Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека (эпоха великих воспитателей и воспитательных систем). В 3 тт. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

22 Греческая медицина как Пайдейя

Греческая медицина как Пайдейя

стать профессионалом, встречалось и ранее. Например, знатная

афинская молодежь охотно посещала лекции софистов, отнюдь не

претендуя на то, чтобы стать самим профессиональными учителями

мудрости

. Даже самым увлеченным поклонникам софистов было

свойственно такое отношение к профессионализму, как это тонко

отмечает Платон в своем «Протагоре»

. То же самое можно сказать

об интересе к медицине. Об этом пишет Ксенофонт, приводя в при-

мер Евтидема, охотно читавшего медицинские книги, но с испугом

отвергнувшего предположение Сократа, что он собирается стать

врачом

. Разнообразно и любовно подобранная библиотека этого

человека весьма характерна для тяги афинян того времени к «обще-

му образованию». Ксенофонт предпосылает рассказу об Евтидеме

заголовок — «Отношение Сократа к Пайдейе»

. Это показывает, что

в определенных кругах слово «Пайдейя» стало приобретать смысл

«общего образования». В нашу задачу не входит исследовать какую-

либо одну ветвь культуры. Мы стремимся здесь описать все богатство

ее проявлений; при этом нельзя не упомянуть о важном для после-

дующего времени возникновении нового представления об образо-

ванном человеке. Аристотелевское определение медицинского и ес-

тественнонаучного образования гораздо менее расплывчато, чем то,

которое дают в приведенных примерах Платон и Ксенофонт. Когда

Аристотель пишет, что образованный человек имеет право выно-

сить свое суждение, он имеет в виду только общую идею об отыска-

нии правильного пути, и это вовсе не означает, что тот располагает

полным знанием истины. Ею может обладать только настоящий уче-

ный, но суждение может выносить и просто образованный человек,

и его предположения часто бывают надежнее, чем те, которые

высказывает профессионал-ремесленник. Появление такого нового

типа людей, занимающих промежуточное положение между профес-

сионалами и профанами, — характерный феномен в истории гречес-

кой культуры в период, последовавший за временем софистов. Для

Аристотеля существование подобных людей кажется само собой ра-

зумеющимся. Но начало этого процесса лучше всего заметно среди

медицинских авторов, которые стремятся к привлечению прозели-

тов. Место, которое занимала профессиональная наука в образова-

нии юношей, определялось их социальным уровнем, принадлежно-

стью к аристократии. Граница между профессионалами и аристокра-

тами оставалась незыблемой. Даже у Аристотеля мы встретим это

этическое правило, из которого он сделал вывод, имевший немалое

значение для его политической теории. Излишняя специализация в

какой-либо области (ακρίβεια) несовместима с настоящей образован-

ностью и аристократизмом

. Она удел ремесленника. В эпоху триум-

фа науки древний аристократический подход не склоняет своей гор-

дой головы!

Время, когда в ранней медицинской литературе впервые упоми-

нается то, что греки называли «врачебным искусством», было пере-

ломным. Это вызывало широкий интерес к медицине у тех людей, о

которых мы писали. На основе анализа медицинских терминов Гип-

пократа мы пытались реконструировать то влияние, которое оказала

аудиторией неспециалистов. Об этом свидетельствует совершенная

форма такого рода трактатов. В «Пире» Платона врач Эриксимах

произносит перед пирующими по окончании трапезы длинную и ост-

роумную речь о природе Эроса с точки зрения медицины и натурфи-

лософии25. Связь медицины с модной натурфилософией подогрева-

ла интерес к натурсофистам* у просвещенных людей того времени.

Рисуя образ молодого Евтидема, ставшего потом горячим последова-

телем Сократа, Ксенофонт знакомит нас с характерным типом про-

свещенного человека — любителя медицины. У него много духовных

пристрастий, он собрал целую библиотеку книг по архитектуре, гео-

метрии, астрономии, но больше всего он любит медицинские сочи-

нения

. Легко догадаться, что такое страшное событие, как чума в

начале Пелопоннесской войны, не могло не вызвать появления об-

ширной медицинской литературы, которую все жадно читали. Мно-

гочисленные противоречивые гипотезы о происхождении этой бо-

лезни привели к тому, что историк Фукидид, неспециалист в области

медицины, в своем знаменитом описании симптомов этой болезни

сознательно избегал касаться вопроса о причине ее возникнове-

ния

. Однако упоминаемые в его книге термины дают возможность

заключить, что он тщательно изучал специальную литературу по это-

му вопросу.

Аристотель начинает свое сочинение «О частях животных» таки-

ми словами

: «В каждой науке, (высокая она или низкая), существу-

ют два пути к возможному изучению предмета. Один из них можно

назвать научным познанием, другой же— образованием (παιδεία).

Только надлежаще образованный человек в состоянии судить, пра-

вильны или нет суждения другого человека. Это отличает и вполне

образованного человека; под образованностью мы разумеем способ-

ность выносить правильное суждение. Такой человек имеет возмож-

ность сам судить практически обо всем, в то время как другие спо-

собны судить только относительно какой-либо одной области. Но и в

специальных областях должны тоже быть люди, соответствующие

описанному нами универсальному типу». Подобно тому как здесь

Аристотель отличает профессионала-специалиста от человека, про-

сто осведомленного в естественных науках (ибо именно о последнем

идет речь), в «Политике» им проводится различие между врачом и

человеком, просто медицински образованным. Там он разделяет зна-

токов даже на три типа

: лечащий врач, творческий исследователь в

области медицины, передающий свои выводы практику, и просто ме-

дицински образованный человек. Он не забывает и здесь добавить,

что подобное деление существует и в любой другой специальности.

Пример приведен им для того, чтобы доказать, что не только зани-

мающийся политикой человек может выносить правильное сужде-

ние, но и другие опытные в политике люди также имеют право на

собственное мнение. То, что в качестве примера он избрал «меди-

цински образованного» человека, доказывает, что подобные люди

встречались сравнительно часто.

Различное отношение к учению, с одной стороны, тех, кто хотел лишь

пополнить собственное образование, а с другой— тех, кто стремился

Греческая медицина как Пайдейя

на врачебное мышление натурфилософия, и дать представление о ее

огромном воздействии на древнюю медицину. Правда, трудно без

изрядной доли фантазии заполнить пропасть, отделявшую ученых

врачей этого времени от их примитивных предшественников. Но

невозможно себе представить, что возникновение в V веке высоко-

развитой медицинской науки было естественным явлением, не тре-

бующим объяснения. Опасность такого представления тем более

очевидна, что основные идеи медицинской науки древних живы до

сих пор, несмотря на то, что в изучении частных проблем мы начи-

ная с прошлого века во многих деталях продвинулись далеко вперед.

История греческой медицины, насколько она известна по пись-

менным памятникам, началась с борьбы с засильем натурфилосо-

фов, — это было лишь симптомом великой и неизбежной революции,

которая в основных чертах к этому времени уже завершилась*. С тех

пор основным занятием медиков стало изучение закономерных реак-

ций организма в нормальном и аномальном состояниях на воздейст-

вие различных сил природы; медики пришли к убеждению, что это

лежит в основе всех явлений, в том числе и физического существова-

ния человека. Поскольку этот верифицированный методологичес-

кий принцип был твердо установлен, греческие исследования двину-

лись вперед с присущей им целенаправленностью, ясностью ума и

логичностью, до конца проходя открывшиеся дороги, насколько это

было возможно при том экспериментальном материале, которым

они располагали. Совершенно естественно, что вместе с основными

понятиями натурфилософии в медицину проникали также ее космо-

логические идеи, внося беспокойство в умы людей.

Уже упоминалось, что поздние приверженцы натурфилософии,

например Эмпедокл, сломали барьеры между натурфилософией и

медициной и сами стали заниматься врачеванием. В этом проявлялся

тот же синтетизм, характерный для Эмпедокла, когда он соединял

эмпирическую натурфилософию с религиозными пророчествами.

Должно быть, успехи в области практической медицины делали более

привлекательной и его теорию. Его физическое учение о четырех эле-

ментах существовало в медицине много столетий, преобразовавшись в

теорию четырех основных свойств - тепла, холода, сухости и влажно-

сти. Эта теория или причудливо соединялась с господствовавшей то-

гда медицинской доктриной о четырех соках (χυμοί) организма или

даже, вытеснив конкурирующие взгляды, становилась единственной

основой теории медицины. На этом примере мы можем наглядно по-

казать, как воззрения философии проникают в медицину и как меди-

цина по-разному относится к их влиянию: одни подчиняются новой

теории и мыслят только в категориях - теплый, холодный, сухой и

влажный, другие пытаются соединить учение о четырех качествах с

имеющимся уже учением о соках организма, однако есть и такие вра-

чи, которые отвергают применение этих теорий к медицине. Здесь

ярко проявляется духовная восприимчивость врачей, их интерес ко

всему, что связано с познанием природы. Однако поспешность в

использовании недостаточно проверенных теорий для объяснения

медицинских фактов была только отчасти вызвана характерными

Греческая медицина как Пайдейя

2:>

чертами греческого ума. Главным образом она была обусловлена не-

достатком опыта; теоретическое мышление в области физиологии и

патологии находилось тогда в зачаточном состоянии. Поэтому нет

оснований удивляться, что греки сначала заходили слишком далеко

при создании теорий и схем; скорее поражает та быстрота и уверен-

ность, с которой врачебное искусство, стремившееся в первую оче-

редь к исцелению больного, освобождалось от бесплодных умствен-

ных спекуляций и открывало дорогу истинному прогрессу в науке.

С этим повторным обращением к эмпирике, к наблюдениям за ка-

ждым отдельным случаем медицина превратилась в самостоятельное

искусство и впервые стала сама собой, окончательно отделив себя от

чистой натурфилософии, с помощью которой она некогда преврати-

лась в науку. Эту точку зрения отстаивает безымянный автор трак-

тата «О древней медицине». В те времена он не был одинок в этом ут-

верждении, а выражал мысль целой группы врачей, которую можно

справедливо назвать медицинской школой. Это и была школа Гиппо-

крата, независимо от того, был ли сам Гиппократ автором трактата

или не был. Таким образом на острове Кос медицина впервые стала

самостоятельной наукой. Автор трактата считает, что медицина не

нуждается в заимствованных постулатах (ύπόθεσις), так как она уже

давно существует как основанная на реальностях истинная наука.

При этом он отвергает взгляды тех врачей, которые полагают, что

истинное искусство (τέχνη) должно основываться на едином принци-

пе, которым можно объяснить все отдельные феномены, подобно

тому как это делают философы, строя свои теории

. Вопреки рас-

пространенному мнению автор считает, что такая точка зрения не

освободит врачей от нерешительности в установлении диагноза, а

приведет к ненаучному подходу при определении причин болезни,

ибо твердая основа опыта, на которую всегда опиралось искусство

врачевания, заменяется при этом зыбкой почвой сомнительных тео-

рий. Может быть, в темной области неизведанного, в котором на

ощупь прокладывает свои пути философия, такой метод и был прави-

лен, однако врач не может пользоваться им; это означало бы отказ от

всех достижений, которых медицина добивалась постепенно, в те-

чение многих столетий, начиная с глубокой древности. Автор трак-

тата дает наглядное описание этого пути, начиная с древних пред-

ставлений о роли врача, который должен прописывать больному,

что тому следует пить и есть. Ведь потребовалось немало времени,

пока долгий опыт научил людей выбирать пищу, отличную от пищи

животных. Но предписания врача о питании больного — это новая

ступень, ибо пища здорового человека так же опасна для больного,

как и пища животных — для людей

Только сделав этот шаг, медицина могла превратиться в истинное

искусство. Ведь никто не стал бы применять этого слова к занятию,

которым овладевает каждый, например, к варке пищи. Хотя в прин-

ципе питание здорового человека мало чем отличается от питания

больного, каждый должен получать то, что соответствует его состоя-

нию

. Однако пригодность той или иной еды не определяется толь-

ко различиями между тяжелой и легкой пищей; количество каждой

Греческая медицина как Пайдейя

тоже должно быть определено, и это количество должно соответст-

вовать конституции человека. Точно так же, как больному можно

повредить излишком пищи, вред может причинить и слишком малое

ее количество. Истинного врача можно узнать по тому, может ли он

определить, что полезно данному больному

. Это должен быть чело-

век, способный установить правильную меру приема пищи для

каждого. Не существует точных весовых или количественных норм,

которыми можно было бы руководствоваться для назначения пра-

вильной диеты. Медицина, по выражению Цельса, — «искусство

предположений» (ars coniecturalis). Это изречение представляет

собой классическую формулировку идеи гиппократовской школы,

которую римский энциклопедист почерпнул из поздней греческой

медицинской литературы. При назначении диеты врач должен осно-

вываться на здравом смысле (αϊσθησις), ибо только он может возмес-

тить отсутствие рационального критерия. В этой области лечащие

врачи ошибаются чаще всего; тот врач, который совершает при этом

только незначительные ошибки, может считаться мастером своего

дела. Большинство врачей подобны плохому рулевому: пока погода

сносная, их неумелость незаметна, но во время настоящего шторма

все видят их непригодность к управлению

Автор трактата выступает противником всяких обобщений. Он

оспаривает высказывания некоторый врачей-софистов, утверждаю-

щих, что нельзя разобраться в медицине, не зная, что такое человек,

как он возник и из каких материалов состоит. Теоретически эти ис-

следователи были совершенно правы. Если бы все довольствовались

только эмпирическим подходом, современная медицинская химия

никогда не была бы открыта. Однако, учитывая примитивность то-

гдашнего только зарождавшегося представления о первоначальных

элементах, скептическое отношение нашего автора к теориям было

вполне оправданно. «Их учение восходит, — пишет он, — к способу

познания (φιλοσοφία), свойственному Эмпедоклу и другим авторам

сочинений о природе». Отмечая это, автор трактата не осуждает са-

мого Эмпедокла (как часто думают), но только поясняет понятие фи-

лософии (значение которой еще не было так четко очерчено, как в

наше время)

, добавляя слова: «свойственного Эмпедоклу и другим

вроде него». В ответ на стремление его оппонентов поднять медици-

ну до уровня натурфилософии автор гордо отвечает: «Я стою на той

точке зрения, что нет никакого другого пути познания природы, кро-

ме как через медицину»

. Как ни странно звучит это утверждение

для нашего уха, оно совершенно правильно для его времени. Изуче-

ние природы, не исключая даже астрономию, не ставило перед со-

бой задачи добиться точных сведений. В медицине стремление к

точности определений проявилось раньше, чем в других науках, по-

тому что в ней успех зависел от точности наблюдений отдельных

фактов и потому что здесь речь шла о человеческой жизни. Важно не

то, чем человек является вообще, но «каков он в отношении еды и

питья, как он живет и как окружающее на него воздействует». Все это

наш автор считал главной проблемой

. Он предостерегает врача,

чтобы тот не думал, что выполнил свой долг, сказав: «Сыр — тяжелая

Греческая медицина как Пайдейя

пища. Она вызывает недомогание, если ее есть в большом количест-

ве». Он требует точно определить, какие недомогания вызывает сыр,

какой части человеческого тела он повредит. Ведь влияние этой пи-

щи будет различным в зависимости от индивидуального едока, и

тяжелая пища бывает вредной по разным причинам. Следовательно,

в медицине просто смешно говорить о «человеческой природе во-

обще».

Дошедшие до нас семь книг «Эпидемий» дают представление об

основаниях сознательно приземленного эмпирического отношения,

типичного для нового подхода к медицинской науке. Эти книги со-

держат описания болезней, полученные в результате многолетней

практики. Практика эта проходила почти на всех островах и в ряде

областей Северной Греции

. Отдельные случаи часто определяются

по названию местности и именам больных. Здесь мы видим, как из

опыта отдельных практиков вырастает здание медицинской науки,

представленной в Гинпократовском сборнике. Запись врачебных за-

меток, сделанных для памяти (υπομνήματα), — лучшая иллюстрация

того положения врачебной доктрины, которое мы встречаем также у

Аристотеля, а именно, — что опыт возникает из чувственного позна-

ния, дополненного памятью. Несомненно, что «Эпидемии» — коллек-

тивный труд нескольких авторов. Это наглядное подтверждение

справедливости знаменитого изречения, открывающего гиппократовские «Афоризмы»

: «Жизнь коротка, а искусство долго, удобный

случай представляется редко, опыт обманчив, суждение трудно». На-

стоящий исследователь не останавливается на частностях, хотя и не-

охотно отдаляется от них. Истина не может быть растворена в беско-

нечном разнообразии отдельных случаев. Поэтому медицинская

мысль того времени подошла к представлению о разных типах (εϊδη)

человеческой природы, отличающихся телесной структурой, пред-

расположенностью организма, болезнями и т. д.

«Эйдос» значит

прежде всего «форма», отсюда это слово может обозначать внешние

черты, отличающие одну группу индивидуумов с их болезнями от

другой. Вскоре различные явления с заметными общими чертами,

стали обозначаться (особенно во множественном числе) термином

«типы» или «виды». Этот способ обобщения принят даже автором

трактата «О древней медицине»

. Но он отрицает другие обобще-

ния в стиле «досократиков», как, например: «Теплота — это один из

элементов природы и причина как здоровья, так и всех болезней».

По мнению нашего автора, в человеке наличествует соленое и горь-

кое, сладкое и кислое, терпкое и безвкусное, а также бесчисленное

количество других начал, поддающихся различным воздействиям;

все это, если перемешано и не существует одно от другого отдельно,

не вредоносно

', но как только одно из этих начал отделяется от дру-

гих, оно начинает вредить человеку. Это старинное учение Алкмеона

из Кротона о том, что господство (μουναρχιη) какой-либо силы в ор-

ганизме вызывает заболевание, а равновесие сил (ίσονομίη) бывает

причиной здоровья

. Автор трактата «О древней медицине» отри-

цает как доктрину о четырех доминантных качествах, так и знамени-

тую теорию о четырех жидкостях (кровь, флегма, желтая и черная

Греческая медицина как Пайдейя

желчь). Этой теории, после Галена считавшейся основой гиппократовской медицины, для нашего автора не существует

. В этом вопро-

се он придерживается взглядов, противоположных тем, которые вы-

сказывает склонный к схематизму догматик, написавший трактат «О

природе человека», трактат, который в течение длительного време-

ни считался гиппократовским.

Как ни решительно настроен автор сочинения «О древней меди-

цине» против «философов» в тогдашнем смысле этого слова, как ни

грубо разыгрывает он тупого эмпирика, намеренно оскорбляя

«философов», все-таки мы можем только удивляться обилию фило-

софски плодотворных начал в его мышлении. Трудно отделаться от

впечатления, что он сам это сознает, хотя и не желает, чтобы его

считали «софистом». Современные филологи, изучающие историю

медицины, следуя за автором трактата, обычно представляют себе

врача-философа полной противоположностью врачу-исследователю

и практику. Врач-философ кажется им человеком, голова которого

набита космологическими теориями, из уст которого постоянно вы-

летают слова, заимствованные из лексикона натурфилософов-досократиков, примерно как мы это наблюдаем, читая автора четырех

книг «О диете», текст которых напоминает речь то Гераклита, то

Анаксагора, то Эмпедокла. Но плодотворные, поистине философ-

ские результаты в медицине дали не заимствования древних теорий

о сущности природы, а оригинальный, действительно эпохальный

метод, с помощью которого наиболее способные исследователи пы-

тались познать природу в целом, исходя при этом из изучения срав-

нительно небольшой области - функций человеческого организма.

Никто до них не подходил к изучению природы с этой стороны и не

достиг столь глубокого понимания присущих ей законов.

Позднее мы покажем, что Платон, руководствуясь своим верным

инстинктом, с самого начала тесно связал себя с медициной. Однако

уже здесь надо сказать об этом, так как влияние медицинских теорий

на Платона и Аристотеля лучше всего другого иллюстрирует научное

значение нового метода и способа мышления. У нас тем больше ос-

нований для такой оценки, что именно на этом материале мы соби-

раемся показать центральную проблему Пайдейи. Не случайно Пла-

тон, обосновывая свои этико-политические теории, не излагал их в

математической форме, не связывал со спекулятивной натурфилосо-

фии, а, как, например, в «Горгии», брал за образец медицину. В этом

диалоге сама суть истинного искусства (τέχνη), его главные от-

личительные черты показаны на примере медицины

. «Техне» —

это знание природы предмета, предназначенное помочь человеку.

Совершенную форму оно обретает лишь в практическом примене-

нии. Определив признаки здорового состояния организма, врач дол-

жен уметь распознать и его противоположность — болезнь; поэтому

он способен найти путь к возврату здоровья; этот же пример приво-

дится для характеристики деятельности философа, задача которо-

го — возвращение здоровья душе человека. Сравнение Платоном «те-

рапии души» с медицинской наукой оказывается вдвойне плодотвор-

ным. Оба познания основаны на объективном исследовании самой

Греческая медицина как Пайдейя

природы: врач рассматривает природу тела, а философ - души. И

тот, и другой исследуют область, которой они занимаются; они рас-

сматривают ее не просто как нагромождение фактов, а преследуя

цель — найти в естественной структуре (тело или душа) нормы для

правильного поведения как врача, так и философа-воспитателя. Вся-

кий целитель должен считать нормой человеческого существова-

ния здоровье. Именно этим правилом должны руководствоваться

также и риторика, и политика, обращаясь к душе человека.

Если в «Горгии» медицинские интересы Платона направлены к

отысканию истинной «техне», то в «Федре» его занимает скорее са-

ма методика медицины. Здесь Платон утверждает, что медицина

должна быть моделью для риторики

. Под этим, так же как и в «Горгии», он понимает свою собственную политическую философию,

цель'которой - направлять души людей к истинному благу. Что же в

методике медицины кажется ему существенным и достойным подра-

жания? Я полагаю, что многие читатели часто были введены в заблу-

ждение в «Федре» предшествующим полушутливым замечанием о Перикле, который стал блестящим оратором, научившись у Анаксагора

возвышенным беседам (άδολεσχία) о природе. В диалоге утверждает-

ся, что нельзя понять природу души, «не постигнув» природы цело-

го. Это положение Платон доказывает на примере Гиппократа, кото-

рый применяет такой принцип в изучении тела человека. Из этого

сделали вывод, что Платон представлял себе Гиппократа типичным

врачом-натурфилософом, подобным тем, на которых нападает автор

трактата «О древней медицине». Однако точное описание гиппократовского метода, которое Сократ дает ниже, заставляет нас прийти к

совершенно другому выводу. Цель его слов - дать пример искусства

риторики и ее умения управлять душами. Гиппократ учил, - говорит

он, - что прежде всего нужно узнать, является ли природа объекта

нашего исследования простой или сложной (πολυειδες). Если приро-

да проста, то нужно выяснить, как она может воздействовать на объ-

ект или испытать его воздействие на себе. Если же встречаются раз-

личные ее виды, то следует перечислить их все, изучить каждый из

них и выяснить, как он взаимодействует с другими объектами.

Это описание гиппократовского метода показывает другой тип

врача, а не тот, который лечение простуды начал с определения уст-

ройства космоса. Оно скорее подходит к врачу-наблюдателю, которо-

го мы встречаем в лучших трактатах «Корпуса Гиппократа». Образу

великого медика, обрисованного Платоном, конгениален вовсе не

философский противник автора трактата «О древней медицине», ко-

торый говорит о природе человека в самых общих чертах. Напро-

тив, описанию Платона соответствует сам автор этого трактата, ут-

верждающий, что природа человека может быть различна, а, стало

быть, и влияние сыра на желудки людей также должно быть раз-

лично. Слишком поспешно, однако, было бы делать вывод, что этот

трактат написал сам Гиппократ, ибо такие же взгляды присущи и ав-

тору трактата «О диете при острых заболеваниях» и, в не меньшей

степени, авторам «Эпидемий». Часто повторяющиеся попытки найти,

основываясь на платоновских описаниях, в «Корпусе» подлинные

Греческая медицина как Пайдейя

работы Гиппократа были неудачны. Это происходило не только из-за

неправильного толкования этого места Платона, но и вследствие то-

го, что само это описание носит слишком общий характер. Дело в

том, что Платон использует имя Гиппократа просто для того, чтобы

на его примере показать распространенные в конце V и в IV веках

приемы научной медицины. Возможно, Гиппократ и был родо-

начальником такой медицинской методики, но среди произведений,

дошедших до нас, были и труды других, учившихся у него врачей. С

уверенностью можно только сказать, что медицинские методы при-

верженного к натурфилософским обобщениям автора трактата «О

природе человека», (к которому Гален относит слова Платона), а так-

же упреки, содержащиеся в трактате «О древней медицине», прямо

противоположны тому, что Платон называет методом Гиппократа.

Платон имеет в виду тщательный анализ природных условий (διελέσθαι την φύσιν), перечисление различных типов (άριθμήσασθαι τά

εί'δη) и определение подходящего для каждого из этих типов (προσαρμόττειν έκαστον έκάστω).

Не требуется глубокого знания диалогов Платона, чтобы понять,

что метод, названный им медицинским, ничем не отличается от его

собственного метода

», которым он пользовался, особенно в позд-

них сочинениях. Поистине удивительно, насколько похож излагае-

мый здесь Платоном сократовский метод на тот, который описан в

медицинской литературе. Мы уже видели, как практические врачи,

собирая факты, начинают объединять добытые в результате длитель-

ных наблюдений отдельные случаи в типы или формы (εί'δη), чтобы

рассматривать их «совместно» (по выражению Платона). Отмечая

множественность этих форм, врачи говорят εί'δη. Когда же они хотят

подчеркнуть единство в многообразии феноменов, возникает поня-

тие «единой идеи» (μία ιδέα), или точки зрения. Исследование выра-

жений «вид» и «идея», употребляемых Платоном, дало те же резуль-

таты

. Эти понятия, которыми пользовались медицинские авторы,

описывая тело человека, его формы и болезни, Платон сначала пере-

носит на интересующую его область, то есть на этику, а затем и на

онтологию. Врачи уже понимали, что великое многообразие форм

болезней (πολυτροπίη, πολυσχιδίη) было серьезной проблемой, и пы-

тались определить точное количество типов каждой из них

. Так же

поступает и Платон, действуя посредством диэрезы, то есть, как он

говорит, методом деления и расщепления общего понятия на отдель-

ные виды

». Автор трактата «О древней медицине» коснулся и про-

блемы, которая через пятьдесят лет вновь возникла в поздних произ-

ведениях Платона. Это вопрос о том, как при возведении качествен-

ных понятий к идеальным сущностям один вид может взаимодейст-

вовать с другим.

При сравнении медицинского искусства с философией Платон

видит сходство в том, что они имеют нормативный характер. В каче-

стве еще одного примера такого вида искусства он говорит о ремесле

рулевого; Аристотель также следует за Платоном. Они оба заимству-

ют сравнение ремесел врача и рулевого из трактата «О древней меди-

цине», где это сравнение встречается впервые

53Ь

. Но если Платон

Греческая медицина как Пайдейя

при этом имеет в виду знание нормы как таковой, то Аристотель

ищет иной смысл в медицинском прообразе. Одна из главных про-

блем его этики сводилась к тому, как единая, имеющая всеобщий ха-

рактер норма может применяться к различным случаям жизни инди-

видуума, которые на первый взгляд не поддаются обобщению. Это

прежде всего важно, когда речь идет о воспитании. Аристотель ви-

дит фундаментальные различия между индивидуальным и общест-

венным воспитанием, ссылаясь при этом на пример медицины

53с

Аристотель также привлекает пример медицины при рассмотрении

вопроса о том, как отдельный человек может найти правильную ли-

нию своего поведения. Медицина иллюстрирует это на примере вы-

бора здоровой диеты, которая должна занять срединное место между

излишествами и голодом. Мы лучше поймем эти соображения, если

вспомним, что этика Аристотеля основана на способах регулирова-

ния человеческих инстинктов — желания и отвращения. Еще Пла-

тон, объясняя возникновение чувства удовольствия, применял меди-

цинские термины — «пустоты» и «наполнения». Говоря об этих явле-

ниях, он сравнивал их с состоянием человеческого тела, в котором

изобилие или недостаток чего-либо порождают желание и требуют

регулирования

^ Аристотель считал необходимым «нахождение се-

редины», подразумевая под этим не неподвижную математическую

точку между двумя крайностями и не абсолютный центр, но правиль-

но выбранную норму для данного индивидуума. Отсюда он приходит

к выводу, что этическое поведение человека состоит в выборе инди-

видуального правильного курса, лежащего между избытком и недос-

татком

^ Каждый из этих терминов Аристотеля, понятие избытка и

недостатка, середины и здравого смысла (αί'σθησις), достижения це-

ли (στοχάζεσθαι), а также отрицание абсолютных правил и убежде-

ние в том, что каждая норма должна быть индивидуальна, — все это

заимствовано из медицинских сочинений, причем образцом для фи-

лософа послужил трактат «О древней медицине»

Мы обнаружим непонимание греческих представлений об автор-

стве, если попытаемся судить Аристотеля с позиций современных

представлений об «оригинальности» произведения. Такой подход бу-

дет неправильным и может только ввести в заблуждение. Платон и

Аристотель придавали своим учениям лишь больший авторитет, под-

крепляя свои выводы теми достижениями науки, которые были по-

лучены в другой области. В структуре греческой жизни все области

знания были соединены друг с другом, и один камень поддерживал

другой. Очень важно понять, как этот принцип духовной жизни, ко-

торый можно проследить уже на первых ступенях ее развития, под-

тверждается и на примере важнейшего для Платона и Аристотеля

учения о добродетели (арете). Это не случайная, как может показать-

ся на первый взгляд, аналогия. Медицинская доктрина о необходи-

мости правильной терапии тела сливается с учением Сократа о пра-

вильной терапии души, поднимаясь таким образом на более высокую

ступень. Представление Платона и Аристотеля о человеческой арете

включает в себя арете как тела, так и души

. Так медицина становит-

ся частью философской антропологии Платона, и вопрос, относится

Греческая медицина как Пайдейя

ли эта наука к истории Пайдейи, выступает в новом свете. Врачебная

наука не только пробуждает в широких слоях общества понимание

медицинских проблем и медицинского мышления, но и достигает

своим интересом к такому важному элементу бытия, каким является

тело человека, существенного результата — создает новое философ-

ское понимание человеческой природы, способствуя тем самым ее

совершенствованию.

В нашу задачу не входит подробное изложение содержания гре-

ческой медицинской литературы, ибо частные медицинские вопро-

сы, разбираемые в этих книгах, не представляют интереса. Однако

для формирования греческой духовности врачебная наука V и IV ве-

ков дала очень много, и ее достижения лишь недавно были оценены

современными медиками. Учение о сохранении здоровья человека

было великим творческим достижением гиппократовской медици-

ны, ее вкладом в Пайдейю. Понять это можно, только если вспом-

нить об общей картине природы, которая неизменно присутствует в

медицинской литературе той эпохи. Мы уже показали, что понятие

природы непременно встречается в работах греческих врачей; одна-

ко следует остановиться на конкретном содержании этого понятия и

показать, каким образом исследователи школы Гиппократа обнару-

жили законы того, что они называли «фюсис». До сих пор не пред-

принималось систематической попытки определения понятия «при-

рода» в ранней греческой медицинской литературе, хотя это было

бы очень важно для понимания всей духовной истории греков, как

того, так и последующего времени*. Для древнегреческого врача бы-

ло характерно, что он никогда не отделял части от целого и понимал

взаимодействие общего и частного. Достаточно вспомнить оценку

Гиппократа в «Федре» Платона

, — мы говорили уже, что Гиппократ

воспринимал природу целостно, органически. Платон показывает,

что во всяком вопросе необходимо уловить связь части и целого,

функции каждого из них, и таким путем идти к определению значе-

ния каждой части. Примечательно, что как раз медицина дала обра-

зец его подхода к этой проблеме. В «Федоне»

Платон упрекает

древних натурфилософов за то, что они не обратили внимания на

момент внутренней целесообразности в космосе, тесно связанный с

органическим взглядом на природу как на единое целое; то, что

Платон безуспешно искал у натурфилософов, он нашел во врачебной

науке.

Естествознание и медицина XIX века рассматривали греческую

медицинскую науку с другой точки зрения. Предубежденный взгляд

медиков сыграл решающую роль в теориях филологов, занимавших-

ся историей науки. О телеологическом подходе к явлениям природы,

свойственном позднейшим античным врачам, прежде всего Галену, в

XIX веке было известно хорошо. Но в этом хотели видеть влияние

философии, которое будто бы только вредило врачебным теориям,

Поэтому в Гиппократе нашли антитезу Галену, считая основателя ме-

дицины чистым эмпириком, — это позволяло утверждать, что телео-

логический подход был ему чужд

. Гиппократа считали одним из

главных сторонников каузального, механистического подхода к

Греческая медицина как Пайдейя

природе

». Однако идея соразмерности, которую можно проследить

в трактате «О древней медицине» и которая оказала огромное влия-

ние на практику греческих врачей, показывает, в каком смысле мож-

но говорить о телеологии в сочинениях Гиппократа. В них говорит-

ся, что врач должен восстановить утерянную соразмерность, если

она была разрушена болезнью. В здоровом состоянии природа сама

восстанавливает все пропорции

, иначе говоря, она сама есть пра-

вильная соразмерность. С этим представлением тесно связана тео-

рия «смешения», которая на самом деле была теорией равновесия

сил в организме, обусловленной понятиями «меры» и «симмет-

рии»

. Природа сама стремится соблюдать осмысленную «норму»,

ибо именно так следует ее называть. Исходя из этих положений мож-

но понять, почему Платон называет силу, здоровье и красоту добро-

детелями тела (άρεταί), проводя параллель между ними и этически-

ми добродетелями, присущими душе. Он считает, что арете — это та-

кая симметрия частей и сил души, которая, если пользоваться меди-

цинской терминологией, является ее нормальным состоянием

. Не

приходится удивляться тому, что слово «арете» встречается уже в

ранних медицинских трудах

. Это понятие не было введено в меди-

цину под влиянием Платона, — взгляд на равновесие сил как на добродетель тела был тесно связан с воззрениями древнегреческих ме-

диков. Целесообразность природного воздействия особенно нагляд-

но проявляется, когда человек болен. Действия врача при лечении

больного не должны идти наперекор природе. Симптомы заболева-

ния (к примеру, жар) уже сами по себе являются началом восстанов-

ления нормального состояния. Тело само управляет процессом ле-

чения, а врачу следует определить тот момент, когда он может вме-

шаться и помочь естественному ходу выздоровления. Природа сама

себе помогает

. К этому сводится важнейший принцип учения Гип-

пократа о болезнях; вместе с тем мы видим в этом тезисе самое суще-

ственное проявление его телеологизма.

Двумя поколениями позже Аристотель утверждал: не природа

подражает искусству, но искусство придумано для того, чтобы ком-

пенсировать пробелы, которые существуют в природе

. Такой

взгляд предполагает наличие в природе некоей целесообразности и

видит в ней прообраз искусства. Медицина эпохи софистов, наобо-

рот, видела целесообразность в строении человеческого организма,

сравнивая функционирование частей тела человека с различными

инструментами и ремеслами. Примеры такой телеологии мы нахо-

дим у Диогена из Аполлонии, который был одновременно натурфи-

лософом и врачом. Поэтому его и считали создателем этой теории

Во всяком случае она выросла на почве врачебной науки. Мы встре-

чаемся с ней в «Корпусе Гиппократа», в трактате «О сердце»

. В пер-

вой книге «О диете» мы встречаемся с другой, более мистической

формой телеологии. Все искусства, — утверждает автор, — не что

иное, как тайное подражание природе человека: в них надо отыскивать

скрытые аналогии с нею, что и делает автор, привлекая большое ко-

личество малоубедительных примеров

. Вряд ли эти взгляды были

. связаны с учениями Аристотеля или Диогена, но они показывают,

2 — 1501

Греческая медицина как Пайдейя

насколько распространены были телеологические идеи в то время.

«Искусство врача состоит в том, чтобы устранить все, что вызывает

болезнь, удаляя все, что причиняет страдание. Природа может сде-

лать это сама. Если кто-то страдает от сидения, пусть встанет, а если

от движения — пусть отдохнет. Таким образом, в этом случае, как и в

других, мы находим в самой природе способность врачевания»

Эти размышления принадлежат автору трактата «О диете». Гиппократовское учение предлагает врачу лишь дополнять действие самой

природы. В трактате «Эпидемии» говорится: «Природа пациента —

это тот врач, который устраняет болезнь»

683

. Иными словами, в этом

месте индивидуальная «фюсис» рассматривается как некая целесооб-

разная сила; в то время как уже в следующем предложении (которое

правильно было бы назвать афоризмом) упоминается не индивиду-

альная, а общечеловеческая универсальная природа. «Природа сама

находит средства и пути, не тратя времени на размышления, — взять

к примеру мигание глаза, работу языка и тому подобное». Проблема

целесообразности в природе была, как мы уже писали, привнесена в

позднюю натурфилософию из медицины, а натурфилософы разре-

шили эту проблему, предположив наличие божественного разума,

пронизывающего весь мир и обеспечивающего его разумное устрой-

ство

. Последователи Гиппократа, однако, воздерживаются от по-

добных метафизических гипотез. Они просто восхищаются приро-

дой, которая, действуя бессознательно, поступает удивительно целе-

сообразно. Современные виталисты вместо понятия природы вводят

между сознательным и бессознательным промежуточное звено —

физиологическое понятие раздражения, которое они считают ис-

точником целесообразной реакции организма. У Гиппократа этого

понятия еще нет. Античная наука не пришла к единому мнению о

том, как и почему происходят целесообразные процессы в организ-

ме, но само наличие таковых она безусловно признавала. Целесооб-

разность природных явлений объясняли одухотворенностью жизни,

которая и была объектом медицинских исследований.

В приведенном нами месте из «Эпидемий» автор пишет в этой

связи о неосознанной Пайдейе, в результате которой природа науча-

ется «делать то, что нужно» (εύπαιδευτος ή φύσις εκοϋσα, ού μαθοϋσα, τά δέοντα ποιεί). В изданном Литтре «Корпусе Гиппократа», сыг-

равшем для своего времени большую роль (несмотря на его

(

неудовле-

творительное состояние мы все еще вынуждены им пользоваться,

так как лишь немногие трактаты, изданные сейчас, лучше), данный

текст выглядит иначе: «Природа не проходила обучения (απαίδευ-

τος), но делает то, что нужно». Похожая мысль встречается и у более

позднего автора в богатом афоризмами трактате «О пище» — «При-

рода всех вещей не имела учителя»

. Может показаться, что автор

подражал приведенному выше месту в «Эпидемиях»; если даже это

так, то он позволил заманить себя на ложный путь, ибо его современ-

ники сочли бы бессмысленным парадоксом утверждение, что можно

сделать что-нибудь правильно, минуя Пайдейю. Если природа, не

пройдя обучения, сама по себе совершает мудрые поступки, то, стало

быть, она должна обладать врожденной способностью к самообучению

Греческая медицина как Пайдейя

(εύπαίδευτος). Решая свои задачи, природа развивает тем самым свое

мастерство. Именно такое понимание текста, содержащегося в

одной из лучших рукописей, было, по-видимому, использовано соста-

вителем сборника гном, приписанного Эпихарму; ведь именно так

автор гном объясняет мудрость природы, предполагая, что она сама

себя обучает. Неосознанная мудрость природы рассматривается как

параллель осознанному обучению человека

. Эта мысль глубже, чем

философские высказывания софистов, которые мы также встречаем

в медицинских работах. Они проводили аналогию между формирова-

нием человеческой природы с помощью Пайдейи и сельскохозяйст-

венными работами — возделыванием земли и одомашниванием

животных'

. Пайдейя воспринимается в этих случаях просто как ис-

ходящая извне дрессировка. Однако, по мнению Гиппократа, сама

природа со свойственной ей телеологичностью уже представляет со-

бой неосознанную, спонтанную предварительную ступень Пайдейи.

Такая точка зрения не только привносит в природу духовность, но и

не представляет духовность отдельно от природы. Этот подход сде-

лал возможным употребление духовных аналогий для объяснения

физических явлений, и наоборот. Автор «Эпидемий» с помощью по-

добных аналогий пришел к формулировкам вроде: «Физическое уп-

ражнение — пища для членов и плоти человека, а сон — для внутрен-

них органов», или «мышление человека — это прогулка души»

Представление о природе как о бессознательно целенаправлен-

ной спонтанной силе дает возможность легче понять следующее за-

мечание автора трактата «О пище»: «Природы достаточно во всем и

для каждого»

. Но как врач обязан, когда нарушено равновесие, по-

могать природе своим искусством, так в равной степени он не дол-

жен нарушать этого равновесия сам; ему следует постоянно следить

за соблюдением нормы. Античный врач даже в большей степени, чем

наши современники еще несколько десятилетий назад, заботился не

столько о лечении болезней, сколько о сохранении здоровья. Соот-

ветствующую этой деятельности часть медицины называли гигиеной

(τά υγιεινά). Она занималась прежде всего «диетой». Этим словом

греки, в отличие от нас, не только обозначали особую форму пита-

ния, но определяли им весь образ жизни человека, имея в виду уп-

ражнения, выполнения которых врач требовал от больного, и регу-

лярность в приеме пищи. Основываясь на телеологическом подходе

к объяснению устройства человеческого организма, врач ставил пе-

ред собой скорее воспитательную, чем лечебную задачу. В античные

времена забота о здоровье лишь в малой степени была обществен-

ным делом, в основном это была личная забота каждого. Здравоохра-

нение зависело от культурного уровня человека, от его взглядов, воз-

можностей, потребностей и богатства. Совершенно естественно,

что с самого начала гигиена была связана с гимнастикой. Гимнастика

занимала большое место в режиме дня грека; система упражнений

была выработана на основе длительного опыта. Гигиена требовала

постоянного контроля состояния тела и его деятельности. Таким об-

разом учитель гимнастики, специалист, дававший советы пациенту,

как следует заботиться о своем теле, был предшественником врача.

Греческая медицина как Пайдейя

Наставники, ведавшие диетой, не вытеснили гимнастических трене-

ров, но, наоборот, подняли их значение до уровня врачей. Хотя вра-

чи стремились сперва руководить гимнастическими упражнениями,

дошедший до нас трактат «О диете» показывает, что вскоре про-

изошло разделение сфер влияния, и в некоторых вопросах врач даже

ссылался на авторитет учителя гимнастики.

В нашем распоряжении имеются остатки того, что некогда было

богатой библиотекой медицинской литературы, относящейся к раз-

личным периодам греческой истории и посвященной установлению

правильного образа жизни (диеты). Реконструируя развитие взгля-

дов по этому вопросу, можно пролить свет на те изменения, которые

происходили в общественной жизни греков. Здесь мы коснемся толь-

ко первых работ, датируемых концом V и началом IV века, когда эта

отрасль науки только начала развиваться. К ним относится короткий

трактат «О здоровом образе жизни». Если придерживаться обычной

хронологии, то к тому же времени следует отнести еще два сочине-

ния: большую работу в четырех книгах, очень знаменитую в ан-

тичности, — «О диете», а также крупные фрагменты, содержавшиеся

в потерянной книге врача Диокла из Кариста и сохраненные более

поздними авторами. Однако, как мы покажем ниже, оба эти сочине-

ния следует датировать более поздним периодом, чем обычно сего-

дня полагают: их язык и образ мыслей указывают скорее на середину

и вторую половину IV века. Но мы все же будем рассматривать их как

произведения, относящиеся к интересующей нас эпохе, поскольку в

главном они ее отражают. Но различия в трактовке некоторых во-

просов показывают, что методы лечения значительно усовершенст-

вовались к тому времени, когда эти трактаты были написаны, и что

стиль их авторов отличался яркими своеобразными чертами. Поэто-

му каждую из этих книг придется описать отдельно. Кроме того, ис-

тория вопроса о диете того периода связана с упоминанием некото-

рых правил здорового поведения, которые встречаются и в других

произведениях гиппократовского корпуса.

Трактат «О здоровом образе жизни»

был написан для непро-

фессионалов, чтобы они могли подобрать себе подходящую систему

ежедневной диеты. Такой же характер носила и другая маленькая

книга «О страданиях», которая в некоторых древних рукописях не-

посредственно к ней примыкает. В начале этой книги говорится о

том, какими медицинскими познаниями должен обладать человек,

чтобы сохранить свое здоровье и не запускать болезнь; если же это

невозможно, нужно, по крайней мере, разбираться в рекомендациях

своего врача и стараться помогать ему в лечении. Эта книга за-

канчивается рекомендациями диеты для больного человека, описан-

ной простым, доступным для всех языком. Таким образом она пред-

ставляет собой точную параллель трактату «О здоровом образе жиз-

ни». И это объясняет, почему древние приписывали оба трактата од-

ному автору. Что касается предписаний режима для здоровых людей,

то они ограничиваются указанием пищи и физических упражнений,

подходящих для различных времен года и мест, а также различных, в

зависимости от пола, возраста и конституции. Все эти указания

Греческая медицина как Пайдейя

даются в самой общей форме. Основная идея автора— необходи-

мость соблюдения баланса сил и возможностей. В холодное время го-

да он предписывает плотную пищу и мало жидкости; в жаркую пого-

ду, наоборот, рекомендует влажную и холодную пищу; таким образом

подчеркивается необходимость выбора веществ, обладающих свой-

ствами противостоять стихиям, угрожающим человеческому телу.

Подобно автору книги «О природе человека» он предполагает, что

возникновение болезни связано с тем, что наши тела состоят не из

одного, а из многих элементов, и правильная пропорция между ними

легко может быть нарушена благодаря преобладанию одного из че-

тырех качеств — тепла, холода, влажности или сухости. Такое объяс-

нение автору трактата «О древней медицине» справедливо кажется

чересчур схематичным, он его отвергает, однако нетрудно заметить,

что именно схематизм делает такую теорию весьма привлекатель-

ной. Таким образом установление диеты оказывается весьма про-

стой «дипломатией» по отношению к человеческому телу, а искусст-

во врача ограничивается необходимостью учета лишь нескольких

факторов. Мы видим, что медицина еще не развилась до такой степе-

ни, какой она достигла через сто лет, судя по работе Диокла. Диокл

дает предписания на целый день — с утра до вечера, в то время как

более ранний автор указывает только на различие режима в периоды

противоположных сезонов — зимы и лета, и в промежуточные пе-

риоды — весны и осени. Трудность соблюдения его предписаний свя-

зана не с тем, что они чересчур детальны, а, наоборот, с тем, что они

носят слишком общий характер. Распределение функций между вра-

чом и учителем гимнастики не было еще разграничено, и автор на-

шей работы придерживается своей теории увеличения или умень-

шения количества упражнений в зависимости от времени года, не

считаясь при этом со взглядами тренера

Совсем другой характер носит большая работа в четырех книгах

«О диете». Это настоящая энциклопедия, в которой автор ставил

своей целью собрать всю богатую литературу по этому вопросу, а в

случае необходимости и дополнить имеющиеся в ней сведения'

. Ав-

тор был философом; хотя он проявил склонность к систематизации,

было бы несправедливо назвать его компилятором. Есть основания

сомневаться в том, что ученые, занимавшиеся анализом этой рабо-

ты, приблизили нас к определению ее характера. Они пытались по-

казать различные слои в этой книге и найти источники описаний

различных заболеваний, полагая, что одно место взято у софиста,

имитирующего Гераклита, другое — у ученика Анаксагора, третье — у

диететика Геродика и т. д.

Например, исследователи утверждали,

что некоторые места в этой книге напоминают Гераклита и что их

можно отличить от тех, которые восходят к какому-то другому натур-

философу. Этот натурфилософ, в свою очередь, не может быть цели-

ком признан последователем Анаксагора, ибо некоторые из его идей

восходят к Эмпедоклу, другие близки к Диогену из Аполлонии. Нам

не остается ничего другого, как признать справедливым утвержде-

ние автора, что он испытал множество влияний и его философские

взгляды не менее универсальны, чем врачебные. Все это доказывает,

Греческая медицина как Пайдейя

что время жизни автора было более поздним, чем период Гиппокра-

та, а это с самого начала не позволяет считать (как это было приня-

то) его тем человеком, с которым полемизировал в последней трети

V века автор «антифилософского» трактата «О древней медицине».

Наоборот, создается впечатление, что он писал после появления

этой книги и был с нею знаком. Во всяком случае автор следовал ее

указаниям и не останавливался на общих положениях: он ясно выра-

жал мысль о необходимости индивидуального подхода к медицине и

озабочен проблемой строгой определенности предписаний. Беспо-

лезно, — утверждает он, — давать универсальные предписания, указы-

вая, теплая или холодная пища полезна для человека, как это имело

место в древнем трактате «О здоровом образе жизни». Вместо этого

он предпочитает точное описание воздействия всех видов еды на ор-

ганизм. Поэтому его книга в древности считалась неисчерпаемым

кладезем детальной информации

. Гален считал, что вторая книга

сочинения «О диете» свидетельствует о принадлежности этой рабо-

ты Гиппократу, несмотря на излишество философских рассуждений

в первой книге. Конечно, значительная часть этого материала не

оригинальна и заимствована автором из различных источников;

нельзя не признать, однако, что автор трактата сумел проложить

свой путь среди враждующих философов и эмпириков и попытался

объединить взгляды тех и других.

В школе Гиппократа было принято считаться не только с консти-

туцией больного, но и с климатом, природными условиями и атмо-

сферными явлениями, влияющими на пациента. Но наш автор счита-

ет, что при этом необходимо также исследование самой окружаю-

щей природы. Вопрос, поставленный автором трактата «О древней

медицине»: какая часть организма и в какой период имеет решающее

значение, — кажется жизненно важным также и автору трактата «О

диете»; однако он считает, что этот вопрос нельзя разрешить, не

зная, из каких частей состоит тело человека

. Диагноз неотделим

от общего знания (гнозис) и понимания природы. Это понимание

даст знающему врачу возможность установить правильный режим —

правильно выбрать питание, по-разному влияющее на различные

конституции, а также упражнения и гимнастику. Последнее так же

важно, как и знание правильного питания, но автор трактат «О древ-

ней медицине», как и многие другие древние врачи, нигде об этом

ничего не говорит

!. Составитель же трактата «О диете», наоборот,

утверждает необходимость тщательно и систематически соблюдать

баланс между питанием и упражнениями. Так, он использует идею

симметрии, которую более ранние авторы применяли только в отно-

шении пищи. Теперь же она распространяется и на физические уп-

ражнения в их взаимосвязи с питанием

. Возможно, он следует

здесь теории Геродика из Селимбрии*, который выдвинул идею ре-

шающего значения упражнений тела и тщательно эту идею разрабо-

тал; будучи сам учителем гимнастики (педотрибом), он пользовался

упражнениями для лечения собственных болезней и применил для

этого целую терапевтическую систему. По-видимому, она была вы-

дающимся достижением того времени и потому широко известной.

Греческая медицина как Пайдейя

Саркастический автор VI книги «Эпидемий» утверждает, что он до-

водил до смерти больных лихорадкой, предписывая им чрезмерные

физические нагрузки и паровые ванны. Платон шутит по этому пово-

ду, что Геродик

» применил свой метод к самому себе, что дало ему

возможность отсрочить свою смерть, терзая себя до глубокой старос-

ти. Для Аристотеля он является примером человека здорового, но не

счастливого, так как ради сохранения здоровья он отказался от всех

радостей жизни, и согласно Платону это относится в первую очередь

к самому Геродику. Возможно, наш автор уделил так много внимания

установлению правильных пропорций между питанием и упражне-

ниями именно для того, чтобы учесть эту критику, весьма распро-

страненную в IV веке. Другие врачи горячо отстаивали «независи-

мость» медицинского искусства. Но наш автор основывается на ши-

роких взглядах в медицине и не стремится устанавливать точные

пропорции питания и физических упражнений для каждого отдель-

ного человека индивидуально. Я полагаю, что в этом утверждении

нельзя не заметить полемического выпада против автора трактата

«О древней медицине», все главные мысли которого здесь повторя-

ются и опровергаются. Автор считает, что нельзя предусмотреть все

особенности индивидуальных организмов и их потребности и по-

строить на этом основании врачебную науку

. Он считает, что врач

мог бы приблизиться к этому идеалу, если бы, подобно учителю гим-

настики, он имел своего пациента постоянно перед глазами. Но это

невозможно

Автор придерживается своей системы диеты, считая, что вмеши-

ваться надо не тогда, когда болезнь уже началась, но заранее — для

того, чтобы предупредить ее. Это «продиагноз» и профилактика в

одно и то же время; именно это было его открытием. Оно основыва-

ется на представлении, что невозможно правильно лечить человека,

если не привлечь самого больного в качестве сознательного помощ-

ника врача

. Если первая книга посвящена описанию общих натур-

философских основ диететики, то во второй автор описывает воз-

действие на человека различных видов климата и других геогра-

фических факторов; до мельчайших подробностей перечислены все

местные растительные продукты питания и напитки. Книга дает

представление об индивидуальном богатстве и разнообразии продук-

тов питания культурного грека того времени. Рецепты перечислен-

ных кушаний во много раз превосходят знаменитые длинные меню,

встречающиеся в дорической и аттической комедиях. Автор подхо-

дит к делу систематически. Сначала он перечисляет блюда расти-

тельной пищи, разделяя их на приготовленные из злаков и из

овощей. Он не уделяет внимания только фруктам и травам. Речь о

них пойдет ниже, после мясной пищи, так как они с точки зрения

диететики относятся к приправам (όψον). Животную пищу он делит

на мясо млекопитающих, которых в свою очередь разделяет на моло-

дых и старых, и на мясо птиц, рыб и моллюсков. Мясо диких и до-

машних животных рассматривается порознь, в зависимости от того,

какое воздействие оказывает оно на организм. Затем идет разбор

продуктов, производимых животными — яйца, молоко, сыры. Мед

Греческая медицина как Пайдейя

рассматривается вместе с напитками, так как было принято размеши-

вать его в жидкостях.

Только одного краткого раздела о сырах было бы достаточно,

чтобы опровергнуть распространенное мнение, что его автор был

тем человеком, против страсти которого к поспешным обобщениям

направлен трактат «О древней медицине». В качестве примера доста-

точно взять его отношение к сыру, который человеком, склонным к

поспешным обобщениям, был бы отнесен, вероятно, к вредным про-

дуктам. Наш же автор отмечает, что, хотя сыр и является тяжелой

пищей, он очень питателен

. Общепринятая точка зрения о време-

ни появления этих двух трактатов противоположна действительной.

Диететик использовал не только книгу «О древней медицине», но и

другие произведения Гиппократа. Так, он почти дословно повторяет

перечисление климатических факторов, о важности которых для

медицины говорится в предисловии к трактату «О воздухах, водах и

местностях». Далее он требует, чтобы физические упражнения про-

водились с учетом климатических факторов

. Ему, бесспорно, были

известны взгляды, изложенные в «Эпидемиях»; нельзя, впрочем, от-

рицать и того, что в распоряжении косской школы были и произве-

дения диететиков. В «Эпидемиях», как об этом уже упоминалось вы-

ше, мысли называются «прогулками души»

. Этот афоризм, незави-

симо от того, откуда он заимствован, диететик подхватил и, как это

ему свойственно, стал систематически развивать. Не только мысли,

но даже чувства и речи он включает в раздел «упражнений»

. Они,

однако, выделены в особый раздел естественных усилий, которые

противопоставлены различным видам искусственных упражнений,

требующих специальных усилий, как то: прогулки и гимнастические

упражнения. Теория психических движений, кажется, тоже принад-

лежит этому автору, ибо он утверждает, что от усилий и напряжения

душа становится горячей и сухой, а это приводит к удалению влаги

из плоти и в результате к похуданию тела.

Трактат «О диете» следует решительно отнести не к границе ве-

ков, а непосредственно к IV веку до н. э. К доказательствам, подтвер-

ждающим это, можно присовокупить языковые, стилистические и

другие доводы*. Достаточно напомнить хотя бы следующее. В трак-

тате мы встречаем предписание, рекомендующее натирать тело сме-

сью воды и масла, чтобы оно не нагревалось слишком сильно (ού

δεινώς)

. По этому же вопросу у Диокла из Кариста сохранился боль-

шой отрывок, посвященный памяти его отца, врача Архидама, и час-

то называемый именем последнего. Архидам возражал против обще-

принятых тогда натираний тела маслом, потому что такие натира-

ния слишком сильно разогревали тело. Диокл опровергает доводы

отца и предлагает компромиссное решение: натираться летом сме-

сью воды и масла, а зимой — чистым маслом

. Предписание смеши-

вать масло с водой во избежание перегревов настолько оригинально,

что совпадение Диокла и автора трактата «О диете» не могло быть

случайностью. Кто из них был первым — не требует доказательств

Как я показал в своей книге, посвященной этому знаменитому пред-

ставителю догматической медицины, время жизни Диокла переходит

Греческая медицина как Пайдейя

через рубеж III века, то есть 300 г. до н. э.*; расцвет его жизни следу-

ет относить примерно к этому году

. Но к этому времени никак

нельзя отодвигать время жизни автора трактата «О диете», не говоря уже о том, что у него нет следов влияния Аристотеля и перипате-

тиков, которые явственно чувствуются у Диокла. Автор трактата «О

диете» не согласен признавать вредным всякое натирание тела мас-

лом, как это считал Архидам, отец Диокла. Предложенный диететиком компромисс — смешивание масла с водой — рекомендуется Диоклом только для лета, а для зимы он настаивает на чистом масле. Вы-

дающийся диетолог Диокл несомненно знал содержание трактата «О

диете» и использовал его. Если это наблюдение правильно, то автор

трактата «О диете» был современником отца Диокла. К этому време-

ни вполне подходит и эклектический характер его произведения, а

также большой объем использованной им литературы

923

Пристрастие автора к систематизации материала, к делению на

типы и классы также указывает на то, что он жил в IV веке, когда про-

цветала подобная тенденция. Правда, еще в V веке наблюдалась

склонность во всех областях медицины распределять заболевания по

типам (εί'δη), однако теперь наука пошла в этом направлении еще

дальше. Особенно это видно на примере систематизации животного

и растительного мира, которая положена автором в основу перечис-

ления и описания продуктов питания. Его систематика животных не-

сколько десятилетий назад привлекла внимание зоологов

. Казалось

невероятным, что такая систематика, сходная с системой животного

мира Аристотеля**, была создана нашим врачом исключительно в ин-

тересах диететики: ведь в ней много места уделялось мелочам, а инте-

рес автора к теоретическим вопросам зоологии слишком заметен.

Однако мы ничего не знаем о доаристотелевской зоологии в V веке

до н. э., столетии, к которому обычно относили наш трактат. Чтобы

избавиться от противоречия, предполагали, что в школе Гиппократа

в медицинских целях подробно изучали зоологию, и даже на основа-

нии трактата «О диете» реконструировали «Косскую систему зооло-

гии». Однако существование еще в V веке сходной с Аристотелем

зоологической систематики представляется почти невероятным

Если же принять нашу датировку и признать, что трактат «О диете»

возник в эпоху Платона, то загадка появления зоологической систе-

матики становится более понятной. К этому времени относится

фрагмент комика Эпикрата, в котором рассказывается, как с участи-

ем сицилийского врача в Академии пытались создать единую систему

классификации растений и животных

. Врач, не стесняясь, гово-

рит, что эта работа кажется ему скучной, но само его присутствие

свидетельствует, что такого рода вопросы привлекали именно вра-

чей, хотя те и выражали недовольство отсутствием эмпирического

подхода к делу. Школа Платона привлекала самых различных людей,

часто издалека; упомянутый врач из Сицилии — лишь один из мно-

гочисленных примеров этого

953

. Результаты исследований Академии

в области систематики животных и растений позднее стали широко

известны из произведений Спевсиппа и Аристотеля, посвященных

животному миру, в которых обнаруживается сходство с трудами