Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291гг.)

Подождите немного. Документ загружается.

111

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

В главе XXII автор, оставив крестоносцев

под Никеей, возвращается к пятой и последней

армии, которая шла позади всех под начальством

Роберта, графа Нормандии, и где находились

Стефан Блоа из Шартра, Евстафий, брат Гот-

фрида, Рожер из Барневиля, Конан Бретанский

и многие другие. Они вышли осенью 1096 г. вмес-

те с Робертом Фландрским и Гуго Великим, но,

опасаясь зимы, отстали от них и перезимовали

в Южной Италии; весной 1097 г. Роберт Нор-

мандский переплыл с армией в Дураццо и извест-

ной дорогой прибыл в Константинополь, дал так-

же присягу императору и немедленно перепра-

вился в Никею, куда и прибыл к началу осады. В

заключение первой книги автор говорит о ме-

рах, принятых императором для наблюдения за

армией крестоносцев.

XXIII. К лагерю присоединился некто

грек по имени Танин (у Анны Комниной:

Татикий; у других латинских писателей –

Татин), доверенное лицо императора, низкий

и вероломный человек, у которого в знак его

подлости были вырваны ноздри. На просьбы

наших дать им для верности проводника,

император назначил его путеводителем и

спутником (dux itineris et comes futurus). Он

был избран потому, что должен был хоро-

шо знать местность, и император вполне рас-

считывал на его коварство и хитрость. Та-

нин присоединился к князьям вместе с отря-

дом из своих для того, чтобы, как говорится,

«гусь шипел между лебедей и проклятая

ехидна среди угрей». О всем, что делалось в

лагере и что каждый сказал, он доносил им-

ператору, сопровождая то превратными тол-

кованиями, и от него через вестников полу-

чал весьма часто коварные инструкции.

Там, при Никее, в первый раз из отря-

дов, которые шли различными путями в

разное время и под предводительством раз-

личных князей, составилась одна армия

Бога живого, собравшаяся с разных кон-

цов и сложившаяся в одно целое. Со вре-

мени оставления родины боголюбивые кня-

зья и вожди войска встретились в первый

раз в лагере при вышеупомянутом городе;

до того же они не видались друг с другом

и никогда не совещались об общем деле.

При поверке числа войск оказалось, что

армия состояла из 600 тысяч пеших людей

обоего пола и из 100 тысяч тяжеловоору-

женных всадников. Все они, расположив-

шись при вышеупомянутом городе (Ни-

кее), изо всех сил старались овладеть им,

посвящая благочестиво Господу первый

плод своих трудов.

Кончается книга вторая.

Начинается книга третья

В первых шести главах третьей книги автор

говорит о Вселенских Соборах, бывших в городе

Никее, о его положении, а именно: Никея была

окружена с трех сторон горными лесами и боло-

тами, и с запада ее стены омывались непосред-

ственно водами большого озера; далее автор рас-

сказывает о приготовлениях владетеля города

Солимана (то есть Килидж Арслана) к защите,

как он, собрав в Персии армию, напал на осаж-

давших, но был разбит; как крестоносцы, пост-

роив осадные орудия, начали громить стены го-

рода и какие происходили при этом отдельные

стычки, кто был убит и каким образом; но все

усилия крестоносцев были напрасны, потому что

озеро оставалось свободным и осажденные легко

получали съестные припасы и все необходимое.

VII. Тогда наши возлюбленные Богом

князья собрались и вместе совещались от-

носительно вопроса, как бы лучше помочь

этому злу (то есть сообщению осажденных

с Солиманом по озеру), и нашли необходи-

мым отправить большую часть войска с не-

сколькими конными отрядами к морскому

берегу (то есть Геллеспонту) и при помо-

щи телег или передков и других средств

перетащить в озеро суда целиком или по ча-

стям; без того, полагали они, при всех их

усилиях, трудах и расходах, их предприя-

тие им не удастся. Прибыв к морю, послан-

ные нашли, при помощи Господа, который

руководил их путями в своем милосердии,

суда средней величины. Император уступил

их без затруднений, и они, вытащив суда на

берег, связали три-четыре телеги, как того

требовала длина судов, положили их свер-

ху и в одну ночь благополучно перетащи-

ли, на пространстве семи или более миль,

в вышеупомянутое озеро, при этом тащили

все – и люди, и лошади. Христианское вой-

ско было чрезвычайно обрадовано, когда

привезенные суда были спущены на воду;

предводители сбежались все на берег и со-

звали туда как людей, которые знали как

управлять веслами и кораблем, так и тех,

112

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

которые искусно владели оружием и отли-

чались мужеством, и вследствие того все

были уверены, что с Божьей помощью мож-

но будет в непродолжительном времени

овладеть городом. Жители же города, уви-

дев на озере количество судов больше обык-

новенного, удивлялись и не знали, враг ли

это или свои спешат к ним на помощь. Но

узнав наконец, что наши притащили суда

волоком с моря и спустили в озеро, они изу-

мились и их уму, и их силе, с которой они

осуществили дело отчаянное и почти невоз-

можное.

VIII. Когда таким образом жителям го-

рода преградили плавание по озеру, было

всенародно объявлено и через глашатаев

возвещено, чтобы все отряды, под чьим бы

начальством они ни находились в ту мину-

ту, изготовились мужественно к приступу

и чтобы они стеснили жителей, насколько

то возможно, действуя с большой настой-

чивостью, нежели как они действовали до

сих пор. Каждый князь убеждал свои полки

и вел их на приступ отлично вооруженны-

ми; потому нападение на этот раз было

сильнее всех предыдущих. Они действова-

ли отважно и машинами: одни старались

подкопать стены, другие хотели потрясти

их и пускали в них огромные камни. С юж-

ной стороны, откуда вел осаду государь

граф Тулузский, находилась башня, самая

высокая и толстая из всех; вблизи ее поме-

щалось жилище жены упомянутого Соли-

мана; уже несколько дней граф употреблял

все усилия к овладению этой башней, но

тщетно. Он поставил против нее две мета-

тельные машины, которые работали беспре-

рывно; но стены были так крепки, что ему

не удалось отбить ни одного камня. Он уд-

воил потому метательные орудия, чтобы не

быть вынужденным отказаться от предпри-

ятия, приказал бросать в большом количе-

стве камни и обломки скал необыкновен-

ной твердости, так что стена дала трещину

и камни начали от ударов обсыпаться. Ког-

да войско заметило это, все бросились через

ров, воодушевляя друг друга, и стали перед

самой стеной с тем, чтобы или разрушить

башню, или по крайней мере сделать брешь

(perforare). Жители же города, увидев, что

башне угрожает падение, наполнили ее внут-

ри камнями и цементом, на случай, если от

подкопов или метательных машин обрушит-

ся башня, то можно будет вместо старого

противопоставить осаждающему неприяте-

лю новое укрепление. Тогда наши под при-

крытием прочной осадной кровли (sud

testudine), которую они с большими усилия-

ми поднесли к самой стене, начали усердно

подкапывать башню. И наконец им удалось

после тяжкого труда пробить железными

орудиями такое отверстие, что два вооружен-

ных человека могли войти рядом. Жители

города дали единодушно отпор устремивше-

муся с жаром неприятелю, противопостав-

ляя хитрость хитрости, силу силе, и стара-

лись всяческим оружием – луками, метатель-

ными машинами, пращами – отбить

противников назад и защититься от их напа-

дения.

IX. Между защитниками стен находил-

ся один воин, который был ненавистнее дру-

гих и отличался между всеми ростом и си-

лой; он произвел своим луком страшное

опустошение в наших рядах. Он до того воз-

гордился своим продолжительным счасть-

ем, что смеялся и ругался над нашими, на-

зывая их презренными и упрекая в трусос-

ти. Этот человек свирепствовал на той части

стены, которая была предметом нападения

государя герцога и его людей: государь Гот-

фрид не мог долго переносить того, выис-

кал удобное место, взял пращ, прицелился

в лжеца и поразил его так, что он пал за-

мертво, справедливо поплатившись за все

зло, которое он причинил нашим. Вслед-

ствие того его товарищи, одушевленные его

примером и мужественно сопротивлявши-

еся, были испуганы до того, что сделались

воздержаннее и на свои стрелы, и на свою

брань. Но другие, находившиеся в других

частях города и отчаянно защищавшиеся,

не знали ничего о том, и с высоты своих стен

и башен, где им удобно было укрываться,

переранили и убили многих из наших, лили

на наши машины смолу, масло, жир и дру-

гие горючие вещества и, бросая потом за-

жженные факелы, разрушили большую их

часть там, где наши не подумали о хоро-

шем их прикрытии. Но те из наших, кото-

рые были заняты вышеупомянутой башней,

ревностно продолжали свои усилия; видя,

113

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

однако, что вчерашний их подкоп в ближай-

шую ночь уничтожался, они начали охла-

девать и убедились, что им не будет удачи.

Когда они хотели уже совсем отказаться от

своего предприятия, в это время явился бла-

городный и мужественный рыцарь из войс-

ка графа Нормандского; в шлеме и панци-

ре, прикрытый щитом, идет он за вал, же-

лая своим примером воодушевить других,

с целью разрушить стену, которую горожа-

не поставили ночью, и снова пробить брешь,

которую наши сделали вчера. Но так как не-

приятель отчаянно защищался, стоя на сте-

нах, то никто не осмелился помочь ему, и

он не мог выполнить своего намерения; у

самой стены перед глазами наших, которые

не могли ему помочь, он был раздавлен мас-

сой камней, которыми забросали его. Же-

лезными крюками стащили они его безды-

ханное тело к себе наверх и бросили вниз

за стеной, чтобы их люди могли надругать-

ся над ним, и потом выкинули к нам назад

без шлема и без панциря. Похоронив его с

надлежащими почестями, народ оплакал

его; его мужество было превозносимо, и все

говорили, что смерть его есть заслуга пе-

ред очами Господа и что дух его без сомне-

ния приобщится к душам избранных; ибо,

как я сказал выше, все были одинаково

убеждены, что павшие подобным образом

в битве наследуют жизнь вечную и просла-

вятся светом святых.

X. Между тем вожди нашего войска сде-

лали обычное собрание; видя, что им ни-

чего не удается, что они даром теряют тру-

ды и усилия, они совещались друг с дру-

гом, что предпринять в этой крайности, и

в то время, когда они были заняты и весь-

ма озабочены, явился к ним какой-то лан-

гобард (то есть житель Северной Италии),

который говорил, что он видел, как было

пристыжено все остроумие мастеров и как

все их усилия оставались бесплодными; он

между тем знаком с осадным искусством,

и если ему дадут из общественной казны

необходимую и достаточную сумму для ис-

полнения своего замысла, то при помощи

Божьей он опрокинет ту башню в несколь-

ко дней, не причинив нашим никакого вре-

да, и сделает такую широкую брешь, что

всякий, кому угодно, будет в состоянии

пройти. Когда ему из общественной казны

даны были достаточные средства и сверх

того обеспечено вознаграждение за труд,

также доставлены и все требуемые мате-

риалы, он построил машину изумительно-

го искусства. Помещавшиеся в этой маши-

не могли безопасно, при всем противодей-

ствии неприятеля, приблизиться к стене, а

те, которые были скрыты внизу, имели воз-

можность, не опасаясь ничего, вести под-

коп, и произведенный опыт доказал то

вполне. Когда по его плану машина была

вполне отстроена, он вместе с отважными

и тяжеловооруженными людьми, которые

запаслись железными орудиями для подко-

па стены, сел внутрь и превосходно и весь-

ма ловко подкатил ее вместе с рабочими

через вал к самой стене. Жители города с

прежним рвением начали бросать вниз кам-

ни и огонь, но так как все это скатывалось

по причине крутизны кровли и покатости

стен и не причиняло вреда находившимся

в машине, то они стали сомневаться в дей-

ственности обыкновенных средств и изу-

мились как крепости сооружения, которое

они не могли разрушить, так и уму худож-

ника, который построил машину. Те же,

которые были скрыты под осадной кров-

лей, работали в полной безопасности от

неприятеля и изо всех сил старались про-

бить стену и опрокинуть башню; выбив

камень, они вставляли на его место дере-

во, чтобы при подрытии нижней части сте-

ны не обрушилась верхняя и не раздавила

машины, которая не могла бы вынести та-

кой тяжести и силы падения. Таким обра-

зом, они подрылись под башню настоль-

ко, насколько то было нужно, чтобы опро-

кинуть ее, приделали подставы, которые

должны были на время поддерживать баш-

ню, подложили огня и горючих материа-

лов и, оставив с поспешностью машину,

удалились к своим. Так и случилось, что

почти в полночь, когда подставы сгорели

и обратились в пепел, башня повалилась с

таким шумом, что в самых отдаленных ме-

стах пришли в ужас и великий страх; как

бывает то при землетрясении. Наше же

войско, пробудившись от треска, броси-

лось к оружию и приготовилось, как бы идя

брать город приступом.

114

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

Интерьер дворцовой часовни в Палермо

115

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

XI. Жена Солимана, переносившая до

того времени с твердостью все тяжести,

которым подвергается осажденный город,

была, по свойству женщины, до того испу-

гана падением башни, что с семейством и

рабынями тайно оставила город и хотела

удалиться в безопасное место. Но те из на-

ших, которые стояли на озере на кораблях,

наблюдая за тем, чтобы жители не могли ни

войти, ни выйти, заметили при своем вни-

мании бежавших и захватили их в плен.

Пленная вместе с двумя еще весьма мало-

летними сыновьями была отведена к князь-

ям и отдана вместе с другими пленными под

крепкий присмотр. Сделанный пролом и

плен столь важного лица привели жителей

в такое замешательство, что у них пропало

всякое доверие к собственным силам; они

отправили посольство и просили у князей

перемирия для того, чтобы начать перего-

воры о сдаче. Но Танин, о котором мы гово-

рили выше, как человек хитрый, предвидел,

что сделают жители, потеряв надежду на

защиту, и потому, вступив в переговоры с

важнейшими гражданами, убеждал их сде-

лать честь императору и сдаться ему. Это

войско пилигримов, говорил он, спешит с

другим предприятием и осадило город не

по намерению, составленному заранее, но

случайно и мимоходом; императора же они

имеют всегда вблизи, и от его милосердия

они должны ожидать всего и на все наде-

яться. А потому им лучше предпочесть им-

ператора этим невежественным и варварс-

ким людям и предаться в его руки, чего им

избежать нельзя; и таким образом город, не-

давно отнятый турками несправедливо у им-

ператора, при их помощи снова возвратит-

ся в его законную власть. Такими и подоб-

ными увещаниями он уговорил собрание

сдать императору город, себя и все свое

имущество, под условием личной неприкос-

новенности. И наши князья согласились на

то, ибо их помыслы направлялись к друго-

му; они не хотели там оставаться, и притом

надеялись, что по договору город будет от-

дан вполне на добычу войску в вознаграж-

дение за понесенные труды и лишения.

Между тем наши братья, которых взял в

плен столько Солиман при Цивитоте (Ки-

бет), где он разбил войско Петра Пустын-

ника, частью же гражданами Никеи во вре-

мя осады, должны были быть выданы наше-

му войску до начала переговоров о мире, и

до того наши не хотели ничего слышать.

Потом по определению князей и с согласия

народа были отправлены послы к импера-

тору со следующим предложением: «Кня-

зья и христианское войско, подвизавшееся

верно при осаде Никеи из любви к имени

Христа, с Божьей помощью и ревностными

усилиями овладели городом. Мы просим

потому твою светлость и убеждаем всеми

средствами послать сюда, не откладывая,

кого-нибудь из твоих князей с достаточным

войском, чтобы вступить во владение горо-

дом от твоего имени и принять множество

пленных. Мы же, сдав город в руки твоего

высочества, намерены с Божьей помощью

продолжать предпринятый нами путь».

XII. Император, обрадованный тем, по-

слал несколько доверенных лиц, на вер-

ность и усердие которых можно было по-

ложиться, вместе с огромным войском в ту

страну, чтобы принять город и немедленно

укрепить его, а имущество пленных, золо-

то, серебро и все прочее присвоить себе.

Князьям же он отправил каждому отдельно

большие подарки и письменно, и словесно

выражал им похвалу и великую благодар-

ность за их благородную услугу, вследствие

которой его государство получило такое

приращение. Но народ и менее важные лица

(secundae manus homines), которые столь

много трудились при осаде в надежде воз-

наградить свою потерю добычей, отобран-

ной у пленных жителей, и различным иму-

ществом, которое окажется в городе, видя,

как император несправедливо ценит их труд

и забирает в свою пользу и в пользу казны

все, что по договору составляет общее до-

стояние, чувствовали себя обиженными до

того, что раскаивались в своих усилиях и

бесполезно понесенных ими тратах. Князья

также настаивали на том, что император

действует злонамеренно в противность

смыслу договора. А именно между прочи-

ми статьями договора, заключенного с им-

ператором, стояло следующее условие:

«Если удастся им с Божьей помощью овла-

деть одним из городов, принадлежавших

прежде империи, по всей их дороге до Си-

116

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

рии, то такой город с прилежащей облас-

тью должен быть возвращен императору, и

вся добыча и прочее имущество жителей

отданы без всяких препятствий войску в

виде награды за его труды и как уплата за

издержки». Хотя нашим не стоило бы ни-

какого труда выгнать людей императора из

города и с пустыми руками отправить к сво-

ему государю и хотя они были вправе дей-

ствовать так, ибо несправедливо хранить

верность тому, кто поступает в противность

договорам, но при всем том, имея перед со-

бой страх Господень и спеша к более важ-

ному, они скрыли свое неудовольствие, ус-

покоили раздраженный народ благородны-

ми речами и склонили его приготовиться к

дальнейшим предприятиям. Посланные же

греки вошли в город, отобрали оружие у

граждан и, когда сдача кончилась, явились

в лагерь к князьям и просили пощадить

жизнь граждан и оставить их неприкосно-

венными, так как они возвратили город го-

сударю императору и склонили выю под его

власть. Так взят был город и для защиты его

поставили в нем значительный гарнизон;

жена же Солимана с обоими детьми и мно-

жеством пленных была отправлена в Кон-

стантинополь, где она была не только ми-

лостиво принята, но и великодушно содер-

жима; через несколько дней ей дали свобо-

ду. Это последнее император сделал для

того, чтобы выиграть расположение турок

и вместе своими благодеяниями вооружить

их против наших; сверх того он имел в виду,

чтобы и другие города в случае такой же оса-

ды не боялись сдаваться подобным же об-

разом.

Таким образом, город Никея был взят в

год от воплощения Господня 1097-й, в 20-й

день июня. Князья же по окончании осады

дали войску приказ, чтобы оно, приготовив

обоз, выступило 29 июня (1097 г.) в даль-

нейший поход.

Последние главы третьей книги, от XIII до

XXV, и все остальные книги, четвертая – седь-

мая, составляют описание дальнейшего пути

крестоносцев от Никеи через Малую Азию и Си-

рию до самого Иерусалима, куда они прибыли два

года спустя, 7 июня 1099 г. Сама осада Иеруса-

лима составляет содержание восьмой книги, см.

ниже.

Belli sacri historia, libri XXIII. Кн. II и III.

Анна Комнина

СВИДАНИЕ ИМПЕРАТОРА

АЛЕКСЕЯ КОМНИНА

С БОЭМУНДОМ ТАРЕНТСКИМ.

1096 г. (около 1140 г.)

О ДЕЯНИЯХ ИМПЕРАТОРА

АЛЕКСЕЯ КОМНИНА,

дочери его Анны Порфирородной,

или

АЛЕКСИАДА

Пролог

1. Время, как стремительный и беспре-

рывный поток, опрокидывает и уносит за

собой все совершающееся на земле: оно

погружает в пучину забвения и ничтожное,

и великое, достопамятное; как в трагедии,

оно выводит наружу сокровенное и извест-

ное покрывает мраком. Но слово истории,

как твердейший оплот, останавливает этот

поток времени, преграждает путь его стре-

мительному падению и, сохраняя в памяти

совершенные деяния, хранит их и спасает

от забвения. Размышляя о всем этом, я,

Анна, дочь императоров Алексея и Ирины,

вознамерилась описать в этих книгах дея-

ния своего отца, которые, конечно, не зас-

луживают быть унесенными потоком вре-

мени в море забвения, и притом как те, ко-

торые он совершил по вступлении на

престол, так и все то, что было им сделано

до того времени, при других императорах.

Я была порфирородной (то есть родилась

по вступлении на престол отца) и получи-

ла такое воспитание, что не только научи-

лась грамоте, но и могла отлично владеть

самым образованным греческим языком; не

пренебрегала также и риторическими уп-

ражнениями; читала произведения Аристо-

теля и разговоры Платона и вообще укре-

117

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

пила свой ум четырьмя главными науками.

Не из хвастовства, но для объяснения дела,

я говорю столь открыто о всем, чем я обя-

зана таланту и изучению наук, что ниспос-

лано мне свыше и что я приобрела, пользу-

ясь благоприятными обстоятельствами.

2. Я хочу писать, впрочем, не с той це-

лью, чтобы представить образчик своей уче-

ности, но чтобы не лишить потомства све-

дений о столь важной эпохе; самые вели-

кие события, если они не были записаны,

покрывались молчанием и мраком. Мой

отец был, как то видно из самих его деяний,

человек, умевший повелевать и выслуши-

вать повинующихся, насколько то следова-

ло. Но, принимаясь за описание его деяний,

я опасаюсь заслужить упрек и укоризну:

быть может, кто-нибудь подумает, что в сво-

их рассказах об отце я намерена служить

своему домашнему делу, и примет мою ис-

торию за панегирик, если я буду изумлять-

ся величию его подвигов. Если же мне при-

дется о чем-нибудь отозваться дурно, без

желания оскорбить отца, а потому, что того

потребует дело, то боюсь опять, что злые

языки укажут мне на пример Хама, сына

Ноя, и сделают меня, как сказал Гомер, без

вины виноватой. Но тот, кто принял на себя

обязанности историка, не должен поселять

ни ненависти, ни дружбы, хвалить врагов,

где того потребует дело, и по необходимо-

сти упрекать самых близких людей, если их

ошибки вызывают на то. А потому следует

друзей обвинять и врагов хвалить, не колеб-

лясь. Впрочем, я приглашаю успокоиться и

тех, которые будут мной оскорблены, и тех,

кому придется мне угодить, потому что я

намерена ссылаться на показания самих

очевидцев, которыми я пользовалась: все

живущие ныне, и отцы, и деды, видели опи-

санное мной своими глазами.

В двух последних главах пролога Анна объяс-

няет еще одну причину, побудившую ее взяться

за биографию отца, а именно, то, что ее муж,

Никифор Бриеннский, предпринял уже попытку

описать деяния Алексея Комнина и начал с им-

ператора Диогена, когда первому было еще 14

лет от роду, но довел свой труд до Никифора

Ботаниата и умер, не успев перейти к главному

предмету; таким образом, Анна решилась испол-

нить волю покойного мужа. Объяснив это обсто-

АННА КОМНИНА (ANNA KOMNENE 1083–1148). Порфирородная цесаревна Анна

Комнина (Αννα η Κομνηνα Πορφερογεννητης Καισαρισσα) – дочь императора Алексея

Комнина и Ирины. В своем прологе Анна говорит сама о полученном ею отличном об

разовании (см. выше) и о своей наклонности к исторической литературе, которую она

могла получить от мужа, Никифора Бриеннского, любимца ее отца. Никифор начал уже

писать историю правления Алексея, но не дошел до его времени, и Анна решилась осу

ществить намерение своего мужа. Поcле смерти отца Анна, увлеченная честолюбием,

хотела возвести Никифора на престол, в ущерб правам своего брата Иоанна, но ее по

пытка не удалась, и она должна была лишиться всякого значения при дворе и заняться

исключительно литературой. Плодом ее литературных трудов и была «Алексиада», па

негирик отцу, в XV книгах. Как дочь и как женщина, оскорбленная в своем честолюбии

преемником отца, Иоанном, она постаралась преувеличить значение времени Алексея

и по той же причине в истории Первого крестового похода изобразила и его, и двор

самыми блестящими красками, в противоположность латинским варварам, о которых

она постоянно отзывается с презрением. Но тем не менее, как лицо постороннее в от

ношении описываемого предмета, она обнаружила большую наблюдательность и за

несла в свой труд многие черты, дополняющие собой известия латинских писателей.

Сверх того, ее «Алексиада» замечательна по своему классическому изложению и пре

восходному языку.

Издания: полное с латинским переводом сделал Possinus (Par., 1651); такое же по

мещено в «Corpus hist Byzant». Bonn. 1839, т. XXXVI (только первые девять книг). Пере

воды: франц. Cousin (Par., 1655) и нем. в Schiller’s histor. Memoir. Bd. 1 и 2. Исследова

ния: Wilken. Rerum ab Alexsio I etc. gestarum libri IV. Heidelb. 1811; Wilmens. Anna Comnena

verglichen mit Guillelm. Apul, в Pertz’ Archiv. X, с. 93 и след.

118

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

ятельство, Анна предается лирическому описа-

нию достоинств своего отца и того горя, кото-

рым она исполнилась вследствие его смерти.

В первых девяти книгах «Алексиады» Анна

Комнина описывает молодость отца, его служ-

бу при своих предшественниках, начиная с импе-

ратора Диогена (1068 г.), когда Алексею было уже

14 лет; потом вступление его на престол и нако-

нец первый период правления, от 1081 до 1096 г.,

когда появились первые крестоносцы. Эта часть

сочинения Анны наполнена целым рядом войн

Алексея, который открылся борьбой с итальян-

скими норманнами, принявшими сторону само-

званца Михаила, выдававшего себя за императо-

ра Михаила VII, свергнутого предшественником

Алексея, Никифором Ботаниатом. Война с нор-

маннами в Италии перемежалась борьбой с тур-

ками сельджуками в Малой Азии, и к 1095 г. по-

ложение империи было столь стеснительно, что

Алексей думал даже воспользоваться движени-

ем крестоносцев, чтобы поддержать свою власть.

Вследствие того Анна Комнина в десятой книге

обращается к истории Крестовых походов и из-

лагает их, хотя со своей исключительной визан-

тийской точки зрения, редко сохраняя бесприст-

растие, о котором было говорено ею в прологе,

но с такими подробностями, которые могли бро-

ситься в глаза только иноземному наблюдате-

лю.

Книга десятая

Начало этой книги посвящено опять внут-

ренней истории Византии в эпоху, непосредствен-

но предшествующую Крестовым походам, следо-

вательно, в последние годы XI столетия. Между

прочим, Анна Комнина описывает борьбу своего

отца с новым самозванцем Лжедиогеном, вовлек-

шую его в войну с половцами, к которым бежал

Лжедиоген, после окончания войны с половцами

император ушел в Вифинию для отражения на-

падения турок; едва он успел возвратиться от-

туда в Византию, чтобы отдохнуть от после-

дних трудов, как пришел слух о каком-то движе-

нии на Западе: это и были приготовления к

крестовым походам, заставившие и Анну Комни-

ну обратить все свое внимание на такое новое

явление в истории Византии.

Когда император Алексей отдыхал от

своих великих трудов (то есть борьбы с са-

мозванцем, с половцами и турками), до него

дошла молва, переходившая из уст в уста,

о том, что идет бесчисленное войско фран-

ков (τϖν Κελτϖν). Это известие не было

приятно Алексею, который со справедливой

боязнью смотрел на этот подозрительный

народ. Приобретя достаточную опытность

в борьбе с Робертом (Гвискаром), он знал

крайнюю запальчивость франков, легкость,

с которой они решаются на что-нибудь и

снова изменяют свои намерения, и их чрез-

вычайную вкрадчивость; подобные и другие

качества, как дар природы, этот народ не-

сет с собой безотлучно, в какую бы страну

он ни являлся; а потому Алексей основа-

тельно страшился оскорблений с его сто-

роны для своего государства. Предусмотри-

тельность императора и его страх оправды-

вались и общественной молвой, всегда

заключающей в себе долю истины; сверх

того, что он сам знал по опыту, о франках

говорили повсюду, что они умеют сплетать

козни, а если и заключат договор, то нару-

шат его под самыми ничтожными предло-

гами. По всем этим причинам император не

только не дремал ввиду подобных обстоя-

тельств, но повелел тщательно вооружить

войско и обучать его, чтобы иметь в готов-

ности армию на всякий случай. Впослед-

ствии дело показало, что весь этот страх

был не лишен основания. Действительно, в

то время подвинулся весь Запад, то есть все

варварские народы, живущие от Адриати-

ческого моря до Геркулесовых столбов; це-

лая Европа, неожиданно воспрянув со сво-

его седалища, обрушилась на Азию. Вот

повод или причина такого движения наро-

дов. Некто, родом франк по имени Петр, а

по прозвищу Кукупетр (Κουχουπετρος –

Петр Кукушка, назван так по капюшону,

который он носил на голове), предприняв

еще в прежнее время пилигримство для

поклонения св. Гробу, испытал на пути тяж-

кие оскорбления со стороны турок и сара-

цин, и едва мог возвратиться в отечество.

Вспоминая об обидах, нанесенных неверны-

ми, которые воспрепятствовали ему испол-

нить долг религии, он решился снова пред-

принять неудавшееся дело, но с большими

средствами и усилиями. Наученный опытом

своих бедствий, он не решился отправить-

ся в путь один, как прежде, но возымел бла-

горазумную мысль собрать около себя тол-

пу. Он начал проповедовать по всем латин-

ским странам, что его послал Бог ко всем

князьям франков; что по воле Господней все

должны, оставив родину, спешить на покло-

нение св. Гробу; и что потому необходимо

исторгнуть священный город Иерусалим из

119

История Иерусалимского королевства до взятия Эдессы. 1095–1147 гг.

рук неверных агарян. Его проповедь имела

такой успех, какого никто не мог ожидать.

Франки были потрясены его голосом; все

горели одним желанием и отовсюду стека-

лись с оружием, лошадьми и другими воен-

ными припасами. Какая удивительная готов-

ность и какой жар! Общественные дороги

покрылись собиравшимся со всех концов

народом. Сверх полков и отрядов франкс-

ких, шла безоружная чернь, превышая сво-

им числом песок и звезды, с женами и деть-

ми. Они носили на плечах красные кресты;

это было знамение и вместе военное отли-

чие. Войска сходились и сливались вместе,

как воды рек стекаются в один бассейн.

Приходившие к нам следовали обыкновен-

но через Дакию. Им, так сказать, указыва-

ла путь саранча, которой они равнялись по

числу и которая им предшествовала на боль-

шом расстоянии. Но в этой саранче было

удивительно то, что она щадила жатву и ис-

требляла виноградники. Гадатели объясня-

ли это так, что франки будут вредны одним

сарацинам, преданным пьянству и поклоне-

нию Бахусу и Венере; но они пощадят хри-

стиан, воздержанию которых служит сим-

волом хлеб.

После того Анна Комнина подробно расска-

зывает о походе Петра, его поражении, прибы-

тии Готфрида Бульонского; ссоре латин с грека-

ми в Византии; говорит о том, как Готфрид на-

конец дал присягу императору Алексею, и как

император, видя приближение новых отрядов, а

между прочим и отряда итальянских норманнов

под предводительством своего личного врага

Боэмунда Тарентского, решился принудить всех

крестоносцев дать ему подобную же присягу.

Император (видя многочисленность кре-

стоносцев) начал заботиться о том, чтобы

и прочие герцоги и графы дали ему прися-

гу, подобную той, которая была незадолго

перед тем дана ему Готфридом (Бульонс-

ким). В надежде на это он призывал их к

себе поодиночке и, беседуя с ними, упот-

реблял различные средства; одни оказались

сговорчивыми, но другие упорствовали и

все его старания были напрасны: князья под-

жидали Боэмунда и весьма рассчитывали на

него. Но они скрывали такую причину сво-

ей медлительности и не высказывали ее.

Между тем латины придумывали различные

новые требования и предъявляли их импе-

ратору в надежде выиграть время, пока бу-

дут идти споры. Но император, которого

трудно было обмануть, понял и разгадал

все: различными мерами действуя на каж-

дого поодиночке, он успел наконец скло-

нить в свою пользу всех франкских князей,

чему много содействовал пример Готфри-

да. Для Готфрида было важно то, чтобы их

упорство не обратилось в осуждение его

собственного поступка, и потому хотя он

уже отплыл вперед до Пеликана, но возвра-

тился назад, чтобы присутствовать при при-

сяге латинских князей. Когда все собрались

для этой церемонии во дворец и дали при-

сягу, какой-то латинский граф, вероятно,

благородного происхождения, взойдя на

императорский трон, сел на него. К нему

подошел Балдуин, граф (Фландрский), и,

взяв за руку оскорбителя царского трона, с

бранью сказал: «Как ты смеешь, поступив

на службу и дав присягу императору, и сле-

довательно, признав его своим господином,

сесть теперь с ним рядом? Разве ты не зна-

ешь, что римские императоры не имеют

обычая разделять трона с людьми, которые

служат им и считают себя их подданными?

Если и не это, то вообще следует держать-

ся правил той страны, в которой живешь».

Выслушав это, он не ответил ничего Бал-

дуину; но, взглянув сердито на императо-

ра, проворчал на своем языке, что в пере-

воде на наш язык значит: «Вот мужик-то

(χωριτης): сидит себе один, в то же время,

когда такие знаменитые герцоги стоят пе-

ред ним!» Движение губ его не скрылось от

императора; подозвав к себе переводчика и

услышав сказанное тем графом, он ничего

не заметил ему; но когда по окончании при-

сяги графы начали уходить и прощаться с

императором, Алексей подозвал к себе того

дерзкого и бесстыдного латина и спросил

его, кто он, откуда и где родился. На это

латин отвечал: «Я родом истый франк

(Φραγγος), происхождения благородного, и

знаю только одно: в моем отечестве на рас-

путье стоит церковь, построенная еще в

древности; кто желает отыскать себе про-

тивника для поединка, идет туда, молится

и ждет, пока явится кто-нибудь, чтобы по-

мериться с ним. Я долго стоял на этом рас-

120

Крестовые походы (1096–1291 гг.)

путье, и не нашлось никого, кто осмелился

бы принять мой вызов». Выслушав это,

император отвечал: «Тогда ты, отыскивая

неприятеля, не нашел никого, но теперь

тебе предстоит боевое время, и ты будешь

иметь вволю противников. Но если ты хо-

чешь меня послушать, то не становись ни в

задних, ни в передних рядах войска, кото-

рые действуют копьем; я знаю по опыту во-

енные приемы турок. И то, и другое место

опасно; ты же укройся в середине, где, ок-

руженный своими, будешь спасен от непри-

ятельских ударов»

. Алексей дал такой по-

лезный совет не только ему одному, кото-

рый того не стоил, но и другим рассказывал,

что их ожидает в походе, и особенно убеж-

дал не преследовать турок в случае побе-

ды, ибо они весьма искусны в устроении

засад. Но довольно о Готфриде, Рауле (один

из его спутников) и их сподвижниках.

Между тем Боэмунд (Тарентский) вме-

сте с прочими графами пристал к Апру (гре-

ческому городу): сознавая, что он не может

равняться с прочими князьями франкскими

своим происхождением и не имеет доволь-

но денег, чтобы содержать большую армию,

он для восполнения таких недостатков ре-

шился сблизиться с императором и прибыл

в Константинополь вперед, сопровождае-

мый только десятью франками; прочих же

графов оставил позади себя. Император,

зная хорошо нравы этого человека и его ум,

скрытный и преисполненный козней, так-

же желал переговорить с ним отдельно от

прочих, прежде чем прибудут другие гра-

фы, чтобы выведать в разговоре его тайные

намерения и затаенные помыслы, вместе с

тем он хотел требовать от Боэмунда пере-

правы его войск до прибытия прочих, опа-

саясь, что, по известной своей злобе, он мо-

жет в соединении с другими причинить вред

императору. При появлении Боэмунда

Алексей ласково принял его и расспраши-

вал о совершенном им пути и о том, где он

оставил своих сподвижников. Получив от

него на все желаемый ответ, император ста-

рался дружеской речью уничтожить воспо-

минание о делах под Диррахиумом и Ларис-

сой, о их войнах и прежней вражде. При

этом тот коварный хитрец говорил: «При-

знаюсь, тогда я был твоим врагом и действо-

вал неприязненно; но теперь я являюсь к

вам как верный друг вашего величества, и,

что всего важнее, таким и останусь на бу-

дущее время». Император продолжал его

испытывать на разных предметах и, пере-

говорив о многом, выразил свое удовольст-

вие. Условившись достаточно о присяге, им-

ператор сказал ему наконец: «Впрочем, не

желаю тебя удерживать дальнейшей бесе-

дой: ты с дороги устал; потому иди и поза-

боться об отдыхе; нам будет еще время по-

говорить». Отправившись в часть города св.

Космы, где ему приготовили пристанище,

он нашел стол, богато убранный и установ-

ленный всякого рода яствами. После того к

Боэмунду явились повара и кондитеры, по

приказанию императора, и предоставили

ему огромное количество сырого мяса и

птицы домашней и лесной, говоря при этом:

«Мы изготовили все, что ты видишь на сто-

ле, сообразно своему искусству и обычаю

своей страны; но если ты привык есть ина-

че, то тебе не понравятся наши приправы;

потому вот тебе сырая пища и пусть ее из-

готовят по твоему вкусу, кому ты прика-

жешь». Так распорядился император, отли-

чавшийся необыкновенным умением обра-

щаться с людьми. Постигая замыслы людей

по одному выражению их лица и по тело-

движению, он тотчас понял всю хитрость и

подозрительность характера Боэмунда, и

предвидел, что если ему будет предложена

пища людьми императора, бывшего его вра-

га, то он из опасения яда не дотронется до

нее. Император не обманулся в своей до-

гадке: Боэмунд не только не попробовал,

но и не коснулся пищи концом пальца,

скрыл подозрение под предлогом любезно-

сти и раздал все приготовленное тем, кото-

рые его окружали. Поистине, он оказал не-

большую услугу своим, угостив их пищей,

по его мнению, отравленной. Впрочем, он

недолго скрывал свое коварство, как чело-

век самоуверенный и презирающий всех;

когда он наелся мяса, изготовленного его

поварами по отечественному обычаю, то на

Впоследствии Анна Комнина замечает с удо-

вольствием, что этот дерзкий латин был убит при До-

рилее; на этом основании полагают, что это был Ро-

берт, граф Парижский.