Вклад Н.М. Карамзина в развитие русского языка и литературы
Подождите немного. Документ загружается.
К чему ни обратись в нашей литературе –
всему начало положено Карамзиным:
журналистике, критике, повести, роману,
повести исторической, публицизму,
изучению истории.
В.Г. Белинский.
В последние десятилетия XVIII века в России постепенно складывается
новое литературное направление – сентиментализм. Основная цель
дворянских сентименталистов – восстановить в глазах общества попранное
человеческое достоинство крепостного крестьянина, раскрыть его духовные
богатства, изобразить семейные и гражданские добродетели.
Излюбленными жанрами сентиментализма стали элегия, послание,
эпистолярный роман (роман в письмах), дневник, путешествие, повесть. На
смену господству драматургии приходит эпическое повествование. Слог
становится чувствительным, напевным, подчёркнуто эмоциональным.
Первым и самым крупным представителем сентиментализма был Николай
Михайлович Карамзин.
Биография Карамзина.
Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) родился 1 декабря в селе
Михайловка Симбирской губернии в семье помещика. Получил хорошее
домашнее образование. В 14 лет начал учиться в Московском частном
пансионе профессора Шадена. Окончив его в 1873 году, приехал в
Преображенский полк в Петербург, где познакомился с молодым поэтом и
будущим сотрудником своего «Московского журнала» И. Дмитриевым.
Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С. Геснера «Деревянная
нога». Уйдя в отставку в чине подпоручика в 1784 году, переехал в Москву,
где становится одним из деятельных участников журнала «Детское чтение
для сердца и разума», издававшегося Н. Новиковым, и сближается с
масонами. Занимается переводами религиозно-нравооучительных сочинений.
С 1787 года регулярно публикует свои переводы «Времён года» Томсона,
«Деревенских вечеров» Жанлис, Трагедии Шекспира «Юлий Цезарь»,
трагедии Лессинга «Эмилия Галотти».
В 1789 году в журнале «Детское чтение…» появилась первая
оригинальная повесть Карамзина «Евгений и Юлия». Весной он
отправляется в путешествие по Европе: посещает Германию, Швейцарию,
Францию, где наблюдал деятельность революционного правительства. В
июне 1790 года из Франции переезжает в Англию.
Осенью возвращается в Москву и вскоре предпринимает издание
ежемесячного «Московского журнала», в котором была напечатана большая
часть «Писем русского путешественника», повести «Лиодор», «Бедная
Лиза», «Наталья, Боярская дочь», «Флор Силин», очерки, рассказы,
критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин
привлёк И. Дмитриева, А. Петрова, М. Хераскова, Г. Державина, Львова,
Нелединского-Мелецкого и других. Статьи Карамзина утверждали новое
литературное направление – сентиментализм. В 1970-е годы Карамзин
издавал первые русские альманахи – «Аглая» и «Аониды». Наступил 1793
год, когда на третьем этапе Французской революции была установлена
якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жестокостью. Диктатура
возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь
благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма
пронизывает новые его произведения: повести «Остров Борнгольм» (1793),
«Сиерра-Морена» (1795), стихотворения: «Меланхолия», «Послание к А.А..
Плещееву» и другие.
К середине 1790-х Карамзин становится признанным главой русского
сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он
был непререкаемым авторитетом для В. Жуковского, К. Батюшкова, юного
Пушкина.
В 1802-03 годах Карамзин издавал журнал «Вестник Европы», в котором
преобладали литература и политика. В Критических статьях Карамзина
2
вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало
становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ к
самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой
иллюстрацией его взглядов стала повесть «Марфа-посадница». В своих
политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к
правительству, указывая на роль просвещения.
Стараясь воздействовать на царя Александра I, Карамзин передал ему
свою «Записку о Древней и Новой России» (1811), вызвав его раздражение. В
1819 году подал новую записку – «Мнение русского гражданина»,
вызвавшую еще большее недовольство царя. Однако Карамзин не отказался
от своей веры в спасительность просвещенного самодержавия и осудил
восстание декабристов. Однако Карамзина-художника по-прежнему высоко
ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических
убеждений.
В 1803 году через посредство М. Муравьёва Карамзин получил
официальное звание придворного историографа. В 1804 году он приступил к
созданию «Истории государства Российского», над которой он работал до
конца дней, но не завершил. В 1818 году были изданы первые 8 томов
«Истории», величайшего научного и культурного подвига Карамзина. В 1821
году вышел 9-й том, посвящённый царствованию Ивана Грозного, а в 18245
году – 10-й и 11-й, о Фёдоре Иоанновиче и Борисе Годунов. Смерть оборвала
работу над 12-м томом. Это случилось 22 мая (3 июня по новому стилю) 1826
года в Петербурге.
Карамзин – реформатор русского литературного языка
1) Несоответствие теории «трёх штилей» Ломоносова новым требованиям.
Творчество Карамзина сыграло большую роль в дальнейшем развитии
русского литературного языка. Создавая «новый слог», Карамзин
отталкивается от «трёх штилей» Ломоносова, от его од и похвальных речей.
Реформа литературного языка, проведённая Ломоносовым, отвечала задачам
переходного периода от древней к новой литературе, когда ещё было
3
преждевременным полностью отказаться от употребления
церковнославянизмов. Теория «трёх штилей» часто ставила писателей в
затруднительное положение, так как приходилось употреблять тяжёлые,
устаревшие славянские выражения там, где в разговорном языке они были
уже заменены другими, более мягкими, изящными. Действительно, эволюция
языка, начавшаяся ещё при Екатерине, продолжалась. Вошло в употребление
множество таких иностранных слов, которых не существовало в точном
переводе на славянском языке. Объяснить это можно новыми требованиями
культурной, интеллигентной жизни.
2) Реформа Карамзина.
«Три штиля», предложенные Ломоносовым, опирались не на живую
разговорную речь, а на остроумную мысль писателя-теоретика. Карамзин же
решил приблизить литературный язык к разговорному. Поэтому одной из
главных его целей было дальнейшее освобождение литературы от
церковнославянизмов. В предисловии ко второй книжке альманаха
«Аониды» он писал: «Один гром слов только оглушает нас и никогда до
сердца не доходит».
Вторая черта «нового слога» состояла в упрощении синтаксических
конструкций. Карамзин отказался от пространных периодов В «Пантеоне
российских писателей» он решительно заявлял: «Проза Ломоносова вообще
не может служить для нас образцом: длинные периоды его утомительны,
расположение слов не всегда сообразно с течением мыслей». В отличие от
Ломоносова, Карамзин стремился писать короткими, легко обозримыми
предложениями.
Третья заслуга Карамзина заключалась в обогащении русского языка
рядом удачных неологизмов, которые прочно вошли в основной словарный
состав. «Карамзин, – писал Белинский, – ввёл русскую литературу в сферу
новых идей, и преобразование языка было уже необходимым следствием
этого дела». К числу нововведений, предложенных Карамзиным, относятся
такие широко известные в наше время слова, как «промышленность»,
4
«развитие», «утончённость», «сосредоточить», «трогательный»,
«занимательность», «человечность», «общественность», «общеполезный»,
«влияние» и ряд других. Создавая неологизмы, Карамзин использовал
главным образом метод калькирования французских слов: «интересный» от
«interessant», «утончённый» от «raffine», «развитие» от «developpement»,
«трогательный» от «touchant».
Мы знаем, что ещё в петровскую эпоху в русском языке появилось
множество иностранных слов, но они большей частью заменяли уже
существовавшие в славянском языке слова и не являлись необходимостью;
кроме того эти слова брались в необработанном виде, и поэтому были очень
тяжелы и неуклюжи («фортеция» вместо «крепость», «виктория» вместо
«победа», и т.п.). Карамзин, напротив, старался придавать иностранным
словам русское окончание, приспосабливая их к требованиям русской
грамматики, например, «серьёзный», «моральный», «эстетический»,
«аудитория», «гармония», «энтузиазм».
3) Противоречия Карамзина и Шишкова.
Большая часть молодых литераторов, современных Карамзину, приняли
его преобразования и пошли за ним. Но не все современники были с ним
согласны, многие не захотели принять его нововведения и восстали не
Карамзина, как на опасного и вредного реформатора. Во главе таких
противников Карамзина встал Шишков, известный государственный деятель
того времени.
Шишков был горячим патриотом, но не был филологом, поэтому
нападки его на Карамзина не были филологически обоснованы и носили
скорее моральный, патриотический, а иногда даже политический характер.
Шишков обвинял Карамзина в порче родного языка, в антинациональном
направлении, в опасном вольнодумстве и даже в порче нравов. В своём
сочинении «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка»,
направленном против Карамзина, Шишков говорит: «Язык есть душа народа,
зеркало нравов, верный показатель просвещения, неумолчный свидетель дел.
5
Где нет в сердце веры, там нет в языке благочестия. Где нет любви к
отечеству, там язык не изъявляет чувств отечественных».
Шишков хотел сказать, что только чисто славянскими словами можно
выражать чувства благочестивые, чувства любви к отечеству. Иностранные
слова, по его мнению, искажают, а не обогащают язык: – «Древний
славянский язык, отец многих наречий, есть корень и начало российского
языка, который сам собой изобилен был и богат», он не нуждался в
обогащении французскими словами. Шишков предлагает заменить уже
установившиеся иностранные выражения старыми славянскими; например,
заменить «актёр» на «лицедей», «героизм» – «добледушие», «аудитория» –
«слушалище», «рецензия» – «рассмотрение книг», и т.д.
Нельзя не признать горячей любви Шишкова к русскому языку; нельзя
не признать и того, что увлечение всем иностранным, особенно французским,
зашло в России слишком далеко и повело к тому, что язык простонародный,
крестьянский стал сильно отличаться от языка культурных классов; но нельзя
также не признать того, что нельзя было остановить естественно начавшуюся
эволюцию языка; нельзя было насильно вернуть в употребление уже
устаревшие выражения, которые предлагал Шишков, как например: «зане»,
«убо», «иже», «яко» и другие.
III. Заключение.
Современники сравнивали его с Петром Великим. Это, конечно,
метафора, одно из тех пышных поэтических уподоблений, на которые был
столь щедр век Ломоносова и Державина. Однако вся жизнь Карамзина, его
блистательные начинания и свершения, оказавшие огромное воздействие на
развитие отечественной культуры, были и в самом деле столь
необыкновенны, что вполне допускали самые смелые исторические
аналогии.
6