Вильковский М.Б. Социология архитектуры

Подождите немного. Документ загружается.

315

2. Архитектура

как коммуникация

I.2.1. Уже простое рассмотрение наших отношений

с архитектурой убеждает в том, что, как правило, имея

с ней дело, мы оказываемся вовлеченными в акт комму-

никации, что вовсе не исключает функциональности.

Попытаемся встать на точку зрения человека ка-

менного века – эпохи, с которой, как мы полагаем, нача-

лась история архитектуры. Этот «первый», как говорит

Вико, «грубый и свирепый» человек, гонимый холодом

и дождем, повинуясь смутному инстинкту самосохра-

нения, укрывается, по примеру зверей, в расщелинах,

среди камней и в пещерах. Спасшись от ветра и дождя,

при свете дня или мерцании огня (если он этот огонь

уже открыл), наш предок принимается разглядывать

укрывающую его пещеру. Он оценивает ее размеры, со-

относя их с внешним миром за ее пределами, в котором

льет дождь и свищет ветер, и начинает отличать внеш-

нее пространство от внутреннего, напоминающего ему

пребывание в утробе матери и рождающего у него ощу-

щение защищенности, пространство с его неопределен-

ными тенями и едва брезжущим светом. Когда утихает

непогода, он выходит из пещеры и оглядывает ее снару-

жи, замечая углубление входа, «отверстие, через кото-

рое можно попасть внутрь», и дыра входа напоминает

ему о пространстве внутри, о сводах пещеры, о стенках,

ограничивающих это внутреннее пространство. Так

складывается «идея пещеры» как памятка на случай дож-

дя (место, где можно укрыться от непогоды), но также

идея, позволяющая увидеть в любой другой пещере воз-

comunicazione, consumo. – Torino, 1962 (особенно гл. V); Susan Langer. Sentimento e

forma. – Milano, Feltrinelli, 1965 (главы о виртуальном пространстве); Cesare Brandi.

Elianle o dell'Architettura. – Torino, 1956; Segno e Immagine. – Milano, Saggiatore, 1960;

Struttura e architettura. – Torino, 1968; Sergio Bettini. Critica semantica e continuità storica

dell 'architettura, in «Zodiac», 2, 1958, Françoise Choay. L'urbanisme. – Paris, 1965.

ЭКО УМБЕРТО.

ФУНКЦИЯ И ЗНАК

(СЕМИОЛОГИЯ АРХИТЕКТУРЫ)

316

можности, открытые в первой. Опыт знакомства со вто-

рой пещерой приводит к тому, что представление о кон-

кретной пещере сменяется представлением о пещере

вообще. Возникает модель, образуется структура, нечто

само по себе не существующее, но позволяющее разли-

чить в какой-то совокупности явлений «пещеру».

Модель (или понятие) позволяет издали узнать как

чужую пещеру, так и пещеру, в которой человек не соби-

рается укрываться. Человек замечает, что пещера может

выглядеть по-разному, но речь всегда идет о конкретной

реализации абстрактной модели, признанной в качестве

таковой, т.e. уже кодифицированной если и не на соци-

альном уровне, то в голове отдельного человека, выра-

батывающего ее и общающегося с самим собой с ее по-

мощью. На этой стадии не составляет большого труда

с помощью графических знаков передать модель пеще-

ры себе подобным. Иконический код порождается архи-

тектурным, и «принцип пещеры» становится предметом

коммуникативного обмена.

Таким образом, рисунок или приблизительное изо-

бражение пещеры выступают как сообщение о ее воз-

можном использовании и остаются таковыми независи-

мо от того, пользуются пещерой на самом деле или нет.

I.2.2. И тогда происходит то, что имеет в виду

Р. Барт, когда пишет, что «с того мига, как возникает

общество, всякое использование чего-либо становится

знаком этого использования»

Использовать ложку для того, чтобы донести

до рта пищу, значит, кроме всего прочего, реализовать

некую функцию при помощи орудия, которое позволяет

ее осуществить, но сказать, что данное орудие позволя-

ет осуществить эту функцию, значит указать на комму-

никативную функцию самого орудия – орудие сообщает

Elementi di semiologia, cit., II.1.4.

ПРИЛОЖЕНИЯ

317

об исполняемой им функции; тогда как тот факт, что

некто пользуется ложкой, в глазах общества разворачи-

вается в сообщение об имеющемся навыке пользования

данным орудием в отличие от других способов принятия

пищи, как-то: еда руками или прямо из любой содержа-

щей пищу емкости.

Ложка обуславливает и развивает определенные

навыки принятия пищи и означает сам данный способ

ее принятия, а пещера обуславливает и стимулирует

способность находить убежище, сообщая о возможно-

сти его использования в качестве убежища. Причем,

и ложка, и пещера сообщают это о себе вне зависимости

от того, пользуются ими или нет.

3. Стимул и коммуникация

I.3.1. Следует задаться вопросом, а не является ли

то, что мы именуем коммуникацией, просто совокупно-

стью каких-то побуждений, стимуля цией?

Стимул представляет собой комплекс ощущений,

вызывающих ту или иную реакцию. Реакция может быть

непосредственной (ослепленный светом, я зажмури-

ваю глаза; стимул – это еще не восприятие, в нем еще

не задействован интеллект, это моторная реакция) или

опосредованной: я вижу приближающийся на большой

скорости автомобиль и отскакиваю в сторону. Но в дей-

ствительности, в тот момент, когда начинает работать

восприятие (я воспринимаю появление автомобиля,

я оцениваю скорость его движения, разделяющее нас

расстояние, уточняю место, где он на меня наедет, если

я не прерву движения), совершается переход от просто-

го отношения стимул–реакция к интеллектуальной опе-

рации, в которой имеют место процессы означивания:

действительно, автомобиль отождествлен с опасностью

только потому, что воспринят в качестве знака «авто-

мобиль, движущийся с большой скоростью», и знака,

ЭКО УМБЕРТО.

ФУНКЦИЯ И ЗНАК

(СЕМИОЛОГИЯ АРХИТЕКТУРЫ)

318

который я могу понять только на основе имеющегося

опыта, который мне говорит, что когда машина, двига-

ясь на меня, достигает определенной скорости, она ста-

новится опасной. И с другой стороны, если бы я опознал

движущийся автомобиль по шуму на автостраде, этот

шум следовало бы определить как индекс – сам Пирс от-

носил индексы к таким знакам, которые безотчетным

образом сосредотачивают внимание на объекте, функ-

ционируя, тем не менее, на основе кодов и коммуника-

тивных конвенций.

Вместе с тем бывают стимулы, которые трудно ис-

толковать как знаки; свалившийся мне на голову кирпич

побуждает меня – при условии, что я не потерял созна-

ние, – к ряду действий (я хватаюсь за голову, кричу, раз-

ражаюсь проклятиями, отскакиваю в сторону, чтобы

еще что-нибудь не свалилось), хотя и не знаю, что имен-

но на меня упало; следовательно, это стимул, не являю-

щийся знаком. Не дает ли и архитектура примеры по-

добных стимулов?

I.3.2. Несомненно, какая-нибудь лестница воздей-

ствует на меня как обязывающий стимул: если мне надо

воспользоваться ею, я вынужден соответствующим об-

разом по очереди поднимать ноги, даже если мне не хо-

чется этого делать. Лестница стимулирует подъем даже

в том случае, когда, не видя в темноте первой ступеньки,

я спотыкаюсь о нее. С другой стороны, следует не упу-

скать из виду две вещи: во-первых, чтобы подняться

по лестнице, я должен заранее знать, что такое лест-

ница. Ходить по лестнице учатся и, стало быть, учатся

реагировать на стимул, иначе стимул ничего бы не сти-

мулировал. И во вторых, только усвоив, что лестница

понуждает меня подниматься (переходить с одного го-

ризонтального уровня на другой), я признаю возмож-

ность такового ее использования и числю за ней соот-

ветствующую функцию.

ПРИЛОЖЕНИЯ

319

С того момента, как я признаю в лестнице лест-

ницу и прописываю ее по ведомству «лестниц», всякая

встреченная лестница мне сообщает о своей функции

и делает это с такой степенью подробности, что по типу

лестницы (мраморная, винтовая, крутая, пожарная)

я понимаю, легко или трудно будет по ней подниматься.

I.3.3. В этом смысле возможности, предоставляе-

мые архитектурой (проходить, входить, останавли-

ваться, подниматься, садиться, выглядывать в окно,

опираться и т.д.), суть не только функции, но и, преж-

де всего, соответствующие значения, располагающие

к определенному поведению. А что это так, подтверж-

дается тем, что в случае trompe-l'oeil («обманки») я готов

совершить полагающееся действие, в данном случае не-

возможное.

Я могу не уразуметь назначения некоторых архи-

тектурных функций (функциональных свойств), если

я не различаю их в качестве стимулов (когда они пере-

крыты другой стимуляцией – например, подвал как

убежище от бури), что не мешает мне оценить их эф-

фективность с точки зрения коммуникации (значения

безопасности, свободного места и т.д.).

II. ЗНАК В АРХИТЕКТУРЕ

1. Характеристики

архитектурного знака

II.1.1. Раз установлено, что архитектуру можно

рассматривать как систему знаков, в первую очередь

следует охарактеризовать эти знаки.

Сказанное в предыдущих главах располагает к тому,

чтобы продолжать использовать те семиологические

схемы, которых мы до сих пор придерживались, одна-

ко имело бы смысл проверить, насколько к феномену

«архитектура» приложимы другие типы семиологиче-

ЭКО УМБЕРТО.

ФУНКЦИЯ И ЗНАК

(СЕМИОЛОГИЯ АРХИТЕКТУРЫ)

320

ских схем. Например, пожелав использовать примени-

тельно к архитектуре категории семантики Ричардса,

мы столкнемся с труднопреодолимыми препятствиями.

Если, к примеру, рассматривать дверь в качестве симво-

ла, которому в вершине известного треугольника будет

соответствовать референция «возможность войти»,

мы окажемся в затруднении с определением референта

той предполагаемой физической реальности, с кото-

рой должен соотноситься символ. Разве что придется

сказать, что дверь соотносится сама с собой, обозначая

реальность дверь, или же соотносится с собственной

функцией, и в таком случае треугольник перестает быть

треугольником, лишившись одной из сторон из-за совпа-

дения референции и референта. В этом плане было бы

затруднительно определить, к чему отсылает символ

«триумфальная арка», несомненно означающий воз-

можность прохода, но в то же самое время явно соозна-

чающий «победу», «триумф», «торжество». Ведь тогда

мы получим напластование референций на референт,

к тому же совпадающий то ли со знаком, то ли с рефе-

ренцией

II.1.2. Другая попытка, принесшая небезынтерес-

ные результаты, принадлежит Джованни Клаусу Кенигу,

который стремился описать «язык архитектуры», опи-

раясь на семиотику Морриса

. Кениг вернулся к опреде-

лению знака, согласно которому «если А является стиму-

лом, который (в отсутствие иных объектов, способных

стимулировать ответную реакцию) при определенных

условиях вызывает в определенном организме побужде-

ние ответить рядом последовательных действий, при-

надлежащих одному и тому же типу поведения, тогда

А это знак».

Giovanni Klaus Koenig. Analisi del linguaggio architettonico (Iº), Firenze,

Libreria Ed Fiorentina, 1964.

ПРИЛОЖЕНИЯ

321

В другом месте Моррис повторяет: «Если некое

А ориентирует поведение на достижение какой-либо

цели сходным образом, но необязательно точно так, как

некое Б, будучи наблюдаемым, могло бы направить по-

ведение на достижение той же самой цели, тогда А явля-

ется знаком»

Исходя из предложенных Моррисом определений,

Кениг замечает: «Если я заселяю спроектированный

мной квартал десятью тысячами жителей, нет никако-

го сомнения, что я оказываю более длительное и суще-

ственное влияние на десять тысяч людей, чем когда

даю словесные указания типа «садитесь!», и подводит

итог: «Архитектура состоит из целых совокупностей

знаков, побуждающих к определенному поведению».

Но из моррисовского понимания знака это-то как раз

и трудно вывести. Потому что, если предписание «сади-

тесь!» это именно стимул, который, в отсутствие иных

стимулирующих объектов, может спровоцировать ряд

последовательных ответных действий, если это пред-

писание является тем самым А, ориентирующим по-

ведение сходным образом с тем, как это могла бы сде-

лать, оказавшись в поле зрения, какая-то другая вещь Б,

то архитектурный объект – это никакой не стимул, заме-

няющий отсутствующий реальный стимулятор, но сам

по себе стимулирующий объект как таковой. Наш при-

мер с лестницей хорошо иллюстрирует сказанное, ведь

именно рассмотрение лестницы в качестве знака труд-

ноосуществимо в рамках моррисовской семиотики. Эта

семиотика, напомним, выдвигает свой вариант семан-

тического треугольника, сходного с треугольником Ри-

чардса, в котором символ, или цепочка знаков, косвенно

отсылает к денотату и непосредственно к сигнификату,

Комментарий к этим определениям из книги Segni, linguaggio e

comportamento, см. указанный труд F. Rossi-Landi. Charles Morris, cap IV.

ЭКО УМБЕРТО.

ФУНКЦИЯ И ЗНАК

(СЕМИОЛОГИЯ АРХИТЕКТУРЫ)

322

который Моррис в другом месте более определенно на-

зывает десигнатом. Денотат – это объект, «который су-

ществует в реальности или в том, что под этим словом

понимается, тогда как сигнификат – это «то, к чему от-

носится знак» (в том смысле, что он является условием,

превращающим любую удов летворяющую этому усло-

вию вещь в денотат). Как объясняет Макс Бензе

, кото-

рый воспроизводит терминологию Морриса в общем

русле семиотики Пирса, в электронном осцилляторе

спектральная линия означает частоту (десигнат, или

сигнификат), но не обязательно (хотя могла бы) гово-

рит о наличии атома (денотат). Иными словами, у знака

может быть сигнификат и может не быть денотата («су-

ществующего в реальности или в том, что имеют в виду,

когда говорят это слово»). Кениг приводит пример:

некто останавливает попутную машину и, проехав два

километра, замечает впереди оползень. Его слова, адре-

сованные водителю, суть знаки денотата, каковым явля-

ется оползень. Сигнификатом же в данном случае будет

то обстоятельство, что этот оползень мешает движе-

нию. Ясно, однако, что тот, кто говорит, может говорить

неправду, и тогда у знаков будет сигнификат и не будет

денотата. Так что же происходит с архитектурными зна-

ками? Они, если у знака действительно есть реальный

денотат, должны денотировать не что иное, как самих

себя – равным образом они, не подменяя собой стимула,

им являются. Кениг, усомнившийся в эффективности

понятия сигнификата, предпочитает считать, что ар-

хитектурные знаки денотируют что-то (и ясно, что, ис-

пользуя понятие «денотация» в моррисовском смысле,

он понимает его иначе, чем мы в предыдущих парагра-

фах и в будущем), но соглашаясь с тем, что отношение

денотации подразумевает физическое наличие некоего

Bense М. Aesthetica, cit.

ПРИЛОЖЕНИЯ

323

денотата (то же самое происходит со знаком Ричард-

са, который характеризуется отношением к реальному

референту), он лишает смысла попытки применения

семиологических методов в области архитектуры, по-

скольку в этом случае ему пришлось бы признать, что

архитектурные факты денотируют только собственное

физическое наличие

II.1.3. Сомнительность этой позиции проистекает,

как мы показали во вводных главах, из того, что принима-

ются предпосылки семиотики бихевиористского толка,

в которой значение знака верифицируется при помощи

ряда ответных действий или путем указания на соответ-

ствующий предмет.

Тот семиологический подход, который мы излага-

ли на предшествующих страницах, не предполагает опи-

сания знака ни исходя из поведенческих реакций, кото-

рые он стимулирует, ни отсылая к реальным объектам,

которые его верифицировали бы; характеризуя знак,

мы берем в расчет только кодифицированное значение,

которое определенный культурный контекст приписы-

вает тому или иному означающему.

Разумеется, и процессы кодификации – это тоже

формы социального поведения, но их никак не верифи-

цировать эмпирически в отдельных случаях, потому что

коды складываются как структурные модели в качестве

теоретических гипотез, хотя и на основе некоторых

См. с. 63, на которой Кениг определяет архитектурный знак как икони-

ческий, однако на с. 64, дополнив определение характеристикой архитектурного

знака как предписывающего, он возвращается к понятию иконичности, описывая

ее как пространственное выражение функции. Так вводится такая небезопасная с се-

миотической точки зрения категория как «выражение», используемая для характе-

ристики иконичности, понимаемой также как наличие–тождество. Тогда уж лучше

согласиться с Чезаре Бранди, строго различившим semiosis и aslanza – согласно этому

различению имеются такие эстетические реалии, которые не могут быть сведены

к сигнификации. Их следует рассматривать просто как наличные (Le due vie Ban,

Laterza, 1966).

ЭКО УМБЕРТО.

ФУНКЦИЯ И ЗНАК

(СЕМИОЛОГИЯ АРХИТЕКТУРЫ)

324

констант, выявляющихся в ходе наблюдения за комму-

никативной практикой.

То, что лестница стимулирует желание подняться

по ней, это еще не теория коммуникации, но то, что она,

обладая известными формальными характеристиками,

делающими ее тем или иным означающим (так, в итальян-

ском языке означающее сапе (собака) представляет собой

набор тех, а не иных, смыслоразличительных признаков),

сообщает, как надлежит ею пользоваться, это факт куль-

туры, который я могу зафиксировать независимо от мое-

го поведения и моих намерений. Иными словами, в той

культурной ситуации, в которой мы живем (для некото-

рых наиболее устойчивых кодов эта культурная ситуация

может измеряться тысячелетиями), предполагается суще-

ствование некой структуры, описываемой как паралле-

лепипеды, наложенные друг на друга таким образом, что

их основания не совпадают, при этом их смещение в одном

и том же направлении образует ряд поверхностей, после-

довательно уходящих вверх. Эта структура денотирует

означаемое «лестница как возможность подъема» на осно-

ве кода, который я вырабатываю и удостоверяю всякий

раз, когда вижу лестницу, хотя бы в этот миг по лестнице

никто не шел и предположительно вообще никто никог-

да не ходил, как если бы человечество вообще перестало

пользоваться лестницами, как оно больше не использует

пирамиды для астрономических наблюдений.

Таким образом, наш подход к семиологии позволя-

ет увидеть в архитектурном знаке означающее, означае-

мым которого является его собственное функциональ-

ное назначение.

II.1.4. Когда Кениг замечает, что денотаты архитек-

турного знака являются экзистенциалами (это кванты че-

ловеческого существования), говоря, что «если строится

школа, то денотатом этого знакового комплекса являют-

ся дети, которые будут в ней учиться, и сигнификатом –

ПРИЛОЖЕНИЯ