М.: Художественная литература. 1976. — 164 с.
Автор показывает, что Достоевский был так же убежден в несовместности совести и преступления, как Пушкин — в несовместности гения и злодейства. Автор приходит к выводу, что лишь путем самообмана Раскольников убеждает себя на время в совместности совести и преступления.
Автор показывает, что Достоевский был так же убежден в несовместности совести и преступления, как Пушкин — в несовместности гения и злодейства. Автор приходит к выводу, что лишь путем самообмана Раскольников убеждает себя на время в совместности совести и преступления.