Соловьев А.И. Взаимоотношения законодательной и исполнительной власти в современном российском обществе: проблемы и перспективы
Подождите немного. Документ загружается.
9
Взаимоотношения законодательной и исполнительной власти в российском обществе
дие Президента. Правда, одновременно оно укрепило
свои позиции благодаря поддержке бизнесэлиты, став
по сути каналом политического влияния олигархов.
Конечно, подобная тактика Президента расширя
ла политическое влияние его Администрации, ставшее
на определенных этапах практически теневым прави
тельством. Но в принципе такое внутреннее перерас
пределение влияния в президентскоисполнительских
структурах, когда политическая воля Президента —
помимо чисто персональных форм воплощения — пе
ретекала то в структуры Совета Безопасности, то Ад
министрации, то отдельных блоков правительства,
было одним из важнейших механизмов политическо
го маневрирования режима Б.Ельцина. В целом эта
тактика укрепляла режим его личной власти. Однако,
такие действия неизбежно толкали Ельцина на огра
ничение своих политических контактов с Думой. И
одновременно — что до определенной поры не осоз
навалось как угроза режиму — в результате таких ма
невров возникал параллелизм в отправлении властных
функций исполнительными учреждениями и даже
формировался внутренний разлом в структуре всей
исполнительной власти.
Подобная ситуационно формировавшаяся функ
циональная дифференциация исполнительных струк
тур заставляла законодательные структуры по ходу
приспосабливаться к взаимодействию с ними, менять
механизмы согласования интересов, корректировать
свои позиции. Такое положение повлияло и на их внут
реннюю целостность и, в частности, на отношения
между палатами (так, согласно статистическим дан
ным, Совет Федерации — причем далеко не всегда по
политическим мотивам — отклоняет приблизительно
пятую часть всех законопроектов, представленных Го
сударственной Думой. Не всегда четко и своевремен
но действуют согласительные комиссии). Так что в ус
ловиях постоянной мутации функциональных отно
шений с исполнительными структурами власти (где
цели собственной идентификации представительных
учреждений нередко преобладали над решением кон
кретных задач), а также при реально сложившихся
межпалатных отношениях внутри законодательного
органа последний постоянно утрачивал свои полити
ческие кондиции. Понятно, что такое положение от
нюдь не способствовало и оптимизации механизмов
выработки общегосударственной политики.
Возможно, не в последнюю очередь по причине
постоянной перестройки политических взаимоотно
шений со своими контрагентами Дума предпочла за
менить некоторые из них формами экономического
торга с правительством и Президентом (что устроило
определенную часть фракций и депутатов). Это осла
било общую оппозиционность Думы, но не вытрави
ло ее политический потенциал, отличающийся лишь
мерой критичности и оппозиционности по отноше
нию к правительству и Президенту. Но если в 90е годы
деятельность правительства была в основном лишь
поводом для политической конфронтации с Ельци
ным, то сегодня — Дума, предельно снизив свой оп
позиционный потенциал по отношению к Президен
ту (и в конечном счете и к его правительству), стала
перед проблемой определения политического вектора
своей деятельности.
Нельзя не сказать и о том, что сложившийся харак
тер взаимоотношений ветвей власти совпадает с дос
таточно негативным отношением российских граждан
к представительным институтам, их пониманием как
неполноценной власти, «говорильни», «базара». В гла
зах современного российского населения парламент
по сути вообще не олицетворяет власть. В обществен
ном мнении он претендует, скорее, не на статус неза
висимой ветви власти, а составной части, элемента
центральной власти или в лучшем случае механизма
выражения общественного мнения (что хоть и косвен
но выдает недостаток демократических традиций у
населения, неверие в собственные силы на политиче
ской арене). Одним словом, российская массовая по
литическая культура лояльно относится к самому фак
ту концентрации власти в руках исполнительной вла
сти. Как справедливо отмечает А.Мурадян, российские
граждане «в глубине души убеждены в целесообразно
сти не разделения, а монополизации власти. И такой
подход полностью соответствует патриархальнопод
даническому типу политической культуры», норм ко
торой придерживаются как рядовые граждане, так и
представители правящих элит.
8
(К слову сказать, ве
роятно, эти политикокультурные элементы и обуслов
ливают удивительную цикличность воспроизводства
«имперских» политических порядков с доминирующи
ми полномочиями структур исполнительной власти ).
Причем эта достаточно массовая незаинтересован
ность общества в становлении политических поряд
ков с существенным весом представительских инсти
тутов постоянно подкрепляется и серьезной интеллек
туальной поддержкой политиков и теоретиков, испы
тывающих серьезные сомнения в способности рядо
вых граждан взвешенно и компетентно пользоваться
властными механизмами. Так что тот факт, что заро
дившаяся в эпоху перестройки идея политического
представительства интересов граждан при погружении
в перегруженный этатистскими и патерналистскими
ценностями политикокультурный контекст так и не
Александр Соловьев
10
обрела достаточной легитимности для своего органи
зационного — в государственном масштабе — осуще
ствления, можно считать определенной закономерно
стью политического развития России.
Итак, в целом мы видим, что сложившиеся поли
тические практики в пространстве российской власти
демонстрируют, что «либеральнодемократические
черты политической системы в Конституции РФ, за
имствованные преимущественно из конституций
США и Франции» и призванные «гарантировать реа
лизацию ... экономической реформы и приватизации,
необратимость самих реформ», реально сочетаются с
персоналистскоавторитарными институтами» и прак
тиками.
9
И в первую очередь либеральнодемократи
ческие импульсы Конституции «гасятся» сложившей
ся системой политических взаимоотношений между
двумя ветвями власти, политикокультурной детерми
нацией властных взаимоотношений.
В конечном счете, формально закрепленная Кон
ституцией гибридная президентскопарламентская
система власти сохраняет в себе возможность перма
нентного превращения в суперпрезидентскую респуб
лику с серьезным потенциалом авторитарных форм
политического регулирования. И основанием этого
является то, что реальные властные ресурсы президен
та и исполнительной власти заключаются не во взаи
модействии с парламентом, а в опоре на силовые
структуры, группы крупного капитала, центры регио
нального влияния, этатистские и патерналистские тра
диции. Подобные социальные опоры власти и созда
ют возможность для постоянного дрейфа в сторону
таких политических порядков, где реальные возмож
ности структур исполнительной власти постоянно пре
вышают их конституционные ограничения.
Конечно, нельзя не видеть, что российская Кон
ституция выстраивает модель стратегического лидер
ства Президента, способного стать в переходных ус
ловиях источником интеграции общества и ее поли
тического развития. В самом общем виде можно кон
статировать и то, что при всем несоответствии рос
сийской модели классическим установкам демокра
тии, сила исполнительных структур в середине 90х
предотвратила политическое влияние агрессивных
кругов социалфундаменталистской и националисти
ческой оппозиции. Жесткость вертикали и приори
тет исполнительной власти создали достаточно высо
кую стабильность по сравнению с серединой 90х го
дов. Российский режим консолидаризировался, не
смотря на падение уровня жизни основной части на
селения, высокий потенциал протеста, международ
ные вызовы. Так что в определенном смысле сложив
шаяся президентская модель имеет безусловное поли
тическое оправдание.
Однако, реальная политическая практика (да и
мировой опыт тоже) демонстрирует, что лидерство
Президента и его исполнительных структур не сможет
состояться при таком стиле деятельности этих поли
тических фигурантов, при котором не признается ле
гитимность других структур власти, не учитываются
при принятии решений ни мнения их соответствую
щих представителей, ни общественности.
При Ельцине такие практики режима еще можно
было частично объяснить политической несовмести
мостью ветвей власти, их политической неоднородно
стью. Это давало право некоторым российским уче
ным полагать, что «создание демократической поли
тической системы играло подчиненную роль по отно
шению к трансформациям режима».
10
Однако, сегодня
продолжение такой же по сути президентской поли
тики по отношению к представительной (по крайней
мере — высшей, федеральной) власти ведут уже к бо
лее серьезным последствиям, чем консервация слабо
сти российского парламента. И отсутствие у послед
него надлежащих функций контроля, фактические
ограничения, налагаемые стилем Президентского
правления — это еще не самые глубокие следствия соз
давшегося положения (при котором принципы фор
мальной демократии не выживают в российском по
литическом пространстве), и одновременно предпо
сылки будущей политической эволюции режима.
ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
РОССИЙСКОГО РЕЖИМА
Сегодня нельзя не видеть, что в современных услови
ях водоразделы в отношениях исполнительной и за
конодательной ветвей власти проходят не по консти
туционно определенным за ними функциям, а по ли
нии влияния финансовоэкономических группиро
вок. В этом смысле степень политического влияния
каждой группы учреждений обусловлено уникальны
ми индивидуальными ресурсами представителей
крупного бизнеса (величиной капитала, связями с гос
аппаратом, положением в международных бизнес
структурах). Так что в конечном счете в этой кланово
корпоративной системе государственного правления
парламентские структуры рассматриваются в качест
ве лишь одного из каналов давления на власть финан
совоэкономических группировок, занимающих веду
щие позиции в системе принятия государственных
решений.
11
Взаимоотношения законодательной и исполнительной власти в российском обществе
И хотя сегодня ряд аналитиков говорит о замене
класса «олигархов» на «иерархов», усматривая в этом
процессе усиление позиций правительства в отноше
ниях с бизнесэлитой,
11
все же понятно, что незыбле
мым остаются как принципы, так и характер приня
тия государственных решений (не говоря уже о соци
альном составе принимающих решения лиц). Так что
некоторые изменения в позиционировании основных
политических контрагентов отнюдь не меняют сло
жившуюся систему формирования государственной
политики и положение в ней представительных струк
тур. Место и роль парламента как была, так и остается
неустойчивопромежуточной: с одной стороны прези
дентскоисполнительные структуры власти стремят
ся вмонтировать ее в административную вертикаль, а
бизнескорпорации использовать в качестве одного из
каналов лоббирования своих интересов.
Используя эти структуры, исполнительная власть по
сути инкорпорирует в себя парламент, способствуя его
постепенной трансформации в структуру власти, пол
ностью лишенную самостоятельной роли в системе от
ношений «элита — неэлитарные слои». Превращая ле
гислатуру в свой придаток и перекрывая его специфи
ческие связи с обществом, исполнительная власть не
только обесценивает политическое влияние представи
тельных структур, но и трансформирует способы их фор
мирования. Иначе говоря, минимизация политических
функций и усиление управляемости политическим по
ведением парламента дополняются трансформацией
механизмов рекрутинга в правящем классе. В частно
сти, структуры исполнительной власти, используя свои
административные ресурсы и режиссируя избиратель
ным процессом, активно формируют депутатский кор
пус (вплоть до создания виртуальных объединений типа
«Единства»). С другой стороны, состав «народных пред
ставителей» испытывает на себе не менее настойчивое
влияние финансовоэкономических корпораций и мо
нополий, борющихся как за контроль над территория
ми, так и за легальными каналами представительства
своих интересов. В результате в депутатском корпусе
весьма заметную роль играет конгломерат ставленников
президентской администрации, региональных элит и
посланцев РАО ЕЭС, Газпрома, Лукойла, Юкоса и проч.
В результате меняются сами основания как системы
представительства интересов, так и системы представи
тельства граждан в пространстве политики. (Не удиви
тельно, что такой состав представительных структур до
вольно инертно относится к атакам власти на базовые
принципы демократической Конституции (что было
прекрасно видно на примере взаимоотношений власти
с МедиаМостом).
Характерно, что такая стратегия параллельно до
полнялась и попытками формирования управляемой
партийной системы, которая должна усилить контроль
как за поведением остающихся в политическом про
странстве партийных институтов, так и дистанциро
вать их от системы принятия решений. Такой искус
ственно выстраиваемый институциональный дизайн
превращает поле публичной власти в режиссируемое
политическое пространство, где присутствие общест
венности строго дозируется, а ее интересы удовлетво
ряются «по остаточному принципу».
Понятно, что в таких условиях парламент (да и оп
ределенная часть исполнительных структур) в прин
ципе не может контролироваться общественностью, не
способен реагировать на динамику интересов граждан
и, как следствие, лишь частично может служить меха
низмом реализации государственных и национальных
интересов. Доминирующие политические практики
показывают, что роль парламента в корпоративнокла
новой системе власти и управления государством ис
ключительно ритуальна. Напоминая власти о закон
ности, присутствии граждан в политическом процес
се, их контролирующих функциях, институтах публич
ных слушаний и проч., парламент только раздражает
власть предержащих. Как уже говорилось, у власти
оказывается множество приемов для фактической ми
нимизации его политической роли. А реальная функ
циональность парламента начинает определяться фак
тической потребностью в формировании протоэлит и
«слива» избыточных для исполнительных структур
власти слоев правящего класса. Парламент становит
ся «отстойником» для «маргинальной элиты».
Такой характер представительства граждан неизбеж
но репродуцирует отношения исполнительной и зако
нодательной власти как отношения соперничества эли
тарных группировок и кланов. И отличия нынешнего
времени от эпохи Ельцина состоит лишь в способах раз
решения «дилеммы Ф.Ридера», то есть нахождении ме
ханизмов сглаживания противоречий между потребно
стями элиты (элитарных группировок) в едином (госу
дарственном) лидере с исходящими от него угрозами
этой элите (и прежде всего в части изменения сложив
шегося порядка и выдвижения на первые роли той или
иной, но уже другой группировки). В этом смысле спро
воцированный Ельциным «бунт региональных элит» и
игры с «региональным сепаратизмом» ничем не отли
чаются от стратегии «равноудаления» олигархов Пути
ным: меняются ведущие кланы, отдельные лица на по
литическом подиуме, но неизменной остается перифе
рийная роль институтов общественного представитель
ства и голос гражданского общества.
Александр Соловьев
12
Партийная система в России: эволюция, нынешнее состояние и перспективы
Принимаемые парламентом законодательные акты
не могут предотвратить репродукцию установившей
ся системы власти и управления государством. В це
лом очевидно, что представительная власть сегодня
лишь частично встроена и в механизм принятия ре
шений как элемент системы представительства инте
ресов граждан. И исполнительная власть не помогает
уйти ей от этой половинчатости, преодолеть болезнь
политического роста. Напротив, исполнительная
власть консервирует это состояние представительных
институтов и даже усугубляет его, противодействуя
исполнению ими функций, способных сделать эти
институты органическим элементом системы управ
ления государством и обществом. Госаппарат успеш
но сопротивляется установлению контроля общест
венности в лице парламента.
Неудивительно, что в сочетании с нынешними по
пытками исполнительной власти поставить под кон
троль оппозиционные СМИ, процесс принятия реше
ний в государстве может вообще утратить какуюлибо
транзитивность. Но еще более тревожно то, что без
должной институализации реальных функций парла
мента и сама исполнительная власть сегментируется,
утрачивая характер структуры, призванной «работать»
на общественные интересы. Поэтому, несмотря на
свою силу, исполнительная власть, а вместе с нею и
российское государство в целом перестают эффектив
но выполнять базовые функции сбора налогов, борь
бы с преступностью, выплаты заработной платы бюд
жетникам и т.д.
В этом контексте нельзя не заметить, что проводи
мая в настоящее время административная реформа,
стремящаяся еще больше усилить влияние и статус
исполнительных структур, демонстрирует попытки
последних «переиграть» крупный капитал как своего
главного политического контрагента. Однако, нельзя
упускать из виду, что такие реформы имеют дело с кор
поративнораздробленной, лишь частично работаю
щей на общество (а больше на себя и теневые структу
ры) и социально малоэффективной исполнительной
властью. Наряду с этим ее высшие представители ак
тивно встраиваются и в состав международной элиты,
как минимум, имеющей собственные взгляды на ис
пользование ресурсов страны. Под влиянием этих объ
ективно сложившихся условий в российском полити
ческом пространстве начинают формироваться, как
минимум, две тенденции, способные развернуть по
литическую эволюцию страны в противоположном
намерениям Президента направлении.
Так, очевидно, что на фоне и в результате корпора
тивных расколов элиты многие институты исполни
тельной власти начинают дефакто выходить не толь
ко изпод контроля общественности, но и главы госу
дарства. Единая система президентскоисполнитель
ной власти начинает внутренне сегментироваться, но
не в целях усиления влияния Президента, а на основе
формирования в своей среде функционально различных
центров влияния. И в этом смысле мартовские кадро
вые перестановки в силовых структурах пытаются уси
лить влияние Президента, купировать эту тенденцию.
Однако, материальные интересы и узкокорпоратив
ные связи чиновничества — причем на различных
уровнях федеральной и региональной власти — могут
оказаться значительно более устойчивыми, чем это
кажется. И, нельзя исключить, что их будет трудно,
если не невозможно разрушить за счет изменений в
высших структурах управления. По крайней мере, в
краткосрочной и среднесрочной перспективах.
Более того, фактическое усиление прерогатив ис
полнительных структур касается не только их «выпа
дения» из сферы президентского влияния, но и созда
ния в результате угроз для территориальной целостно
сти страны. В частности, клонирование структуры цен
тральной власти в федеральных округах создает деюре
основания для перманентного усиления позиций этих
административных (а, следовательно, и экономиче
скирегиональных) структур. И вполне может оказать
ся, что сцепка региональной администрации и мест
ного капитала окажется (хотя бы в какихто отдель
ных частях) сильнее, чем внутриадминистративные
связи элит. И тогда на месте призванных усиливать
целостность страны «округов» могут появится на свет
«национальные» или любые другие обладающие реаль
ной властью «республики», претендующие на статус
самостоятельных территорий.
Одним словом, выстраиваемая элитарными круга
ми и лишенная действенного политического влияния
общественности корпоративногосударственная сис
тема власти может попросту расколоться. Политиче
ское развитие режима, базирующегося на перманент
ном усилении полномочий и влияния исполнительных
структур — без параллельного усиления прерогатив
представительных органов — может создать угрозы для
целостности страны.
Причем нельзя забывать, что российское общест
во, будучи подвержено определенному влиянию про
цессов становления «массового общества», испытыва
ет дополнительные искушения по усилению верти
кальных связей власти и населения. Тем самым воз
никает еще больше объективных предпосылок для до
минирования исполнительных структур. Но если и
такие связи будут укрепляться без усиления роли пред
13
Взаимоотношения законодательной и исполнительной власти в российском обществе
ставительных структур, российское общество не смо
жет создать препятствий для монополизма исполни
тельных институтов, авторитаризма, распада единого
физикогеографического политического простран
ства.
Подкрепляет такую перспективу и высокая пассив
ность основной части российского населения, и, что
немаловажно, состав нынешней представительной
власти. Даже в высших органах законодательной вла
сти присутствует большое количество малоквалифи
цированных и даже малограмотных людей, лиц с кри
минальными наклонностями, карьеристов, людей жа
ждущих элементарного обогащения и потому готовых
к выполнению социального заказа любой власти.
Лишь немногие депутаты демонстрируют критическое
отношение к власти и свою непричастность к дейст
виям исполнительной власти. А образы некоторых,
ставших знаковыми для парламента страны депутатов
только компрометируют представительные структуры
в глазах населения. Причем для понимания реальной
роли представительных структур важно и то, что по
мысли В.Третьякова, «отсутствие привычки к парла
ментаризму имеет то печальное следствие, что даже
избранные в парламент люди с охотой бегут в прези
дентскоправительственные структуры, подсознатель
но считая их настоящими государственными в отли
чие от «ненастоящих» — выборных».
Одним словом, надо признать, что социокультур
ный портрет персонального состава представительных
структур еще больше усугубляет объективную полити
ческую неоднородность последних и снижает их по
литический вес в структурах власти. От самой пред
ставительной власти общество не видит четких сигна
лов, свидетельствующих о стремлении повысить свой
статус, положить конец авторитарным поползновени
ям власти. Нередко она становится и источником по
литического авантюризма, компрометирующего ин
ститут оппозиции.
Оценивая в целом вышеописанные явления, нель
зя не видеть, что нынешний период политической ди
намики российского парламента чрезвычайно сложен,
а его отношения с исполнительными структурами под
вергаются влиянию разнородных исторических тен
денций и факторов, сохраняющих в конечном счете
значительную неравновесность политического поло
жения законодательных структур, их, если угодно, мар
гинальный характер.
Конечно, в эпохальном измерении данных процес
сов видно, что динамика политической эволюции рос
сийского парламента во многом сохраняет в себе мно
гие черты властных коллизий, зародившихся еще в
Новое время и по форме напоминает проблемы сред
невековых легислатур, которые постепенно встраива
лись в политические порядки, задававшиеся полити
чески монопольными исполнительными структурами,
но одновременно и выстраивали политическую сис
тему индустриального общества. Такие параллели по
казывают, что политическая судьба российского пар
ламента в целом не испытывает какихто аномальных
исторических перегрузок и в перспективе сможет при
вести его к статусу полноценного и уважаемого обще
ством органа демократически организованной власти.
Однако, такая вполне вероятная и в целом благо
приятная долгосрочная перспектива сочетается и с
рядом факторов и тенденций, обладающих куда боль
шим значением для средне и краткосрочной перспек
тив развития как российских законодательных орга
нов, так и системы власти в целом. Ведь клановокор
поративный характер российской политии, низкая
заинтересованность населения в использовании пар
ламентских структур, наконец, а главное — социокуль
турные качества реальных представителей всех орга
нов власти, в решающей степени подпитывающих со
храняющие высокую устойчивость коррупционные
механизмы государственного управления, могут «раз
вернуть» исторические тренды и в весьма неблагопри
ятную ни для парламента, ни для общества в целом
сторону. В этом плане минимизация политической
роли парламента как инструмента представительства
социальных интересов может оказаться не самым опас
ным для общества следствием по сравнению, напри
мер, с обозначившейся гомогенизацией властных
структур и перспективой окончательной закрытости
правящего класса от гражданского общества.
В сочетании с действием более широких мировых
тенденций, так или иначе затрагивающих эволюцию
российской политии, сохраняющаяся поливариатив
ность развития последней, а вместе с этим и перспек
тива отношений законодательной и исполнительной
ветвей власти представляется достаточно неопределен
ной. Причем неопределенность фактической динами
ки этих политических структур дополняется и неот
рефлексированнностью нормативной базы для оцен
ки происходящих изменений, ибо привычные для по
литической логики индустриализма критерии букваль
но на глазах трансформируются под влиянием тенден
ций глобализации, формирования массового общест
ва и медиаполитики, падения роли национальных го
сударств, возрастания влияния местных правительств
и т.д.
На этом фоне болееменее однозначными — и то,
не более чем в среднесрочной перспективе — сегодня
Александр Соловьев
14
выглядят лишь некоторые пороговые значения дина
мики отношений исполнительной и законодательной
власти. В частности, как нам представляется, в настоя
щее время невозможно сформировать (ни институцио
нальные, ни политикокультурные, ни иные) условия
ни для парламентской республики, ни для полной мо
нополизации политической власти исполнительными
структурами.
Так что более вероятной альтернативой развития рос
сийской политии является сохранение сложившихся
несбалансированных отношений властей, когда стрем
лению исполнительных структур, пытающихся оконча
тельно монополизировать власть, противостоят опреде
ленные внутренние ресурсы гражданского общества, не
дающие окончательно свершиться этому замыслу. Так,
активность демократических фракций в Думе, соответ
ствующая риторика Путина, попытки либерализации
экономических отношений и другие действия либераль
но ориентированных сил общества сталкиваются с не
уклонными усилиями властей по централизации госу
дарства, созданию декоративных политических струк
тур (правительственных протопартий, Госсовета и
проч.), имитирующих функции гражданского предста
вительства, с отсутствием политической воли в решении
вопроса о частной собственности на землю, постоянны
ми затяжками и практическим отказом от реформы са
мой исполнительной власти (и ее важнейших институ
тов — прокуратуры, суда, силовых структур) и другими
аналогичными фактами.
Впрочем, и при такой оценке событий нельзя не
видеть, что активность исполнительной власти — этой
самой талантливой наследницы советского партгос
аппарата — постоянно усиливается. В своем борении
с гражданскими структурами власть уверенно насту
пает, осуществляя не только целенаправленные акции
(по примеру той, что была проведена против «Медиа
Моста»), но и проводя зондирование общественного
мнения политическими идеями, идущими вразрез с
основными положениями Конституции (например,
законопроектами о назначении губернаторов, полу
чившими поддержку почти трети губернаторского кор
пуса и значительной части депутатов; или высказан
ными С.Шойгу 6 марта на ОРТ мыслями о «запрете
Госдуме выносить вотум недоверия Правительству»,
поскольку «уже надоело»). Такого рода факты могут
свидетельствовать об отсутствии какихлибо демокра
тических колебаний властей, твердо решивших встро
ить представительные и гражданские институты в же
сткую государственную вертикаль, лишив их возмож
ности серьезно оппонировать режиму. Причем, и не
добившись пока еще этого несбыточного состояния,
исполнительные структуры уже перестают работать в
русле политического контроля общественности, не в
силах противостоять фактам (судебного, финансово
го и проч.) произвола клановокорпоративных груп
пировок.
Учитывая же слабость гражданского общества, не
большие политические возможности демократически
ориентированных сил, возможно, придется за благо
почитать сохранение сложившегося политического
баланса, хоть в какойто мере уберегающего страну от
окончательного перехода к тем состояниям власти,
которые хорошо известны по истории коррумпирован
ных авторитарных режимов.
1
А.С.Автономов, А.А.Захаров, Е.М.Орлова Региональные парла
менты в современной России, Научные доклады № 118, М., 2000,
с. 7.
2
Цит. по: Государственная служба. Исполнительная власть и пар
ламент. Зарубежный опыт, 1998, № 5, с. 33.
3
Stepan A., Srach C. Constitutional Frameworks and Democratic Con
solidation // World Politics. 1993. 46. Oct. P.10.
4
Кувалдин В. Президентство в контексте российской трансфор
мации // Россия политическая / Под ред. Л.Шевцовой, М., 1998,
с. 17.
5
Вестник МГУ, сер. 11, право, 1998, № 1, с.27.
6
По этой причине, как справедливо считают Л.А.Окуньков и
В.А.Рощин, необходимо принять конституционную поправку,
ПРИМЕЧАНИЯ
чтобы «конкретизировать последствия невыполнения главой го
сударства обязанности подписывать закон» (Окуньков Л.А., Ро
щин В.А. Вето президента, М., 1999, с. 70).
7
См.: Политическая социология и современная российская по
литика, СПб., 2000, с.209.
8
А.Мурадян Политическая культура и власть // Власть, 1999, № 7,
с.66
9
Смирнов В. Российская демократия: испытание «сильным госу
дарством» // Профессионалы за сотрудничество, М., 2000, вып. 4,
с.42.
10
И.Клямкин, Л.Шевцова Как власть и оппозиция борются про
тив государства // Независимая газета, 7 июля 1999 г.
11
Иерархи меняют олигархов // Сегодня, 15.03.01, с.5.
ПРЕДЫДУЩИЕ ВЫПУСКИ:
Выпуск 1. БОРИС МАКАРЕНКО. ПАРТИЙНАЯ СИСТЕМА В РОССИИ: ЭВОЛЮЦИЯ, НЫНЕШНЕЕ
СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ. Февраль 2001 г.
Выпуск 2. ВЛАДИМИР ПЕТУХОВ. ДЕМОКРАТИЯ В ВОСПРИЯТИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА.
Март 2001 г.