Щетинин М.Н. Античная цивилизация
Подождите немного. Документ загружается.
131
числа. Причины этого крылись в двух обстоятельствах: 1) опасение, что какая-либо из них
сосредоточит в своих руках большую власть (что может подорвать суверенитет народного
собрания); 2) стремление к максимально широкому участию гражданства в непосредственном
управлении делами полиса. В Афинах, например, наиболее полно это выявилось в системе
организации гелиеи, которая включала в себя 6000 граждан. Близкие формы существовали и в
других демократических полисах…
д) Принцип автаркии
Другой стороной проблемы ойкоса как органической элементарной частицы полиса является
проблема свободы. Она теснейшим образом связана с экономической структурой полиса и ойкоса.
Ойкос, как уже отмечалось, в первую очередь домохозяйство крестьянина. Экономика полиса в
принципе и огромного большинства конкретных полисов базируется главным образом на
сельском хозяйстве, представляющем основную сферу занятий гражданина. Крестьянское
домохозяйство по самой своей природе, особенно на ранних этапах развития общества, имеет
тенденцию к хозяйственной замкнутости, тому, что греки называли autбrkeia, а многие
современные авторы переводят как «самодовление». Автаркия, экономическая самодостаточность
– одна из ведущих черт ойкоса. Для древних греков ойкос, который не мог обеспечить
существование своих членов, вообще не заслуживал этого названия. В античности истинно
свободным мог считаться только человек, экономически независимый от других. Поэтому
автаркия выступала в качестве экономической основы свободы. Ни отдельно взятый индивид, ни
полис не чувствовали себя полностью свободными, если средства их существования зависели от
кого-то другого. В применении к индивиду автаркия выступала в качестве идеала мелкого
крестьянина-собственника, живущего своим независимым хозяйством. Для полиса же в целом
автаркия – это в принципе сумма автаркии отдельных домохозяйств. Экономическая автаркия
была теснейшим образом связана с политической системой полиса (стремление к политической
независимости полиса в целом и равенству его отдельных сограждан). Полис в целом выступал в
качестве опреленного единства суммы отдельных крестьянских домохозяйств – ойкосов. Таким
образом, можно полагать, что одна из основных черт полиса – тенденция к демократии,
правлению всего коллектива граждан в целом. Эта особенность находила свое выражение в
принципе суверенитета народного собрания. Точно так же в самой природе полиса заложена и
тесно связанная с этим черта – своеобразие понятия свободы: истинно свободным в рамках полиса
может считаться только экономически независимый гражданин.
е) Военная организация
Наконец, еще одна характерная особенность гражданской общины – совпадение более или менее
полное политической и военной организации полиса. К. Маркс, определяя специфику античной
общины, особо выделял характер ее военной организации: «Затруднения, возникающие у одной
общины, могут вызываться только другими общинами, которые либо уже раньше захватили земли,
либо беспокоят общину в захваченных ею землях. Поэтому война является той важной общей
задачей, той большой совместной работой, которая требуется либо для того, чтобы захватить
объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить.
Вот почему состоящая из ряда семей община организована прежде всего по-военному, как военная
и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в
качестве собственницы». Характер военной организации как гаранта собственности и тем самым
самого существования общины определяет не только связь, но в принципе и однозначность
военного ополчения граждан с народным собранием как основой политической организации
полиса. Гражданин-собственник одновременно является и воином, обеспечивающим
неприкосновенность собственности полиса и тем самым своей личной собственности. Армия
полиса в принципе являлась всенародным ополчением, служить в котором было долгом и
привилегией гражданина. Общая структура полиса и формы его военной организации развивалась
в теснейшей связи друг с другом.
Еще древние авторы, в частности Аристотель (Политика, IV, 10, 10, 1297b), отмечали, что в
ранней Греции политическое господство в возникающих полисах принадлежало аристократии.
Политическое и экономическое господство ее в значительной мере объяснялось и тем
обстоятельством, что аристократия составляла ядро вооруженных сил – отряды воинов-всадников.
Следующая ступень развития связана с появлением в качестве основы вооруженных сил
полиса знаменитой греческой фаланги. Появление фаланги вызвано было важнейшими
структурными изменениями в полисе. Отныне основу вооруженных сил полиса составляли не
ограниченные численно группы аристократов, а основная масса гражданства. Античная традиция
считала, что строй фалангитов наиболее полно отвечает социальной структуре полиса. По всей
видимости, так оно и было в действительности. Фаланга представляла собой наиболее адекватное
132
отражение в военной сфере социальной структуры полиса того периода его развития, когда
влияние аристократии в значительной мере сломлено, а процесс внутреннего развития еще не
подорвал позиции среднего крестьянства.
Именно земельные собственники – главы ойкосов выступали в качестве воинов-гоплитов,
стоявших в строе фаланги. Они были достаточно состоятельны, чтобы вооружиться на свой счет;
легковооруженные отряды состояли из представителей низших групп гражданства – типа
афинских фетов времени Солона. В сущности в это время народное ополчение представляло собой
вооруженное народное собрание. Строй фаланги самим способом сражения, когда воин прикрывал
щитом себя и соседа, а победа обеспечивалась только монолитностью строя, способствовал
выработке чувства полисного единства. Фаланга была не только военным строем, не только
проекцией в военную сферу социальной структуры полиса, но и социально-психологическим
фактором огромного значения. И не случайно в теоретических построениях афинских идеологов
времени кризиса полиса «счастливое прошлое» представало в облике «мужей-марафономахов»,
мужественных воинов-гоплитов и суровых афинских крестьян.
Уже в древности было сделано наблюдение, с которым согласны современные
исследователи: глубокая демократизация, например, афинского общества была теснейшим
образом связана и с изменением структуры вооруженных сил Афин. С того самого момента, когда
наряду с гоплитским ополчением важную роль начал играть флот, беднейшие слои гражданства
стали служить на кораблях. Именно воинская служба сделала весомым их голос в народном
собрании, послужила основой дальнейшей демократизации политического строя Афин.
Следовательно, н здесь мы видим взаимную связь между социально-политической и военной
структурой полиса…
ж) Система ценностей
Отмеченные выше особенности полиса как гражданской общины являются, с нашей точки зрения,
фундаментальными, в них выявляются основные черты этого социального организма. Вместе с
тем полис обладает еще и некоторыми другими особенностями, важными для понимания его
сущности, но производными от этих основных, фундаментальных особенностей.
К ним относится прежде всего порожденная общинной структурой тенденция к простому
воспроизводству общины как в экономическом, так и в социальном плане. Это касается не только
отдельных членов коллектива, но и всего коллектива полиса в целом…
Эта особенность полиса находила многообразное выражение. В частности, отражением этой
тенденции и вообще общинных отношений и своеобразным регулятором их служит система
ценностей, выработанная полисом. Она характеризуется рядом своеобразных черт. Одна из них –
концепция, согласно которой занятие сельским хозяйством, собственный труд на собственной
земле представляют высшую ценность, основную добродетель гражданина. Иногда эта идея
получала и более практическое, политическое воплощение. В некоторых полисах, например
беотийских, граждане, занимавшиеся более четырех лет ремесленным трудом, утрачивали право
заниматься земледелием.
С другой стороны, отношение к земле, по словам К. Маркса, характеризуется «наивной
непосредственностью». Земля в силу этого рассматривалась в «сакральной перспективе». Об этом
писали многие античные авторы, но, пожалуй, лучше всего эта мысль выражена в Псевдо-
Аристотелевой «Экономике»: «Из способов приобретения имущества главным является тот,
который дается природой. А природой дается в первую очередь обработка земли и во вторую – все
способы приобретения из-под земли, как, например, добыча металлов и т. п. Но земледелие –
самое главное, потому что оно справедливо. Ведь приобретения этим способом получаются не от
людей, ни по их воле, как, например, при торговле или наемных работах, ни против их воли, как,
например, при войнах. Вот еще из доказательств того, что оно дано природой: по природе все
получают пищу от матери, следовательно, и люди – от земли. Кроме того, она очень способствует
мужеству… » (I, 2, 2–3, 1343а–1343b). Богатство, полученное от обладания землей, считалось
богатством, полученным от божеств. Наконец, труд на земле, согласно данной системе ценностей,
не может служить источником наживы, он должен только удовлетворять жизненные потребности
(«Богатство не выступает у них как цель производства»). Для древнего грека в принципе труд в
сельском хозяйстве не занятие, целью которого является производство товаров для обмена,
торговли, а способ жизни, наиболее полно отвечающий природе, наиболее полно
соответствующий той всеобщей гармонии, которая управляет миром. Поэтому занятие ремеслом и
торговлей считалось если не зазорным, то, во всяком случае, гораздо менее достойным, нежели
сельское хозяйство. Это четко сформулировал в «Экономике» Ксенофонт: «Действительно,
занятие так называемыми ремеслами зазорно и, естественно. пользуется очень дурной славой в
городах. Ведь ремесло вредит телу и рабочих, и надсмотрщиков, заставляя их вести сидячий образ
133
жизни, без солнца, а при некоторых ремеслах приходится проводить целый день у огня. А когда
тело изнеживается, то и душа становится гораздо слабее. К тому же ремесло оставляет очень мало
свободного времени для заботы еще о друзьях и родном городе. Поэтому ремесленники считаются
непригодными для дружеского сообщества и плохими защитниками отечества. А в некоторых
городах, особенно в тех, которые славятся военным делом. даже и не дозволяется никому из
граждан заниматься ремеслами» (IV, 2–3). Подобные мысли мы встречаем в «Политике»
Аристотеля (III, 3. 2. 1278а) и у многих других греческих авторов, они стали своего рода «общим
местом» античной общественно-политической литературы.
Эти идеи – в той или иной мере – отражали реальную ситуацию, существовавшею в
греческих полисах. Показательно, что даже в Афинах IV в. до н. э., в пору наивысшего развития
товарно-денежных отношений, самого высокого подъема афинского ремесла и торговли, почти
все афинские трапезиты были рабами по рождению. Отрицательное отношение к богатству,
особенно богатству, полученному в результате торговли или занятия ремеслом, стало одним из
краеугольных элементов в политической философии греков…
Поэтому полис был заинтересован в том, чтобы поддерживать хотя бы относительную
гомогенность гражданского коллектива. Как чрезмерное богатство на одном полюсе, так и
чрезмерная бедность на другом равно нежелательны. Широко распространенные в древности
представления о наибольшей устойчивости именно «средних конституций», где власть
принадлежит «среднему» классу, являются отражением именно этой стороны и социальной
структуры полиса, и господствующей в нем системы ценностей. Полис как коллектив граждан
производит определенное перераспределение богатств внутри гражданского коллектива. В
греческих полисах обычной была практика литургий, возлагаемых на самых богатых граждан. В
этом отражалось не только представление о полисе как верховном собственнике, но и тенденция к
определенному выравниванию имущественных отношений. Возможно, что литургия является
продолжением в условиях полиса свойственной первобытному обществу практики «потлача». Во
всяком случае, литургия не рождена в условиях демократического строя, она существовала еще в
период преобладания аристократии. Однако наибольшего расцвета она достигла именно в
условиях демократии и служила одним из средств для уменьшения внутренних различий в
полисе…
В силу всего этого идеология полиса имеет определенную традиционную направленность.
Совершенно не случайно, что во всех областям жизни постоянно подчеркивается примат
древнего, традиционного. В политических дискуссиях одним из важнейших аргументов служит
ссылка на древность, «нравы предков»…
з) Величина полиса
Необходимо отметить еще одну особенность полиса. Представляя собой один из типов общинных
структур, полис мог существовать – именно как полис – только при сравнительно небольших
размерах гражданского коллектива и территории. Платон в «Законах» указывает, что его
идеальный полис должен включать 5040 полноправных граждан (737е, 745с). Говоря о размерах
полиса, Аристотель в «Политике» приходит к выводу, что как население, так и территория полиса
должны быть «легко обозримы». Э. Билль, анализируя эти сообщения источников, указывает, что
сравнительно небольшие размеры также относятся к сущностным характеристикам полиса, ибо в
полисе возможна только «прямая демократия», что нам представляется справедливым, ибо в
основе политической организации полиса лежит принцип суверенитета народного собрания.
Видимо, этими причинами объясняется и ярко выраженная в античном мире тенденция к
строгому ограничению числа граждан. Рост населения полиса явно нежелательное явление, с
которым необходимо бороться. Именно этими соображениями порождались некоторые очень
строгие законы, например закон Перикла (Плутарх, Перикл, 37) об обусловленности афинского
гражданства для каждого индивида происхождением от афинских граждан как со стороны отца,
так и матери…
<…>
Кошеленко Г. А. Введение.
Древнегреческий полис // Античная
Греция: Проблемы развития полиса. Т. 1.
Становление и развитие полиса. М., 1983.
С. 9–36.
134
ИСТОЧНИКИ
Аристотель. Политика // Аристотель. Политика. Афинская полития / Пер. С. А. Жебелева, С. И.
Радцига. М., 1997. С. 35–268.
Ксенофонт. Домострой / Ксенофонт. Воспоминания о Сократе / Пер. С. И. Соболевского. М.,
1997. С. 197–262.
Платон. Государство // Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий / Пер. с древн.-греч.; Общ.
ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М., 1999. С. 79–420.
Платон. Законы / Пер. с древн.-греч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М.,
1999.
Псевдо-Аристотель. Экономика / Пер. Г. А. Тароняна // ВДИ. 1969. № 3.
ЛИТЕРАТУРА
Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Л., 1976.
Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. М.,
1983. С. 194–216.
Берве Г. Тираны Греции. Ростов-на-Дону, 1997.
Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. до н. э. Л., 1985.
Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Нижний Новгород, 1991.
Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция. Проблемы развития
полиса. Т. 1. М., 1983. С. 9–36.
Кошеленко Г. А. Греческий полис и проблемы развития экономики // Античная Греция. Проблемы
развития полиса. Т. 1. М., 1983. С. 217–246.
Кузищин В. И. Античное классическое рабство как экономическая система. М., 1990
Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л., 1981; 2-е изд. Л., 1991.
Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988.
Шишова И. А. Раннее законодательство и становление рабства в Античной Греции. Л., 1991.
Яйленко В. П. Греческая колонизация VII–III вв. до н. э. (По данным эпиграфических источников).
М., 1982.
Тема VI
КРИЗИС ГРЕЧЕСКОГО ПОЛИСА
1. Земельные спекуляции и потеря земли гражданами
Ксенофонт. Домострой, ХХ, 22–29.
(Сократ пересказывает свою беседу с предприимчивым хозяином афинянином Исхомахом.)
…Для людей, умеющих заботиться о деле и усердно обрабатывающих землю; земледелие –
самое эффективное средство обогащения. Мой отец и сам так вел хозяйство и меня научил. Он
никогда не позволял мне покупать землю хорошо обработанную, а такую, которая, по
небрежности ли хозяев или по недостатку средств у них, не обработана и не засажена; такую он
советовал покупать. Обработанная, говорил он, и стоит дорого, и улучшать ее нельзя; а если
нельзя ее улучшать, то она не доставляет столько удовольствия; напротив, всякая вещь и скотина,
которая идет к улучшению, очень радует хозяина. Так вот, нет ничего способного к большему
улучшению, как земля, которая из запущенной становится в высшей степени плодородной.
Уверяю тебя, Сократ, что, благодаря нашим стараниям, стоимость многих участков земли стала во
много раз больше первоначальной. Эта мысль – такая драгоценная, и так легко ее понять, что, хотя
ты ее только сейчас услышал, но будешь ее знать не хуже меня и другого научишь, если захочешь.
Да и отец мой не у другого научился этому и пришел к этой мысли не путем теоретического
размышления, но, как утверждал он, по любви своей к земледелию и труду; он захотел иметь
подобный участок, чтобы и руки приложить к нему и получать удовольствие от доставляемого им
дохода. Да, Сократ, прибавил он, мой отец по натуре своей, как мне кажется, любил сельское
хозяйство больше всех афинян.
135
Выслушав это, я спросил его: Что же, Исхомах, отец твой сам владел всеми этими именьями,
которые он привел в цветущее состояние, или также и продавал, если мог получить хорошую
плату?
Да, клянусь Зевсом, и продавал, отвечал Исхомах, но тотчас же, по своей любви к труду,
взамен одного покупал другое именье, но запущенное.
Судя по твоим словам, Исхомах, сказал я, отец твой, действительно, по натуре своей любил
сельское хозяйство не меньше, чем купцы любят хлеб. Ведь и купцы, по своей чрезвычайной
любви к хлебу, как прослышат, что где-нибудь его очень много, так и едут туда за ним,
переплывают и Эгейское, и Евксинское, и Сицилийское море. Потом наберут его как можно
больше и везут по морю, да еще на том судне, на котором сами едут. Когда им понадобятся
деньги, они не выбрасывают хлеб зря, по дешевым ценам, куда попало, а, напротив, где, по
слухам, цены на хлеб всего выше и где больше всего им дорожат, к тем и везут его на продажу. В
таком же роде, должно быть, и отец твой был любителем сельского хозяйства.
На это Исхомах сказал: Ты шутишь, Сократ, а я ничуть не меньше считаю даже любителями
строительства тех, которые, выстроив дом, продают его, а потом строят новый.
Нет, клянусь Зевсом, Исхомах, возразил я, я верю тебе: это так естественно, что все любят
то, из чего надеются извлечь себе выгоду (Пер. С. И. Соболевского).
Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М.,
1993.
Плутарх. Агис, V.
Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам,
когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и
серебром. И однако, пока семьи, сохраняясь в том числе, какое установил Ликург, соблюдали
такое правило наследования, что отец передавал свое владение только сыну, этот порядок и это
имущественное равенство каким-то образом избавляли Спарту от всяких прочих бед. Когда же
эфором стал некий Эпитадей
30
, человек влиятельный, но своенравный и тяжелый, он,
повздоривши с сыном, предложил новую ретру – чтобы впредь каждый мог подарить при жизни
или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Эпитадей внес этот законопроект
только ради того, чтобы утолить собственный гнев, а остальные приняли его из алчности и,
утвердив, уничтожили замечательное и мудрое установление. Сильные стали наживаться безо
всякого удержу, оттесняя прямых наследников, и скоро богатство собралось в руках немногих, а
государством завладела бедность, которая вместе с завистью и враждою к имущим, приводит за
собою разного рода низменные занятия, не оставляющие досуга ни для чего достойного и
прекрасного. Спартиатов было теперь не более семисот, да и среди тех лишь около ста владели
землею и наследственным имуществом, а все остальные нищею и жалкою толпой сидели в городе,
вяло и неохотно поднимаясь на защиту Лакедемона от врагов, но в постоянной готовности
воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков (Пер. С. П.
Маркиша).
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. 3.
СПб., 2003.
П р о е к т в о с с т а н о в л е н и я « р е с п у б л и к и к р е с т ь я н »
Г. А. Кошеленко
Древнегреческий полис
Крайне показательно и то, что в условиях кризиса полиса в IV в. до н. э. среди прочих
проектов выхода из кризиса особой популярностью пользовалась идея, которую современные
исследователи называют проектом восстановления «республики крестьян». Эта идея играла
важную роль во всех концепциях, подчеркивающих политическую роль «среднею класса», ибо
наиболее типичным представителем такого «класса» считался – и, видимо, был – мелкий
земельный собственник-гражданин. Этот крестьянин-собственник изображался как естественный
враг всех перемен, сторонник стабильности и порядка. Уже тогда было сделано справедливое
наблюдение, связавшее воедино два факта: падение численности и значения среднего
30
Эфорат Эпитадея приходится около 400 г. до н. э.
136
крестьянства в полисе и рост политической нестабильности в нем. Прославление крестьянства
занимает огромное место во всей литературе IV в. до н. э. Ему отдали дань Еврипид, Аристофан,
Ксенофонт, весьма положительна оценка крестьянина и у Аристотеля. Согласно Ксенофонту, в
период «тирании тридцати» сторонники Ферамена стремились к созданию именно такой
«республики крестьян», в которой политическими правами обладали бы только «всадники и
гоплиты» («Греческая история», II, 3, 48). Эти идеи стремились провести в жизнь Формисий и его
сторонники непосредственно после падения «тирании тридцати». Согласно их проектам,
политическими правами в Афинах отныне должны были пользоваться только земельные
собственники (Лисий. «Речи», XXXIV). Наконец, после поражения Афин в Ламийской войне
подобное государственное устройство по указу Антипатра было введено в Афинах.
Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис
// Античная Греция: Проблемы развития полиса. Т.
1. Становление и развитие полиса. М., 1983. С. 9-
36.
2. Социальные противоречия и столкновения в полисе
Ксенофонт. Пир, IV, 30–32.
(Шутливая похвала бедности афинянина Хармида.)
…Когда я жил богато в Афинах, я, во-первых, боялся, что кто-нибудь пророет стену моего
дома, заберет деньги и мне самому сделает какое-нибудь зло. Затем мне приходилось ублажать
сикофантов
31
: я знал, что они мне скорее могут повредить, чем я им. Кроме того, город всегда
налагал на меня какие-нибудь расходы, а уехать никуда нельзя было. А теперь, когда заграничных
имений я лишился и от здешних не получаю дохода, а, что было в доме, все продано, я сладко
сплю растянувшись; город мне доверяет; никто мне больше не грозит, а я уже грожу другим; как
свободному, мне можно и здесь жить и за границей; передо мной уже встают с мест и уступают
дорогу на улице богатые. Теперь я похож на царя, а тогда, несомненно, был рабом. Тогда я платил
налог народу, а теперь город платит мне подать и содержит меня (Пер. С. И. Соболевского).
Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. М.,
1993.
Платон. Государство, IV, 422е–423а.
(Происходит диалог между Сократом и Адимантом о будущем идеальном полисе.)
– Счастлив ты, если считаешь, что заслуживает название государства какое-нибудь иное, кроме
того, которое основываем мы.
– Но почему же?
– У всех остальных название должно быть длиннее, потому что каждое из них представляет собою
множество государств… Как бы там ни было, в них заключены два враждебных между собой
государства: одно – бедняков, другое – богачей; и в каждом из них опять-таки множество
государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому (Пер. А. Н. Егунова).
Платон. Филеб, Государство, Тимей, Критий.
М., 1999.
Аристотель. Политика, V, 7.
(18) …Те, кто губит состоятельных людей или народную массу слишком решительными
законами, в сущности разрушают государственный строй. (19) Подобного рода ошибки
совершают и в демократиях и в олигархиях. В демократиях, где народная масса господствует над
законами, – демагоги: их борьба с состоятельными людьми постоянно разделяет государство на
две части. Демагогам, наоборот, следовало бы всегда говорить в пользу состоятельных, а в
олигархиях олигархи должны были бы радеть об интересах народа. И клятвенное обещание
олигархи должны были бы давать противоположное тому, какое они дают теперь. В настоящее
31
Сикофанты – профессиональные доносчики, с целью шантажа возбуждавшие в судах дела по
различному поводу против богатых граждан.
137
время в некоторых олигархиях клянутся так: «И буду я враждебно настроен к простому народу и
замышлять против него самое что ни на есть худое»… (Пер. С. А. Жебелева).
Аристотель. Политика. Афинская полития. М.,
1997.
Ксенофонт. Греческая история.
(События в Элиде в 399 г. до н. э. во время войны со Спартой.)
III, 2, 27–28. …Приверженцы Ксения, про которого говорили, что ему приходилось измерять
медимном серебро, полученное в наследство от отца, желая против воли своих сограждан
присоединиться к лакедемонянам, собрались в каком-то доме и, устремившись оттуда с
обнаженными мечами, устроили побоище. В числе прочих они убили кого-то, похожего на
народного вождя Фрасидея, думая, что убили самого Фрасидея. При вести о его смерти народ впал
в глубокое уныние и не пытался бунтовать, а убийцы думали, что все уже сделано, и их
единомышленники вынесли оружие на площадь. В действительности же Фрасидей еще спал там,
где свалился пьяный. Когда же народ узнал, что Фрасидей не умер, весь дом его наполнился
посетителями, они обступили также его дом со всех сторон, как рой вокруг пчелиной матки. Когда
же народ вышел на бой с Фрасидеем во главе, он победил в произошедшей схватке, а учинившие
побоище бежали к лакедемонянам.
(События в Спарте в 397 г. до н. э.)
III, 3, 5–11. …Кто-то возбудил перед эфорами обвинение в заговоре, причем был указан и
руководитель его – Кинадон; это был юноша сильный телом и духом, но не принадлежавший к
сословию «равных»
32
. Когда эфоры спросили, каков был план заговора, доносчик сказал, что дело
произошло таким образом: Кинадон отвел его в отдельную часть агоры и приказал ему сосчитать,
сколько спартиатов на агоре. Тот насчитал, кроме царя, эфоров и геронтов, еще около сорока
спартиатов. «С какой целью, Кинадон, ты приказал мне их сосчитать?» Тот ответил: «Вот этих
считай своими врагами, а всех прочих, находящихся на агоре в числе более четырех тысяч, своими
союзниками». Далее он указывал ему, встречаясь на дороге с людьми, одного-двух врагов, а всех
прочих называл союзниками. Далее он говорил, что во всех загородных усадьбах спартиатов есть
только один враг – хозяин, а союзников в каждой усадьбе много. На вопрос эфоров, сколько было,
по его мнению, соучастников в заговоре, тот ответил, что и об этом сообщил ему Кинадон:
руководители заговора посвятили в свои планы лишь немногих, и притом лишь самых надежных
людей, но они хорошо знают, что их замыслы совпадают со стремлениями всех гелотов,
неодамодов, гипомейонов и периэков
33
: ведь, когда среди них заходит разговор о спартиатах, то
никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьем. На следующий вопрос –
откуда предполагалось достать оружие – он заявил, что, как сказал ему Кинадон, те из
заговорщиков, которые были в рядах войска, имели собственное оружие. Что же касается
вооружения народа, то Кинадон, вместо ответа на этот вопрос, повел его в железный ряд, где
показал ему много ножей, мечей, вертелов, секир, топоров и серпов. Кинадон сказал ему при этом:
«Оружие такого сорта имеется у всех тех людей, которые занимаются обработкой земли, дерева
или камня; да и в большей части всяких других ремесел употребляется достаточно инструментов,
которые могут служить оружием для людей, не имеющих никакого другого оружия». На
следующий вопрос – на какой срок было назначено восстание – он ответил, что ему запрещено
было отлучаться из города. Услышав это, эфоры сочли его известие вполне достоверным и
пришли в ужас. Они не созвали даже так называемой малой экклесии
34
, но лишь некоторые
геронты собрались группами в различных местах и вынесли решение послать Кинадона в Авлон в
сопровождении еще нескольких граждан младших призывных категорий и приказать ему привести
32
«Равные» – спартиаты, получившие спартанское воспитание и обладающие участком земли в
Спарте; привилегированные граждане Спарты.
33
Гелоты (илоты) – рабы, принадлежащие всей общине спартиатов; неодамоды –
вольноотпущенные илоты; гипомейоны – спартиаты, утратившие полноту гражданских прав;
периэки – свободные жители Лаконики, не имевшие в Спарте гражданских прав,.
34
Малая экклесия – вероятно, собрание «равных» или «равных», достигших определенного
возраста.
138
из Авлона нескольких авлонитов и гелотов, имена которых были написаны на скитале
35
. Ему
приказали также привести одну женщину, которая считалась в Авлоне первой красавицей и
обвинялась в том, что поносила прибывавших в город лакедемонян – молодых и стариков.
Кинадон уже не раз исполнял такого рода поручения эфоров. Одновременно ему была вручена
скитала, в которой были написаны имена тех, кого следовало арестовать. На вопрос его, кто же
пойдет с ним из граждан младших призывных возрастов, ему ответили: «Иди и скажи старшему из
гиппагретов
36
, чтобы он послал с тобой шестерых или семерых из тех, которые окажутся налицо.
Они уже заранее позаботились о том, чтобы гиппагрет послал подходящих людей, а посланные
знали, что им надлежит арестовать Кинадона. Эфоры сказали также Кинадону, что они пошлют с
ними три телеги, дабы не пришлось вести арестованных пешком; это было сделано для того,
чтобы как можно лучше скрыть от него, что все это предприятие направлено только против него
одного. Арестовать, его в самом городе они не решались, так как не знали, насколько уже успел
разрастись заговор; вдобавок они хотели узнать от него имена соучастников прежде, чем те
узнают, что на них донесли, чтобы они не успели убежать. Имелось в виду, что его арестуют,
узнают от него имена соучастников и, записав их, немедленно отошлют в письме эфорам. Эфоры
придавали такое большое значение этому делу, что отрядили для похода в Авлон также отряд
всадников. Когда Кинадон был арестован и конный гонец принес протокол допроса с именами
выданных Кинадоном соучастников, эфоры тотчас же арестовали прорицателя Тисамена и других
наиболее влиятельных из заговорщиков. Затем Кинадон был приведен в Лакедемон и изобличен.
Он сознался во всем и назвал имена соучастников. Когда все это было выяснено, ему задали
вопрос, с какой целью он это делал. Он отвечал, что затеял заговор из желания быть не ниже
всякого другого в Лакедемоне. После этого ему надели на шею железное кольцо, к которому
железными цепями были прикованы руки. Затем его вели по всему городу и били бичом и
стрекалом. Такая же судьба постигла его соучастников. И так они понесли заслуженное наказание.
(События в Коринфе в 392 г. до н. э. во время войны со Спартой, которую Коринф вел в союзе с
Афинами, Беотией и Аргосом.)
IV, 4, 1–3. Коринфяне видели, что земли их опустошаются, а (граждане) гибнут, так как враг все
время находится близ их города, тогда как в союзных с ними государствах и граждане пользуются
благами мира, и земля возделывается; поэтому большинство их, в том числе самые знатные,
желало во что бы то ни стало мира; сходясь, они беседовали об этом друг с другом. Аргивяне же,
афиняне, беотийцы и те из коринфян, которые были подкуплены персидским царем и были
главными виновниками этой войны, прекрасно знали, что если им не удастся устранить
сторонников мира, то их государствам угрожает опасность снова попасть под лаконское влияние.
Поэтому они организовали погром в Коринфе. Прежде всего, задуманное ими дело было крайне
безбожным: ведь прочие греки, даже если кто-либо приговорен к смертной казни в силу закона, не
приводят приговора в исполнение в праздничные дни, а они выбрали для осуществления своего
замысла последний день Евклейских празднеств, так как они надеялись, что в этот день сойдется
на агоре больше всего людей из числа намеченных для убийства. После того как убийцам, заранее
осведомленным об именах тех, кого надлежало убить, был дан условный знак, они обнажили
кинжалы и стали наносить удары направо и налево. Один погиб стоя, во время дружеской беседы,
другой сидя, третий в театре, а иные даже при исполнении обязанностей арбитра на состязаниях.
Когда стало ясно, в чем дело, знатные граждане бросились искать убежища – одни к подножьям
статуй богов, стоявших на агоре, другие к алтарям. Но и давшие приказания и исполнявшие их
были безбожнейшими людьми, и вообще им была чужда справедливость: они убивали и
прильнувших к алтарям. Поэтому многие из добропорядочных граждан, даже не вошедшие в
число жертв, терзались душой, видя это кощунство. В этот день погибло очень много людей
старшего возраста, так как ими-то преимущественно и была наполнена агора…
(События в Сикионе в 368 г. до н. э.)
35
Скитала – деревянный жезл определенного размера, на который накручивалась полоска кожи,
после чего на ней делалась запись. Таким образом, прочитать содержание записи на коже можно
было только обладая скиталой; скитала использовалась в Спарте для сообщения секретной
информации.
36
Гиппагреты – должностные лица в Спарте: командующие царской гвардией.
139
VII, 1, 44–46. Сикион до этих пор управлялся по исконным установлениям. Но после этих событий
Евфрон, пользовавшийся у лакедемонян наибольшим почетом из всех сикионцев, решил добиться
такой же первостепенной роли и у их противников. Он заявляет аргивянам и аркадянам, что если
власть в Сикионе будет в руках богачей, то ясно, что при первом удобном случае город снова
станет на сторону Лакедемона. «Если же, – добавил он, – власть попадет в руки демократии, то
можете не сомневаться, что город останется вам верен навсегда. Поэтому, если вы мне обещаете
поддержку, я готов (взять на себя организацию этого переворота и) созвать народ, что послужит
доказательством моей преданности вам, и в то же время вы сделаете наш город верным вашим
союзником. Я поступаю так потому, что, как и вы, давно уже негодую на высокомерие
лакедемонян и был бы очень рад случаю избавиться от их ига». Аркадяне и аргивяне с
удовольствием приняли это предложение и обещали ему свою поддержку. Тотчас же после этого
он собрал на агоре в присутствии аркадян и аргивян народное собрание, заявляя, что отныне
государственный строй преобразуется на началах полного равноправия. Когда собрание
открылось, Евфрон предложил народу выбрать стратегов по собственному усмотрению. Были
выбраны: сам Евфрон, Гипподам, Клеандр, Акрисий и Лисандр. После этого он назначил
начальником наемников своего сына Адея, сместив прежнего начальника Лисимена. Части этих
наемников Евфрону удалось внушить к себе преданность подарками; сверх того он набрал новых
наемников, не щадя ни казенных денег, ни храмовых сокровищ. Вдобавок он пользовался
имуществом тех, которых он изгонял по обвинению в лаконофильстве. Из своих товарищей по
должности он часть коварно убил, часть предал изгнанию. Таким образом он подчинил все своей
власти и сделался явным тираном. Чтобы не натолкнуться при этом на сопротивление союзников,
он действовал путем взяток, а также располагал их к себе тем, что его наемное войско охотно
сопровождало их во всех походах.
Ксенофонт. Греческая история. СПб., 1993.
Плутарх. Тимолеонт.
(Эпизод из истории Коринфа, относящийся к 365 г. до н. э., рассказывается Плутархом в
биографии коринфского полководца Тимолеонта.)
III. …У Тимолеонта был старший брат Тимофан, нисколько на него не похожий –
безрассудный, испорченный страстью к единодержавию (эту страсть внушили ему дурные друзья
и наемники-чужеземцы, постоянно его окружавшие), но в боях стремительный и отчаянно
смелый. Этим он привлек к себе внимание сограждан, которые, полагаясь на его воинственность и
предприимчивость, несколько раз назначали его командующим. В исполнении должности ему
помогал Тимолеонт: промахи брата он скрывал или сильно преуменьшал, а то, что было в нем от
природы привлекательного, выставлял вперед и всячески возвеличивал.
IV. …Когда же коринфяне, опасаясь, как бы им снова не потерпеть насилия от собственных
союзников и снова не лишиться своего города, решили держать на службе четыреста наемников и
начальником отряда назначили Тимофана, последний, забыв о чести и справедливости, тотчас стал
принимать меры к тому, чтобы подчинить город своей власти, казнил без суда многих виднейших
граждан и, в конце концов, открыто провозгласил себя тираном. Для Тимолеонта это было
настоящей мукой, низкий поступок брата он считал своим личным несчастьем и сначала сам
уговаривал Тимофана расстаться с безумным и несчастным увлечением и найти какой-нибудь
способ загладить свою вину перед согражданами, а когда тот высокомерно отверг все его
увещания, выждал несколько дней и опять явился к тирану, на этот раз приведя с собою из
родственников – Эсхила, шурина Тимофана, а из друзей – некоего прорицателя, которого Теопомп
называет Сатиром, а Эфор и Тимей Ортагором; втроем они обступили Тимофана и умоляли его
хотя бы теперь опомниться и изменить образ действий. Тимофан вначале насмехался над ними, но
потом разгневался и вышел из себя, и тогда Тимолеонт отошел немного в сторону и, покрыв
голову, заплакал, а двое остальных обнажили мечи и уложили тирана на месте (Пер. С. П.
Маркиша).
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. СПб.,
2001. Т. 1.
140
Р а з л о ж е н и е в о е н н о й о р г а н и з а ц и и п о л и с а
Г. А. Кошеленко
Древнегреческий полис
Наконец, необходимо отметить, что и кризис полиса теснейшим образом связан с
разложением его военной организации. Падение роли ополчения граждан и возрастание роли
наемных армий – важнейший симптом этого кризиса. Наемник представляет собой новый
социальный тип, уже мало связанный с почвой родного полиса, его ценностями и традициями.
Наиболее ярко, однако, черты этого нового социального типа проявляются не в рядовом воине, а в
профессиональном командире наемных отрядов. Развитие наемничества, создание больших
профессиональных армий порождали новый тип военачальника, не связанного с полисом: его
судьба всецело зависела от его личного авторитета, его военных способностей и лояльности
наемных отрядов, находившихся под его командованием. Все это позволяло ему использовать
наемные силы для достижения личных целей. Примером людей такого типа может служить
Клеарх, ставший тираном в Гераклее Понтийской с помощью наемной армии…
Поскольку военная организация полиса в форме его гражданского ополчения является одной
из специфических черт полиса как социальной формы организации, гарантом – по терминологии
К. Маркса – самого существования гражданской общины, отрицание ее и замена совершенно иной
военной организацией и порожденными ею новыми социальными типами – яркий показатель
кризиса полиса.
Кошеленко Г. А. Указ. соч. С. 25–26.
К р и з и с п о л и с а и в о з р о ж д е н и е т и р а н и и
Э. Д. Фролов
Младшая тирания
С Пелопоннесской войной мир греческих полисов вступил в полосу длительного и тяжелого
кризиса, из которого ему уже не суждено было выйти собственными силами. Конечно, война не
была причиной этого кризиса, но она решающим образом ускорила его наступление, развязав
действие тех разрушительных сил, энергия которых давно уже накапливалась в недрах
древнегреческого общества. В IV в. до н. э. кризис полисной системы стал уже несомненным
фактом. Термин стасис («смута», «восстание») часто встречается в позднеклассический период –
от Пелопоннесской войны и до временного объединения Греции под властью македонских царей.
Однако содержание исторического процесса не ограничивалось тогда одним лишь
разрушением старого полисного строя. Одновременно шли поиски выхода из создавшегося
тяжелого положения, опробовались различные варианты дальнейшего развития, и в этих поисках
и опытах устанавливались новые истины, которые могли стать исходными моментами в
формировании новой общественной системы.
Важное место в ряду этих исторических опытов принадлежит позднеклассической тирании;
ее называют поздней, или младшей, тиранией, чтобы отличить от тирании архаического времени,
сопутствовавшей рождению греческого полиса. Своеобразный характер и значение этой поздней
тирании всецело определяются теми особенными историческими условиями, которые ее
породили. Младшая тирания была вызвана к жизни кризисом полиса – это положение признается
теперь бесспорным. Однако чтобы осознать по-настоящему эту истину, надо отчетливо
представлять себе логику тех социальных процессов, которые обусловили и общий кризис
полисной системы, и рождение младшей тирании.
Кризис полиса был прежде всего кризисом гражданского общества. Исходный момент
разложения последнего следует искать в сфере социально-экономической. Прогрессирующее
развитие крупнособственнического рабовладельческого хозяйства неуклонно вело к концентрации
собственности в руках немногих и к разорению и обнищанию масс свободных граждан. Рост
социального неравенства в свою очередь вызывал обострение общественных отношений даже в
передовых демократических полисах, где прилагались особенные усилия для поддержания
видимого равенства между гражданами. Бьющая в глаза роскошь богачей вызывала зависть и
недоброжелательство низов. Растущее раздражение народной массы находило выход в скорых
судебных расправах над отдельными богачами, а иногда и в массовых погромах, как было,
например, в Аргосе в 370 г. до н. э., когда городская беднота, подстрекаемая демагогами, забила