М.: Дельфин, 1922. — 116 с.
Пожалуй, самой неоднозначной и спорной фигурой нашей истории
является Иван Грозный. Иностранцы давно сделали из "Иван the
Teribble" символ русской души и русского человека, что лишний раз
свидетельствует о привычном для Запада глубоким непониманием нашего
народа. Однако и на Руси образ первого царя, его судьба и его дела
вызывают непрекращающиеся публицистические дрязги, жестокую критику
или безудержную апологию. Причем началось все это еще при живом
Иване Васильевиче, благодаря письмам беглого воеводы Андрея
Курбского и его же "Истории о великом князе Московском". С тех пор
и бьются сторонники и противники первого царя Великой Руси, швыряя
друг в друга исторические аргументы или пытаясь сокрушить
противников полемическим напором. С середины XIX века вся
историософия вокруг опричнины укладывается в простенький набор -
либо за почвенников и славянофилов, либо за либералов и западников.
А художественные образы на протяжении полутора столетий
схлопываются в незамысловатые словосочетания: либо "мудрый и
дальновидный государь", либо "кровавый и деспотичный маньяк".
Один-единственный раз нашелся человек, написавший великую,
беспощадно проницательную книгу, вываливающуюся из этой примитивной
двухполюсности, парящую над судьбами всей Европы. Это был профессор
Московского университета Роберт Юрьевич Виппер. Но его "Иван
Грозный", вышедший в 1922 году, был страшно изуродован редактором
при переиздании 1942 года. С тех пор блистательный труд Виппера
знали большей частью по жалкой поздней копии.
