Вульфиус П. Франц Шуберт. Очерки жизни и творчества

Подождите немного. Документ загружается.

Игнац Шуберт, брат композитора

Пор

грет

маслом Г. \o.ii,neiu«i

противился намерению сына посвятить себя композиторской

деятельности. Он даже запретил Францу посещать родитель-

ский дом, если тот не бросит сочинять музыку и не исправит

школьные отметки. Этот конфликт оставил неизгладимый

след в душе Шуберта, особенно в связи с невозможностью

встречаться с горячо любимой матерью, вскоре скончав-

шейся.

Тем временем стремление подростка серьезно заниматься

музыкой нашло поддержку со стороны первого придвор-

ного капельмейстера Антонио Сальери. Поскольку Сальери

наблюдал за музыкальными занятиями в конвикте, он, без

сомнения, был осведомлен о выдающихся успехах Шуберта.

Ведь почти в каждой ведомости за семестр в графе «Приме-

чание» против фамилии Шуберта значилось: «Музыкальный

талант»; иногда даже: «Особенный музыкальный талант»

Не мог не упомянуть о Шуберте в разговоре с Сальери и

Ружичка, убедившийся при попытке ввести Франца в тайны

WHHjii

Вид на предместья Вены Лихтенталь и Россау

Литография Ф. Вольфа

генерал-баса, что он не в состоянии чему бы то ни было

научить молодого музыканта.

Занятия с Сальери по контрапункту начались, согласно

собственноручной заметке Франца на нотном листе с запи-

сью упражнений, 18 июня 1812 года, за полтора месяца до

того, как Шуберт последний раз пел в хоре капеллы. Таким

образом, дирекция конвикта вроде как сама благословила

оставленного в конвикте, несмотря на мутацию, воспитан-

ника для более серьезных занятий музыкой, с чем не мог

скрепя сердце не посчитаться Франц Шуберт-старший. «Те-

перь преграды пали. Отец познал талант своего сына и

предоставил ему свободу»

, — пишет Шпаун.

Занятия с Сальери продолжались, вероятно, до конца

1816 — или начала 1817 года. Сохранились рукописи, в

основном наброски вокальных произведений на итальянский

текст. Заставляя Шуберта последовательно сочинять на одни

и те же слова одноголосный, двухголосный, трех- и четы-

рехголосные варианты, Сальери настойчиво прививал ему

принципы итальянского оперного письма. Ту же цель пре-

следовало и создание вариантов в четырех- и трехдольном

размере.

Городской конвикт на Университетской площади

Фотография

Пометки Сальери на рукописях струнного Квартета B-dur

(1812) и Квартета B-dur 1813 года свидетельствуют о том,

что Шуберт показывал ему и инструментальные произведе-

ния. Несмотря на то, что Сальери отрицательно относился к

вокальной лирике, столь привлекавшей Шуберта, последний

ценил учителя высоко. Об этом свидетельствует сочиненная

Шубертом в честь юбилея Сальери кантата

К этому времени Шуберт уже был автором многих

произведений, в которых отстаивал идеалы, совершенно

чуждые его учителю. Особое место среди них занимали пес-

ни, где молодой композитор нередко достигал высочайшего

художественного совершенства. В первую очередь здесь

необходимо назвать песни на тексты Гёте, в подлинном

смысле слова воспламенившие воображение Шуберта:

«Гретхен за прялкой», «Неистовая любовь», «Дикая роза»,

«Песни из Вильгельма Мейстера», «Лесной царь» и свыше

тридцати песен на стихи Гёте, родившихся под пером

Шуберта еще до начала 1816 года. Наряду с ними создава-

лись яркие песни и на слова других поэтов.

Первой же ласточкой, познакомившей современников с

творчеством начинающего композитора, оказалось исполне-

ние его первой мессы F-dur в связи со столетним юбилеем

лихтентальской церкви 16 октября 1814 года. Шуберт

дирижировал, его брат Фердинанд сидел за органом, партию

первого сопрано исполняла Тереза Гроб — первая любовь

композитора, дочь владельца небольшой шелкоткацкой

фабрики.

Тереза, видимо, разделяла чувство Франца. Сам Шуберт

так изложил историю своей любви А. Хюттенбреннеру,

упрекнувшему его несколько лет спустя в равнодушии к

прекрасному полу: «...Одну я искренно любил, и она меня

тоже. Она была (...) несколько моложе меня и чудесно, с

глубоким чувством пела соло сопрано в мессе, которую я

написал. Красивой назвать ее было нельзя — оспа оставила

следы на ее лице, но душа у нее была чудесная. Три года она

надеялась, что я на ней женюсь, но я никак не мог найти

службу, которая обеспечила бы нас обоих. Тогда она, следуя

желанию своих родителей, вышла замуж за другого, что

причинило мне большую боль. Я и теперь люблю ее, и

никто мне с тех пор не нравился так, как она. Но верно нам

не суждено было быть вместе»

. Но в 1814 году еще ничто

не предвещало разлуки. Увлечение Терезой дало обильные

лирические всходы; 1815 и 1816 годы оказались самыми

плодотворными в жизни композитора, особенно в области

песни.

Немалую роль в расцвете творческой деятельности

Шуберта сыграл и его уход из конвикта. «Он просто

сбежал, —писал позже об этом Ф. Шобер, — потому что

директор Ланг постоянно угрожал ему исключением за

недостаточное внимание ко всем предметам. Так как он не

исправил отметок и мог ожидать осуществления угрозы, он

по сути дела удрал к отцу, который был немало этим напу-

ган»

. Как вздох облегчения звучат слова, поставленные

Шубертом в конце автографа партитуры его Первой сим-

фонии, завершенной 28 октября 1813 года «Finis et fine»

(«Окончание и конец»), — конец его заточения в конвикте!

Однако это не помешало автору посвятить симфонию дирек-

тору конвикта Инноценцию Лангу, который неоднократно

отмечал выдающиеся музыкальные способности Шуберта.

В создании Первой симфонии можно усмотреть и дань бла-

годарности композитора ученическому оркестру, который

без преувеличения открыл ему путь

симфоническому твор-

честву.

Последующие симфонии, от Второй до Шестой включи-

тельно, Франц написал для любительского оркестра, соби-

равшегося сначала в доме отца Шуберта, а затем, когда

оркестр разросся и количество слушателей увеличилось, —

на квартире его руководителя скрипача и дирижера Отто

Хатвига. В «Набросках о музыке в старой Вене» JI. Зон-

лейтнер приводит поименный состав участников, указывая,

что «за исключением нескольких профессионалов большин-

ство господ принадлежало к сословию торговцев, ремеслен-

ников и мелких чиновников»

Для любительского музицирования, прежде всего в

кругу собственной семьи, были предназначены и юношеские

квартеты Шуберта.

С 1812 года по 1817 он написал двенадцать квартетов.

Постоянными исполнителями были братья Шуберта — Фер-

динанд (первая скрипка), Игнац (вторая скрипка), сам ав-

тор (альт) и отец (виолончель). Исполнение произведений

Шуберта в кругу любителей способствовало его известно-

сти.

Из маленького центра, каким была небольшая группа

близких друзей композитора, словно волны от камня, бро-

шенного в воду, расходился слух о необыкновенно одарен-

ном юноше, проникая в салоны зажиточных бюргеров, а

несколько позже и знати.

Молодые люди, тянувшиеся к Шуберту, принадлежали к

разным социальным слоям общества. Среди них были и

выходцы из дворянских семей,

дети зажиточных бюргеров,

чиновников и ремесленников. Объединяло их не только

увлечение музыкой Шуберта, но и поиски светлого идеала,

который бы мог быть противопоставлен мраку окружавшей

его жизни. Эти дружеские встречи с Шубертом вошли в

историю под названием «шубертиад». В той или иной мере

все они были противниками Меттерниха и в творчестве

Шуберта с полным основанием усматривали «прибежище,

где они могли скрываться от политического и духовного

гнета»

. Это отнюдь не означало уподобления реакцион-

ным романтикам с их проповедью бегства от действительно-

сти в мир иллюзий, а, наоборот, было равносильно воспита-

нию духовной и нравственной стойкости во имя непоколеби-

мости высоких гуманистических идеалов, завещанных эпо-

хой Просвещения и французской революцией.

Особенно прочные нити связывали Шуберта с Йозефом

Шпауном, принявшим участие

маленьком музыканте еще в

бытность его в конвикте, затем с Францем Шобером, чрез-

вычайно ценимым композитором за его понимание искус-

ства «самое чистое, самое истинное, какое можно себе пред-

ставить»

. Относительно кратким, но взаимно крайне пло-

дотворным было общение Шуберта с поэтом Иоганном

Майрхофером, на тексты которого композитор написал

сорок семь песен. Нежную привязанность питал Шуберт к

молодому художнику Морицу Швинду, ученику также близ-

кого композитору художника Леопольда Купельвизера.

Швинд познакомил Шуберта с писателем Эдуардом Бауэрн-

фельдом, сошедшимся с композитором в последние годы его

жизни.

Бросается в глаза, что среди друзей Шуберта почти не

было собратьев по профессии. Таковым можно считать

лишь Ансельма Хюттенбреннера, поскольку знакомство со

вторым из современных ему композиторов, Францем Лахне-

ром, было более поверхностным. Видимо, Шуберт в боль-

шей степени нуждался в духовном общении в широком, а не

в узкопрофессиональном смысле слова, в человеческом и

слушательском, а не композиторском отклике.

Сохранилось немало описаний «шубертиад». Они доне-

сли до нас много характерных черточек Шуберта — чело-

века и художника, детали его взаимоотношений с близкими

людьми, живой отзвук той любви и восхищения, которые

возбуждал в окружающих этот скромный, на первый взгляд

даже невзрачный человек. Пока у Шуберта сохранялись

связи с воспитанниками конвикта, встречи происходили под

его крышей. «По воскресеньям мы должны были ходить к

вечерне в соседнюю университетскую церковь, — расска-

зывает А. Штадлер. — Когда Шуберт приходил, мы запи-

рали его в жилых классных комнатах, подсовывали ему

несколько листов нотной бумаги и первый попавшийся

томик стихов, чтобы ему было чем скоротать время. И когда

мы возвращались из церкви, у него уже было что-нибудь

готово, и он с удовольствием вручал мне написанное»

Шуберт охотно уступал вокальную партию Хольцапфелю,

может быть потому, что обладал хотя и задушевным, но

слабым голосом. Фортепианные пьесы он исполнял сам,

обнаруживая прекрасное туше. «Он играл также и на

скрипке и на альте; читал с одинаковой легкостью все ключи

и не пропускал также и в меццо-сопрановом и в барито-

новом ключе ни одной важной ноты», — вспоминает

А. Хюттенбреннер

Однако дирекция сочла посещение конвикта окончив-

шими воспитанниками неуместным. Косо смотрел на появ-

ление друзей сына у себя в доме и Франц Шуберт-старший.

Поклонникам композитора пришлось искать для встреч с

ним другие помещения. Это не составляло труда: ведь

музыка Шуберта делала его желанным гостем каждого, кто

с ней соприкасался. Чем шире становился отклик окружа-

ющих на его музыку, тем невыносимее представлялось ярмо

навязанной ему обстоятельствами педагогической работы.

Ведь стремясь избежать четырнадцатилетней военной служ-

бы, он поступил в школу отца на должность помощника

учителя.

Конечно, если бы Шуберт знал, что до минимального

роста рекрута ему недостает пятнадцати миллиметров, он,

возможно, сразу же решился бы на шаг, который совершил

только

1818 году, то есть отказался бы от работы в школе.

Теперь же он был обречен тянуть ненавистную лямку, кото-

рая

тому же не обеспечивала ему прожиточного минимума.

Чтобы свести концы с концами, приходилось еще давать

уроки музыки. Все это отвлекало его от сочинения, особенно

в утренние часы, когда голова была полна мелодий. Неуди-

вительно, что Шуберт не раз срывался и хватался за палку,

чтобы навести порядок среди учеников. «Каждый раз, когда

я сочинял, — рассказывал он позднее, — эта банда малы-

шей меня так раздражала, что я постоянно выходил из себя.

Разумеется,

им

тогда порядком попадало»

К этому же периоду жизни Шуберта относится и первая

его попытка получить место, отвечавшее его профессии

музыканта. Речь шла о должности учителя музыки в обще-

ственной музыкальной школе Лайбаха*. Шуберт заручился

рекомендацией Сальери и подал соответствующее прошение

в апреле 1816 года. Однако предпочтение было отдано дру-

гому претенденту.

Высокая оценка, которую получили среди почитателей

Шуберта песни на слова Гёте, особенно «Лесной царь»,

навела друзей на мысль заручиться поддержкой поэта,

послав ему сборник произведений композитора. Ведь благо-

склонность Гёте несомненно помогла бы привлечь к

Шуберту внимание издателей. Шуберт, преклонявшийся

перед Гёте, мечтал, конечно, услышать мнение поэта о

своих песнях. Первая тетрадь включала шестнадцать песен,

среди них: «Жалобную песню пастуха», «Дикую розу»,

«Гретхен за прялкой», «Сцену в соборе» из «Фауста», «Не-

истовую любовь», «Вознице Кроносу» и, разумеется, «Лес-

ного царя». Сопроводительное письмо составил Шпаун,

выдержав его в наипочтительнейших тонах и подчеркнув,

* Лайбах — немецкое название словенского города Любляны,

принадлежавшего тогда Австрии.

насколько важным было бы для начинающего композитора

получить согласие поэта на посвящение ему сборника.

Однако послание Шуберта поэт оставил без ответа. Не

нашло оно отражения ни в переписке с Цельтером, музы-

кальным консультантом Гёте, ни в дневниках поэта. Слиш-

ком далеки были представления Гёте о роли музыки в песне

от совершенно новаторского толкования соотношения тек-

ста и музыки в вокальной лирике Шуберта. Игнорирование

его песен Гёте было несомненно тяжким ударом для

Шуберта.

Неудачей закончилась и попытка привлечь к песням

Шуберта внимание известного лейпцигского издательства

«Брейткопф и Гертель». В этом случае дело приняло траги-

комический оборот. Владелец издательства, ничего не знав-

ший о существовании венского Шуберта, заподозрил, что

некий самозванец пытается воспользоваться именем дрез-

денского композитора Франца Шуберта. Рукопись «Лесного

царя» была им отправлена

Дрезден, откуда пришло полное

возмущения письмо дрезденского музыканта, обещающее

«выяснить, кто имел наглость прислать (...) подобную маз-

ню, и разоблачить того мерзавца, который злоупотребляет

(...) [чужим] именем»

. Венскому Шуберту в тот момент

это вновь нанесло ущерб; что же касается его дрезденского

коллеги, то ошибка Гертеля помогла сохранить его имя для

потомства навеки, хотя и в невыгодном для него освещении.

Некоторым возмещением Францу должен был оказаться

успех, выпавший на долю его кантаты «Прометей» — пер-

вого сочинения композитора, написанного по заказу за

деньги. Его исполнение было приурочено ко дню именин

профессора Ваттерота, высоко чтимого студентами за его

прогрессивные убеждения. Последние и дали повод в каче-

стве сюжетной канвы кантаты избрать миф о Прометее,

пытавшемся освободить человечество от власти богов.

Одновременно эта тема служила иносказательным выраже-

нием свободолюбивых чаяний передовой части венской про-

фессуры и студенчества. Исполнителями кантаты были сту-

денческие хоры и оркестр. В качестве солистов выступали

Мари Лаугузиус, Франц Пехачек и Йозеф Гёц. Дирижиро-

вал Шуберт. Сохранился отзыв об этом исполнении Леопо-

льда Зонлейтнера, сына известного юриста Игнаца Зон-

лейтнера, в доме которого в течение многих лет ежене-

дельно устраивались музыкальные вечера, собиравшие до

ста двадцати человек слушателей. Зонлейтнер сам участво-

вал в исполнении «Прометея».

Запись из дневника Шуберта 13 июня 1816 года

Автограф

Увлекшись песнями Шуберта, Зонлейтнер открыл его

творчеству дорогу в салоны высокопоставленных бюргеров,

среди которых было немало любителей музыки. Естествен-

но, что в первую очередь искусство Шуберта нашло приста-

нище в доме Зонлейтнера-старшего, где «в январе

1819 года был исполнен „Прометей

, правда только в

сопровождении фортепиано, но с большим успехом; (...) *

1 декабря 1820 года „Лесной царь", отлично спетый Авгу-

стом фон Гимнихом, имел самый блестящий успех, и этот

вечер решил издание шубертовских сочинений. (...)

Леопольд Зонлейтнер решился поэтому в сообщничестве с

двумя другими друзьями издать сочинение на собственные

средства, и издательство А. Диабелли и комп. взяло на себя

продажу сочинения без участия в прибыли»

. К сожале-

нию, Шуберт сам неосмотрительно положил конец столь

удачно организованному распространению в печати своих

песен. Прельстившись получением сразу крупной суммы в

800 флоринов, он уступил право собственности указанной

выше фирме.

Важнейшим условием завоевания популярности Шуберту

и его друзьям вполне справедливо представлялось наличие

профессионального певца, постоянного интерпретатора пе-

сен композитора. Но найти такого исполнителя было нелег-

ко: интерес к камерному вокальному жанру еще только на-

рождался.

И все же на счастье Шуберта (иначе в сложившихся

обстоятельствах сказать нельзя) его песни нашли достой-

ного интерпретатора. Им оказался артист придворной

оперы Михаэль Фогль. Фогль обладал голосом редкого

диапазона: в молодости он пел теноровые, позже — барито-

новые и басовые партии. На Шуберта он произвел сильней-

шее впечатление в роли Ореста в опере Глюка «Ифигения в

Тавриде» — любимой опере композитора. Фогль отличался

широким кругозором, большой осведомленностью в литера-

туре, особенно в античной, которую читал в оригинале. Его

любимыми авторами были стоики — Марк Аврелий, Эпик-

тет. В области музыкального искусства его симпатии скло-

нялись в сторону немецкой оперы. Неудивительно, что

Шуберту пришла мысль именно Фогля привлечь к исполне-

нию своих песен. Однако подступиться к Фоглю было

нелегко. Познакомить Шуберта с Фоглем взялся Шобер,

сестра которого была замужем за певцом Сибони. Поначалу

к предложению встретиться с Шубертом Фогль отнесся

отрицательно, сказав, что он не раз слышал о молодых