Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

191

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

к нашим ногам! Он стоит гордо, как будто бы

желает и нас подчинить себе!» Едва он дал

приказание, как оно уже было выполнено, и

никогда еще рыцари не изъявляли столько

готовности к повиновению. Статую схвати-

ли, стащили, и металл, дорогой по себе, но

сделавшийся презренным, вследствие сде-

ланного из него употребления, разбит на

куски; но теперь, когда статуя обезображе-

на, серебро возвратило свою прежнюю цену.

CXXX. Внутри храма, вдоль всей его

стены, блистала серебряная полоса шири-

ной в локоть по всей длине, а толщиной в

палец; эта полоса опоясывала весь храм и

весила около 7000 марок. На том месте этот

предмет не имел никакого употребления, ни

цены; но мудрый Танкред сделал его полез-

ным. При помощи этой полосы он воору-

жил тех из своих служителей, которые ос-

тавались без оружия, одел нагих, накормил

голодных, увеличил число своих рыцарей,

что для него было величайшим удовольстви-

ем, и окружил свое знамя чужестранными

воинами. Сами стены храма и его многочис-

ленные колонны почти исчезали под драго-

ценными камнями и кусками золота и

серебра. Замечательнейшие работы по ис-

кусству, которое должно было бы прослав-

ляться во всем мире и один материал кото-

рого мог бы восхитить собой глаз, скрыва-

лись от взора, погребенные под этими

украшениями, закрывавшими их от света.

Так давно уже они были заключены в своей

темнице; но Танкред вынес их на свет и уда-

лил мрак, которым они были окружены.

Этим золотом он облегчил голод нуждав-

шихся и, ободрав мрамор, Танкред одел

Христа.

CXXXI. Сделав все эти распоряжения,

надивившись драгоценным камням, метал-

лу и мрамору священного храма и благого-

вейно помолившись в нем, Танкред бросил-

ся к оружию и полетел навстречу сопротив-

лявшемуся неприятелю; ворвавшись в их се-

редину, он обращает всех в бегство, и враг

не находит нигде убежища от него. Вне-

шняя площадь уже свободна и битва пре-

кратилась; затем началось истребление

внутри. Только тогда, когда открыли внут-

ри врата храма, потоки крови заговорили,

Танкред, о том, что могут сделать твоя сила

и твой меч! Кто будет иметь довольно вре-

мени, чтобы рассказать в подробностях и

радостное торжество тех, которые истреб-

ляли, и горесть тех, которые истреблялись,

и все прочее благо, которое истекло из та-

ких бедствий! Марс выразил свое неистов-

ство в тысячи способах, действовал тыся-

чью средств и положил тысячи жертв.

Ярость предалась всем своим увлечениям;

пожирающий меч пожинал все, что встре-

чалось ему на пути; враг падал повсюду:

вперед, святое неистовство! Вперед, святые

мечи! Вперед, святое разрушение, не щадить

ничего! Пусть падет под ударами проклятый

народ, преступные злодеи, проливавшие

неповинную кровь и которые заплатят те-

перь за все всей своей кровью. Вы, которые

столь часто разрывали Христа, получите

теперь наказание от рук его же членов.

В последующих главах (CXXXII–CLVII) и до

самого конца манускрипта автор сначала гово-

рит вообще о разорении Иерусалима, приводит

несколько эпизодов из правления Готфрида I и

его преемника, Балдуина I, но главным образом

останавливается на подвигах Танкреда, который

два раза, по случаю плена Боэмунда, князя Анти-

охийского, и по случаю его путешествия на За-

пад, управлял Антиохией, ведя постоянную борь-

бу с турками; в последней главе рассказ внезап-

но прерывается изложением осады города Апамии

Танкредом, что произошло за два года до его смер-

ти, то есть в 1110 г.

Gesta Tancredi etc. Гл. CXII–CXXXI.

192

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Торквато Тассо

угасимых звезд! Вдохнови мою грудь боже-

ственным жаром, разожги мое песнопение;

прости мне, если я приукрашу истину цве-

тами и к твоим прежним прелестям присо-

единю новые.

III

Ты знаешь, как жаждет смертный упоить-

ся обольщениями Парнаса; ты знаешь, как

истина, облеченная в нежную форму поэзии,

убеждает и покоряет себе сердце самое су-

ровое. Так, заболевшему младенцу мы под-

носим чашу, края которой покрыты сладким

сиропом: благодаря счастливый обман, он вы-

пивает соки горьких трав и делается обязан-

ным этому обольщению своей жизнью.

О великодушный Альфонс

, ты спас от

ярости судеб и от грозных скал рассвире-

певшего моря заблудшуюся и почти сокру-

шенную ладью моей жизни! Прими благо-

склонно мой труд, посвящение которого

тебе составляет мой обет! Может быть, при-

дет день, когда мое пророческое перо дерз-

нет сказать прямо о тебе все, что ныне вы-

ражено пока иносказательно

ТОРКВАТО ТАССО (TASSO. 1544–1595). Это сын Бернанда Тассо, замечательного

поэта, имя которого ставили рядом с Петраркой и Ариостом. Его отец, замешанный в

политическое дело, вынужден был бежать из Италии во Францию, и только через не

сколько лет возвратился в Италию. Между тем его сын, получив первоначальное вос

питание в иезуитской школе в Неаполе, перешел впоследствии в Падуанский универ

ситет и занимался юридическими науками; но несмотря на противодействие отца, на

клонность к литературе одержала верх в молодом Тассо; первая его поэма «Ринальдо»

доставила ему рано громкую известность, и уже в 18 лет он задумал план будущей ко

лоссальной поэмы «Освобожденный Иерусалим». Первые ее шесть песен обратили на

поэта внимание кардинала д’Эсте, брата герцога Феррарского, Альфонса II, и через

него Торквато был призван ко двору. Сестры герцога, Лукреция и Леонора, из которых

одной был 31 год, а другой – 30, приняли 20летнего поэта под свое покровительство.

В 1575 г. Тассо закончил «Освобожденный Иерусалим». Но зависть вызвала враждеб

ные толки против поэта; раздражение его доходило иногда до исступления; Тассо сде

Canto l’armi pietose, e’l Capitano

Che’l gran Sepolcro liberу d. Cricto

Molto egli opro col senno, e con la mano;

Molto soffri nel gloriosу acquisto.

E invan l’enferno a lui s’oppose, e invano

S’armу d’Asia e di Libia il popol misto:

Chи il Ciel gli diо favore, e sotto ai santi

Segui ridusse i suoi compagni erranti.

Альфонс II, герцог Феррары, который сначала

оказывал автору покровительство; см. подробнее об

их отношениях ниже.

Поэт ввел в поэму придуманное им лицо, Риналь-

до, он будто бы происходил из дома Эсте, к которому

принадлежал герцог Альфонс II, и был воспитан зна-

менитой Матильдой, маркграфиней Тосканы.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ПОЭМЫ

«ОСВОБОЖДЕННЫЙ

ИЕРУСАЛИМ»

(между 1563 и 1575 гг.)

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Пою священную брань и вождя, который

освободил великий Гроб Христа. Много

трудился он и мыслью, и десницей своей,

много перенес для славного стяжания.

Тщетно восставал ад против него; тщетно

ополчались соединенные силы народов

Азии и Ливии: само Небо покровительство-

вало ему и собирало под его священные

знамена рассеянных сподвижников

О муза, ты, которая не украшаешь гла-

вы своей увядающими лаврами Геликона, но

обитаешь на небе, посреди хора блаженных,

с челом, увенчанным золотой короной не-

193

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

Ты вполне достоин – если случится бла-

гочестивому народу христиан, сохраняя меж-

ду собой мир и согласие, пойти на кораблях

или на конях отнять у гордого фракийца (ту-

рок оттоманских, живших в XVI в. во Фра-

кии) несправедливо захваченную им великую

добычу (то есть Византию) – тебе вручится

жезл на земле и верховная власть на море. О

совместник Готфрида (Бульонского), читай

внимательно наши стихи и изготовься к бою!

Уже перевернулся шестой год

после

того, как воинство Христово вступило в во-

сточные страны для совершения великого

подвига и взяло Никею приступом, а могу-

щественную Антиохию искусством. После

того, дав битву бесчисленным войскам Пер-

сии (туркам-сельджукам), оно овладело

Тортозой (в Палестине)

и, вследствие су-

ровости времени, остановилось в ожидании

весны следующего года (1099).

Следующие строфы (VII–XC), до конца пес-

ни, содержат сцену на небе, откуда Бог взирал

на землю и на лагерь христиан под Тортозой в

особенности: Господь посылает Гавриила к Гот-

фриду возвестить о назначении его вождем всех

крестоносцев; Готфрид собирает всю армию, го-

ворит им речь, побуждая идти к Иерусалиму; и,

по совету Петра Пустынника, его выбирают

вождем. Крестоносцы снимаются с лагеря и

идут к св. городу; при этом поэт перечисляет

главных предводителей и останавливается с

особой симпатией на Танкреде,– которым еще

во время похода овладела страстная любовь к

одной воинственной турчанке, встреченной им

в роще, после битвы с мусульманами,– и на Рин-

альдо, вводном лице; оба они служат главными

действующими лицами всей поэмы. Крестоносцы

подходят к Иерусалиму; первая песня заканчи-

вается описанием смятения Аладдина, иеруса-

лимского паши, которому поэт дал более благо-

звучное имя, вместо исторического: Дукальт;

Аладдин, видя приближающегося неприятеля,

опустошает окрестности города и укрепляет

его стены.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

В первых 12 главах поэт приводит к

Аладдину кудесника Исмена, ренегата,

имевшего силу воскрешать мертвых и дер-

жать в повиновении у себя ад; Исмен сове-

тует паше похитить у христиан изображе-

ние Богородицы и поставить его в мечети для

ограждения города от врагов. Его совет был

исполнен; но на следующее утро изображе-

ние исчезло; Исмен обвиняет христиан в

похищении его, и Аладдин приказывает пре-

дать всех их смерти: «Вооружитесь пламе-

нем и мечом,– восклицал он мусульманам,–

жгите и умерщвляйте!»

лался подозрителен и даже умертвил служителя во дворце герцога; объясняли пере

мену в нем его несчастной любовью к Леоноре; наконец Альфонс II приказал посадить

его в заключение, как умалишенного. Хотя по просьбам Папы Тассо был выпущен, но

спокойствие духа к нему не возвращалось более. После долгих странствований по раз

личным городам Италии он поселился в Риме, где и окончил давно уже предпринятую

им переделку «Освобожденного Иерусалима». В 1592 г. был завершен этот новый труд,

получивший название «Завоеванный Иерусалим». Три года спустя, в 1595м, Рим гото

вился утешить несчастного поэта триумфом на Капитолии, но он скончался за несколько

дней до торжества.

Причина переделки первоначальной поэмы заключалась в том, что она вызвала стро

гую критику в литературе, да и отношения Тассо к лицам, для которых писалась первая

поэма, изменились. Потому в переделке поэт опустил посвящение Альфонсу II, как сво

ему врагу, и заменил придуманное им лицо Ринальдо, предка дома Эсте, Ричардом, сы

ном Роберта Гвискара. Эпизод о Софронии и Олинде опущен по настоянию критиков; зато

То есть наступил 1099 г., Троицыным днем ко-

торого поэт начинает свою поэму, а серединой августа

того же года заканчивает; таким образом, время

действия событий в поэме «Освобожденный

Иерусалим» от трех до четырех месяцев.

То есть Цезареей: ошибка, исправленная авто-

ром в позднейшей переделке поэмы.

194

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

XIII

Так говорил толпе Аладдин, и его кро-

вожадные повеления, дойдя до слуха хрис-

тиан, распространяют между ними ужас. С

унынием и сокрушением они уже видят пе-

ред собой смерть и не осмеливаются ни на

защиту, ни на бегство; не смеют ни умолять,

ни оправдываться. Колеблясь в страхе, все

предаются отчаянию; но неожиданно к ним

является спасение оттуда, откуда они мог-

ли менее всего ожидать.

XIV

Была между ними дева в зрелом цвете

лет, с душой, проникнутой царственными

помыслами, и необыкновенной красоты; но

она не заботилась о своей красоте, или за-

ботилась настолько, насколько то дозволя-

лось целомудрием. Ее совершенство состо-

яло в том, что она умела скрывать свои до-

стоинства в стенах своего скромного

обиталища, и жила одна, никем незнаемая,

скрываясь от взоров, похвал и домога-

тельств юношей.

Но нет такой ограды, за которой могла

бы укрыться красота от дани изумления! И

ты, о любовь, не согласишься на то! Нет!

Ты и открыла скромное убежище девы пыл-

ким страстям одного юноши. Любовь, иног-

да слепая, иногда стоглазая, как Аргус,

иногда с повязкой на глазах, иногда даль-

новидная и проницательная, ты ведешь не-

жное сердце к предмету его обожания

сквозь тысячи препон, в глубину самого та-

инственного убежища.

XVI

Их имена: Софрония и Олинд

; они ро-

дились в одном городе и были одной веры.

Как был он скромен, так она прекрасна;

многого желает Олинд, мало надеется и

ничего не требует; он или не знает как, или

не осмеливается открыть перед ней свое

чувство. Софрония же или не видит, или не

понимает, или пренебрегает его любовью.

Так до сих пор несчастный Олинд старался

услужить ей, оставаясь незамеченным, не-

понятым или отверженным.

XVII

Между тем разносился слух о близос-

ти часа, когда будет поражен весь христи-

анский народ. Великодушной и доблестной

Софронии приходит на мысль спасти сво-

их единоверцев; мужество возбуждает ее,

но стыдливость удерживает; наконец му-

жество одерживает верх, или, лучше ска-

зать, вступает в союз и делается стыдли-

вым в то время, как стыд приобретает му-

жество.

присоединены две песни, посвященные действиям христианского флота в эпоху осады

Иерусалима, чего недоставало в первой поэме. Но эта последняя вставка есть единствен

ное место, достойное внимания в переделке. «Освобожденный Иерусалим», как он вы

лился целиком из вдохновения поэта, остается гораздо выше ученой его переработки в

форме «Завоеванного Иерусалима», и первая поэма составляет всю славу Тассо, несмот

ря на то что его современники и сам поэт отдали преимущество последней.

Такие произведения, как «Освобожденный Иерусалим», стоят в особенном отноше

нии к историческому факту, который им служит только, так сказать, поводом. Крестовые

походы в XVI столетии оставили по себе смутные воспоминания в народном воображе

нии, и Тассо отлил их в ясный образ и сделал в первый раз народным достоянием. По

этому «Освобожденный Иерусалим» имеет для европейского мира то же значение, ка

кое имела «Илиада» для греческого мира. Гений поэзии является творцом второй исто

рии, и к Тассо можно по этому случаю применить слова другого великого поэта, Гете: «Du

nur, Genius, mehrst in der Natur die Natur».

Об исторической основе этой легенды см. выше.

195

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

XVIII

Дева выходит, шествуя посреди народа,

не скрывает своей красоты и не выставляет

ее напоказ; под покрывалом, с потупленным

взором она идет скромной и вместе гордой

поступью. Не знаешь, заботилась ли она

или нет о своем наряде; случай или наме-

рение убрали ее. Но все это было даром

природы, любви и небес, которые ей покро-

вительствуют.

XIX

Привлекая к себе взоры всех, гордая

дева ни на кого не смотрит и является к

паше (al re). Гневное выражение его лица

не останавливает ее шагов, и она бестрепет-

но становится перед ним. «Я пришла к тебе,

государь,– говорит ему Софрония,– ты же

останови месть свою и ярость своего наро-

да, чтобы открыть и выдать преступника,

который нанес тебе столь великое оскорб-

ление».

При виде такой доблестной отваги и вне-

запном сиянии невинной красы, паша, по-

чти взволнованный и обезоруженный, укро-

тил гнев свой и смягчил грозный вид. Если

бы его дух и выражение его лица были ме-

нее суровы, то он воспылал бы к ней любо-

вью; но суровая красота не может

прельстить черствого сердца, и надежда

есть первая пища любви.

XXI

Презренное сердце тирана испытало

изумление, приятное чувство, удоволь-

ствие, но не любовь. «Говори мне все,– ска-

зал он ей,– я обещаю тебе не трогать хрис-

тиан». Она отвечает: «Преступник перед то-

бой: я, государь, похитила то изображение;

я – та самая, кого ты ищешь; меня ты дол-

жен наказать».

XXII

Так Софрония обращает на одну себя

общую погибель и с гордостью предлагает

свою голову. О великодушная ложь! Была

ли на земле такая правда, которую можно

было бы предпочесть тебе? Смутился ти-

ран и против своего обыкновения не при-

шел во внезапную ярость. «Я хочу знать,–

сказал он,– кто научил тебя и кто был тво-

им сообщником?»

XXIII

«Я не хотела никого сделать сообщни-

ком своей славы,– отвечает она,– одна зна-

ла о том, сама себя научила и сама все ис-

полнила».– «Так на тебя одну,– прерывает

паша,– и обрушится мой гнев».– «И совер-

В Палестине. Этот рисунок французского

художника изображает эпизод, когда королю

Людовику VII пришлось биться одному с

несколькими сарацинами

196

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

шенно справедливо,– продолжает она,–

мной был совершен доблестный подвиг и

мне одной следует подвергнуться мукам».

XXIV

Тогда тиран начал выходить из себя:

«Куда ты скрыла то изображение?» – вос-

кликнул он. «Я его не скрывала, но сожгла,

и такой поступок считала добрым подвигом:

по крайней мере, теперь оно не будет ос-

квернено рукой нечестивых. Скажи мне, го-

сударь, чего ты хочешь: похищенного или

похитившего? Первого ты никогда не уви-

дишь, последний же стоит перед тобой».

XXV

«Впрочем, это не воровство, и я не кра-

ла: справедливо взять назад то, что было

похищено неправдой». При этих словах

тиран задрожал от ярости и воспылал

страшным гневом. Нет больше пощады ни

стыдливому сердцу, ни возвышенному уму,

ни благородному лику; напрасно Любовь

делает из ее небесной красоты щит против

лютой свирепости Аладдина.

XXVI

Взяли прекрасную деву, и жестокий

паша осуждает ее к смерти на костре. С нее

сорваны покрывало и одежда; руки отягче-

ны цепями. Но она молчит; только твердая

грудь ее по временам трепещет и прекрас-

ное лицо покрывается не бледностью, но

блеском.

XXVII

Слух о таком великом событии разно-

сится повсюду, и народ начинает стекать-

ся. Является и Олинд. Он видит, что приго-

товляется казнь, но не знает чья, и прихо-

дит к последней минуте жизни своей

возлюбленной. Узнав, что прекрасная узни-

ца не только обвинена, но и осуждена на

смерть, увидев, что исполнители жестоко-

го повеления готовы уже приступить к са-

мой казни, он начал в беспамятстве растал-

кивать народ.

XXVIII

И говорит паше: «Не она, не она похи-

тительница! Напрасно она тем тщеславит-

ся; такого подвига не могла ни замыслить,

ни исполнить слабая женщина. Каким об-

разом она обманула стражей, каким сред-

ством успела похитить святое изображение

Девы? Если она все это совершила, то пусть

объяснит. Государь! Я был похитителем».

Так сильно любил он ту, которая его не

любила.

XXIX

Затем он продолжал: «Я совершил свой

замысел ночью, проникнув непроходимыми

стезями, с той стороны, где в вашей мечети

сделано отверстие для света и воздуха.

Честь подвига принадлежит мне, мне же и

смерть. Пусть не похищает у меня эта дева

моих страданий; ее цепи – мои; пламень

зажжен для меня и для меня изготовлен

костер».

XXX

Софрония поднимает голову и смотрит

на него с состраданием. «Зачем ты пришел

сюда, невинный и злосчастный? Какая мысль

или какое помешательство ума привели тебя

на это место? Или без тебя я не в состоянии

противиться всей ярости человеческого гне-

ва? Моя грудь сумеет умереть одна и не ищет

себе товарища».

XXXI

Так говорит она своему обожателю, но

не может заставить его отказаться от своих

слов или переменить намерение. О великое

зрелище, на котором состязались любовь и

великодушие, и где победитель награждал-

ся смертью, а побежденному в наказание

предоставлялась жизнь! Но паша раздража-

ется тем более, чем упорнее они обвиняют

друг друга.

XXXII

Он считает себя оскорбленным и дума-

ет, что они презирают муки из презрения

197

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

к нему. «Поверим обоим,– восклицает он,–

пусть оба правы и пусть оба увенчаются

одинаково достойной их пальмой». Сказав

так, он указал на юношу, и слуги немедлен-

но налагают на него оковы. Их привязыва-

ют к одному и тому же столбу, спиной вме-

сте, а лицами врознь.

В следующих строфах (XXXIII–XXXVI) поэт

приводит сетование Олинда на то, что костер

заменяет им брачное ложе, но он рад мысли, что

он погибает вместе со своей возлюбленной.

XXXVII

Жалобы Олинда исторгли слезы даже у

неверных; а верные плакали втихомолку.

Сострадание овладевает жестокосердной

душой самого Аладдина; но его раздража-

ло такое чувство: не желая умилосердить-

ся, он отвернулся и ушел. Одна ты, Софро-

ния, не печалишься среди общей печали и,

оплакиваемая всеми, не плачешь.

XXXVIII

Между тем как они находились в такой

опасности, является воин – таким, по край-

ней мере, он казался – высокого звания и

достоинства; судя по одежде и вооружению,

он был чужестранец, прибывший из далекой

страны. Тигр, изображенный на его шлеме,

привлекает к себе взоры всех; это знамени-

тое отличие носила в военное время Клорин-

да; все потому думают, что это она, и не

ошибаются.

XXXIX

Она с юных лет презирала все женские

занятия и привычки; ее гордая рука не каса-

лась работ Арахны, иглы, веретена; она избе-

гала мягких одежд и тесноты жилища; честь

можно охранять и в поле; выражение ее лица

было гордо и сурово, но и в своей суровости

восхищало.

Еще детской рукой она могла уже обуз-

дывать и укрощать ретивость коня; носила

меч и копье, в игрищах и борьбе укрепила

свое тело и сообщила ему гибкость и лов-

кость. Гонялась по горам и лесам за хищ-

ными медведями и львами. Являлась на бит-

вы, и в битвах, как и в лесах, человеку каза-

лась зверем, а зверю человеком.

XLI

Она прибыла из страны Персидской с

намерением стать против христиан; еще и

прежде она устилала землю их членами и

кровью их обагряла воду. Въезжая в город,

она увидела перед собой приготовление к

казни. Желая разузнать, за что осуждены

преступники, она пускает своего коня впе-

ред.

XLII

Толпа расступилась; всадник остановил-

ся посмотреть вблизи на двух вместе связан-

ных узников. И видит она, что дева молчит,

а юноша стонет; слабый пол обнаруживает

большую твердость. И видит она юношу в

слезах, не от чувства боли, но от сострада-

ния, и не к самому себе, а к другому. Дева

же устремила глаза к небу и казалась восхи-

щенной от земли прежде смерти.

XLIII

Клоринда сжалилась и из сожаления к

ним обоим пролила слезы; но она больше

печалится о той, которая сама не печали-

лась, и более сожалеет молчащую деву,

нежели плачущего юношу. Тогда она об-

ратилась к стоявшему подле нее седовла-

сому старцу и спросила его: «Скажи мне,

кто эти узники и за что их осудили на

смерть?»

XLIV

Так спрашивала Клоринда, и старец от-

вечал ей коротко и ясно на ее вопрос; услы-

шав его рассказ, она изумляется и видит, что

они оба невинны. Тогда ей пришло на мысль

избавить их от смерти просьбой или силой.

Она подходит к костру, начинавшему уже

пылать, приказывает потушить огонь и го-

ворит слугам:

198

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

XLV

«Не смейте исполнять приказанного

вам, пока я не переговорю с пашой; будьте

уверены, что он не обвинит вас за промед-

ление». Слуги повинуются из уважения к

одному ее величественному виду. Она же

спешит к Аладдину и встречает его на пути.

XLVI

«Я – Клоринда, – объявляет она.– Мо-

жет быть, ты слыхал мое имя; я пришла

сюда защищать вместе с тобой, государь,

общую нашу веру и твою страну. Прикажи,

я готова на всякий подвиг: грозных я не бо-

юсь, смиренных не оскорбляю. Захочешь ли

ты воспользоваться моей силой в стенах

города или в открытом поле, я не откажусь

ни от чего».

XLVII

Смолкла Клоринда, и паша отвечал ей:

«Где есть такая далекая от Азии или от сол-

нца страна, до которой не достигла бы сла-

ва твоего имени, о знаменитая дева?! Отны-

не, когда твой меч соединяется с моим, я не

боюсь никакой опасности. Целая армия,

присоединившаяся к моим войскам, не мог-

ла бы меня столько обрадовать и успоко-

ить.

XLVIII

Мне кажется, я желал бы теперь даже

ускорить медленное шествие Готфрида. Ты

просишь меня употребить в дело твои силы;

я считаю тебя достойной одних только важ-

ных и трудных поручений. Вручаю жезл

власти над моим войском, воля твоя да бу-

дет их законом». Так он сказал; Клоринда

благодарит его за честь и снова обращает-

ся к нему:

XLIX

«Тебе покажется странным, что я желаю

получить награду прежде заслуг; но я рас-

считываю на твою снисходительность. На-

гради меня за будущую службу освобожде-

нием тех двух преступников: отдай мне их

в дар. Вина их не доказана, и приговор без-

жалостен; впрочем, я не говорю ни об этом,

ни о другом, что служит к их оправданию.

Скажу одно: здесь все убеждены, что

образ был похищен христианами; но я ду-

маю о том иначе, и имею на то немаловаж-

ную причину. Кудесник (il mago) дал совет,

противный нашему закону: неприлично в

наших храмах помещать идолы, и притом

чуждые нам идолы.

Итак, я приписываю Магомету (Macon)

все это чудо: это сделал он, чтобы показать,

что храмы его не следует осквернять новой

религией. Пусть Исмен кудесничает, сколь-

ко ему угодно: его дело, вместо оружия,

употреблять волшебство; но мы, рыцари

(cavalieri), работаем мечом: в нем все наше

искусство, и на него одного мы возлагаем

наши надежды».

LII

Сказав это, она умолкла. Хотя паша в

гневе нелегко склоняется на милость, но

из угождения Клоринде соглашается,

убежденный и ее доказательствами, и на-

стойчивостью просьбы. «Да будет возвра-

щена им,– повелевает он,– и жизнь, и сво-

бода; такому ходатаю не может быть отка-

за ни в чем. Правосудие ли это с моей

стороны или прощение, но, во всяком слу-

чае, невинны они, я их оправдываю, винов-

ны – прощаю».

LIII

Так сняли с них оковы. Жребий Олинда

был счастлив: ему представился, наконец,

случай показать то, что должно было воз-

будить любовь признательного сердца. Они

идут с костра к бракосочетанию, и при этом

не только преступник превращается в же-

ниха, но и влюбленный в любимого. Софро-

ния соглашается жить с ним вместе, если

нельзя было вместе умереть.

199

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

Византийские воины XII–XIII вв.: всадник, пелтаст и норманнский наемник

200

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

LIV

Но подозрительный паша считает опас-

ным для власти иметь так близко от себя

две добродетели, соединившиеся в одно; по

его приказанию они оба изгоняются из Па-

лестины. Много и других верных были из-

гнаны в ссылку по его жестокому повеле-

нию. О, с какой грустью они покидают сво-

их малолетних детей, поседелых отцов и

сладкое домашнее ложе!

Прискорбна разлука! Паша изгоняет

только крепких телом и твердых умом; сла-

бый же пол и нежный возраст удержаны в

виде залога. Многие отправились скитать-

ся; но другие вооружились против паши, по-

буждаемые к тому более ненавистью, неже-

ли страхом. Эти последние присоединились

к франкам, встретившись с ними в то самое

время, когда они входили в Эмаус.

LVI

Эмаус – город, лежащий в недальнем рас-

стоянии от царственного Иерусалима; идя

тихо и выйдя из Эмауса утром, можно прий-

ти в Иерусалим в девятом часу дня (то есть

около девяти часов пути). О как было при-

ятно франкам услышать все это! Как еще

более через то увеличивалось и возрастало

их нетерпение. Но главный вождь (il capitan,

то есть Готфрид), заметив, что солнце пере-

шло за полдень, велел разбить палатки.

LVII

Палатки разбиты, и уже пылающее днев-

ное светило было готово погрузиться в оке-

ан, как внезапно явились в лагерь два зна-

менитых мужа (baroni) в странной одежде

и необыкновенной наружности. Судя по

внешним признакам, они имели мирную

цель и шли к главному вождю. Это были

послы великого султана (del gran re) Егип-

та, сопровождаемые многочисленными

всадниками и прислугой.

В последующих строфах (LVIII–XCVII), до кон-

ца песни, поэт переносит сцену действия в ла-

герь христиан: к Готфриду являются послы из

Египта, Алет, хитрый, искусный, и черкес (il

circаsso) Аргант, гордый, высокомерный; первый

в длинной речи предлагает христианам мир, но

Аргант, загнув полу плаща, спросил коротко: «Вой-

на или мир?» Готфрид выбирает войну, и послы

возвращаются: Алет идет с донесением в Еги-

пет, а Аргант остается в Иерусалиме и играет

первую роль в защите города.

ТРЕТЬЯ ПЕСНЯ

В первых 12 главах поэт описывает, как хри-

стиане подошли к Иерусалиму, говорит, с одной

стороны, о их восторге, процессии около стен,

молитве, а с другой – рисует отчаяние осажден-

ных, их приготовление к вылазке; Аладдин удаля-

ется на одно из возвышений и берет с собой Эр-

минию, дочь антиохийского паши Кассана, уби-

того христианами при взятии Антиохии. Затем

начинается описание первой вылазки.

XIII

Вместе с другими выходит навстречу

франкам и Клоринда; множество следует за

ней, она идет впереди всех. С другой сторо-

ны в потаенном проходе стоит Аргант, гото-

вый к обороне. Отважная воительница обо-

дряет своих сподвижников и неустрашимым

видом и словами. «Нам,– говорит она,– пред-

стоит сегодня храбрым подвигом положить

начало свободе Азии».

XIV

Говоря так, она видит вблизи толпу

франков, высланных вперед на добычу: они

гонят в лагерь стада. Клоринда бросилась

на них, и их предводитель, видя то, пустил-

ся навстречу ей; имя ему было Гард, вождь

могучий, но не настолько, чтобы противо-

стоять Клоринде.

При первом ударе Гард был низвергнут

на глазах франков и язычников, и последние

радостно закричали, принимая этот подвиг

за счастливое предзнаменование; но их на-

дежда не сбылась. Клоринда несется на дру-

гих и рукой, сильнейшей ста рук, поражает

их и низлагает. Воины ее следуют за ней;

она же мечом пролагает им дорогу и ни-

спровергает все преграды.