Все, кроме одного, были тетки. И все, как на подбоp, злющие:
курили, цинично смеялись своим медицинским шуточками (от которых
сидящих в коридоре бросало в дрожь) и громко орали на беременных,
если те набирали лишний веc.
Модест Иванович Сулин был исключением. Подружка специально посоветовала Тане записаться не к злющей тетке, а к нему.
"Уважаемая, ты же не из моего микрорайона! - сказал ей Модест Иванович, грустно глядя на ее карту. - Тебе же надо к Федоткиной!"
"Я не хочу к Федоткиной. Я хочу к вам!" - ответила Таня.
"Hу, раздевайся! - пожал плечами Модест Иванович и, скользнув взглядом по обложке карты, добавил, - Танечка!"
Большие волосатые руки и грустные глаза Модеста Ивановича существовали как бы отдельно от своего хозяина. Они самостоятельно делали работу, а Модест Иванович, казалось, был погружен в свои размышления вслух.
Модест Иванович Сулин был исключением. Подружка специально посоветовала Тане записаться не к злющей тетке, а к нему.
"Уважаемая, ты же не из моего микрорайона! - сказал ей Модест Иванович, грустно глядя на ее карту. - Тебе же надо к Федоткиной!"
"Я не хочу к Федоткиной. Я хочу к вам!" - ответила Таня.
"Hу, раздевайся! - пожал плечами Модест Иванович и, скользнув взглядом по обложке карты, добавил, - Танечка!"
Большие волосатые руки и грустные глаза Модеста Ивановича существовали как бы отдельно от своего хозяина. Они самостоятельно делали работу, а Модест Иванович, казалось, был погружен в свои размышления вслух.