Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

из страха перед его правосудием. Я был глу-

боко смущен и вместо молитвы мог обра-

титься к Богу только со следующими слова-

ми: «Господи Иисусе, пришедший спасти

всех грешных, сжалься надо мной по твое-

му бесконечному милосердию». Впрочем, я

не боюсь теперь исповедать, что не только

мои родители развили во мне склонность к

греху, но и мой собственный характер был

непреклонен, а мое поведение было в выс-

шей степени преступно. Я имел дядю мона-

ха, который силой вырвал меня из суеты

мирской жизни, соблазнявшей меня более

других. Мне было почти двадцать лет, когда

я облекся в монашескую одежду.

Но, увы, с принятием этой одежды я не

изменил сердца: всякий раз, когда мои ду-

ховные отцы и братья давали мне мудрые

советы, внушаемые святой благодатью, дух

мой раздувался строптивой гордыней и ста-

новился щитом против спасительных уве-

щаний. Чувствуя себя неловким со старца-

ми, лишним для монахов моего возраста и

обременительным для молодых, я сознавал

всегда, что мое присутствие всех стесняет,

а отсутствие радует. Все эти причины и не-

которые другие побудили братию монасты-

ря св. Легерия изгнать меня из своей общи-

ны; впрочем, они знали, что мои литератур-

ные сведения, известные им лично, доставят

мне легкое убежище повсюду.

Когда я был помещен впоследствии в

монастыре св. Бенигна мученика в Дижо-

не, подобный же дьявол, или, скорее, тот

же самый, явился мне в опочивальне бра-

тии. Это было на рассвете. Он вышел из от-

хожего места и начал кричать: «Где мой уче-

ник? Где это мой ученик?» На следующий

день почти в том же часу молодой монах

легкомысленного характера по имени Тео-

дорих убежал из монастыря, бросил мона-

шескую одежду и вступил на некоторое вре-

мя в свет. Впрочем, после его сердце почув-

ствовало раскаяние, и он возвратился к

тому святому порядку, от которого бежал.

Третий случай произошел, когда я нахо-

дился в монастыре Мутье, посвященном бла-

женной Марии Приснодеве. Ночью, когда

ударили к заутрене, я не проснулся тотчас,

как то следовало бы, ибо я был утомлен, не

помню, какой-то работой накануне; впрочем,

услышав знак, я поднялся. Некоторые из бра-

тии, не могшие избавиться от дурных привы-

чек, остались со мной, тогда как другие побе-

жали в церковь. Едва эти последние остави-

ли опочивальню, как дьявол, запыхавшись,

поднялся по лестнице и прислонясь к стене и

заложив руки за спину, повторил два или три

раза: «Я, я останусь с теми, которые остают-

ся». Этот голос меня разбудил; я поднял го-

лову и узнал того дьявола, который являлся

мне уже два раза. Три дня спустя один из бра-

тии, имевший привычку оставаться спокойно

в постели, уступая внушениям дьявола, осме-

лился выйти из монастыря и оставался 6 дней

с мирянами, разделяя с ними их бурную

жизнь; но в седьмой день его взяли и привели

в монастырь. Впрочем, так как подобные яв-

ления, по свидетельству св. Григория, изве-

щают одних о их погибели, а другим служат

предостережением для изменения образа жиз-

ни, то да обратятся посланные мне видения

на спасение моей души. Вот о чем я прошу в

своих молитвах Иисуса нашего Спасителя и

нашего Искупителя. Но одно обстоятельство

заслуживает обращения на себя внимания

потомства; а именно: всякий раз, когда кто-

нибудь имел видение злых или добрых духов,

за этим чудом следовала его смерть, для ко-

торой то видение служило предзнаменовани-

ем. В доказательство того я могу представить

тысячи примеров; но достаточно рассказать

некоторые, чтобы убедить людей в подобном

случае быть весьма внимательными и не

впасть в обман.

Весь конец этой главы и посвящен примерам

видений, за которыми следовала смерть. После-

дующие же главы (II–V) этой книги заключают в

себе отрывочные рассказы о внутренних междо-

усобиях при короле Генрихе I, о новом солнечном

затмении, о несогласиях в епископстве Лионс-

ком по поводу смерти епископа Бургарда; и в

заключение приводится эдикт Генриха I против

симонии и упоминается о вступлении на папский

престол Григория VI в 1044 г. На этом событии

завершается труд автора.

Historiarum sui temporis Libri V.

КОММЕНТАРИЙ. О жизни Радульфа Глабе-

ра, его сочинениях, их изданиях и переводах см. в

т. 2. В последней, пятой, книге автор приводит

некоторые сведения из своей жизни, дополняю-

щие наш очерк.

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Вильгельм Тирский

зывать негодование, как то выражено в ста-

ринной поговорке: «Друзей – угодливость,

а истина врагов родит». Итак, историку

предстоит или отступить от обязанностей

своего призвания, выказывая недостойную

угодливость, или, преследуя истину, ему

придется вызвать ненависть, матерью кото-

рой и бывает истина. Вот те две опасности,

которым подвергаются историки и которые

по очереди преследуют их. И наш Цицерон

выразился так по этому предмету: «Тяжела

истина, ибо из нее рождается ненависть, эта

отрава дружбы; но еще более тяжела угод-

ливость, снисходительная к пороку, ибо она

ввергает друзей в пропасть»; эти слова, оче-

видно, относятся к тому, кто из угодливос-

ти, против долга и обязанности, скрывает

истину. Если же кто, льстя другому, бес-

стыдно примешивает к случившемуся ложь,

то такой поступок считается до того унизи-

тельным, что подобный историк не должен

быть допускаем в число писателей. Утаи-

вать истину деяний непозволительно и про-

тивно обязанностям писателя; тем более

грешно пятнать истину ложью и ложное пе-

редавать легковерному потомству. Есть еще

одна и даже более ужасная опасность, ко-

торой нужно избегать всеми силами тем,

которые пишут историю: а именно, они обя-

заны не допускать, чтобы сухость речи и

бедность содержания унизили достоинство

деяний. Слово должно соответствовать

делу, о котором идет речь, и язык писателя

не должен отставать от возвышенности

предмета. Потому следует весьма опасать-

ся, чтобы богатство содержания не утрати-

ло чего от скудости изложения и чтобы не-

умение рассказчика не сделало ничтожным

и вялым того, что само по себе важно и пол-

новесно. По словам

нашего знаменитого

оратора (то есть Цицерона) в его первой

книге «Тускуланские беседы» (гл. 3), «взять

на себя облечение в литературную форму

своих размышлений и не уметь ни распо-

ложить их, ни отделать, ни обставить инте-

ресно для читателя, может один человек, не-

воздержанный на досуг и писательство».

На эти же слова ссылается Эгингард в гл. I,

«Жизнь Карла Великого», императора; см. т. 2.

ПАЛЕСТИНА

ПЕРЕД НАЧАЛОМ КРЕСТОВЫХ

ПОХОДОВ

И ПЕТР ПУСТЫННИК

(между 1170 и 1184 гг.)

НАЧИНАЕТСЯ ИСТОРИЯ ДЕЯНИЙ,

совершившихся в странах заморских, от

времени преемников Магомета до года

от воплощения Господня 1184-го, напи-

санная преподобным Вильгельмом Тирс-

ким, архиепископом.

Пролог

Вильгельм, Божеским милосердием, свя-

той Тирской церкви недостойный служи-

тель, преподобным во Христе братиям, до

которых дойдет настоящий труд, желает

вечного спасения!

Никто из людей благоразумных не усом-

нится в том, что описывать деяния королей

и опасно, и весьма рискованно (grandi

plenum alea). Помимо работ, усилий, бес-

сонных ночей, с которыми бывает сопряжен

труд подобного рода, историку угрожают

еще пропасти с обеих сторон, и едва ли кому

удастся избегнуть одной без того, чтобы не

попасть в другую: уйдя от Харибды, он

встретится со Сциллой, которая, будучи

опоясана собачьими головами, умеет не

хуже первой подвергнуть крушению. Исто-

рик или стремится исследовать истину со-

деянного и таким образом разжигает нена-

висть к себе во многих; или, желая избег-

нуть неудовольствия, умалчивает о целом

ряде событий, но это уже порок, ибо ста-

раться обойти истину и иметь намерение

скрыть ее признается противным обязанно-

стям историка. Отступить же от обязанно-

стей, без всякого сомнения, значит впасть

в вину, если только справедливо разумеют

под обязанностью такую деятельность лица,

которая вполне согласуется с обычаями и

постановлениями отечества. Но исследо-

вать деяния, не искажая их и не отступая

от правил истины, значит, всего чаще, вы-

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

Сохранившиеся укрепления Антиохии

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

По-видимому, и нам в настоящем труде

предстоит и та же дилемма, и те же много-

образные опасности. В том, что у нас те-

перь лежит под руками, мы сказали многое

о нравах королей (то есть иерусалимских),

их жизни, привычках; иное в этом заслужи-

вает похвалу, иное вызывает осуждение, но

мы говорим обо всем подряд: быть может,

их преемники прочтут то с неудовольстви-

ем и нападут незаслуженным образом на

бытописателя, обвиняя его в зависти и лжи,

но, видит Бог, мы избегаем всего подобно-

го, как язвы. Зато мы не будем оправдывать-

ся, если нас обвинят в том, что мы имели

бесстыдство принять на себя труд не под

силу и что наша речь не довольно достигла

уровня событий; тем не менее, однако, мы

сделали кое-что. Люди, слабые в живописи

и не посвященные в таинства искусства,

обозначают только один контур (prima

liniamenta) и сначала наводят фон (luteos

colores substernere); затем рука мастера от-

делывает начисто; подобно тому и мы упот-

ребили весь наш труд на то, чтобы заложить

фундамент, на котором более искусный ар-

хитектор, соблюдая все правила истины, от

которых и мы ни в чем не отступали, выве-

дет красивое здание. Конечно, среди

стольких затруднений и двойных опаснос-

тей было бы безопаснее успокоиться, смол-

чать и положить на отдых свое перо; но тут

является настоятельная любовь к отечеству,

за которое честный человек, если только

того потребует необходимость, обязан по-

жертвовать жизнью. Эта самая любовь со

свойственной ей силой и требует от нас,

чтобы мы не допустили овладеть забвению

тем, что у нас совершилось в последние

почти сто лет и что оставалось под спудом

молчания; мы должны все это, тщательно

обработав, передать памяти потомства.

Итак, мы повиновались и приложили свою

руку к труду, от которого не могли отка-

заться без оскорбления своей чести; мы не

много думали о том, что скажет о нас по-

томство и чего заслужит наша ничтожная

речь о таком великом предмете. Дай Бог,

чтобы мы повиновались с успехом, равным

нашей охоте, и столь же достойно, сколько

благоговейно! Мы более принимали в рас-

чет нежное влечение к родному месту

(natalis soli magis tracti dulcedine – на осно-

вании этих слов заключают, что автор ро-

дился в Палестине), нежели соразмеряли

свои силы с предпринимаемым трудом; мы

полагались не на умственные свои средства,

но на теплоту и искренность наших чувств.

Ко всему этому присоединилось повеле-

ние государя короля Амальрика (Amalrici,

Иерусалимского) славной и благочестивой

памяти – да насладится покоем его святая

душа – и я не мог не уважить такого пове-

ления; его настояния, повторявшиеся

несколько раз, особенно побудили меня

взяться за труд. По его же предложению я

написал другую историю от времен

обольстителя Магомета до года от вопло-

щения Господня 1184-го, охватывающую

570 лет; сам Амальрик доставил мне для

того арабские манускрипты. Я следовал

главным указаниям преподобного мужа Се-

ида (Seith, то есть Seid-ben Batrik, более

известный под именем Евтихия), александ-

рийского патриарха. В настоящем же тру-

де, не имея такого главного руководителя

ни в греческой, ни в арабской литературе, я

излагал по одним преданиям, за исключе-

нием немногого, виденного мной самим;

исход доблестных мужей и князей, Богом

возлюбленных, которые, выйдя по призыву

Господню из западных стран, сильной ру-

кой завоевали Обетованную землю и с ней

почти всю Сирию, я принял за начало и до-

вел с великим тщанием до правления госу-

даря Балдуина Четвертого, который в по-

рядке королей занимает седьмое место,

включая в это число государя герцога Гот-

фрида, бывшего первым на царстве, – всего

84 года.

Чтобы дать любознательному читателю

полное понятие о состоянии восточных

стран, я предпослал в кратких словах

объяснение, в какое время и каким образом

эти страны подпали игу рабства; каково было

положение в то время верных, живших сре-

ди неверных, и по какому случаю, после про-

должительного рабства западные князья,

стремясь к освобождению тех стран, возло-

жили на себя столь великое бремя пилигрим-

ства (peregrinationis). Если кто обратит вни-

мание на мои утомительные и разнообраз-

ные занятия, как по делам возлюбленной

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

и богоспасаемой Тирской метрополии, во

главе которой я стою не по избранию за дос-

тоинства, но по одному Божескому милосер-

дию, равно и по делам государя короля, при

дворе которого я занимаю место канцлера,

и по другим заботам, которые увеличивают-

ся с каждым днем, то, конечно, всякий ока-

жет мне снисхождение, если случайно най-

дет в моем труде, что могло бы по справед-

ливости его оскорбить. Ум, занятый многими

предметами, вдруг является утомленным для

тщательного обсуждения отдельных вопро-

сов и, рассеянный по всему пространству,

не может так внимательно сосредоточивать-

ся на частностях, как бы то можно было при

специальной работе (unis et singularis studiis),

когда ум бывает направлен к одной цели; а

потому мой труд заслуживает тем более из-

винения.

Я разделил все сочинение (volumen) на

23 книги (libros), из которых каждую под-

разделил на главы (capitula), чтобы тем лег-

че было читателю отыскать требуемый для

него отдел (articulum), и предположил, если

продлится мой век, присоединить ко всему

описанному историю настоящего времени,

от которого зависит превратность будуще-

го, и увеличить число книг сообразно уве-

личению материала. Я уверен и не обманы-

ваю себя в том, что настоящий мой труд ос-

танется памятником моей неопытности;

исполняя свой долг и берясь за перо, я вы-

даю свои недостатки, которые остались бы

скрытыми при молчании; я предпочел об-

наружить в себе недостаток знания, кото-

рое вызывает гордость, нежели недостаток

любви, которая нас назидает. Без знания

многие вошли на брачный пир и были най-

дены достойными царского стола; но тому,

кто очутился среди гостей без любви, при-

шлось услышать вопрос: «Как ты вошел

сюда не в брачной одежде?» (Матф., XXII,

12). И да избавит милосердный Господь

меня, чтобы со мной не случилось того же,

ибо для него одного то возможно. Зная, од-

нако, что «многословие не избавлено от

греха» (Прит., X, 20) и что язык бедного

человека, поставленного в опасность гово-

рить, всегда легко заслуживает наказание,

я братски прошу и убеждаю о Господе сво-

его читателя, если он найдет повод к спра-

ведливому упреку, то пусть при этом сохра-

нит умеренность и любовь, чтобы, исправ-

ляя меня, в то же время и самому наследо-

вать награду жизни вечной: пусть он, помя-

нув меня в своих молитвах, упросит Бога,

чтобы мне не было вменено в смертный час

то, чем я мог прегрешить в настоящем тру-

де; да снизойдет ко мне Спаситель в своей

неистощимой благости; мы, презренные и

бесполезные рабы в его доме, мучимые го-

лосом совести, не без причины трепещем

его суда.

Кончается пролог.

Начинается Книга первая

В первых десяти главах автор делает крат-

кий очерк исторической судьбы Палестины от

времени Магомета, когда персы в первый раз при

Хозрое (начало VII в.) овладели Иерусалимом; им-

ператор Ираклий (610–641 гг.) вскоре успел от-

нять у них Крест, и 14 сентября 628 г. воздвигнул

его на прежнем месте, отстроив при этом древ-

ний храм Воскресения. Но 10 лет спустя, в 638 г.,

первые почитатели Магомета, при Омаре, овла-

дев всей Аравией, положили конец соперничеству

Персии и Византии за Палестину: они овладели

Иерусалимом и завоевали саму Персию. С того

времени Палестина разделяла судьбу своих влас-

тителей и только благодаря междоусобию кали-

фов багдадских и египетских она пользовалась не-

которой свободой, особенно при Гарун аль-Раши-

де, в конце VIII и начале IX в. В X в. Палестина

принадлежала калифам Египта и испытала в

первый раз религиозные преследования при Гаке-

ме (996–1021 гг.); в 1009 г. он приказал разру-

шить до основания храм Воскресения; но его сын

Дагер восстановил свободу религии, и с его разре-

шения и при помощи императора Константина

Мономаха в 1048 г. был снова отстроен храм Вос-

кресения, как он и сохранился до начала Кресто-

вых походов. Таким образом, до середины XI в. Па-

лестина, оставаясь 400 лет под игом мусульман,

по выражению нашего автора, «походила на боль-

ного, который то задыхался, то вздыхал свобод-

но, смотря по состоянию погоды», и христиане

то преследовались, то снова пользовались неко-

торой свободой религии. Но в начале XI в. и хрис-

тиане Палестины, и их властители, египетские

калифы, встретились с общим врагом, который

изменил весь Восток; это были турки, завоевав-

шие Персию и отнявшие Палестину у Египта;

потому и наш автор после беглого очерка о Па-

лестине от середины VII до середины XI в. оста-

навливается подробнее на событии, которое ус-

корило необходимость Крестовых походов.

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

VII. Так как в течение всего моего труда

мне придется часто говорить о том, что сде-

лали турки против наших, и о тех великих

и изумительных подвигах, которые были

совершены нашими против них, а они и до

сих пор (то есть до конца XII в.) с чрезвы-

чайной дерзостью упорствуют в борьбе с

нашими, потому, я полагаю, было бы кста-

ти поместить здесь несколько подробнос-

тей о происхождении этого народа и пред-

ставить ход событий, доведших их до той

степени могущества, которым они пользу-

ются уже много лет. Народ турков, или

туркоманов – у них одно происхождение

– вышел первоначально из северных стран,

был вполне варварским и не имел постоян-

ного жилища. Кочуя и переходя с места на

место, смотря по удобству пастбища, они

не имели ни городов, ни селений, ни другой

какой оседлости. Предпринимая путь, тур-

ки одного колена собирались вместе, имея

во главе одного из старейших в своем коле-

не как князя; все споры между лицами од-

ного и того же колена обсуждались им, и

каждая из сторон была обязана ему пови-

новением; никто не мог бы безнаказанно ук-

лониться от того. При своем передвижении,

они несли с собой имущество, вели коней,

вьючный и домашний скот, рабов и рабынь;

все это составляло их богатство. Нигде они

не занимались земледелием; торговые сдел-

ки им были неизвестны, и только меной при-

обретали все необходимое для жизни. Если

хорошие луга внушали им намерение рас-

кинуть палатки на известном месте и спо-

койно остановиться там, то они обыкновен-

но посылали умнейших из своей среды к

владетелю страны, в которую они являлись,

заключали обоюдные договоры, обязываясь

платить известную установленную сумму,

и располагались среди пастбищ и лесов.

Бесчисленное множество этих турок,

зайдя вперед и отделившись от остального

населения, достигло границ Персии и на-

шло для себя местность вполне пригодную.

Пришельцы вносили правителю, который

тогда правил там, условленную, со време-

ни их прихода, подать и оставались на мес-

те несколько лет, долее нежели как они то

делали обыкновенно. Население их значи-

тельно увеличилось, и этому увеличению не

было конца. Король персов (калиф Багдад-

ский) и туземцы, опасаясь за свое будущее,

страшились такого размножения турок. На

совете было определено изгнать их из пре-

делов государства с помощью оружия, но

вскоре это намерение было оставлено: счи-

тали более благоразумным отягощать их

всякого рода требованиями и присоединить

новые чрезвычайные налоги к обыкновен-

ным, пока все это не заставит их самих уда-

литься. Несколько лет они переносили все

эти оскорбления и тяжкое бремя налогов,

которые требовали от них, но, наконец, они

решились более не подчиняться, и король

персов, уведомленный о том, отправил к

ним вестника с повелением выйти из его

владений в назначенный для того срок. Тур-

ки перешли р. Кобар (между Месопотами-

ей и Персией), которая, с этой стороны, об-

разует границу государства, и при этом в

первый раз получили возможность убедить-

ся в своей многочисленности, чего они не

могли знать прежде, так как они жили все-

гда рассеянно и не имели понятия ни о сво-

ем числе, ни о своем могуществе. Они сами

удивились, каким образом такой многочис-

ленный народ мог переносить притеснения

со стороны какого бы то ни было владетеля

и подчиняться таким требованиям и нало-

гам, столь обременительным. В первый раз

турки удостоверились, что они не уступа-

ют персам и никому другому ни в числен-

ности, ни в силе и что для подчинения сосе-

дей оружием им недостает только правите-

ля, какого имеют другие народы. Выразив

желание избрать себе короля по общему

согласию, они сделали перепись всему сво-

ему многочисленному народу и нашли в его

среде сто семейств, отличавшихся своей

знаменитостью перед прочими; было при-

казано каждому такому семейству предста-

вить стрелу, и по их числу образовался пук

из ста стрел. Накрыв пук, призвали невин-

ного ребенка и приказали ему, подсунув

руку под полотно, вытащить одну стрелу;

предварительно же они условились, что ко-

роль будет избран из того семейства, кото-

рому будет принадлежать извлеченная стре-

ла. Ребенок вытащил стрелу фамилии Сель-

джуков (Selduci). Тогда всем было

объявлено, на основании прежде заключен-

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

ного условия, что из этого колена будет из-

бран князь. Затем они постановили, что из

той же фамилии должны быть избраны сто

человек, которые отличаются между свои-

ми родичами возрастом, характером и до-

блестью; каждый избранный представил

стрелу со своим именем; снова образовал-

ся пук стрел, который был покрыт самым

тщательным образом: ребенок – тот же са-

мый, а может быть и другой, но также не-

винный – получил приказание вытащить

наудачу стрелу, и та, которую он извлек,

имела на себе надпись: Сельджук (автор

говорит таким образом об известном Тог-

рул-беке, сыне Михаила, сына Сельджука,

который действительно был первым султа-

ном того племени турок, которое получи-

ло название его колена, то есть Сельджу-

ков, и правил от 1038 до 1063 г.). Был же

тот Сельджук муж весьма знатный, благо-

родный и славный в своем колене, возрас-

том стар, но силами цветущий; он был весь-

ма опытен в военном деле и при своей кра-

сивой наружности имел величественный вид

могущественного государя. Турки с обще-

го согласия поставили его во главе и возве-

ли на королевский престол, оказав все по-

добающие его сану почести; для утвержде-

ния же его власти они, заключив с ним

общий договор, сверх того лично дали ему

клятву в повиновении. Он же, воспользо-

вавшись немедленно врученной ему влас-

тью, разослал во все стороны глашатаев с

приказом перейти через реку обратно с тем,

чтобы все полки захватили Персию, только

что ими оставленную, и овладели окрест-

ными странами из опасения, чтобы его на-

род не был снова принужден блуждать по

отдаленным странам и нести на себе тяж-

кое иго иноплеменников. В несколько лет

они завоевали не только Персию, но и все

другие восточные государства, подчинив

арабов и прочие народы, принадлежавшие

империи (principatus, то есть Восточной).

Таким образом, презренный и ничтожный

народ достиг быстро такого могущества,

что господствовал над всем Востоком.

Случилось же это за каких-нибудь 30 или

40 лет до того времени (то есть между 1060

и 1070 гг.), когда наши западные князья

предприняли странствование, историю ко-

торого я намерен описать. А чтобы сделать

различие в имени людей того племени, ко-

торое, избрав короля, снискало себе вели-

кую славу, и тех, которые, не изменяя пре-

жнего образа жизни, оставались в своей пер-

вобытной дикости, первые назывались

турками, а последние сохранили древнее

название туркоманов. Турки, подчинив

себе весь Восток, вторглись в могуществен-

ный Египет; они спустились в Сирию и ов-

ладели Иерусалимом (1076 г.) вместе с не-

сколькими приморскими городами; и, как я

уже сказал, верные, находившиеся там,

были подчинены игу, несравненно более

суровому, и претерпели более жестокие

притеснения, нежели какие испытывали до

тех пор (то есть под игом багдадских и еги-

петских калифов).

VIII. Но не только на Востоке верные

страдали от нечестивых, но и на Западе, и

даже во всем мире; вера ослабла среди тех,

которые называли себя верными, и страх

Господень уничтожился; в судах не было

правды; правосудие уступило место наси-

лию, которое одно господствовало среди

народов. Обман, хитрость, коварство утвер-

дились повсюду; всякая добродетель исчез-

ла и казалась излишней: до того все было

проникнуто злобой. Казалось, мир прибли-

жается к своей кончине и настает второе

пришествие Сына человеческого. Любовь

Женщина, погоняющая верблюдов.

Миниатюра XIII в.

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

к ближнему погасла у большей части лю-

дей; на земле не было веры; все переверну-

лось в общем беспорядке, и можно было ду-

мать, что мир возвращается к древнему ха-

осу. Самые могущественные государи,

обязанные управлять подданными путями

мира, забывали обязательства мира и враж-

довали по ничтожному поводу, предавая

пламени целые страны, производя грабежи

и жертвуя имуществом бедных жадности

своих клевретов. Среди стольких опаснос-

тей никто не был уверен в своем имуществе;

едва лишь кого-нибудь подозревали в том,

что он чем-нибудь владеет, и это было уже

достаточным поводом, чтобы его влечь в

темницу, заковывать в железо и предавать

самым постыдным истязаниям. Церковные

и монастырские имущества были не лучше

обеспечены: привилегии, дарованные бла-

гочестивыми государями, не давали никаких

преимуществ владениям святых; они не

могли ссылаться ни на прежние льготы, ни

на свое прошлое достоинство. Взламывали

ризницы и уносили оттуда предметы, посвя-

щенные на служение небу; святотатствен-

ная рука не отличала светского от святого,

и, в этом хаосе, чаши Господни, одежды свя-

щенников и налои алтарей – все делалось

предметом добычи. Те, которые убегали

вовнутрь храмов Божиих, в неприступную

святыню, под колоннаду базилик, насиль-

но вытаскивались и влеклись на смерть и

истязания; общественные дороги были за-

няты вооруженными разбойниками, кото-

рые делали засаду путешественникам и не

щадили ни пилигримов, ни духовных. Ни в

городах, ни в укрепленных местах не было

убежища от насилия; улицы и площади, ос-

кверненные убийцами, сделались опасными

для честных людей; чем лучше был чело-

век, тем более он подвергался козням. По-

всюду, не краснея и безнаказанно, произ-

водились всякого рода бесчинства, как что-

нибудь дозволительное. Узы брака не были

священны даже для самих родственников и

ближних. Целомудрие, ценимое Богом и

небожителями, удалилось, как нечто нику-

да не годное. Бережливость и трезвость не

могли устоять рядом с роскошью, пьян-

ством и ненасытной жаждой игры, распро-

страненной не только на всех перекрестках,

но и во внутренности домов. Духовенство

не отличалось от светского общества пра-

вильной жизнью, и жило, по словам проро-

ка (Осия, IV, 9): «Каков народ, таков и свя-

щенник». Епископы сделались небрежны,

как ленивые псы, которые не в силах лаять,

лицеприятны, с головой умащенной елеем

грешника, продавая, как наемники, своих

овец кровожадным волкам и не помня слов

Спасителя, который сказал: «Даром полу-

чили, даром и давайте» (Матф., X, 8). Не

уклонялись от еретической симонии и были

запятнаны всякой грязью. Что к этому при-

бавить? Скажу коротко: «Все стояло над

бездной порока» и «Всякая плоть сокруша-

ла жизнь свою» (Моис., VI, 11). Небесные

и земные знамения раздраженного божества

не могли остановить людей, устремленных

ко злу. Повсюду царствовала чума и голод;

небо грозило, потрясалась земля, и многое

другое совершилось, что Господь исчислил

в своем Евангелии (Матф., XXIV, 7). Но

люди упорствовали в своих мертвых делах,

как свинья в грязи (II, Петр, II, 22), гнили,

как животное, лежа на своем собственном

помете, и злоупотребляли Божеским дол-

готерпением, подобно тем, о ком сказано в

Писании (Иерем., V, 3): «Поразил их, и не

болели они; исправлял их, и не исправи-

лись».

IX. Но гнев Господа, вызванный всем

этим, не ограничился только тем, что одни

верные, населявшие Обетованную землю,

осуждены были переносить иго печально-

го рабства и преследование свыше сил че-

ловеческих; он пошел далее и поднял мо-

гущественного врага, бич народов, молот,

повисший над вселенной, даже и против тех,

которые, по-видимому, наслаждались сво-

бодой и о которых можно было сказать, что

они во всем успевают по своему желанию.

В то время, когда Роман, прозванный Дио-

геном, царствовал над греками (от 1068 до

1071 г.) и в полном благополучии управлял

Константинопольской империей, могуще-

ственный сатрап персов и ассириян (то есть

багдадских калифов) по имени Бельфет

(так автор называет известного Альп Арс-

лана, иконийского султана турок, правив-

шего от 1063 г. до 1072 г.) вышел из самых

отдаленных пределов Востока, ведя за со-

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

бой бесконечное множество неверующих

народов, которым не было и числа и кото-

рые могли покрыть собой всю земную по-

верхность. С кибитками и лошадьми, с

вьючным и домашним скотом сатрап со

всем великолепием приблизился к пределам

империи (то есть Восточной), подчиняя сво-

ей власти все встречавшееся на пути: дерев-

ни, селения и даже города, окруженные сте-

нами, и самые укрепленные места. Никто

не оказывал сопротивления, никто не ста-

рался преграждать пути и не думал бороть-

ся за свою жизнь, жену, детей и – что всего

дороже – за свободу. Между тем императо-

ра известили об угрожающем мече, о при-

ближающемся насилии, о вражеской армии,

опустошающей христианскую империю.

Заботясь о безопасности государства, им-

ператор приготовляет отряд конницы, со-

бирает пехоту в числе, соответствующем

угрожающей опасности и средствам импе-

рии. Когда пехота и конница собрались,

император двинулся навстречу неприятелю;

а турки уже перешли границу и вошли вов-

нутрь государства. Надеясь на свою силу,

но лишенный Божественной благодати, Ро-

ман вступает в бой. С обеих сторон дерут-

ся отважно; силы почти равные, но христи-

ане оказывают большую ярость, какую

обыкновенно внушает ревность к вере и со-

болезнование о совершенном святотатстве.

Впрочем, к чему говорить много об этом?!

Христианская армия поражена, ряды вер-

ных опрокинуты, кровь, искупленная кро-

вью Христа, льется под мечом нечестивых,

и, что всего хуже, император в плену. Спас-

шиеся от поражения возвращаются пооди-

ночке и рассказывают о бедствии. Все, уз-

нав о том, приходят в отчаяние, предаются

печали и не надеются ни на жизнь, ни на

спасение. Между тем неверный, торжествуя

такой успех и гордясь своей победой, пове-

левает представить себе императора. Для

унижения имени и веры христиан он садит-

ся на трон и требует, чтобы пленник рас-

простерся у его ног; тело императора слу-

жит ему ступенью, когда он всходит и спус-

кается с престола в присутствии своих

князей. Ценой такого унижения император

покупает себе свободу и позволение уда-

литься вместе с несколькими вельможами,

разделявшими его плен. Но князья империи,

узнав о случившемся, поставили себе дру-

гого императора, полагая, что тот, кто пере-

нес лично те унижения, не может достойно

носить скипетр и пользоваться верховным

саном; даже выкололи ему глаза и подвергли

поруганию, едва дозволив жить частным че-

ловеком. С того времени вышеупомянутый

враждебный князь, не встречая сопротивле-

ния, занял все страны, Лаодикеею в Сирии и

до Геллеспонта, омывающего стены Констан-

тинополя, на пространстве 30 дней пути в

длину, и от 10 до 15 – в ширину, вместе с го-

родами и селениями, а жителей полонил:

«Предал их Господь в руки врага, и овладели

ими ненавидящие их (Псал., CV, 39)». Меж-

ду такими городами подчинился последним

из всех город – самый благородный, правив-

ший многими провинциями, главный город,

первопрестольный город князя апостолов, и

сделался податным рабом (то есть Антиохия).

Вследствие такого вторжения, в руки побе-

дителя достались Келесирия, обе Киликии,

Исаврия, Памфилия, Ликия, Писидия, Лика-

ония, Каппадокия, Галатия, оба Понта, Вифи-

ния и часть Малой Азии, знаменитые провин-

ции, богатые всяким добром и населенные

народом верных; люди отведены в плен, церк-

ви разрушены и дух истребления преследует

христианское богопочитание. Если бы непри-

ятель имел в своем распоряжении корабли,

то, конечно, и Константинополь не ушел бы

от них; успехи турок навели такой страх на

греков, что они не смели полагаться на защи-

ту стен; даже море, отделявшее их от завое-

вателей, не казалось им достаточным руча-

тельством.

Все эти события и бедствия, последовав-

шие за ним, довершили страдания верных,

обитавших в Иерусалиме и его окрестнос-

тях, и повергли их в бездну отчаяния. Пока

благоденствовала империя, как я заметил

то выше, императорский дом не переставал

оказывать им помощь среди их бедствий;

хорошее положение империи, нетронутой

ни с которой стороны, цветущее состояние

соседних городов и в особенности Анти-

охии поддерживало в них надежду рано или

поздно возвратить себе свободу. Теперь же

подавленные и собственными несчастьями,

и несчастиями своих соседей, убитые

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

страшными слухами, доходившими до них

со всех сторон, предпочитая смерть жизни,

они падали духом и видели перед собой одно

бесконечное рабство.

X. Среди опасностей всякого рода в это

бедственное время в Палестину стекались

во множестве греки и латины по обету по-

клонения святым местам. Пройдя по непри-

ятельской земле через тысячу смертей, они

являлись к городским воротам, но не мог-

ли войти в них, не заплатив предваритель-

но в виде подати одного золотого приврат-

никам. Потеряв все на пути и едва успев

сохранить жизнь, чтобы достигнуть желан-

ной цели, они не имели чем заплатить по-

дати. Вследствие того, тысячи пилигримов,

собравшись в окрестностях города и ожи-

дая возможности войти, доходили до совер-

шенной наготы и погибали от голода и ни-

щеты. Для несчастных же жителей города

и живые, и мертвые составляли одинаково

невыносимую тяжесть. С трудом могли они

позаботиться о доставке припасов для жи-

вых; но им нужно было позаботиться и о

погребении мертвых; все подобные труды

превышали их силы. Получившие право

входа за плату обращались еще в предмет

величайших забот. Надобно было бояться,

что, ходя без предосторожностей при посе-

щении св. мест, они могут быть избиты,

оплеваны и даже где-нибудь задушены. За-

ботясь о предупреждении таких несчастий

и воодушевленные братской любовью, иеру-

салимские граждане ходили постоянно за

пилигримами, чтобы наблюдать за их без-

опасностью и защищать от нечаянных на-

падений. В городе был Амальфийский мо-

настырь, ныне (в конце XII в.) называемый

монастырем св. Марии Латинской, и ря-

дом с ним гостеприимный дом (xeno-

dochium) с небольшой молельней, основан-

ный в честь блаженного Иоанна Элеймона,

александрийского патриарха, и вверенный

заботам аббата того монастыря. Несчаст-

ные странники получали там милостыню

или от монастыря, или от щедрот верую-

щих. Из тысячи пилигримов едва ли один

мог сам удовлетворять своим нуждам, по-

тому что они теряли все путевые запасы и с

трудом спасали жизнь среди стольких опас-

ностей и трудов. Таким образом, жители не

имели покоя ни вне, ни дома, смерть угро-

жала им каждый день, и, что хуже всякой

смерти, они падали под бременем невыно-

симого рабства. Наконец, к довершению

всех этих бедствий, их церкви, охраняемые

и возобновляемые не без труда, подверга-

лись ежедневно жестоким нападениям. Во

время богослужения неверные, наводя на

христиан ужас своими криками и бешен-

ством, вбегали неожиданно в храм, сади-

лись на алтари, не делая различия в мес-

тах, опрокидывали чаши, топтали ногами

сосуды, посвященные служению Господу,

ломали мрамор и наносили духовенству

оскорбления и побои. С самим владыкой

патриархом обращались как с лицом пре-

зренным и ничтожным, хватали его за бо-

роду и волосы, свергали с престола и бро-

сали на землю. Нередко они овладевали им

и, таща его, как последнего раба, без вся-

кой причины сажали в темницу, лишь бы

тем огорчить народ, соболезновавший сво-

ему пастырю.

Таково было то жестокое рабство, кото-

рое приходилось испытывать народу Божь-

ему в течение 490 лет, как я сказал выше.

Он переносил все с благочестивым терпе-

нием, обращая к небу стоны и вздохи и при-

соединяя горячую молитву к Господу, про-

ся его в своем милосердии пощадить тех,

которые исправятся, и отклонить от них бич

своего гнева. Так дошли они до крайних

Арабы, навьючивающие верблюда.

Миниатюра XIII в.