Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая
Подождите немного. Документ загружается.
государства. Они, извлекая выгоду из хаотического состояния дел,
обнародовали не заверенные императорской печатью официальные
документы, которые полностью противоречили нашим желаниям. Мы не
один раз косвенно намекали на чрезвычайно трудное положение, в котором
оказался двор. И нам ничего не оставалось делать, как действовать по своему
усмотрению. Наши чиновники и подданные, читая указ, без труда поймут это
между строк и высоко оценят наши намерения».
И далее: «Ныне мы уже наказали виновников. Повелеваем
Императорскому секретариату представить нам на рассмотрение все указы,
обнародованные между 20 июня и 14 августа 1900 г. на тот предмет, чтобы
все подложные и незаконные документы могли быть изъяты и уничтожены.
Таким путем будет соблюдена историческая истина, и наше императорское
словоизлияние с почтительностью воспримется теми, кто этого
заслуживает».
Так Цыси пыталась изобразить для потомков свое поведение во время
восстания ихэтуаней в нужном ей свете.
После трагических событий, связанных с агрессией восьми держав и
подавлением восстания ихэтуаней, Цыси распространила версию о том, что
она оказалась «мученицей» и «жертвой» вероломных князей и сановников,
объяснила свое бегство из Пекина как вынужденное, навязанное ей другими.
На склоне лет Цыси говорила приближенным: «Что бы ни произошло,
я решила покинуть дворец, и для меня уже было безразлично — умру ли я
или нет, однако князь Дуань и сановник Лань настояли, чтобы мы
немедленно покинули столицу».
«Бедная» Цыси жаловалась, что даже евнухи - эти забитые и фанатично
преданные люди - изменили ей и «обижали» ее царственную особу. Об этом
можно судить по ее высказыванию: «Как плохо ко мне относились мои
слуги! Никто из них не хотел следовать со мной. Многие из слуг сбежали
задолго до того, как у нас возникла идея покинуть столицу. А те, которые
остались, не занимались своим делом, а выжидали что будет дальше. Я
решила определить, сколько слуг пожелает отправиться со мной, и сказала:
«Кто желает, тот может последовать за мной, а кто не желает, может
покинуть меня». Я была очень удивлена, что так мало слуг окружало меня:
17 евнухов, две старые женщины и одна девушка-служанка. Они выразили
готовность следовать за мной, что бы ни случилось. Я имела 3 тысячи
евнухов, но они почти все разбежались. Некоторые из этих негодяев грубили
мне, сбрасывали ценные вазы на каменный пол, где они разбивались
вдребезги. Они знали, что я не смогу их наказать в такой напряженный
момент, так как мы собирались покинуть Пекин. Я сильно плакала и
молилась духам наших великих предков защитить нас».
Единственной допущенной в жизни ошибкой Цыси считала уступку
восставшим ихэтуаням и ее бегство из Пекина. Причем всю вину за свою
непоследовательную политику она возлагала на своих приближенных: князей
Дуаня и Чжуана, Чжао Шуцяо и других сановников. Об этом она говорила
так: «Это — единственная совершенная за всю мою жизнь ошибка, которую
я допустила в момент слабости. Прежде я была словно кусок чистого
нефрита. Все восхищались мной и моими делами во имя страны. Но со
времени восстания ихэтуаней нефрит оказался с изъяном, и этот изъян
останется до конца моей жизни. Много раз я сожалела, что полагалась на
злонамеренного князя Дуаня, верила ему. Он был ответствен за все».
Так вся ответственность за трагические события во время восстания
ихэтуаней была переложена на придворных, которые-де, мол, давали Цыси
неверные советы.
Правда, какую-то долю вины она признавала за собой. Но какую?
Оказывается, предсказатели предупреждали ее, что август 1900 г. является по
китайскому календарю дополнительным месяцем, а это дурное
предзнаменование. Но Цыси оставила без внимания это предупреждение.
Она отказалась также следовать учению даосских монахов о «недеянии», и
это выразилось в ее стремлении натравить ихэтуаней на иностранцев. Теперь,
когда ее положение во дворце вновь упрочилось, предупреждения
прорицателей и даосских монахов уже не играли никакой роли.
Бегство двора из Пекина, подавление восстания ихэтуаней, усиление
иностранного влияния, подписание позорного и унизительного
Заключительного протокола — все это показало гнилость и консерватизм
маньчжурской династии.
Цыси понимала, что возвращение к старому невозможно, что страна
действительно нуждается в целом ряде реформ и что близко то время, когда
народ потеряет терпение и сам потребует от нее то, что она может дать
теперь ему как милость.
Придя к такому выводу, Цыси заинтересовалась проектами
сторонников реформаторского движения, начала перечитывать доклады и
проекты реформ. Многие из них могли быть осуществлены, но, конечно, не
безвольным Гуансюем, а ею лично.
Напуганное растущим антиманьчжурским движением, пекинское
правительство во главе с Цыси в 1905 г. издало целый ряд указов о реформах:
о реорганизации армии по европейскому образцу, об отмене
государственных экзаменов при занятии чиновничьей должности, об
упразднении написания сочинений в стиле багу, о преподавании наряду с
конфуцианскими канонами истории, географии и других наук. Создавались
школы для учащихся всех возрастов, в том числе женщин; разрешалось
открывать школы с современной системой образования, поощрялось
развитие торговли и промышленности, намечалось строительство железных
дорог, запрещалось курение опиума, поощрялась посылка маньчжурских и
китайских студентов на учебу в США, Европу и Японию за счет
правительства.
Заигрывая с китайцами, маньчжурские правители в январе 1902 г.
издали указ, согласно которому отменялся закон, запрещавший брачные
союзы между маньчжурами и китайцами — такие союзы даже стали
поощряться. Только император по-прежнему обязан был выбирать жен из
знатных маньчжурских семей. Тем же указом осуждался обычай уродования
ног китайским женщинам.
После поездки по железной дороге Цыси стала проявлять интерес к
современной технике. В 1905 г. Юань Шикай послал ей в дар трехколесный
велосипед. Эта диковинка настолько заинтересовала ее, что она с помощью
евнухов прокатилась на нем по двору.
В следующий раз Юань Шикай прислал ей автомобиль, вызвавший у
Цыси неописуемый восторг, однако воспользоваться им ей но пришлось:
никто из евнухов не умел водить машину.
Чувствуя новые веяния в стране, деспотичная повелительница Китая
решила изобразить себя смелым реформатором. В 1905— 1907 гг. в
европейские страны и США был направлен ряд комиссий и отдельные
государственные деятели для изучения конституционного строя в этих
странах.
Комиссия во главе с князем Цзай Цзэ в 1905 г. была направлена в
Европу для изучения конституционной системы правления европейских
стран. Цзай Цзэ после возвращения рекомендовал ввести в Китае
конституцию. Цыси согласилась с этим предложением, но заявила, что надо к
этому подготовиться.
В августе 1907 г. Цыси перенесла слабый паралич, и это можно было
увидеть на ее слегка перекошенном лице. Недуг, однако, не отразился на ее
умственных способностях: она по-прежнему оставалась настойчивой и
деспотичной при решении государственных дел. Чтобы ослабить
оппозиционные настроения, вдовствующая императрица обнародовала указ с
обещанием дать Китаю конституцию и заявила, что будет
председательствовать на заседании первого китайского парламента.
19 августа 1907 г. был обнародован императорский указ, в котором
Цыси обещала провести реформы государственного управления.
«Конституционное правление, — говорилось в императорском указе, -
представляет форму единения государя с народом, при котором
посредствующие между ними власти ограничены общественным мнением —
оно принимается правительством во внимание, и все вопросы разрешаются в
согласии с голосом народа».
Императорский указ от 17 сентября 1907 г. признавал необходимость
введения конституционного режима, но предусматривал проведение
некоторых подготовительных мер вплоть до 1916 г. Форма правления
страной предполагалась конституционно-монархическая, которая
обеспечивала за императором большие права: 1) император является на
вечные времена главой государства, наследующим престол из поколения в
поколение по мужской линии; 2) священная особа монарха неприкосновенна
и пользуется наивысшим почетом; 3) монарх имеет право издания законов и
законодательной инициативы, право открывать, закрывать и распускать
парламент, распоряжаться вооруженными силами страны и т. п.
Что же побудило вдовствующую императрицу, поклонницу
абсолютизма, жестоко расправившуюся в свое время со сторонниками
реформ, заговорить о конституции? Напрасно мы бы стали искать в этом
шаге престарелой правительницы Китая гуманные побуждения, желания
наибольшего блага своим подданным. Цыси руководствовалась опасением за
целостность трона и династии. По всему было видно, что в Китае назревало
революционное брожение, которое с Юга стало проникать на Север.
Подавить брожение вооруженной силой маньчжурское правительство не
смогло. Указом о даровании Китаю конституции Цыси рассчитывала
потушить народное недовольство существующим режимом в стране. Сделать
это не удалось: династия переживала смертельную конвульсию.
НАСЛАЖДЕНИЕ ВЛАСТЬЮ И БОГАТСТВОМ
О властолюбии и жестокости Цыси много написано в исторической и
мемуарной литературе после ее смерти. Возможно, не все отражено точно:
вдовствующая императрица старалась скрыть свои злодеяния от
общественной огласки. И тем не менее, как говорят, нет дыма без огня — эти
описания в целом соответствовали действительности.
Последний маньчжурский император Пу И о властолюбии Цыси писал:
«Она никак не могла упустить полученную однажды власть. Для нее
принципы морали и законы предков существовали только для
удовлетворения собственных интересов, и Цыси не могла позволить, чтобы
они хоть в чем-либо ее сковывали. Все, кто потакал ей — будь то ее близкие
родственники или придворные сановники, — процветали, а кто становился
на ее пути — гибли».
Обычно человек, с которым Цыси разговаривала, не мог называть себя
местоимением первого лица «я»: надо было говорить «раб» или «рабыня»
(нуцай). Как-то Цыси спросила жену маньчжурского посланника:
— Я слыхала, что немецкие дворцы обставлены очень просто. Это
правда?
Жена посланника ответила ей:
— Рабыня не бывала в немецких императорских дворцах, поэтому
ничего не может сказать.
— Вам нравится эта музыка? - спросила Цыси одного сановника во
время представления китайской оперы:
— Музыка очень приятная, — последовал ответ, — только раб не
особенно разбирается в музыке.
Коленопреклонение и челобитье, как уже говорилось, были
непременным правилом для всех, в том числе и для самых
высокопоставленных сановников.
Впереди возвышенного трона в часы аудиенции клали на пол пять
подушечек специально для членов Верховного императорского совета.
Ближе всех к трону находилась подушечка для главы Верховного
императорского совета: она всегда была на одном и том же месте, в то время
как другие подушечки передвигались.
Чиновники пониже рангом становились коленями на каменный пол без
всяких подстилок. Чтобы облегчить свое челобитье, они часто обертывали
свои колени толстым слоем ваты, и это не было видно под длинным халатом.
Иногда подкупали евнухов: те незаметно подставляли подушечки под колени
совершавшим челобитье.
Расстояние между троном и прибывшим на прием было не настолько
близким, чтобы он мог подслушать разговор между вдовствующей
императрицей Цыси и императором Гуансюем, голос которого всегда был
слабым и невыразительным. Подкупленный сановником евнух мог
передвинуть подушечку, и тогда посетитель оказывался ближе к трону.
Аудиенция происходила примерно в таком порядке. Чиновник
прибывал в Тронный зал в сопровождении евнуха: тот открывал огромные
двери тронной комнаты, становился на колени у порога, объявлял имя и
должность прибывшего и удалялся, закрывая за собой дверь. После этого
чиновник переступал порог Тронного зала и становился на колени перед
возвышенным императорским троном.
Восседавшая на троне Цыси и сидевший несколько в стороне и сзади
Гуансюй выслушивали прибывшего, задавали ему вопросы. Когда
заканчивался прием, он вставал и удалялся.
Если императорский указ обнародовался в отсутствие Цыси, то
сановники все равно должны были становиться на колени, словно при таком
торжественном акте находилась сама вдовствующая императрица.
Цыси всегда подчеркивала свое верховенство над Гуансюем. Если она
сидела, то он оставался стоять на несколько шагов позади нее и никогда не
осмеливался сесть без ее приглашения. Когда вдовствующая императрица
приглашала его отведать трапезу за одним столом, он преклонял колени и ел
стоя только то, что она ему предлагала.
Во время государственных приемов Цыси старалась не отпускать от
себя Гуансюя. Как-то во время такого приема Цыси в разговоре с
иностранными дипломатами затронула вопрос о движении ихэтуаней,
сокрушалась, что вынуждена была отрезать свои длинные ногти, говорила о
своей вере в гадания. Несколько позади нее стоял Гуансюй и молча наблюдал
за беседой. Ему, очевидно, это надоело, и он направился в императорский
театр, где как раз шло представление.
Увлеченная беседой, Цыси вначале не обратила внимания на
исчезновение Гуансюя. Затем, обнаружив его отсутствие, сильно
забеспокоилась и громким голосом спросила стоявшего рядом главного
евнуха Ли Ляньиня: «Где император?» Евнухи засуетились, побежали в
разные стороны искать императора. Найдя его в театре, они вернулись и
доложили об этом повелительнице Китая. Цыси сразу же успокоилась и
поручила евнухам наблюдать за ним.
Почему Гуансюй присутствовал на императорских приемах, если его
отстранили от управления страной? Это можно объяснить двумя причинами.
С одной стороны, надо было показать, что император Гуансюй не является
пленником, заточенным во дворце Иньтай, а с другой — что дела
государственные решает не он, а вдовствующая императрица Цыси.
Цыси была необычайно опытна в дворцовых интригах, беспощадно
расправлялась со своими противниками как во дворце, так и за его
пределами, отличалась холодной жестокостью, вела расточительный и
распутный образ жизни. Ее увлечения, писали современники, были столь же
многочисленны, сколь и преходящи. Фавориты были ей милы лишь в минуты
необузданной оргии, и потому они разделяли с ней только ложе, но не власть.
Многие из них трагически поплатились за эту высокую честь. О ее кутежах с
евнухами, под видом которых тайком проводились во дворец молодые люди,
о красавцах юношах, принимавших участие в этих, оргиях и исчезавших
бесследно после каждого такого пиршества, слагались легенды.
От нежелательных людей она обычно освобождалась с помощью яда. С
этой целью в императорской аптеке хранились ядохимикаты еще со времени
династии Мин, а некоторые из них были привезены иностранными
миссионерами из Европы. Сила воздействия яда была различна: от одного
умирали сразу, при прикосновении к губам, от другого — в страшных муках.
Как-то главный евнух Ли Ляньин повстречал в одном из пекинских
ресторанов официанта по имени Ши, изумительно красивого юношу. Ли
Ляньин привел его в Запретный город и представил Цыси. Она была
поражена красотой юноши и определила его обслуживать императорский
стол. Так Ши стал фаворитом вдовствующей императрицы под видом
официанта. Закончилось это тем, что Цыси забеременела. Тогда ей было 36
лет (1872). Когда родился ребенок, его неудобно было держать во дворце, и
он был передан на воспитание ее сестре Дафэн, жившей в западной части
Пекина. А чтобы замести следы, юноша Ши был умерщвлен с помощью яда.
В 1881 г. театральный Пекин восхищался самым модным и
популярным актером, красивым и очаровательным молодым человеком —
Ян Юэлоу. Об этом стало известно Цыси, и она повелела ему явиться в
Летний дворец и выступить на императорской сцене. Изысканные манеры
юноши, остроумие, а главное — красота пленили повелительницу Китая, и
она сделала его своим любовником.
Ян Юэлоу мог навещать покои Цыси в любое время дня и ночи. А
чтобы постоянно иметь возлюбленного «под рукой», Цыси назначила его
личным телохранителем. И хотя это было грубым нарушением
установленных правил, никто из князей и сановников не осмелился ее
порицать.
Молодой актер часто проводил ночи в покоях вдовствующей
императрицы, но это кончилось для него печально. Однажды вечером
сорегентша Цыань неожиданно появилась в покоях Цыси с намерением о
чем-то с ней посоветоваться. Она не застала там Цыси, но увидела на ее ложе
спокойно лежащего Ян Юэлоу. Сорегентша быстро удалилась, предупредив
служанку о своем посещении.
Цыси, вернувшись в спальню, узнала о посещении Цыань. Это могло
кончиться скандалом: ведь ее, правительницу Китая, застали с любовником,
что означало грубое нарушение заветов предков. И она решила, как всегда в
этом случае, действовать незамедлительно. Цыси приказала Ян Юэлоу встать
с постели, сказав при этом:
— Моя сорегентша Цыань может скоро вернуться, поэтому тебе лучше
всего скорее удалиться. Здесь, на моем столе, находится прекрасный сок,
выпей его и отправляйся домой.
Послушный фаворит сделал так, как ему велели.
Вернувшись домой, он умер в страшных муках: оказывается, в чашке с
соком, который ему предложила Цыси, находился разведенный мышьяк.
Жертвой яда стал один из евнухов, по имени Лю, влияние которого на
Цыси некоторое время было сильнее, чем влияние главного евнуха Ли
Ляньина. Он ненавидел Лю и делал все, чтобы очернить его в глазах
повелительницы Китая. И как Лю ни отбивался от клеветнических наветов, в
конце концов он впал в немилость Цыси и стал ее жертвой.
Цыси вызвала Лю в свои покои и дала полную волю ярости.
— За твою непочтительность ты заслуживаешь обезглавливания! —
прозвучал ее злобный голос.
Лю понял, что судьба его предрешена. Он встал на колени и сказал:
— Ваш раб заслужил смерть, но я умоляю Старую Будду вспомнить,
что я служил ей, как собака или лошадь, в течение тридцати лет. Поэтому
прошу позволить мне умереть с целой головой.
— Идите и ждите моего приказа, — брезгливо ответила она, повелев
служанкам отвести обреченного в отдельную комнату и закрыть ее на замок.
Затем, разразившись смехом, Цыси вызвала своих евнухов и служанок и
сказала:
— Сегодня у меня есть новая забава для вас.
Одной служанке было велено принести небольшой ларец из спальни
вдовствующей императрицы. Цыси открыла его с помощью крохотного
ключика, висевшего у нее на поясе. В ларце оказалось около 20 пузырьков.
Выбрав один из них, она вылила содержимое его в рюмку, добавила туда
воды и приказала служанке отнести рюмку своей жертве.
— Пусть он выпьет и спокойно ложится на кровать, — сделала она