221
способствовала успеху заграничного национально-освободительного движения:
«нейтрального» Т.Г. Масарика или «активного» Р. Гайды.
Со второй половины 1940-х годов и вплоть до конца 1980-х годов
чехословацкая историография по теме развивалась в русле советской историографии.
Однако даже в этих условиях в 1960-е годы наблюдались попытки смягчить некоторые
жёсткие оценки и подчеркнуть национальный приоритет в деятельности легионеров.
На современном этапе чехословацкие историки обратились к не вполне
традиционным аспектам из истории Чехословацкого корпуса. При этом все авторы
приходят к одному и тому же выводу, что объект их исследования (вне зависимости от
того, что это - периодическая печать, сберегательная касса или воинская форма)
отражал демократический дух войска и цели его борьбы - независимость
Чехословакии. В чехословацкой историографии на современном этапе происходят
примерно те же процессы, что и в российской: вчерашние «враги народа» и
«контрреволюционеры» превращаются в «вождей» и «героев».
Следует подчеркнуть, что английские и американские историки при изучении
истории Чехословацкого корпуса обращаются главным образом к документам,
отражающим борьбу в дипломатических и правительственных кругах стран Антанты
по вопросу использования Чехословацкого корпуса, а также освещающих реакцию на
его выступление. Современные чешские и словацкие историки активно обращаются к
материалам чехословацких архивов, что позволяет им рассматривать такие аспекты
истории Чехословацкого корпуса, которые до этого выпадали из сферы внимания
чехословацких историков. Следует подчеркнуть, что зарубежные историки гораздо
более активно привлекают труды российских авторов, чем российские авторы - труды
зарубежных историков.
Укажем на некоторое сходство и различия в развитии отечественной и
зарубежной историографии. Долгие годы в историографии наблюдалось такое
явление, как «столкновение двух революций». Чехословацкие легионеры, английские,
американские, немецкие историки подчёркивали национальный приоритет в
деятельности легионеров. Советские историки, напротив, подчёркивали, что действия
«вождей» чехословацкого национально-освободительного движения были