Соколов О. Армия Наполеона

Подождите немного. Документ загружается.

Глава XIV

Позади линии огня...

Как видно из таблицы, пациентов старались разме-

щать в зависимости от характера их недуга. Если в гос-

питале Огинского были только больные, в госпиталях

Бернардинцев, Радзивилла и Яблоновском - только ра-

неные. Лишь очень большой госпиталь Короны был

многопрофильным. Видно также, что смертность во вре-

мя кампании февраля 1807 г. была относительно невели-

ка, и немало больных и раненых выходили с выздоров-

лением. Из 389 человек «горячечных», содержавшихся в

госпитале Огинского в начале февраля 1807 г., 380 поки-

нули его стены здоровыми. Вылечилось и немало ране-

ных: в госпиталях Бернардинцев и Радзивилла - почти

половина, а в Яблоновском - больше половины.

В отчете Дарю указывается, что среднее время пре-

бывания пациента в госпитале составляло 29 дней,

причем согласно этому документу 370 473 человека из

421 819 официально учтенных больных и раненых по-

правились (что касается остальных, 31 916 умерло, 11

455 переведено в госпитали на территории Империи,

7915 осталось в армейских госпиталях).

Таким образом, из бесстрастных цифр отчета следу-

ет, что, несмотря на все трудности в организации гос-

питалей и несовершенство медицины, случаи, подоб-

ные тем, которые описывают де Кергор и Керкове, все-

таки нетипичны. Они врезались в память мемуаристов

именно благодаря своему ужасу и исключительности.

И хотя госпитали редко являли собой райскую обитель,

описанную Тьебо, они все же не были и адом, образ ко-

торого вызывает описание больницы в Майнце. Через

госпитали прошло огромное количество военнослужа-

щих, причем около 90% поправились. Большинство

(около 3/4) всех попавших в госпитали были больны-

ми, а не ранеными. Это, кстати, подтверждают и наши

подсчеты (см. гл. II), согласно которым около 10% при-

званных на службу были убиты или умерли от ран, а

приблизительно 30% умерли от болезней.

Говоря о госпиталях в кампанию 1807 г., нельзя не

вспомнить, что записал о них в своем дневнике глав-

ный хирург армии Перси: «Для организации госпита-

лей было выделено много денег, но тяжеловесность ра-

боты администрации заставила страдать несчастных

Stendhal. Vie de Henri Brulard // Oeuvres completes. P., 1956, t. 18, p. 16.

Corvisier A. Louvois. P., 1983, p. 82.

La Barre de Nanteuil, Hugues de. Le comte Dara ou I'Administration

militaire sous la Revolution et l'Empire. P., 1966, p. 64.

Richard J. L'armee francaise. P., 1885-1889, p. 210.

Godechot J. La Grande Nation. P., 1983, p. 444-445.

Цит. по: Pigeard A. L'armee napoleonienne. P., 1993, p. 171.

Berriat H. Legislation militaire ou recueil methodique et raisonne des lois,

decrets, arretes, reglements et instructions actuellement en vigueur sur toutes

les branches de 1'etat militaire. Alexandrie, 1812-1817, t. 3, p. 43.

Stendhal. Op. cit., p. 228.

Correspondance... t. 14, p. 492.

Correspondance... t. 17, p. 154.

Mollien F.-N. Memoires d'un ministre du Tresor Publique (1789-1815).

P., 1898, t. 3, p. 110-111.

Corvisier A. Op. cit., p. 519.

больных. Впрочем, г-н генерал-интендант приписал к

каждому госпиталю военного комиссара... и разве что

не стоит над ними с палкой, нещадно спуская с них три

шкуры по поводу малейшей жалобы. Так что комисса-

ры трепещут под его недремлющим оком и вертятся

день и ночь, чтобы работа не стояла на месте»

Заканчивая анализ деятельности медицинских служб

Великой Армии, необходимо отметить, что, несмотря на

все ее несовершенства, на залитые кровью амбулансы,

разваливающиеся телеги эвакуации и удручающие сво-

им видом госпитали, французские военные врачи сде-

лали все, что было в человеческих силах, для спасения

больных и раненых, причем не только своей армии. Вос-

хищает и то, что на вершине иерархической лестницы

стояли не интриганы и политиканы, а поистине лучшие

врачи и лучшие люди, подобные Ларрею, Перси и Эр-

телу. Занимая высокие посты, получая от Императора

громкие титулы и щедрые награды, в день битвы они,

не колеблясь, засучив рукава, стоя по колено в крови,

оперировали раненых. Свой тяжкий долг врача они ге-

роически выполняли в жарких песках Египта и в грязи

и снегах Польши. Многие прекрасные хирурги погиб-

ли в бою, умерли от заражения или пали от истощения,

сгорев в непосильном труде. Они работали, порой не

имея самых элементарных, по современным меркам, ма-

териалов, при плохо организованной административной

системе; в материальном смысле их усилия часто оста-

вались бесплодными, однако их подвиг не остался неза-

меченным. В суровый час отступления из России, не осо-

бенно надеясь на божественную справедливость, солда-

ты сами судили героев этой главы: презрением и

насмешками встречали просьбы о помощи чиновников

военной администрации, которых не подпускали даже

согреться у костра, и напротив, отдавали последний ку-

сок хлеба военным врачам. «Отечество обязано безгра-

ничной признательностью скромной службе военных

врачей, - писал генерал Фуа, отдавая дань уважения со-

ратникам Перси и Ларрея. - Ими не двигала ни алчность

администраторов, ни честолюбие воинов, но эти заме-

чательные люди дали редкий пример самопожертвова-

ния, чистый и прекрасный»

Dictionnaire Napoleon. Sous la direction de J. Tulard. P., 1987, p. 734.

Journal Militaire. 1806, № 1, p. 150.

Barres J.-B. Souvenirs d'un officier de la Grande Armee. P., 1923, p. 8.

Morvan J. Le soldat imperial. P., 1904, t. 1, p. 382.

Peyrusse M. le baron. Memorial et archives 1809-1815. Carcassonne,

1869, p. 123-138.

Petiet A. Memoires du general Auguste Petiet, hussard de l'Empire. P.,

1996, p. 107.

Fain A.-J.-F. Memoires du baron Fain, premier secretaire du cabinet de

l'Empereur. P., 1908, p. 184.

Mollien F.-N. Memoires d'un ministre du Tresor Publique (1789-1815).

P., 1898, t. 3, p. 160.

Стендаль. Жизнь Анри Брюлара. Собр. соч. М., 1959, т. 13, с. 274-275.

Стендаль. Жизнь Наполеона. Собр. соч. М., 1959, т. 11, с. 111.

Thiebault D.-R-C.-H. Manuel general du service des etats-majors generaux

et divisionnaires. P., 1813, p. 539-541.

Олег

Соколов

Армия

Наполеона

Biot H.-F. Souvenirs anecdotiques et militaires du

colonel Biot. P., 1901, p. 49.

^Desboeufs Ch. Souvenirs du capitaine Desbreufs. P.,

1901, p. 105.

Delagrave A. Memoires du colonel Delagrave.

Campagne du Portugal

(1810-1811). P., 1902, p. 117-118.

MarbotM.de. Memoires du general baron deMarbot. P.,

1891, t l,p. 289.

Operations du 3e corps 1806-1807. Rapport du marechal

Davout, due

d'Auerstaedt. P., 1896, p. 247.

Correspondance... t. 14, p. 543.

Kerckhove J. R. L. de. Histoire des maladies observees a

la Grande Ar

mee francaise pendant les campagnes de Russie en 1812 et

d'AUemagne en

1813.Anvers, 1836, p. 36-37.

Цит. по: Morvan J. Op. cit.,

p. 475.

PetietA. Op. cit, p. 80-82.

Brandt H. von. Souvenirs d'un officier polonais. Scenes

de la vie raili-

taire en Espagne et en Russie (1808-1812). P., 1877, p. 70.

S. H. А. Т. С

264.

Ibid.

Bellot de Kergorre A. Un commissaire des guerres

pendant le premier

Empire. Journal de Bellot de Kergorre. P., 1899, p. 254.

S. H.A.T. MR 2360.

Brandt H. von. Op. cit., p. 221-222.

Alombert P. C, Colin J. La campagne de 1805 en

Allemagne. P., 1902-1908, t. 1, p. 245.

Цит. по: Lemaire J.-F. Napoleon et la medecine. P.,

1992, p. 8.

Percy P.-F. Journal des campagnes du baron Percy,

chirargien en chef de

la Grande Armee. P., 1904, p. 438.

Bulletin des lois de l'Empire frangais. 4

serie. P., 1812, t.

15, p. 500-501.

Larrey D.J. Memoires de chirurgie militaire et campagnes.

P., 1812- 1817,

t. 4, p. 46.

Percy P.-F. Op. cit., p. 218-219.

Ibid., p. 53.

Larrey D. J. Op. cit., t. 4, p. 24-25.

Ibid., t. 4, p. 33-34.

Ibid., t. 2, p. 330.

Grabowski J. Memoires militaires 1812-1813-1814. P.,

1997, p. 71.

Larrey D. J. Op. cit. t. 3, p. 4.

Percy P.-F. Op. cit., p. 290-291.

Larrey D. J. Op. cit. t. 3, p. 38-40.

Касирский И. А. Ж. Д. Ларрей и скорая помощь на

войне. М.-

Л., 1939. с. 50.

Ibid. p. 39.

Las Cases. Memorial de Sainte-Helene. P., 1968, p.

521-522.

Percy P.-F. Op. cit., p. 472.

Ibid., p. 208.

Ibid., p. 181.

Ibid., p. 413^14.

Larrey D. J. Op. cit., t. 3, p. 50.

FoyM.-S. Histoire de la guerre de la Peninsule. Bruxelles,

1827, t. l,p. 120-121.

Brandt H. von. Op. cit., p. 24-25.

Bellot de Kergorre A. Op. cit., p. 747. i

Kerckhove J. R. L. de. OP. cit., p. 191.

Percy P.-F. Op. cit., p. 124.

Ibid., pp. 230, 269-270.

Thiebault D.-P.-C.-H. Memoires du general baron

Thiebault. P., 1893-

1895, t. 4, p. 302-303.

Rapport a Sa Majeste sur Г administration de la Grande

Armee pendant

la campagne de Prusse et de Pologne c'est-a-dire du 1

octobre 1806 au 15

octobre 1808. S. H. А. Т. С

264.

Percy P.-F. Op. cit., p. 142.

Foy M.-S. Op. cit., p. 122.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

еред нашим мысленным взором прошли тысячи людей:

самых неприметных солдат и знаменитейших генералов,

сыновей пахарей, тяжким ратным трудом заслуживших

эполеты, и лощеных аристократов из Сен-Жерменского

предместья, привлеченных в армию надеждой на скорое

получение высоких чинов. Мы видели тех, кто при первых

же трудностях дезертировал, стал мародером и

грабителем, и тех, кто через тысячи испытаний

пронес верность долгу и сохранил честь.

Наполеоновская армия, как и всякая другая, была по-

добна причудливой мозаике, выложенной из самых разных

характеров, людей, судеб: темные стороны человеческой

души соседствовали здесь со светлыми, а блестящие бо-

евые эпизоды - с бездарно проведенными операциями...

Долг историка состоит в том, чтобы в хаосе десят-

ков тысяч фактов найти общую генеральную линию и

ясно и последовательно представить ее читателю. По-

этому попытаемся, несмотря на обилие противоречи-

вых фактов, сделать некоторые выводы.

Прежде всего материалы, приведенные в нашей книге,

свидетельствуют о том, что Наполеону удалось создать

действительно мощную и самую многочисленную армию

своей эпохи. Для этого ему пришлось прибегнуть к неви-

данным до тех пор принудительным наборам, встретив-

шим если и не активное сопротивление, то, по крайней

мере, глухую враждебность населения. Тем не менее не сле-

дует преувеличивать масштабы этого противодейст-

вия, которое проявлялось скорее как явление региональ-

ного характера, чьи масштабы зависели от специфики

того или иного департамента. Наконец, категорически

недопустимо рассматривать конскрипцию как явление,

серьезно повлиявшее на демографические процессы, и

приводить параллели с рядом драматических событий

нашего века. Численность населения наполеоновской

Империи, в том числе и мужского, продолжала неуклон-

но расти. Потери Франции и ее союзников при всей их тя-

жести оставались все же очень далекими по своим мас-

штабам от того, что принесли с собой гигантские вой-

ны эпохи научно-технического прогресса.

Многочисленные контингенты, поставленные под ру-

жье Императором, шли за великолепными, закаленны-

ми в боях командирами. Это были люди самого различ-

ного происхождения, объединенные служением Наполе-

ону. Профессионалы своего дела, они одновременно ста-

ли и стержнем, и главной элитой общества, созданного

в эпоху Первой Империи. «Они были последними ры-

царями... ими кончается эпическое время»

, - сказал об

офицерах наполеоновской армии один из известных

французских историков. В этом высказывании, несмо-

тря на его кажущуюся претенциозность, есть немалая

доля истины. Достаточно очевидно, что любая серьез-

ная война, в том числе и самая современная, выводит на

передний план людей определенного психологического

склада, обладающих набором особых моральных ка-

честв, необходимых для достижения успеха в смертель-

ной борьбе тысяч вооруженных мужчин. Основными ка-

чествами людей этого склада, которых известный

французский психиатр Клод Барруа выделяет в отдель-

ный социально-психологический тип «воин» (guerrier),

являются: «отвага в служении, внутренняя дисципли-

на, самоконтроль, безразличие к опасности и предан-

ность своей группе... принятие того, что жизнь не яв-

ляется самой главной ценностью...»

Необходимо сразу

отметить, что в современном мире понятия «воин» и

«военный» не всегда идентичны. Среди кадровых военных,

даже высокопоставленных, есть немало тех, кого изве-

стный современный французский генерал Жорж Грийо

метко назвал «функционерами в хаки», наоборот, сре-

ди тех, кто никогда не был военным, есть те, кто в слу-

чае настоящей войны раскрываются совершенно неожи-

данным образом. В любом случае война, самая механизи-

рованная и современная, ставит в первые ряды именно

«воинов».

Однако появление необычайно эффективных средств

уничтожения - плодов крупного машинного производства

(сначала нарезной казнозарядной винтовки, потом ав-

томатического оружия, затем дальнобойной нарезной

артиллерии, минометов, ракет и т. д.) - привело к то-

му, что «воин», если он не желал быть самоубийцей, не

мог вести себя в бою так, как предписывала людям это-

го склада этика многотысячелетней индоевропейской

цивилизации: идти на врага в полный рост, в ритуаль-

ном боевом облачении, с вождями в первых рядах. Невоз-

можность, оставаясь в рамках рационального, действо-

вать подобным образом полностью сломала «нормаль-

ную», тысячелетиями складывавшуюсяментальность

Олег Соколов Армия Наполеона

и этику. В войнах XX века человек-«воин», особенно в мо-

менты наивысшего напряжения будет не раз пытать-

ся вырваться за рамки тех императивов, которые на-

кладывает научно-технический прогресс. Взять хотя бы

знаменитые атаки русской белой гвардии в сомкнутом

строю с развернутыми знаменами или отчаянную

штыковую атаку французского иностранного легиона

в парадной форме и выкинутыми из патронников па-

тронами, в бою под Лан-Соном (1950 г.). Однако на всех

подобных действиях при их внешней эффектности и

драматичности будет лежать печать иррационально-

сти. Они чаще приводили к чудовищным потерям, чем

к победе, и потому вызывали у «воинов»-профессионалов

скептическое и даже пренебрежительное отношение.

Наполеоновское время стало последней большой военной

эпохой, когда развитие оружия не перешло еще ту

грань, за которой лежало неизбежное изменение стерео-

типов поведения человека на войне. Для генерала, офи-

цера было не просто эффектно, а выгодно (конечно, с

точки зрения неличного самосохранения, а успеха боя)

в сверкании золота эполет, в начищенном парадном

мундире, на коне, украшенном богатой сбруей, идти

на врага с гордо поднятой головой, не кланяясь ядрам,

не прячась за кустами, а наоборот, являя войскам при-

мер неустрашимости и отваги - как писал поэт XVII ве-

ка, «...идти вперед, расправив плечи, под визг взбесившей-

ся картечи». Относительное несовершенство оружия

той эпохи позволяло не только надеяться остаться в

живых после подобных действий в бою, но, более того,

именно такое поведение офицеров и генералов наполео-

новской армии способствовало ее победе. Недаром де

Брак, суровый прагматик войны, рекомендовал кавале-

рийским офицерам, совершив все необходимые подгото-

вительные действия перед броском на врага, «в тот мо-

мент, когда будет дана команда атаковать... думать

лишь о том, как первым врубиться во вражеские ряды»

Именно поэтому наполеоновские офицеры вели себя в со-

ответствии с традиционной этикой военных вождей

многовековой цивилизации, и прежде всего, разумеется,

в соответствии со стереотипами поведения европейско-

го рыцарства, моральные и этические нормы которого

насквозь пропитали дух наполеоновской армии и, более

того, стали одним из важнейших организующих факто-

ров социального плана. Парадоксально, но факт, что Ве-

ликая французская буржуазная революция не только

вдребезги разрушила здание старой монархии, но и сво-

им гигантским пассионарным взрывом за счет вырвав-

шихся на волю огромных сил создала «новоерыцарство»,

которое, пусть на короткий срок, стало опорой «новой

монархии». Не случайно поэтому так сложно охаракте-

ризовать наполеоновское общество в привычной анти-

тезе «буржуазное - феодальное». Именно поэтому так

путались советские историки в его определении. И ког-

да почтенный академик Тарле писал, что Наполеон ста-

вил «интересы крупной буржуазии... во главу угла всей сво-

ей внутренней и внешней политики», он, сам прекрасно

чувствуя, что здесь не все так однозначно, буквально уже

на следующей странице добавил: «...в области внутрен-

ней политики он боролся против буржуазного общест-

ва, как противника государства, олицетворенного в

нем...»

Действительно, сложно представить, что чело-

век, проведший половину жизни среди бивачных огней, ок-

руженный восторженно приветствующей его, ликующей

могучей армией и с ней не раз шедший навстречу смер-

тельной опасности, пользовавшийся гигантской попу-

лярностью среди простого народа, стал бы послушным

лакеем финансовых воротил, любого из которых он мог

легко поставить, и ставил (!), на место.

Государство Наполеона было, без сомнения, самой на-

стоящей монархией, но «монархией новой», которую

простой народ поддерживал безоговорочно. «Бурбоны бы-

ли королями дворян, а я был королем народа», - так ко-

ротко резюмировал сам Император эти чувства про-

стых людей Франции. Для солдат же и офицеров это бы-

ла их «новая монархия», где «царь» награждал только за

заслуги, где была достигнута гораздо большая социаль-

ная справедливость чем в обществе Старого Порядка,

и в краткий период существования буржуазной Фран-

ции (1794-1799 гг.). «Каждый, кто хотел работать, -

вспоминал Стендаль, -мог быть уверен, что достигнет

благосостояния... Покровительство, оказываемое пра-

восудию и труду, заставляло мириться с конскрипцией

и с высокими косвенными налогами»

Сражаясь с армиями коалиции, солдаты Императора ве-

рили, что они защищают новый, более справедливый соци-

альный порядок от тех, кто желает силой навязать им

«неправое дело застарелых привилегий, низкое холопство

и ложь». Часто подобное поведение объясняют тем, что сол-

даты защищали завоевания Революции и, следовательно,

принципы буржуазного общества. Без сомнения, многие со-

циальные преобразования, произошедшие в годы Революции,

стали естественными для французов эпохи Империи, и они

никак не желали возвращения старой монархии; но не за

«ценности» буржуазно-либерального мира умирали моло-

дые новобранцы и старые ворчуны в бешеных атаках под

Люценом, в последних каре на поле Ватерлоо. Если какие-

то соображения, кроме воинского энтузиазма или спокой-

ной уверенности бойцов-профессионалов, и вели их вперед,

то это была, конечно, восторженная преданность и вера

в Императора, символизировавшего для них правду и спра-

ведливость на этом свете.

Удивительно, что подобную веру Наполеон создал не

пропагандистской обработкой масс, не жестокими репрес-

сиями и преследованиями инакомыслящих. О свободе

прессы он, хотя и не разделявший либеральные ценности,

писал своему министру внутренних дел: «Я желаю, что-

бы печатали все, абсолютно все, за исключением непри-

стойностей и призывов нарушить спокойствие государ-

ства. Цензура не должна заниматься остальным»

. Ги-

гантская популярность Наполеона черпала силы в

Заключение

разумном эффективном управлении государством и огром-

ной харизматической силе его личности. Волшебный

ореол славы Императора и мощный «пассионарный» за-

ряд наполеоновской армии увлекли за собой и сотни ты-

сяч людей нефранцузского происхождения. Многие из них,

подобно своим французским собратьям, стали ярыми при-

верженцами наполеоновской идеи и воспринимали Импе-

ратора французов как общеевропейского вождя. Конечно,

мера этого энтузиазма была разная. В Италии и Поль-

ше, где Наполеон провел целую серию полезных реформ, где

дело Императора слилось с идеей освобождения от захват-

чиков, этот энтузиазм достиг огромного размаха. В

Германии, где не столь очевидны были результаты напо-

леоновского владычества, войска шли вперед, вдохновлен-

ные одним лишь воинским энтузиазмом. В Испании же, где

французское нашествие принесло с собой, кроме нужных

стране реформ, еще и ожесточенную войну, число привер-

женцев Наполеона было ограниченным. Но даже в этой

стране, особенно среди молодых офицеров, существовало

немалое число тех, кто стал сторонником Империи. Из-

вестный французский писатель Ноль Моран в изумитель-

ном по исторической точности романе «Севильский

флагеллан» в лице одного из главных героев вывел собира-

тельный образ молодого офицера из старой дворянской

семьи-Хуана Батисты. Образ, настолько точно напи-

санный, претворяющий в себе сотни подобных судеб, что

мы не можем удержаться от того, чтобы не привести ци-

тату из этого великолепного произведения. Ее нельзя, ко-

нечно, рассматривать как исторический источник, но она

идеальна как удачное обобщение, которое абсолютно

точно выражает отношение тысяч иностранных солдат

и офицеров к Императору.

«Говорят, что во французской армии есть офицеры,

вернувшиеся из эмиграции, которые заявляют, что

служат Отечеству, и стараются не замечать, что во

главе его стоит Император! - восклицает Хуан Бати-

ста. -А я, наоборот, не замечаю ничего, кроме Наполе-

она, я живу для него, я смотрю только на него... я дро-

жу от мысли, что он может умереть. В истории мира

будет только один Наполеон, одна Великая Армия - не-

ужели я пропущу этот шанс!»'

Армия Императора стала поистине европейской. И

вовсе не ударами бичей гнали в бой иностранные войска.

Немецкие, итальянские, польские, испанские, швей-

царские, голландские полки, сражаясь бок о бок со свои-

ми французскими товарищами по оружию, прониклись

их энергией и преданностью. В конце концов, они шли

в бой с тем же энтузиазмом, что и французы, считая,

как и последние, что сражаются за правое дело и что ес-

ли Император повел их на войну, значит, так надо. Вот

что записал в дневнике один итальянский офицер: «Не

зная, куда их ведут, солдаты знают, что идут они в за-

щиту справедливости, им даже неинтересно разузна-

вать, куда их именно отправляют...» (См. гл. XIII.)

Неизбежно стали другими и сами французы. «Император

изменил национальный характер, - вспоминал Коленкур. -

Французы сделались серьезными, они приобрели солидную

осанку, всех волновали великие вопросы современности, мелкие

интересы примолкли...», - а другой современник эпопеи, Стен-

даль, писал: «Культ доблести, непредвиденность событий, все-

поглощающее влечение к славе, заставлявшее людей после на-

граждения с радостью идти на смерть, - все это отдаляло от

интриг».

Ряд просчетов Наполеона внешнеполитического харак-

тера, и прежде всего испанская авантюра, привели Импе-

рию к катастрофе. Однако, какие бы ошибки как государ-

ственный деятель и как стратег не совершил Император,

невозможно отрицать, что им была создана удивитель-

ная по своей энергии, силе и увлекающему порыву много-

национальная армия. Ее доблесть, самоотверженность и

слава по праву вошли в анналы мировой истории, и при-

надлежат они не только Франции, но и всей Европе.

Masson F. Les cavaliers de Napoleon. P., 1895.

Barrois С Psychanalyse du guerrier. P., 1993,

pp. 186, 123.

Brack F. de. Avant-postes de

cavalerie legere. P., s. d., p. 178.

Тарле Е. В.

Наполеон. M., 1991, с 226, 227.

Стендаль. Жизнь Наполеона // Собрание

сочинений. М., 1959,

т. 11, с. 101.

Correspondance de Napoleon Г. P., 1858-1870, t. 24,

p. 261.

Morand P. Le flagellant de Seville. P., 1951, p. 238.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение I

Иерархия воинских званий во Франции в эпоху Первой Империи и примерное соответствие

воинским званиям в современной Российской армии

Франция эпохи Первой Империи

Россия

пехота

кавалерия

современное з

вание

фузилер*, гренадер, вольтижер... (fusilier,

grenadier, voltigeur...)

капрал (

caporal

)

гусар, кирасир, драгун... (hussard,

cuirassier, dragon...)

бригадир

(brigadier)

рядовой,

ефрейтор

младший

старший унтер-офицер (adjudant-

sous-off icier) суб-лейтенант

(

sous

lieutenant

) лейтенант

прапорщик, старший

прапорщик младший

лейтенант, лейтенант

командир батальона (

chef

bataillon

)** | командир

майор

майор (major)

полковник

(colonel)

подполков

ник

полковник

бригадный генерал (general de

brigade) дивизионный генерал

(

general

division

) маршал

генерал-майор

генерал-лейтенант, генерал-

полковник

Нужно также добавить, что во французской армии эпохи Первой Империи не было четкого разделения между званием и

должностью (см. гл. IX). Поэтому сверх приведенных «обычных» званий существовал и ряд своеобразных наименований,

означавших одновременно и определенное положение в системе воинской иерархии, и должность.

Фурьер (fourrier):

капрал-фурьер, бригадир -

фурьер,

Унтер-офицер, ответственный за выдачу продовольствия роте, а также за квартирное

размещение.

Lieutenant en second (второй

лейтенант

) lieutenant en

В ряде гвардейских частей, а также в артиллерии и инженерных войсках не было суб-

лейтенантов, а лейтенанты делились на два класса старшинства.

Adjoint

a l'etat

major

Капитан штаба (см. гл.

)

Adjudant

commandant

Полковник штаба (см. гл.

)

Colonel-general Генерал-полковник - дивизионный генерал или маршал, имеющий почетную функцию

«покровительства» тому или иному роду оружия. Например, маршал Даву - генерал-

полковник пеших гренадеров Императорской Гвардии (см. гл.

XIII

), дивизионный ге

Приложение II

Униформа

...нужно, чтобы солдат любил свое дело,

гордился им и считал службу делом чести. Вот

почему красивая униформа так полезна. Ведь

порой, казалось бы, мелочь заставляет людей

твердо держаться под огнем и выполнять свой

долг...

Наполеон

Мундиры только французских полков армии Наполеона

были столь разнообразны и так быстро изменялись с

течением времени, что для сколько-нибудь полного их

описания потребовалось бы несколько объемистых томов. К

этому нужно добавить пестрое разнообразие униформ

иностранных частей, генералитета, штабов,

вспомогательных войск и, наконец, почти что бесконечное

множество вариантов самых различных мундиров союзных

контин-гентов. Поэтому наш небольшой очерк следует

рассматривать лишь как краткий обзор основных

принципов ношения униформы в эпоху Империи, типов

мундиров и направлений их эволюции.

Начнем с того, что до января 1812 г., когда комитетом

под руководством майора Бардена был составлен

подробный регламент по униформе и экипировке армии

Французской Империи, наполеоновские войска не имели

общего систематического положения, касающегося

обмундирования. Последним подробным регламентом,

появившимся накануне драматических событий Революции

и Империи, был королевский ордонанс 1786 г., детально

описывающий все, что касалось униформы и снаряжения

всех родов войск французской ар-

мии. С той поры до января 1812 г. появилась целая груда

министерских постановлений, временных ордонансов,

распоряжений, циркуляров и прочих документов,

относящихся к обмундированию. Однако общего,

всеобъемлющего документа не существовало. Вспомнив,

как исполнялись многие официальные постановления в

армии Революции и Империи, приняв во внимание, что на-

полеоновские войска практически непрерывно находились в

огне боев, то, что они были разбросаны по огромному

пространству Европейского континента и, наконец, то, что в

условиях отсутствия крупного машинного производства

принципиально трудно было соблюдать единообразие в

пошиве мундиров и изготовлении предметов экипировки,

можно себе представить тот хаос, который царил в

униформе. Лейтенант Бургуэн вспоминал: «В покрое и

аксессуарах мундиров солдат, набранных и

обмундированных в различных районах гигантской

Империи, царило большое разнообразие. Полковники имели

склонность изменять регламентированную униформу, что

приводило к пестроте, с которой с трудом уживалась

административная скрупулезность, но которая придавала

каждой части свое лицо, сразу запоминавшееся и

помогавшее узнать ее

* Никогда не употреблялось просто слово «рядовой» - солдат называли по роду оружия. ** В ряде современных работ

встречается перевод «шеф батальона», «шеф эскадрона». Это совершенно неправильный перевод. Слово «chef» во

французском языке очень многозначно: это, прежде всего, начальник, командир, руководитель, лидер и лишь изредка то,

что мы называем «шеф». В русский же язык это слово попало только в последнем значении, наименее важном с точки

зрения французского. Более того, в русском военном языке XVIII - начала XIX вв. словосочетание «шеф полка» означало

номинального покровителя части. A «chef de bataillon» - это абсолютно реальный командир. Наиболее точным переводом

было бы, очевидно, «комбат». Однако с целью избежать ненужных ассоциаций с современным значением слова «комбат»

мы предпочли более обтекаемый перевод - командир батальона, командир эскадрона.

Олег Соколов Армия Наполеона

издалека». В результате у ряда современных любителей

военной истории, растерявшихся перед лицом бесконечного

разнообразия наполеоновских униформ, родилась точка

зрения, согласно которой в Великой Армии носилось что

угодно и в каком угодно наборе. Подобное мнение так же

наивно, как и представление о том, что в какой-либо армии

мира в период боевых действий могут во всех деталях

соблюдаться регламенты, относящиеся к ношению

униформы. Разумеется, солдаты Наполеона часто носили

самые неожиданные элементы обмундирования, тем не

менее существовали многочисленные закономерности, от

которых невозможно отклоняться, изображая униформу того

времени. Кроме того что все, даже весьма оригинальные,

отклонения от официальных правил основывались все-таки

на предметах, описанных в регламентах, было еще и то, что

строго соблюдалось всегда и везде, - это мода. В

наполеоновской армии так внимательно следили за весьма

непостоянной модой, что практически каждый год

приносил какие-либо изменения во внешнем облике солдат

и офицеров. По сути дела, любой рисунок, представляющий

французские войска того времени, сделанный с натуры

человеком, умеющим сносно держать в руках карандаш,

может быть датирован с точностью до одного года (в худшем

случае - двух лет). Поэтому общий стиль униформы,

определенные неписаные правила сочетания ее элементов

должны соблюдаться неукоснительно, если современный

художник желает представить армию того времени.

На основе представленных в книге униформологических

планшетов, написанных в строгом соответствии со стилем

эпохи, и нашего короткого дополнительного описания

мундиров различных полков можно составить довольно

неплохое представление о внешнем облике армии Наполеона.

Отметим, однако, что все мундиры, представленные на

планшетах, — парадные. Именно парадный мундир являлся

базовым; на его основе добавлением или, наоборот,

устранением ряда деталей получались другие виды

униформы.

Парадный мундир. Его надевали для больших смотров,

парадов, а также в день генерального сражения. «Красивый

обычай существовал в императорской армии в это время, -

вспоминал современник. - Дни сражений рассматривались

как праздники, и по такому случаю надевалась самая

нарядная форма, которая только возможна. Этот обычай

был особенно распространен в Гвардии. Я хорошо помню,

как она стояла в полных парадных мундирах в день битвы

под Можайском (Бородино), особенно бросались в глаза

высокие меховые шапки с красными султанами».

Походная форма использовалась войсками для

совершения маршей как в период боевых действий, так и в

мирное время. В пехоте поверх парадного мун-■дира

надевалась шинель (в теплое время мундир снимался, а

шинель надевалась поверх рубахи), кавалеристы надевали

плащ. Офицеры, а также солдаты Старой Гвардии имели

специальные мундиры для похода, представлявшие собой

чаще всего однобортный фрак. Султаны и этишкеты

киверов снимались, на кивер надевался чехол. Парадные

кюлоты заменялись на длинные холщовые (в пехоте) или

специальные обшитые кожей (в кавалерии) штаны. Поход-

ные мундиры отличались наибольшей пестротой, так как

никто особенно не заботился об их единообразии. Так,

например, цвет шинели не был определен вплоть до

регламента 1812 г., но и после выхода этого регламента

оставался весьма произвольным. В общем же, главное, к чему

стремились на походе, - это практичность и сохранение от

порчи всех предметов парадной униформы.

Форма для выхода в город. В большинстве случаев это

было нечто иное, как парадный мундир со снятыми

предметами боевого и походного снаряжения — солдаты

оставляли при себе лишь личное холодное оружие. Вместо

кивера или каски зачастую надевалась шляпа, вместо гетр с

башмаками - чулки и легкие туфли. Офицеры и

привилегированные части Гвардии имели специальный

мундир для выхода в город, скроенный большей частью по

образцу парадного, его носили летом с кюлотами, чулками и

туфлями, зимой -со штанами темного цвета и короткими

сапогами.

Рабочая форма. Для выполнения грязных работ

солдаты надевали холщовую блузу, холщовые штаны и

фуражную шапку. В кавалерии существовал вариант

рабочей формы, которая называлась «форма для

конюшни», при которой вместо блузы носилась короткая

суконная куртка без украшений, часто вместо башмаков

надевались деревянные сабо.

Друтие виды формы. В документах того времени

можно встретить еще немалое количество названий видов

униформы: малая форма (petit tenue), повседневная форма

(tenue ordinaire), форма для казармы (tenue de quartier), фор-

ма для занятий (tenue d'exercice), часто совершенно

сбивающие с толку любителей истории военного костюма.

Последние подчас воображают, что речь идет о специально

пошитых строго определенных мундирах. На самом деле,

речь идет о разнообразных комбинациях элементов

парадного мундира с элементами других перечисленных

нами форм. Эти комбинации не были строго

зафиксированы регламентом и определялись конкретными

приказами командиров частей. Как и следует из их

названий, они надевались для исполнения повседневных

служебных обязанностей, во время нахождения в казарме,

строевых упражнений, дежурств и т. п.

ШТАБ И ВЫСШИЕ ОФИЦЕРЫ

Планшет № 1. ИМПЕРАТОР НАПОЛЕОН

Во время военных походов Император почти всегда

носил либо мундир офицера гвардейских гренадеров, либо

гвардейских конных егерей с эполетами полковника.

Необходимо отметить, что речь идет только о мундире, а не

об униформе соответствующих частей (как это почти всегда

ошибочно пишут), т. к. остальные элементы одежды

Императора не соответствовали носимому им мундиру

(особенно это относится к конно-егерскому мундиру,

ношение которого предполагало наличие жилета со

шнурами, штанов венгерского покроя, гусарских сапог,

легкокавалерийского конского снаряжения и т. д.).

На нашем планшете Император представлен в

гренадерском мундире, который он часто носил в кампанию

1805 г. и во многих других походах. На голове Наполеона

его легендарная маленькая шляпа (именно шляпа, а не тре-

уголка и не двууголка - подобных слов во французском

языке того времени не существовало, они появились позже,

уже в эпоху Луи-Филиппа). Нужно подчеркнуть, что эта

шляпа не соответствовала униформе ни одной из частей

французской армии, существовавших в эпоху Империи, и

явилась, так сказать, личным «изобретением» Императора.

Впервые эта шляпа запечатлена на портрете работы Изабе,

датируемом 1802 г. Как нетрудно догадаться, у Императора

была не одна шляпа. Облик этого головного убора

несколько видоизменялся со временем: первые шляпы

эпохи Консульства и ранней Империи довольно низкие,

головные уборы Наполеона, заказанные впоследствии под

влиянием веяний моды, становились выше и несколько уже.

Как и все солдаты и офицеры, изображенные на наших

рисунках, Император представлен в парадном облачении

(речь, разумеется, идет не о парадном коронационном

костюме). На походе он часто носил свой легендарный серый

редингот, надевавшийся поверх мундира, а в холодное время

носил даже шубу и шапку, отделанную мехом. Ряд документов

того времени говорит о том, что в дороге Император надевал

темно-синие или серые походные кюлоты, плащ и т. д.

В соответствии с парадным облачением на портрете

представлено и парадное конское снаряжение: седло

французского типа, обшитое пурпурным бархатом, и чепрак

того же бархата, богато расшитый золотым шитьем и

украшенный толстой золотой бахромой. Это конское

снаряжение (хранящееся сейчас в Музее Армии) было

изготовлено, по всей видимости, для торжеств, связанных с

коронацией Императора и надевалось, как легко можно

предположить, нечасто. Обычно же на походе и в сражениях

Император использовал более простое конское снаряжение,

подобное тому, которое имели его маршалы и генералы (см.

ниже).

УНИФОРМА МАРШАЛОВ ИМПЕРИИ.

Планшет № 2. МАРШАЛ ЛАНН И ЕГО АДЪЮТАНТ

1807-1809 гг.

Униформа маршалов Империи предписывалась декретом

29 мессидора XII года (18 июля 1804 г.) и 26 фрюктидора XII

года03 сентября 1804 г.). Она состояла из так называемой

церемониальной^нарадной) униформы и малой униформы.

Необходимо отметить, что на портретах большинства

маршалов представлена, как это ни покажется странным,

некая промежуточная, не предусмотренная регламентом

униформа, которую часто ошибочно называют парадной.

Именно в этой форме изображен маршал Лани на планшете №

2. Подобное предпочтение объясняется тем, что

церемониальный мундир, носившийся, в частности, во время

больших придворных приемов, при всей его ослепительной

роскоши выглядел не слишком «военно». Он включал в себя

темно-синий бархатный или шелковый кафтан, расшитый по

всем швам густым золотым шитьем, выполненным в виде

дубовых листьев, располагавшихся на воротнике и обшлагах в

два ряда. Однако этот кафтан не предполагал ношение

эполет. Кроме того, шляпа, надевавшаяся вместе с парадным

мундиром, была, без сомнения, богатым придворным

головным убором, увенчанным огромным пуком страусовых

перьев, но в представлении людей начала XIX в. смотрелась

не слишком по-боевому. Наконец, церемониальная одежда

предполагала ношение придворной расшитой золотом

накидки, кружевного воротничка жабо и белых чулок с

туфлями и бантами. По всей видимости, этот костюм,

который мог бы понравиться придворным кавалерам

Людовика XIV, был не особенно во вкусе маршалов

Империи, заработавших свои титулы и отличия в огне

грандиозных сражений. Именно поэтому, несмотря на то что

ряд официальных изображений представляют маршалов в

этом, без сомнения, эффектном наряде, сами они, когда

заказывали портреты, предпочитали, чтобы художники

сохранили их для потомства в том мундире, в котором они

реально появлялись перед войсками в дни генеральных

сражений и на парадах. Собственно говоря, поэтому мундир,

представленный на планшете, может быть назван «почти

что парадным».

Эта униформа также была отделана по всем швам золотым

шитьем, но выполнена не из бархата, а из темно-синего

сукна, носилась с эполетами и ботфортами. При ней так же,

как и при церемониальном мундире, зачастую носился

парадный меч, украшенный на рукояти изображением

скрещенных маршальских жезлов. В боевой обстановке

надевалась богато украшенная сабля. Характерным

отличием маршальского наряда являлся знаменитый мар-

шальский жезл, обтянутый темно-синим бархатом,

украшенным тридцатью двумя вышитыми золотом орлами.

На концах жезла были наконечники из позолоченного

серебра, на верхнем — надпись по латыни «Terror belli. Decus

pads.» («Гроза войны. Украшение мира.»); на нижнем - имя и

фамилия маршала (для тех маршалов, кто был возведен в это

достоинство в 1804 г., была дополнительно надпись

«Произведен Императором 29 флореаля XII года»).

Непременным отличием маршалов были также украшения в

виде скрещенных маршальских жезлов на эполетах,

пуговицах и верхней части кистей шарфа. Сам шарф был

выполнен из золотой тесьмы, иногда смешанной с белым

шелком, иногда украшенной блестками или маленькими

золотыми звездочками.

Мундир малой формы имел шитье на воротнике,

обшлагах, спереди на груди и на фалдах, однако не был

расшит по швам и вокруг карманов. Шляпа, носившаяся с

малой формой, могла быть лишена золотого фигурного

галуна по краю. При малой форме в пешем строю носилась

шпага, а в конном — сабля.

Тем не менее даже малая униформа была все-таки очень

дорогим и не очень практичным в походной обстановке

нарядом. Поэтому для повседневной службы и на марше

маршалы надевали упрощенный мундир, не преду-

смотренный регламентом. Он имел шитье только по

воротнику и обшлагам; к этому мундиру надевалась шляпа

без галуна. Оружие имело меньше декоративных элементов.

Тем не менее даже при походной форме маршалы всегда

носили золотой пояс-шарф.

В холодное время поверх походной формы надевался

темно-синий плащ кавалерийского типа, обшитый по краю

пелерины узкой полоской золотого шитья. Наконец, в

качестве самой практичной одежды для кампании маршалы

использовали синий суконный редингот - длиннополую

одежду с высоким отложным воротником. Редингот был

отделан по обшлагам и воротнику золотым шитьем, таким

же, как и на походном мундире. Поверх редингота

надевался маршальский пояс-шарф и сабельная портупея.

Конским снаряжением маршалов было седло французского

типа с чепраком малинового бархата, отделанным двумя

золотыми галунами: широким снаружи и узким внутри. При

парадной форме использовался чепрак, отделанный по краю

толстой золотой бахромой. В задних углах чепрака были

вышиты золотые короны. Наконец, нерегламентированные

образцы чепраков и вальтрапов могли иметь богатое золотое

шитье, как, например, вальтрап и седло маршала Лан-на,

хранящиеся в Музее Армии. Маршалы использовали и

другое конское снаряжение. На планшете мы представили одно

из сохранившихся седел того л-се маршала: это седло

английского типа с вальтрапом легкокавалерийского типа,

Приложения

отделанным по краю золотым галуном и бахромой. Оголовье

коня и прочие ремни были украшены многочисленными

застежками, пряжками и другими декоративными

элементами из позолоченной бронзы. Стремена также были

богато орнаментированы и выполнены из позолоченной

бронзы.

УНИФОРМА ГЕНЕРАЛИТЕТА

Мундир генералов был описан в регламенте от 1

вандемьера XII года (24 сентября 1803 г.). Этот документ

оставался действующим практически до конца Империи, и

регламент 1812 г. лишь утвердил некоторые изменения,

которые де-факто были сделаны самими носителями этих

мундиров в ходе войн Империи.

Согласно главному упомянутому нами документу,

генералы при парадной форме должны были носить

длиннополый синий суконный кафтан с алыми обшлагами и

алым воротником. Этот кафтан должен был быть украшен

золотым шитьем, выполненным в виде дубовых листьев.

Шитье шло в два ряда по воротнику, обшлагам и вокруг

карманов у дивизионных генералов; бригадные генералы

имели только один ряд шитья. Мундир застегивался спереди на

9 больших форменных позолоченных пуговиц, имевших

специально установленный для генералов рисунок. Ношение

эполет не предполагалось. Генералы должны были носить

черную фетровую шляпу, обрамленную фигурным галуном

шириной 80 мм. Шляпа должна была быть украшена также

большим плюмажем в окружении из страусовых перьев (у

дивизионных генералов-главнокомандующих - плюмаж

белый, перья красные, у дивизионных генералов - плюмаж

бело-голубой, перья красные, у бригадных генералов -

плюмаж бело-красный, перья голубые). Поверх мундира

носился широкий золотой пояс-шарф с вкраплениями из

белых шелковых нитей для дивизионных генералов-

главнокомандующих, с вкраплениями из красных нитей —

для дивизионных генералов и из голубых нитей - для

бригадных генералов. Дивизионные генералы-главноко-

мандующие должны были носить парадный меч на белой,

богато расшитой золотом плечевой портупее, а прочие

генералы - саблю установленной формы на поясной

портупее (красной для дивизионных генералов, голубой для

бригадных). В конном строю все генералы должны были

носить синие кюлоты и ботфорты, с церемониальной пешей

формой - белые кюлоты с шитыми золотом подвязками,

белые чулки и туфли с золочеными пряжками.

Однако практически ни одно изображение той эпохи не

представляет нам генерала в подобном обмундировании.

Хотя предписание регламента в отношении шитья поясов-

шарфов и сабельных портупей в общем выполнялось, ряд

его пунктов французские генералы категорически отвергли.

Прежде всего, в соответствии с веяниями времени очень

быстро исчезли воротники и обшлага алого цвета, и

фактически все самые наиофициальнейшие картины того

времени не представляют генералов иначе как с синим

воротником и обшлагами. Отсутствие на парадном мундире

эполет также не привело в восторг наполеоновских

генералов. Все они как один носили в реальности золотые эпо-

леты, такие, как регламент предписывал для ношения при

малой форме, а именно: с тремя серебряными звездами на

поле - для дивизионных генералов и с двумя - для

бригадных генералов. Синие кюлоты показались, очевидно,

генералам малоэффектными, и решительно все они носили

при парадном мундире обтягивающие белые лосины.

Наконец, форма шляпы, которая считалась, очевидно, уже

не отвечающей новым требованиям моды, изменилась.

Никто не носил предписанные регламентом страусовые

перья, зато все генералы украшали шляпу по краю короткой

отделкой из черных перьев.

Генеральские мундиры также изменялись в соответствии

с модой, следуя за изменениями в которой, менялась форма

фалд, размеры эполет, высота шляп и т. д.

Нужно сказать, что, за исключением этих «маленьких»

корректив, положение регламента о парадной форме

выполнялось, и именно в описанных нами мундирах

представлены генералы на страницах книги.

Кроме парадного мундира, регламент предписывал также

ношение малой формы, отличавшейся отсутствием шитья

вокруг карманов и тем, что фалды были несколько уже и

должны были быть подвернуты на конце. Этот мундир

действительно носился генералитетом французской армии,

только воротник и обшлага были не красными, как того

требовали официальные наставления, а синими. Шляпа

была также лишена предписываемых регламентом

страусовых перьев, а фалды были уже, и их форма

неукоснительно следовала за малейшими изменениями

моды.

Так же как и в случае с маршалами, генералы не имели

возможности постоянно носить на походе дорогие мундиры

парадной и малой форм. Именно поэтому все они без

исключения использовали, кроме описанных костюмов,

походный мундир^который не предусматривался

официальными наставлениями. Он был^расшит только по

воротнику и обшлагам, а на синих отворотах фалд

помещались лишь относительно скромные вышитые золо-

том украшения. Наконец, так же как и маршалы, в холодное

время генералы носили плащ, обрамленный по пелерине

тонкой полоской шитья, или редингот, расшитый по

воротнику и обшлагам.

Оружием генералов в конном строю были различные

сабли, как уставные, так и всевозможные

нерегламентированные образцы, носившиеся на пред-

писанной уставом портупее с большой прямоугольной

позолоченной пряжкой или на легкокавалерийских

портупеях. Вне строя носилась шпага.

Конское снаряжение генералитета представляло собой

французское седло, покрытое пурпурным бархатом, чепрак и

чушки из пурпурного сукна, обшитого по краю двойным

золотым галуном. У дивизионных генералов-главнокоманду-

ющих широкий галун помещался снаружи, а узкий - внутри, и

при парадной форме чепрак должен был также иметь золотую

бахрому. У всех прочих генералов чепрак не имел бахромы, а

узкий галун был снаружи. Оголовье коней генералов было

примерно таким же, как у коней маршалов, но с несколько

меньшим количеством декоративных элементов (см. рис.

«Портрет генерала Раппа»).

Планшет № 3. ДИВИЗИОННЫЙ ГЕНЕРАЛ ЛАМАРК В

МУНДИРЕ НЕ-РЕГЛАМЕНТИРОВАННОГО ОБРАЗЦА

Из всего вышесказанного о наполеоновской армии можно

предположить, что многие французские генералы не могли

удовольствоваться столь «малыми» отклонениями от

официальных норм, как те, что были описаны выше. Были

такие, кто ограничивался отличиями в деталях и просто-

напросто создавали свои собственные, никаким

регламентом не предусмотренные мун-

Парадный мундир дивизионного генерала (принадлежал

генералу

нерегламентированная сабля с ножнами и

портупеей и шпага

образца XII года для генералитета. Мундир и портупея

изготовлены

в строгом соответствии с регламентом XII года. Воротник

и обшлага

на мундире алого цвета, что точно соответствует

официальным

предписаниям, но лишь в редчайших случаях

выполнялось

французскими генералами.

диры. Таким, очевидно, и был знаменитый генерал Жан

Максимьен Ламарк. В коллекции его униформ была и

представленная на планшете № 3. Это был мундир,

скроенный по образцу легкой кавалерии и богато расшитый

шитьем, характерным для дивизионных генералов. Шляпа

генерала украшена плюмажем, которого нет в регламентах,

сабля легкокавалерийского типа. Все эти предметы

сохранились до наших дней, и их принадлежность генералу

Ламар-ку не вызывает сомнений.

Генералов, изобретающих себе свой собственный мундир,

было немало, особенно отличались в этом смысле генералы

легкой кавалерии, практически никто из которых не

показывался перед своими эскадронами в униформе,

предписанной официальными наставлениями. Так, многие

генералы, командовавшие гусарами, строили свою

«концепцию» мундира высшего офицера на базе богатого

венгерского наряда, к которому добавлялись некоторые

элементы, позаимствованные из регламента, - прежде всего

шитье из дубовых листьев и генеральские звезды, которые

живописно размещались в самых подходящих и

неподходящих местах. Такие мундиры носили генералы

Брюйер, Лагранж, Франчески, Фурнье и многие другие, а

также знаменитый генерал Лассаль (портрет см. на стр.

102). До бесконечности могло варьироваться вооружение

генералов, конская амуниция, портупеи и т. д. Планшет № 4.

ОФИЦЕР-ОРДИНАРЕЦ ИМПЕРАТОРА Офицер-

ординарец (см. гл. IX), представленный на планшете № 4,

облачен в униформу, введенную декретом в январе 1809 г. До

этого офицеры-ордннар-цы носили довольно простой мундир

зеленого цвета с золотым аксельбантом