому нельзя не признавать необходимости ее системных, структурно-
функционалистских и реляционистских трактовок. Однако власть, в том числе и политическая,
это всегда субъектно-объектные отношения, отношения между людьми, со всеми присущими им
психологическими качествами и особенностями. Кроме воли к власти, ее субъект должен
обладать и иными психологическими предпосылками для реализации своих властных функций.
Отнюдь не каждый человек по своему характеру способен к руководящей деятельности,
принятию решений, выходящих за круг его собственных, повседневных интересов.
Еще в большей степени психологическую основу имеет готовность к подчинению у
объекта власти. Подчинение чужой воле, следование правилам, установленным другими людьми,
должно опираться на четко выраженную психологическую мотивацию. Эта мотивация напрямую
связана с теми средствами и ресурсами, которые находятся в распоряжении у субъекта власти.
Если власть основана на силе и возможности наказания, то она способствует появлению страха
перед возможными санкциями как главного мотива подчинения. Сила власти, основанная на
страхе перед наказанием, прямо пропорциональна возможной тяжести этого наказания и обратно
пропорциональна вероятности избежать наказания в случае непослушания. Мотивы повиновения
могут состоять в бессознательном подчинении чужой воле в силу привычки, обычая. Такая
мотивация закладывается, как правило, в раннем возрасте и затем воспроизводится на
протяжении длительного времени, даже в течение всей жизни, если только не приходит в
противоречие с реальными жизненными интересами человека. Как только люди начинают
замечать, что власть, которой они привыкли подчиняться, не соответствует их запросам, изжила
себя и не представляет никакой ценности, то они отказывают такой власти в доверии.
Политическая власть, т.е. власть государственная способна концентрировать в своих руках
значительные материальные ресурсы: деньги, землю и т.д. Наличие у субъекта власти подобных
59
ресурсов может способствовать формированию у ее объекта такого мотива, как интерес. Власть,
основанная на интересе, как правило, является наиболее стабильной. Личная заинтересованность
побуждает людей к добровольному и добросовестному выполнению указаний и распоряжений
субъекта власти. У последнего исчезает необходимость в постоянном контроле и применении
каких-либо штрафных санкций. К аналогичным результатам (и даже большим) приводит
подчинение на основе такого мотива, как убеждение, связанным с понятиями менталитет,
ценностные ориентации и установки. Готовность подчиняться государственной власти в этом
случае формируется под воздействием высоких идейных побуждений патриотического,
религиозного или нравственного толка.
Авторитет также представляет собой мотивацию подчинения, благоприятную для власти.
Это понятие охватывает высоко ценимые качества, которые подчиненные видят в руководителе и
которые обеспечивают их подчинение без убеждений или угрозы наказания. Авторитет
формируется на основе общей заинтересованности и согласии объекта и субъекта власти и
убежденности подчиненных в особых способностях руководителя. Авторитет может быть
истинным, когда руководитель действительно обладает приписываемыми ему качествами и
способностями, и ложным, основанным на заблуждениях. В зависимости от лежащих в его основе
качеств авторитет бывает деловым, научным, религиозным, моральным и т.п.
Власть, основанная на интересе, убежденности и авторитете, часто перерастает в
идентификацию (отождествление) подчиненного с руководителем. В этом случае достигается
максимальная сила власти и руководитель воспринимается подчиненным как свой представитель
и защитник. Идентификация субъекта власти с объектом может быть объяснена такими
причинами: 1) реальным двойственным положением людей в отношениях власти, например, в
демократических организациях, где индивиды выбирают и контролируют руководство, с одной
стороны, и выполняют его решения, с другой; 2) общностью интересов и ценностей
руководителей и подчиненных и возникновения у исполнителей чувства единства со всей
организацией или группой.
2. Механизмы осуществления политической власти. В структуре власти всегда выделяют
субъект и объект, источники власти, основания власти и ресурсы власти.
В качестве субъектов власти могут выступать государство и его отдельные институты,
политические элиты и лидеры. Объектами власти становятся как индивиды, так и социальные
группы, а также большие массы людей – население той или иной территории или целого
государства.
Источниками власти могут быть закон, сила, авторитет, престиж, богатство, интерес,
тайна, харизма, знания, идеи и т.д.
Основания власти и ресурсы власти понятия близкие, но не совпадающие полностью. Под
основаниями власти понимают тот фундамент, на котором базируются источники власти. Ресурсы
власти – это конкретные средства, с помощью которых субъект власти воздействует на объект для
достижения своих целей. Известны несколько типологий ресурсов власти. Широко
распространена типология ресурсов, основанная на сферном принципе. Отдельные виды ресурсов
классифицируют по сферам их применения: экономические, социальные, культурно-
информационные, правовые, силовые и др.
Экономические ресурсы, прежде всего собственность и деньги, всегда были важнейшими
ресурсами любой власти. В средневековом феодальном обществе государственная власть для
достижения своих целей широко использовала важнейший в то время ресурс земельной
собственности. В Московской Руси дворянство было сословием, состоящим на государственной
службе, платой за которую являлись поместья. Еще более универсальным экономическим
ресурсом были и остаются деньги. Без них в современном обществе невозможно ни овладеть
властью, ни успешно ею распоряжаться.
Социальные ресурсы власти – это ее способность менять при помощи различных рычагов,
включая и экономические, социальный статус индивидов и общественных групп, обеспечивая их
поддержку и достигая этим определенных целей. Например, в первые годы существования
коммунистического режима в нашей стране социальный статус интеллигенции был невысок.
60
Впоследствии были предприняты меры к повышению престижа интеллектуального труда и
повышению статуса связанных с ним общественных групп, поскольку возникла необходимость
социально-экономического развития Советского Союза.
Весьма разнообразными являются культурно-информационные ресурсы. Наряду с
собственно информацией, без которой невозможно сегодня функционирование любой
общественной структуры, к культурно-информационным ресурсам относятся разнообразные
научные знания, идеи, духовные ценности. Примеры того, как власть может использовать все эти
ресурсы, легко найти в истории любой, в том числе и нашей, страны. Зададимся вопросом: почему
в Советском Союзе почти ничего не сообщалось о железнодорожных и авиационных катастрофах,
о разрушительных стихийных бедствиях? Делалось это сознательно, для того чтобы сохранять в
обществе спокойствие и стабильность, доверие к существующей системе власти.
Коммунистический, также как и любой другой тоталитарный режим, дозировал информацию о
событиях в стране и в мире, ограничивал доступ населения к таким знаниям, которые могли
поставить под сомнение господствующие идейно-политические принципы.
К силовым ресурсам относятся средства насилия и принуждения, включая оружие, а также
государственные институты с этим принуждением связанные: армия, полиция, служба
безопасности, тюрьма и т.д.
Демографические ресурсы – это сами люди, без которых ни одна власть не может
обойтись. Примером использования демографических ресурсов является подбор и расстановка
кадров в разных сферах общественной жизни, в том числе в структурах власти и управления.
Правовые ресурсы – это законы и другие нормативные акты (указы президента,
распоряжения правительства т.д.), которые используются властью в процессе своего
функционирования.
В типологии известного политолога А.Этциони правовые нормы вместе с ценностными
ориентациями, определяющими поведение людей, включены в состав нормативных ресурсов.
Наряду с этими ресурсами он выделяет также утилитарные и принудительные ресурсы власти. К
утилитарным Этциони относит различные экономические и социальные блага, а к
принудительным – штрафные санкции, используемые властью для достижения своих целей.
В зависимости от того, какой из ресурсов субъект использует для воздействия на объект,
выделяют различные виды власти. Можно говорить об экономической власти, которой обладают
те, у кого есть деньги или собственность по отношению к тем, у кого денег и собственности нет.
Так, любой работодатель обладает некоторой степенью власти по отношению к наемному
работнику. Главным же признаком политической власти по отношению к другим ее
разновидностям выступает то, что она может использовать все многообразие ресурсов, не только
принудительных и правовых, но и экономических, социальных, культурно-информационных,
демографических.
Среди других отличительных признаков политической власти выделяют:
А) легальность в использовании силы;
Б) верховенство, то есть обязательность ее решений для всех индивидов и
институтов в пределах данной территории;
В) публичность, что означает обезличенность власти, некоторую дистацированность и
обособленность от других общественных институтов;
Г) моноцентричность, то есть наличие единого центра принятия решений; это отличает
политическую власть от экономической власти, у которой центров принятия решений
практически столько, сколько и субъектов экономических отношений.
Получила известность типология исторических форм политической власти, предложенная
французским политологом М.Дюверже. Он выделил три таких формы власти: анонимную –
характерную для примитивных слабоструктурированных обществ; индивидуализированную –
возникающую по мере усложнения разделения труда и обособления отдельных видов
деятельности; и институализированную – опирающуюся на систему социальных институтов,
выполняющих четко определенные функции. В современных обществах политическая власть
существует преимущественно в своей третьей, институализированной форме.
Политическая власть часто понимается как синоним государственной власти,
опирающейся на основные институты государства (парламент, правительство,
правоохранительные органы) и использующей все ресурсы, контролируемые государством. Но в