вырабатывали особые приёмы, изобретали специальные жесты, манеру
говорить, придумывали отличительную деталь костюма. Против амплуа
всегда выступали деятели театра, которые ратовали за обновление искусства
сцены. Они справедливо считали, что нет одинаковых злодеев, влюблённых,
служанок и поэтому амплуа следует отменить. В XX в. это понятие уже не
употреблялось. Однако до сих пор можно видеть, например, такие
объявления: «Театр ищет актёра на роль отрицательных персонажей».
Старый принцип оказался живуч.
В Италии и отчасти в Австрии любили импровизацию (от лат.
improvisus - «неожиданный», «внезапный»), то есть способ игры, при
котором в момент представления может родиться новый пластический приём
или интонация. Французы привыкли следовать правилам, выработанным ещё
в XVII веке. Главным в театре считалось слово, поэтому актёры много
работали над текстом и на спектаклях демонстрировали красоту речи. На
российской сцене играли вопреки Дидро - слушая сердце. К тому времени во
многих европейских странах действовали учебные заведения, готовившие
актёров. Старейшее из них - Парижская консерватория (включала
драматические классы) [6, с. 49].
XX век подарил искусству театра столько теорий актёрского
мастерства, сколько ни одно другое столетие. Актёры, режиссёры,
драматурги стремились разработать собственные системы. Одна из самых
известных принадлежит Константину Сергеевичу Станиславскому (1863-
1938), одному из создателей Московского Художественного театра. Труды
Станиславского - «Работа актёра над собой» и «Работа актёра над ролью»
стали своеобразной библией для актёров. Интерес к методике, появившийся в
первые десятилетия XX в., не ослабевает и в конце столетия. Новые теории,
даже опровергая положения Станиславского, так или иначе, опираются на
эти поистине эпохальные сочинения [5, 138].
К С. Станиславский сам был актёром, с ранних лет выступал и в
любительских, и в профессиональных спектаклях. Его увлекали загадки