Шмаков В.С. Структура исторического знания и картина мира
Подождите немного. Документ загружается.
В.С.Шмаков. Структура исторического знания и картина мира (1990. Сокращенный
вариант книги)
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
/
В. С. ШМАКОВ
/
СТРУКТУРА
ИСТОРИЧЕСКОГО
ЗНАНИЯ
и
КАРТИНА МИРА
/
НОВОСИБИРСК
«НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
1990
[3]
ПРЕДИСЛОВИЕ
<…>
При рассмотрении методологических проблем исторической науки в первую очередь
возникают две вопроса. Во-первых, какие разделы философии служат обоснованию
методологических установок, которые являются объектом исследования. Во-вторых,
каково место исторического знания в общем контексте научного зна-
[4]
ния. Эти вопросы вовсе не исчерпывают методологических проблем исторической науки,
но они выбраны нами в качестве основных и, как слишком объемные для отдельного
исследования, требуют дальнейшей детализации. Рассмотрим проблему выбора
философского каркаса для обсуждения методологии истории. Традиционно основной
интерес профессиональных историков вызывают онтологические и логические аспекты
исторического знания, такие как, например, соотношение собственно исторического и
логического, природа исторического события, становление общественно-экономических
формаций и цивилизаций в рамках системы категорий философии и пр. С нашей точки
зрения, в обсуждении методологии истории за последние 15 — 20 лет произошли
ощутимые сдвиги в сторону эпистемологических проблем.
Специфика эпистемологического анализа определяется существующим многообразием
исследовательских методов построения исторического знания, наличием разных подходов
к пониманию его объективных предпосылок и оснований, к проблеме критерия
научности. Проблема исторической эпистемологии в первую очередь связана с системой
восприятия фактов историком. Так как история изучает прошлое, то важно, во-первых,
установить, насколько историк может быть объективным в объяснении этого прошлого.
Во-вторых, анализ исторической действительности, определение законообразности
развития истории связаны с индивидуальностью как самого исторического явления, так и
с субъективностью его восприятия историком. В-третьих, историк часто работает с
анонимным материалом, и сама его деятельность является достаточно автономной. В-
четвертых, необходимо зафиксировать и проблему историзма концепций развития
истории.
Указанные особенности исторической науки не отделяют ее от системы научного
познания, а позволяют зафиксировать то положение, что историческая наука в отличие от
естественных наук выступает не только как отдельная форма знания, но и как сумма наук
об обществе, и как социальный феномен. Именно этим определяется интерес к истории.
Соответственно и подход к исторической науке должен быть системным. Анализ развития
концепций объяснения истории показывает, что есть необходимость переходить от
изучения
[5]
отдельных событий и цивилизаций к выявлению закономерностей развития человечества
в комплексе, мира в целом. Для решения этой проблемы необходима единая методология
исторического исследования — отсюда увеличение внимания к эпистемологии истории.
<…>
Специфика исторического знания заключается в первую очередь в опосредованности
историческими источниками. Это означает, что объяснение прошлого, как и установление
того, что же произошло в этом прошлом, существенно зависит от принятых историками
философских схем объяснения, с одной стороны, и концепций познаваемости фактов
истории — с другой. Следующая проблема, которую мы рассматриваем в первой главе, —
определение места истории в системе гуманитарного знания, ее влияния на другие
общественные науки, их взаимовлияние.
Характер и последствия интеграции общественных наук еще предстоит изучить, хотя
определенные аспекты этого процесса анализировались в имеющейся литературе.
Обсуждение эпистемологических проблем в определенной степени включает в себя
задачу определения места истории в системе гуманитарного знания и, естественно, вопрос
о структуре исторического исследования. Все эти проблемы и составляют предмет
исследования в первой главе книги.
Вопрос о месте исторического знания в общей системе научного знания приводит к
обсуждению проблемы роли истории в построении научной картины мира, и
[6]
обратно, о влиянии науки на формирование исторического знания. Обсуждение тезиса —
в какой степени историческое знание «подражает» научному знанию вообще, является ли
это верным путем в осмыслении истории — приводит нас к обсуждению проблемы
соотношения его теоретического и эмпирического уровней. Проблема не новая, но
необходимость ее дальнейшего обсуждения очевидна. Историки достаточно редко в своих
исторических трудах обращаются к теоретическим обобщениям изучаемых фактов
истории. Это говорит о том, что реальной научной теории истории, которая
способствовала бы подлинно научному анализу исторических фактов и источников, в
целом удовлетворяла бы потребности историков, еще нет, а есть частные модели
объяснения, которые философствующие историки зачастую создают сами.
<…>
[7]
Невозможно в силу ограниченного объема книги не только подробное обсуждение, но
даже и краткая характеристика всех этих концепций. Поэтому перед автором стояла
проблема выбора наиболее характерных, интересных и влиятельных направлений.
Критическая оценка этих достаточно отличающихся друг от друга направлений
общественной мысли позволяет осуществить более полный анализ новых тенденций в
развитии исторической эпистемологии.
Во второй главе монографии рассматриваются наиболее влиятельные на Западе
философские направления методологии истории: неокантианское, неопозитивистское и
структуралистское.
По нашему мнению, неокантианство «идеи истории» Коллингвуда, неопозитивистская
модель «охватывающего закона» К. Гемпеля, структуралистическая концепция М. Фуко
дают достаточно адекватное представление о реальных тенденциях в современной
западной эпистемологии истории. Рассмотрение этих концепций объяснения истории
особенно важно ввиду того, что многие их идеи так или иначе могут быть использованы
для формирования единой научной исторической картины мира.
Последняя, третья глава книги посвящена формированию научной картины мира,
фиксации ее статуса, структуры, эвристических функций. В советской философской
литературе проблеме определения понятия научной картины мира, естественнонаучной,
частнонаучной и т. д. уделяется достаточно много внимания. Утвердилось мнение, что
современная научная картина мира является закономерным продуктом развития науки.
Задача, поставленная в данной работе, сводится к обоснованию необходимости выделения
из общенаучной картины мира его исторической картины наряду с естественнонаучной.
Трудность решения этой задачи заключается в том, что многообразие частных моделей
объяснения истории, наличие различных философско-мировоззренческих концепций
мешает адекватному восприятию и отражению исторического прошлого. С нашей точки
зрения, исследование статуса, структуры и эвристических функций исторической картины
мира являет-
[8]
ся актуальным в решении проблемы объяснения истории.
Кроме того, необходимость постановки всех указанных вопросов связана с тем, что, во-
первых, проблема измерения уровня научности может быть перенесена на все
общественные науки и, в частности, на философию. Поэтому обсуждение вклада истории
в научную картину мира включает с необходимостью ряд общих положений о специфике
гуманитарных наук вообще. Во-вторых, в марксистской философии, где
материалистическая концепция истории человеческого общества позволяет
формулировать научные законы его развития, также существуют различные мнения о
статусе исторических законов. Дело в том, что, даже признавая историю наукой, можно
явно или неявно игнорировать специфику проявления исторических законов по
сравнению с законами естественных наук. В-третьих, история специфична не только по
сравнению с естествознанием, но и в системе гуманитарных наук, и отличие ее
утверждений от, скажем, философских также является предметом широких дискуссий.
Автор глубоко благодарен В. В. Целищеву, В. П. Горану за ценные советы и замечания
при работе над рукописью книги.
[9]
ГЛАВА 1
/
ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ
/
§ 1. Содержание и особенности
Человеческая история строится на основе познания законов общественного развития, их
объективности. Такие направления философской мысли, как структурная антропология,
неоидеализм, «философия жизни» и другие, отрицающие возможность определения
законов развития общества, и альтернативная позиция позитивистов, ищущих
возможность объяснения истории из некоторых «общих» законов, аналогичных законам
естествознания, не позволяют адекватно решить вопрос о познаваемости исторического
процесса.
Марксистско-ленинская философия, признавая объективно закономерный характер
исторического процесса, вместе с тем решительно отвергает всякие попытки
фаталистического истолкования законов общественного развития, трактуя их как законы
совокупной деятельности людей, и прежде всего законы материального производства.
«Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и
духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот,
их общественное бытие определяет их сознание»[1].
Рассматривая данную формулировку Маркса, немарксистские философы пытаются
приписать марксистам отрицание роли идей в историческом процессе. Между тем один из
важнейших вкладов Маркса в сокровищницу человеческой мысли — это учение о роли
идей и личности в истории. История же «не делает ничего», она не обладает никаким
необъятным богатством», «не сражается ни в каких битвах». «Не «история», а именно
человек, действительный, живой человек — вот кто делает все это, всем обладает и за все
борется». При этом история «не есть какая-то особая личность, которая пользуется
человеком как средством для достижения своих целей. История — не что иное, как
деятельность преследующего свои цели человека»[2]
[10]
Положение о том, что идея есть не что иное, как сущность реальной жизни, материальный
мир, отраженный в уме человека и воплощенный в мысли, стало краеугольным камнем
философского учения марксизма. Тем самым был опровергнут ложный взгляд на
историю, как на следствие капризов отдельных людей — феодалов, монархов,
государственных Деятелей, философов, движимых особой любовью к богу или
честолюбием.
Объясняя смысл человеческого общества и истории, Маркс указал на то, что люди
способны понимать, как действуют объективные законы общественного развития и
использовать их в своих интересах.
При этом очевидно, что субъективный фактор в исторических явлениях классики
марксизма не сводили, как это имеет место у немарксистских мыслителей, только к одной
его форме, а именно к субъекту как отдельной личности. Подлинным субъектом истории,
согласно марксистской теории, являются не только личности, но и социальные общности,
в пределе — классы.
«Марксизм, — писал Ленин, — отличается от всех других социалистических теорий
замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного
положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием
значения революционной энергии, революционного творчества, революционной
инициативы масс, а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий,
умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[3].
<…>
Учением об общественно-экономических формациях Маркс доказал, что не бывает
вечных социальных структур. Каждая общественно-экономическая формация
закономерно возникает, развивается и превращается в новую социальную систему. «...
Каждый крупный исторический период имеет свои законы... Его научная цена
заключается в выяснении тех частных законов, которым
[11]
подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального
организма и замена его другим, высшим...»[4].
Следовательно, для того, чтобы раскрыть сущность вещей и познать их законы, надо
изучать не вероятные или невероятные события, а процессы развития. Они — самые
главные, так как знание этих законов позволяет делать научные прогнозы. Причем по
этим главным законам происходят все изменения — и в природе, и в обществе. Признание
единства законов развития природы и общества лежит в основе всей марксистской
методологии науки. В связи с этим Энгельс подчеркивал, что «не в воображаемой
независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в
основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы
действовать для определенных целей. Это относится как к законам внешней природы, так
и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, — два класса,
законов, которые мы должны отделять один от другого самое большее в нашем
представлении, отнюдь не в действительности»[5]. И в этом состоит первая особенность
исторического познания: как социально-исторический процесс он включает в себя
познавательную деятельность человечества (субъекта истории). «... Нужно постоянно
иметь в виду, — писал Маркс, — что как в действительности, так и в голове дан
субъект»[6].
Марксистская концепция констатирует, что история изучает условия возникновения и
функционирования общества, включает в себя описание внешних и внутренних факторов
и тенденций исторического процесса и здесь, в отличие от изучения природы, в процессе
развития которой человек не участвует, изучаемый объект (общество) одновременно
является и субъектом, способным познать законы развития общества и активно
воздействовать на ход исторического процесса, и Маркс, ссылаясь на Вико, подчеркивает,
что «человеческая история тем и отличается от истории природы, что первая сделана
нами, вторая же не сделана нами»[7]. Здесь мы фиксируем, что общество, развиваясь по
объективным законам, в результате своей деятельности вносит в этот объективный
процесс достаточно большой момент субъективности, а историческое событие в своем
проявлении зачастую носит сугубо индивидуальный характер.
[12]
Важно отметить, что предметом исследования истории как науки является конкретная
история общественного развития, законы возникновения и функционирования общества.
История — наука, которая занимается познанием прошлого человечества, ставя перед
собой цели изучения закономерностей его возникновения и развития, определения того,
как эти закономерности проявляются в процессе жизнедеятельности людей. История —
исследование реальной жизни людей в конкретных формах ее проявления в разные
периоды, у разных народов, в различных регионах.
Изменение процесса познания, ценностных и мировоззренческих установок происходит с
изменением, развитием познающего субъекта. Меняется стиль мышления научного
сообщества, меняется эпистемологическая парадигма, что зачастую приводит к
переосмыслению исторического прошлого. Но переосмысление вовсе не означает
«переписывания» истории (иногда заключающегося в смене имен лидеров в историческом
процессе). Подобный подход к историческому знанию редко приводит к адекватному
отображению истинного хода событий. В свою очередь, искаженные представления об
истории общества не позволяют извлекать из нее уроки. Для исключения ошибок на
будущее необходимо оставлять право на существование всех точек зрения на историю, в
том числе и тех, которые, в силу своей общественно-исторической предопределенности,
оказались неверными.
Можно отметить, что домарксовский материализм, поставив проблему научного
объяснения истории, не смог решить ее. <…> Недостаток старого материализма
заключается в том, что философы пытались понять историю, «пользуясь универсальной
отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая
добродетель которой состоит в ее надысторичности»[8], а именно это весь ход истории
человечества и отрицает. Надысторичности не существует, есть конкретная история и
конкретный материально-практический субъект, ее исследующий.
Для понимания истории как процесса развития общества необходимо оттенить сущность
исторического развития, выделить его закономерности, рассмотреть соотношение
различных сторон и элементов обществен-
[13]
ной жизни в ее диалектическом развитии через соотношение общего, особенного и
единичного.
Рассматривая историю как науку, необходимо поставить ряд эпистемологических и
методологических вопросов, касающихся специфики исторического познания
относительно естествознания, определить ее взаимоотношения с другими гуманитарными
науками, методологические особенности ее изучения.
История как процесс и история как наука — это две части единого целого. Объяснение
исторического процесса зависит от понимания методологических установок и логики
исторического исследования, отсюда прослеживается взаимосвязь истории как процесса и
истории как науки. Но для полного понимания истории как процесса и как науки
рассмотрим эти стороны отдельно одна от другой.
Различия между объектами познания в математике, естественных науках и
обществознании заключаются в том, что объекты, исследуемые общественными науками,
более изменчивы, неопределенны, сложны. Специфику объектов обществознания
определяет наличие в этой сфере познания параметров целевого назначения, полезности,
обращенности к человеческим потребностям, а также высокая степень их нестабильности,
подверженности изменениям, вовлеченности в непрестанное развитие[9].
Материалистическое понимание истории предполагает известную параллель между
законами общества и законами природы. Диалектический метод познания включает два
взаимосвязанных аспекта. Первый полагает наличие объективной реальности и
выражается в категориях «сущность» и «существование». Второй имеет субъективный
характер и определяется категориями «теория» и «практика». Уровень объективности
зависит от того, в какой мере оба этих аспекта учитываются исследователем в процедуре
объяснения.
Так же как сущность невозможна без существования, так нет и теории без практики.
Объективная, реальная сущность проявляет себя в существовании и отражается в
сознании человека, т.е. сущность через практику, через преобразующую деятельность
человека связана с теорией. Теория и практика взаимообусловлены отношением сущности
и существования в реальной картине мира.
[14]
При этом необходимо не просто представлять все реалии мира, но и помнить о главном,
определяющем эти реалии, что и предлагает учитывать марксизм: «Чем дальше удаляется
от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к
чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии
случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая»[10].
Именно социально-политическая активность общества (масс, классов, партий, личностей)
может ускорить развитие общих и конкретных закономерностей исторического процесса
либо затормозить их проявление. Поэтому самое важное и необходимое в общественной
науке, в частности в истории, заключается в том, чтобы действительно приобрести навык
подходить правильно к анализу общественных явлений, «и не дать затеряться в массе
мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений, — самое важное, чтобы
подойти к этому вопросу с точки зрения научной, — это не забывать основной
исторической связи, смотреть па каждый вопрос с точки зрения того, как известное
явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление
проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала
теперь»[11].
Таким образом, история как наука есть история событий, взятых в их связанности,
взаимодействии с учетом всех объективных и субъективных факторов, влияющих па их
развитие. Все прежние теории исторического развития — и французских просветителей
XVII-XVIII вв., и представителей немецкой классической философии — не смогли
показать, что история есть объективный поступательный процесс и задача науки истории
заключается в том, чтобы этот процесс понять и объяснить.
Рассматривая объект исторической науки, историки и философы прошлого делали
попытки отождествить историческое познание с естественнонаучным, применить для
изучения истории естественнонаучные методы. В противовес выдвигались прямо
противоположные теории, отрицающие познание истории вообще.
В современной философской литературе широко употребляется термин «историческая
эпистемология для обозначения всего круга проблем, связанных с изучением специфики
исторического познания вообще и исторической науки как его высшей стадии в особен-
[15]
ности»[12]. Мы считаем данное терминологическое обозначение и его определение весьма
важными для анализа структуры исторического знания и выделения оптимальных
критериев объяснения истории с позиции методологической основательности этого
знания. Дело в том, что в настоящее время существует большое множество теорий
объяснения истории или, по крайней мере, претендующих на это, и возникла острая
необходимость разобраться в сложившейся системе мнений и позиций. Историческая
эпистемология в данном аспекте может быть новым качественным уровнем теории
исторического познания и способствовать согласованной выработке видения мира и
мышления о нем как о едином целом.
По Ракитову, эпистемологический подход состоит в исследовании концептуальной
стороны, анализе объективных условий и когнитивных структур, подготавливающих
возникновение исторического познания, включая в задачу эпистемологии выявление
объективного статуса исторического интереса, исследование структурных и
содержательных сторон исторического познания, обеспечивающих приближение к
достижению исторической истины[13]. То есть историческая эпистемология прежде всего
исследует условия, при которых утверждения являются обоснованными.
Утверждения историка относительно того или иного исторического события всегда
связаны с его трактовкой или с рассуждением историка о его сущности.
Разумеется, поскольку рассуждение не приводит к точному знанию природы
исследуемого явления, утверждения, получаемые в результате рассуждения, могут быть
как истинными, так и ложными.
В чем состоит проблема исторической эпистемологии? Может ли историк проникнуть в
суть исторических фактов, осмыслить всю их совокупность, способно ли на это сознание
человека вообще или исторические факты можно воспринимать только на
феноменологическом уровне?
Здесь уместно оговорить, что как в литературе, так и в обыденной лексике словом
«история» обозначают, во-первых, процесс общественного развития в целом, по
отдельным регионам, имеющий временной характер; историю развития наций, стран,
самых разнообразных сторон жизни общества, т.е. собственно историческую реальность
(онтологическая сторона); во-вторых, нау-
[16]
ку, изучающую прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии.
Объектом исторической эпистемологии является не собственно исторический процесс,
ход развития истории общества, а знание об этом процессе. Известно, что термином
«история» мы часто одновременно обозначаем (особенно в обыденном языке)
исторический процесс и науку об этом процессе. Введение понятия «историческая
эпистемология» позволяет нам развести эти обозначения и соединить два аспекта
исторического знания: эмпирическую историографию и историософию как философскую
дисциплину на основе материалистического понимания истории и, таким образом,
попытаться спять дилемму в трактовке исторического знания со стороны позитивистов и
неокантианцев, выработать критерии формирования исторической картины мира и
создания фундаментальной научной теории в объяснении этой картины.
Кроме того, введение понятия «историческая эпистемология» позволяет более точно
отразить гносеологический статус исторической науки. Здесь можно отмстить позицию
ряда авторов относительно вычленения в исторической науке трех одновременно
развивающихся областей: философии истории, теоретической истории и конкретной
истории[14].
Чем занимается или должна заниматься историческая эпистемология, что является ее
объектом? Исследованием исторического развития общества занимается эмпирическая
историография, анализирующая историю как процесс во всех его реальностях на основе
существующей источниковедческой базы, используя при этом законы развития и
функционирования общества. В объект внимания исторической эпистемологии попадают
результаты исследовательской деятельности историков. Таким образом, «объектом знания
в исторической эпистемологии» является «знание об объекте исторического познания».
Объектом исследования становится не исторический факт, не историческая реальность, а
знание об этой реальности, «вторичные исторические и историософские тексты,
рассматриваемые в их отношении к действительности». Историческая эпистемология
должна заниматься не поиском законов и закономерностей развития общества, а отвечать
на вопросы о возможности их выявления, сопоставлять их с законами развития природы,
определять научный статус историографии[15]. Соотношение истории как науки и фи-
[17]
лософии истории весьма своеобразно в свете понятия исторической эпистемологии.
<…>
Таким образом, в задачу исторической эпистемологии входят анализ концептуальной
позиции и выявление конкурирующих систем объяснения, а также формулирование
критерия выбора более адекватного объяснения.
Из всех явлений объективной реальности самое сложное — это общественная жизнь.
Возможность определения законов развития природы и их доказательства
экспериментальным путем отличает науки о природе от наук об историческом развитии
общества. Передовая человеческая мысль долгие годы пыталась исходя из опыта
естественных наук построить научную теорию, которая позволила бы открыть
объективные законы развития общества.
История общества — достаточно малая часть картины мира, и попытки, осмысливая ее,
отделять историческую картину мира от мира в целом, рассматривать историю общества
вне ее взаимодействия с природой также не позволяют дать ее адекватную трактовку.
С открытием материалистического понимания истории проявляется реальная
возможность объективного научного объяснения исторического процесса. Маркс и
Энгельс, борясь против метафизического и субъективно- идеалистического объяснения
развития общества, подчеркивали: «До тех пор пока существуют люди, история природы
и история людей взаимно обусловливают друг друга»[16]. Таким образом, была
предложена модель
[18]
науки, берущей на себя смелость объяснения закономерности общественного развития на
основе действия специфических исторических законов и материалистической
методологии. Сложилась последовательная концепция познавательной деятельности
историка как элемент целостного освоения картины мира человеком, с учетом
общественно-практической природы его деятельности и культурного контекста в этой
деятельности.
Одна из главных трудностей в исследовании развития общества заключается в том, что
объяснение исторического явления возможно только после того, как оно свершится,
применение экспериментальных методов исследования невозможно. В связи с этим
необходимо обратить внимание на то, что ясной, достаточно достоверной картины
истории «какого-нибудь периода никогда нельзя получить одновременно с самими
событиями, ее можно получить лишь задним числом, после того как собран и проверен
материал»[17], что в значительной степени отражается на анализе и трактовке этого
материала, увеличивая субъективность в его понимании и объяснении.
Задачей исторической эпистемологии является выявление научности истории, ее
способности формулировать законы развития общества. По каким путям осуществлять
этот поиск? Домарксовский материализм пытался объяснить общество как «механический
агрегат индивидов». Но механистический материализм не смог дать научное объяснение
историческому процессу... Методологически ущербной была сама попытка механического
сведения более сложных социальных процессов к более простым, стиралась качественная
грань между природным и социальным, не исследовалась специфика общественных
явлений. Детерминистское объяснение сознания на основе гносеологии сенсуализма не
дало, как показало последующее развитие, позитивного результата, поскольку в качестве
субъекта- носителя сознания — брался изолированный индивид с его чувствами и
разумом, а социальная реальность, общественная среда сама объяснялась из этого
сознания индивида, что вело к переходу на позиции идеализма в истории[18].
<…>
[19]
Очевидно, что историк отбирает и интерпретирует факты в зависимости от своих
априорных установок. Естественно, что эта зависимость не обозначает полной
детерминации и сугубо субъективной трактовки явления, поскольку факты так пли иначе
корректируют эвристические и мировоззренческие установки историка. Но очевидно и то,
что корректировать ценностные установки исследователя достаточно сложно и трудно,
поэтому исходные философские принципы отбора материала, его классификация,
сопоставление с другими фактами, зачастую не укладывающимися в исходные
философские принципы, продолжают играть значительную роль в исследовательской
практике историков.
В этом случае возникает мысль об отбрасывании всяких ценностных ориентиров и отказе
от связывания себя каким-либо мировоззренческим, философским контекстом.
Практически все развитие исторической науки сопровождается решением этой дилеммы.
Отсюда немаловажный факт, что историки, представляющие различные политические
течения, придерживающиеся различных мировоззренческих позиций, различных
идеологии, будут представлять совершенно по-разному один н тот же эмпирический факт.
Подобный подход к описанию эмпирического факта из жизни общества уже на языке
науки будет отражаться и па его теоретической интерпретации.
Таким образом, поскольку процесс познания исторического прошлого осуществляется в
конкретных социально-политических условиях, на него оказывает влияние вся система
мировоззрения, которая сложилась в данных исторических условиях. На познание
исторического прошлого влияет официально существующая идеология, борьба
политических течений, стили мышления научных сообществ, формируемые картины мира
и т. д. Очевидно и то, что историческое познание, его генезис и содержание связаны с
развитием исторического сознания общества в целом, осмыслением им своего развития,
состояния, положения и места в мире, связи с прошлым и перспективами на будущее.
С другой стороны, противопоставление общества и природы также не может дать
реальных результатов в объяснении исторического процесса.
[20]
Таким образом, можно зафиксировать, что влияние субъективного фактора в процессе
исторического развития велико, при этом также следует отметить и тот факт, что историк
в процессе объяснения исторического явления оценивает его не в последнюю очередь со
своей субъективной точки зрения. Субъективность истории как процесса связана с
деятельностью человека, но и объяснение истории не уходит от влияния субъективности
историка.
С проблемой субъективности исторического познания тесным образом связано выделение
индивидуальности исторического явления (факта), что было использовано в обосновании
субъективистских концепций развития истории.
При анализе субъективистских направлений философской мысли в свое время было
отмечено, что «они в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической
деятельности людей, не исследуя того, чем вызываются эти мотивы, не улавливая
объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не
усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства» и
«не охватывали как раз действий масс населения, тогда как исторический материализм
впервые дал возможность с естественноисторической точностью исследовать
общественные условия жизни масс и изменения этих условий»[19].
Этот подход В. И. Ленина к анализу истории как процесса, т.е. в ее онтологической части,
можно использовать и в эпистемологическом анализе истории. Данная особенность
объекта истории, понимаемая как индивидуальность исторического события, находит свое
проявление и в исторической эпистемологии.
Итак, вторая важнейшая особенность объекта истории как науки проявляется в том, что и
историк не вправе абстрагироваться от индивидуальности исторических событий. Более
того, исследование этой стороны исторических явлений должно быть одной из
центральных задач историка. Именно с. индивидуальностью в проявлении исторических
событий связана трудность познания законов развития общества.
Акцентируя внимание па проблеме индивидуальности исторических событий,
неокантианцы противопоставляют наукам о природе науки исторические. Если
спецификой наук о природе они считают их номотетичность,
[21]