Пропп В. Кумулятивная сказка

Подождите немного. Документ загружается.

Кумулятивная сказка.

В каждой науке есть маленькие вопросы, которые, однако, могут иметь

большое значение. В фольклористике один из таких вопросов — это вопрос о

кумулятивных сказках. Круг проблем, связанных с изучением этих сказок,

очень широк. Одна из них — проблема научной классификации и

каталогизации произведений народной прозы.

По вопросу о том, какие сказки называть кумулятивными, до сих пор

царит разнобой. А. Аарне этого термина не применял

. Н. П. Андреев, переводя

на русский язык указатель сказочных сюжетов Аарне и дополняя его новыми

типами, внес от себя один сводный тип под шифром 2015 (2016, 2018), оза-

главив его так; «Кумулятивные (цепные) сказки разного рода» (Андр. 2015 I).

Указано всего три примера, причем ссылок на великорусские сборники нет.

Андреев не видел русских кумулятивных сказок.

В 1928 году американский ученый ЗиЛ Тпотряоп перевел указатель на

английский язык и дополнил его. Здесь для кумулятивных сказок

предусмотрено уже 200 номеров (2000—2199, Сити1айуе Та1е5). Не все номера

действительно заполнены, указано 22 типа. Эти номера сохранены в последнем

издании этого указателя, вышедшем в 1964 году. Здесь заполнены уже почти

все предусмотренные номера (АТ 2009—2075).

Указатель Аарне-Томпсона полезен как эмпирический справочник об

имеющихся типах сказок. Он переведен на множество языков, и наличие единой

международной системы облегчает ориентировку. Вместе с тем, однако,

указатель этот определенно вреден, так как внушает путаные и совершенно

неправильные представления о характере и составе сказочного репертуара.

Совершена элементарная логическая ошибка: рубрики установлены по не

исключающим друг друга признакам, вследствие чего получается так

называемая перекрестная классификация. Так, например, рубрика сказок о

животных выделена по характеру действующих лиц, рубрика волшебных сказок

— по характеру повествования, по стилю. В числе волшебных предусмотрены

такие сказки, как «сказки о чудесном противнике» и «сказки о чудесном

помощнике». Но как быть со

Ап«д Аате. УеггеюЬт? Дег МагсЬ.егйуреп. НеЫпейэн, 1911 (РРС № 3).

сказками, в которых чудесный помощник помогает в борьбе с чудесным

противником? Эта ошибка пронизывает собой весь указатель.

Появление в последних изданиях рубрики кумулятивных сказок вносит

еще новый принцип: эти сказки выделены не по характеру действующих лиц,

они выделены и определены по своей композиции.

Полагаю, что сказки должны определяться и классифицироваться по

своим структурным признакам. В книге «Морфология сказки» была сделана

попытка выделить по структурным признакам разряд сказок, обычно

называемых волшебными

. Можно предположить, что принцип определения

сказок по структурным признакам может быть положен в основу будущей

научной классификации сказок вообще; в этих целях необходимо изучить

различные типы сказочных структур. Кумулятивные сказки в последних

изданиях каталога Аарне-Томпсона определены именно по характеру их

структуры. Здесь нащупан правильный путь, но он только нащупан. Фактически

вопрос о том, какие сказки назвать кумулятивными, остается неясным, и этим

объясняется, что большое количество кумулятивных сказок рассеяно по другим

разделам и наоборот: не все сказки, включенные в разряд кумулятивных,

действительно к ним принадлежат. Система Аарне с ее перекрестной

классификацией не дает возможности точного и однозначного выделения и

определения жанров: попытки переводчиков внести в этот указатель различные

коррективы носят компромиссный характер. Здесь нужны не коррективы,

нужна по существу новая система классификации, построенная на изучении

поэтики сказки.

Раньше чем вплотную подойти к вопросу о каталогизации кумулятивных

сказок, надо дать хотя бы предварительное определение того, что под термином

кумулятивная сказка будет пониматься. По этому вопросу нет единства и

ясности. В указателе Аарне, обработанном Томпсоном, есть термин

«кумулятивная сказка», но нет определения того, что под этим подразумевается.

Множество кумулятивных сказок, как указано, рассеяно по другим группам

(особенно много их в разряде сказок о животных) и напротив: многие сказки,

помещенные в раздел кумулятивных, в действительности не являются

таковыми. Такое положение отражает неясность этого вопроса в современной

фольклористике.

В. Пропп. Морфология сказки, Л. 1928; изд. 2-е. М., 1969.

252

Литература, посвященная кумулятивным сказкам, довольно велика, но

общепринятого определения этого понятия нет. История изучения превосходно

изложена в книге М. Хаавио

. Как велик, однако, еще разнобой в понимании

сущности этого вида сказок, видно хотя бы по статье в «НапДвдогЬегЬисЬ ое5

<Зеи15сЬеп МагсЬепз», где Тауюг, автор статьи «Роппе1тагсЬеп»

, говорит о

кумулятивных сказках, что они возникают на основе кошмаров, виденных во

сне»

. И это — при огромной эрудиции автора в фактическом материале.

Критиковать такую точку зрения нет необходимости.

Раньше чем начать изучение кумулятивных сказок, нужно дать хотя бы

предварительное определение того, что под этим будет подразумеваться. Мы,

однако, не будем стремиться к абстрактным формулировкам, а попытаемся дать

более или менее точную характеристику этого жанра в пределах одной нацио-

нальной культуры.

Если этот опыт окажется удачным, он может быть приложен к изучению

творчества других народов, что создаст основу для всестороннего

сравнительно-исторического изучения этого жанра и позволит несколько

продвинуть вопрос о научной классификации и каталогизации сказок.

Основной художественный прием этих сказок состоит в каком-либо

многократном повторении одних и тех же действий или элементов, пока

созданная таким способом цепь не порывается или же не расплетается в

обратном убывающем порядке. Простейшим примером кумулятивной сказки

может служить русская сказка «Репка» (на содержании которой можно не

останавливаться). К этой сказке вполне применимо немецкое обозначение

КейептагсЬеп — цепные сказки. В целом, однако, это название слишком узкое.

Кумулятивные сказки строятся не только по принципу цепи, но и по самым

разнообразным формам присоединения, нагромождения или нарастания,

которое кончается какой-нибудь веселой катастрофой. В английском языке они

относятся к разряду 6эппи1а-Ые5 и именуются сити1айуе, асситШайуе этопех,

что связано с латинским словом сити1аге — накоплять, нагромождать, а также

усиливать. В немецком языке кроме термина КейептагсЬеп

М. Нааую. КейвптагсЬепзйАп. НеЬтИ, 1929 (РРС № 88).

А. Тау1ог. РогтеЬпагсЬеп // Нап<Ыбг1егЬисЬ Де5 ДеийсЬеп МагсЬеш.

ВегНп - Шрг^, 1934, з. V.

Там же. С. 166, 325.

253

есть более удачный термин Наигип^хтагспеп — нагромождающие сказки

или ТаЫтагсЬеп—перечисляющие сказки. Во французском языке они

называются гагкЗоипёеэ (собственно «кружащие вокруг одного места»).

Специальное обозначение для этих сказок выработалось не во всех языках.

Приведенные примеры показывают, что всюду в разных словах говорится о

некотором нагромождении. В разнообразном в своих формах нагромождении и

состоит весь интерес и все содержание таких сказок. Они не содержат никаких

интересных или содержательных «событий» сюжетного порядка. Наоборот,

самые события ничтожны (или начинаются с ничтожных), и ничтожность этих

событий иногда стоит в комическом контрасте с чудовищным нарастанием

вытекающих из них последствий и с конечной катастрофой (начало: разбилось

яичко, конец — сгорает вся деревня).

В первую очередь мы сосредоточим внимание на композиционном

принципе этих сказок. Необходимо, однако, обратить внимание и на словесный

наряд их, а также на форму и стиль исполнения. В основном можно наметить

два разных типа кумулятивных сказок. Одни по образцу английского термина

Гогти1а-1а1е5 можно назвать формульными. Эти сказки — чистая формула,

чистая схема. Все они четко делятся на одинаково оформленные

повторяющиеся синтаксические звенья. Все фразы очень коротки и однотипны.

Сказки другого типа тоже состоят из одинаковых эпических звеньев, но каждое

из этих звеньев может синтаксически оформляться различно и более или менее

подробно. Название «формульные» к ним не подходит, хотя они по композиции

относятся к кумулятивным. Они рассказываются эпически спокойно, стилем

волшебных или других прозаических сказок. Образцом этого вида

кумулятивных сказок может служить сказка «Мена». Герой меняет лошадь на

корову, корову на свинью и т. д., вплоть до иглы, которую он теряет, так что

домой он приходит ни с чем (Андр. 1415, АТ 1415). Эти сказки в отличие от

«формульных» можно назвать «эпическими». Композиционный принцип (ку-

муляция) в обоих случаях один и тот же, и этим объясняется, что иногда

«формульная» сказка может рассказываться эпически и наоборот. Но в общем

можно все же отметить, что каждый тип тяготеет к той или другой

исполнительской технике.

Нужно еще упомянуть, что формульные сказки могут принимать не

только стихотворную, но и песенную форму. Такие сказки можно встретить не

только в сборниках сказок, но и в сборниках песен. Так, например, в песенном

сборнике Шейна

254

«Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях...» (1898) есть песни,

композиция и сюжет которых основаны на кумуляции. Их следует включить в

указатели кумулятивных сказок. Здесь можно указать, что и «Репка» была

записана как песня.

Композиция кумулятивных сказок независимо от форм исполнения

чрезвычайно проста. Она слагается из трех частей: из экспозиции, из кумуляции

и из финала. Экспозиция чаще всего состоит из какого-нибудь незначительного

события или очень обычной в жизни ситуации: дед сажает репку, баба печет

колобок, девушка идет на реку выполаскивать швабру, разбивается яичко,

мужик нацеливается в зайца и т. д. Такое начало не может быть названо

завязкой, так как действие развивается не изнутри, а извне, большей частью

совершенно случайно и неожиданно. В этой неожиданности — один из главных

художественных эффектов таких сказок. За экспозицией следует цепь

(кумуляция). Способов соединения экспозиции с цепью чрезвычайно много.

Приведем несколько примеров, не стремясь пока ни к какой систематизации. В

упомянутой сказке о репке (Андр. 1960 *Д I) создание цепи вызвано тем, что

репка сидит в земле очень крепко, ее невозможно вытащить, и зовут все новых

и новых помощников. В сказке «Терем мухи» (Андр. *282) муха строит терем

или поселяется в какой-нибудь брошенной рукавице или в мертвой голове и т.

д. Но вот один за другим в нарастающем порядке величины являются звери и

напрашиваются в избушку; сперва вошка, блошка, комар, затем лягушка,

мышка, ящерица, далее — заяц, лисица и другие звери. Последним является

медведь, который кончает дело тем, что садится на этот терем и всех

раздавливает.

В первом случае («Репка») создание цепи мотивировано и внутренне

необходимо. Во втором случае («Теремок») никакой логической необходимости

в появлении все новых и новых зверей нет. По этому признаку можно бы

отличать два вида этих сказок. Преобладает второй — искусство таких сказок

не требует никакой логики. Однако для установления видов кумулятивных

сказок это различие не имеет существенного значения, и мы его делать не

будем.

Принципы; по которым наращивается цепь, чрезвычайно разнообразны.

Так, например, в сказке «Петушок подавился» (Андр. *241 I; АТ 2021А) мы

имеем ряд отсылок: петушок посылает курочку за водой к реке, река посылает

ее предварительно к липе за листом, липа — к девке за нитками, девка — к

корове за молоком и т. д., причем никакой логики в том, какие

255

персонажи за какими предметами посылаются, нет: река, например,

посылает за листьями и т. д. Логика здесь не нужна, и ее не ищут и не требуют.

Другие сказки построены на ряде мен или обменов, причем мена может

происходить в нарастающем порядке от худшего к лучшему или, наоборот, в

убывающем — от лучшего к худшему. Так, сказка «За курочку уточку»

повествует о том, как лиса за якобы пропавшую у нее курочку (которую она

сама же съела) требует гусочку, за гусоч-ку — индюшечку и т. д. — вплоть до

лошади (Андр. 170, АТ 170). Наоборот: в уже упомянутой сказке «Мена» обмен

происходит от лучшего к худшему. Мужик, заработав слиток золота, меняет его

на лошадь, лошадь на корову, корову на свинью и т. д. вплоть до иголки,

которую он теряет, и приходит домой ни с чем. Нарастающий обмен может

происходить в действительности или о нем только мечтают. Мужик,

прицеливаясь из ружья в зайца, мечтает, как он его продаст, как на вырученные

деньги он купит поросенка, потом корову, затем дом, потом -Женится и т. д.

Заяц убегает (Андр. 1430 *А). В западноевропейской сказке сходно мечтает

молочница, неся на голове для продажи кувшин молока. Кувшин она роняет на

землю, он разбивается, а вместе с ним разбиваются и все ее мечты (АТ 1430).

Целый ряд кумулятивных сказок построен на последовательном

появлении каких-нибудь непрошеных гостей или компаньонов. К мужику или

бабе в сани напрашиваются заяц, лиса, волк, медведь. Сани ломаются. Сходно:

волк просит положить на сани лапу, другую, третью, четвертую. Когда он

кладет в сани еще и хвост, сани ломаются (Андр. 158, АТ 158). Обратный

случай: назойливую козу, занявшую избушку зайчика, не могут выгнать кабан,

волк, бык, медведь. Выгоняет ее комар, пчела, еж (Андр. 212).

Особый вид представляют собой сказки, построенные на создании цепи из

человеческих тел или тел животных. Волки становятся друг на друга, чтобы

съесть портного, сидящего на дереве. Портной восклицает: «А нижнему больше

всех достанется!». Нижний в страхе выбегает, все падают (Андр. 121, АТ 121).

Пошехонцы хотят достать воды из колодца. На колодце нет цепи, они вешаются

друг за друга. Нижний уже хочет зачерпнуть воды, но верхнему тяжело. Он на

миг отпускает руки, чтобы поплевать в них. Все падают в воду (АТ 1250).

Наконец, можно выделить особую группу сказок, в которых все новые и

новые люди убиваются о пустяках. Разбилось

яичко. Дед плачет, бабка воет, присоединяются просвирня, дьячок, дьяк,

поп, которые не только подымают вой, но выражают свое отчаяние каким-

нибудь нелепым поступком: рвут церковные книги, звонят в колокола и пр.

Дело кончается тем, что сгорает церковь или даже вся деревня (Андр. 241 III).

Жалостливая девка идет к реке выполаскивать швабру. Глядя на воду, она

рисует себе картину: «Если рожу сына — утонет». К ее плачу присоединяется

баба, мать, отец, бабка и т. д. Жених покидает ее (Андр. 1450, АТ 1450).

К кумулятивным сказкам можно причислить и такие, в которых все

действие основывается на различных видах комических бесконечных диалогов.

Примером может служить сказка «Хорошо да худо». Горох редок уродился —

худо, редок да стручист — хорошо и т. д., без особой связи между звеньями

(Андр. 2014).

Обладая совершенно четкой композиционной системой, кумулятивные

сказки отличаются от других и своим стилем, своим словесным нарядом,

формой своего исполнения. Надо, однако, иметь в виду, что по форме

исполнения имеются, как указывалось, два вида этих сказок. Одни

рассказываются эпически спокойно и медленно, как и всякие другие сказки.

Они могут быть названы кумулятивными только по лежащей в их основе

композиции. Такова уже упомянутая нами сказка «Мена», которая обычно

относится к новеллистическим, или сказка «За скалочку уточку», в указателях

относимая к сказкам о животных. К таким же «эпическим» принадлежат сказки

о глиняном пареньке, который все на своем пути съедает, о мечтательной

молочнице, о цепи обменов от худшего к лучшему или от лучшего к худшему,

упомянутые выше.

Другие сказки обладают типичной только для них и характерной

техникой повествования. Нагромождению или наращиванию событий здесь

соответствует нагромождение и повторение совершенно одинаковых

синтаксических единиц, различающихся лишь обозначением все новых и новых

синтаксических субъектов или объектов или других синтаксических элементов.

Присоединение новых звеньев в этих сказках происходит двояко: в одних

случаях звенья перечисляются одно за другим по очереди. Другой тип

присоединения сложнее:'при присоединении каждого нового звена повторяются

все предыдущие. В качестве примера такого типа может служить сказка «Терем

мухи». Каждый новоприбывший спрашивает: «Терем-теремок, кто в тереме

живет?» Отвечающий перечисляет всех пришедших, т. е. сперва одного, потом

двух,

256

257

потом трех и т. д. В этом повторении и состоят основная прелесть этих

сказок. Весь смысл их—в красочном, художественном исполнении. Так, в

данном случае каждый зверь характеризуется каким-нибудь метким словом или

несколькими словами, обычно в рифму (вошь-поползуха, блоха-попрядуха,

мыш-ка-норышка, мушечка-тютюрушечка, ящерка-шерошерочка, лягушка-

квакушка и т. д.). Исполнение их требует величайшего мастерства. По

исполнению они иногда приближаются к скороговоркам, иногда поются. Весь

интерес их — это интерес к колоритному слову как таковому. Нагромождение

слов интересно только тогда, когда и слова сами по себе интересны. Поэтому

такие сказки тяготеют к рифме, стихам, консонансам и ассонансам, и в этом

стремлении исполнители не останавливаются перед смелыми

новообразованиями. Так, заяц назван «на горе увертыш» или «на поле

сверстень», лисица — «везде поскокишь», мышь — «из-за угла хлыстень» и т. д.

Все эти слова — смелые и колоритные новообразования, которые мы тщетно

будем искать в русско-иностранных словарях.

Такая словесная колоритность этих сказок делает их излюбленным

развлечением детей, которые так любят новые, острые и яркие словечки,

скороговорки и т. д. Европейские кумулятивные сказки с полным правом могут

быть названы детским жанром по преимуществу.

Кумулятивными можно назвать только такие сказки, композиция которых

сплошь основана на обрисованном принципе кумуляции. Наряду с этим

кумуляция может входить как вставной эпизод или элемент в сказки любых

других композиционных систем. Так, например, элемент кумуляции имеется в

сказке о царевне Несмеяне (Андр. 559, АТ 559), где пастух смешит царевну тем,

что магическими средствами заставляет прилипать Друг к Другу все новых и

новых животных и людей, образующих целую цепь.

Мы не будем решать здесь проблему кумулятивных сказок исторически.

Раньше чем делать такую попытку, необходимо дать научное описание

материала не в пределах одной народности, а в пределах всего существующего

международного репертуара. Следует подчеркнуть, что точное описание есть

первая ступень исторического изучения и что пока не будет дано систематиче-

ского научного описания жанра, не может быть поставлен вопрос об

историческом и идеологическом изучении. Предсказывать способы и пути

исторического изучения этих сказок мы здесь не будем. Такое изучение может

быть только межсюжетным и международным. Изолированное изучение

отдельных сюжетов или групп их к надежным общим результатам не приведет.

Затронув вопрос о форме исполнения этих сказок, надо еще оговорить, что

часть кумулятивных сказок рифмуется, иногда поется. Некоторые случаи с

равным правом могут быть рассмотрены (и рассматриваются как

исполнителями, так и собирателями) либо как песни и фигурируют в

соответствующих сборниках, либо как сказки.

Сейчас, когда не сделана опись кумулятивных сказок, а часто они даже не

осознаны как особый разряд, проблематика кумулятивных сказок не может

быть разрешена с достаточной полнотой. Принцип кумуляции ощущается нами

как реликтовый. Современный образованный читатель, правда, с удовольствием

прочтет или прослушает ряд таких сказок, восхищаясь, главным образом,

словесной тканью этих произведений, но эти сказки уже не соответствуют

нашим формам сознания и художественного творчества. Они — продукт каких-

то более ранних форм сознания. Мы в этих повествованиях имеем некоторое

расположение явлений в ряд. Подробное международное историческое

изучение этих сказок должно будет вскрыть, какие именно ряды здесь имеются

и какие логические процессы им соответствуют. Примитивное мышление не

знает времени и пространства как продукта абстракции, как оно вообще не

знает обобщений. Оно знает только эмпирическое расстояние в пространстве и

эмпирический отрезок времени, измеряемый действиями. Пространство и в

жизни, и в фантазии преодолевается не от начального звена непосредственно к

конечному, а через конкретные реально данные посредствующие звенья: так

ходят слепые, перебираясь от предмета к предмету. Нанизывание есть не только

художественный прием, но и форма мышления вообще, сказывающаяся не

только в фольклоре, но и на явлениях языка. Но вместе с тем сказка показывает

уже и некоторое преодоление этой стадии. Эти сказки у нас — удел детей,

новых типов не создается. Искусство их рассказывания закономерно приходит в

забвение и упадок, уступая место новым, более соответствующим

современности формам повествования.

Мы переходим к перечислению типов, имеющихся в русском

фольклоре.

Перечисление это не преследует целей скрупулезной полноты. Цель

нижеприведенного перечисления — оправдать высказанные

258

259

теоретические положения и показать возможность расположения

сказочного материала по типам композиции. В указателе Аарне сюжеты

пересказываются как попало. Нужен, однако, не приблизительный пересказ, а

нужно научное определение или сюжета или типа в результате анализа. Нужно

выделение конструктивных элементов. Соответственно каждый устанавливае-

мый тип фиксируется следующим образом. Прежде всего формулируется

экспозиция, т. е. начало, от которого нанизывается цепь. Определение

экспозиции всегда укладывается в одно-два предложения (Дед посеял репку и т.

д.). За ней следует кумуляция. Кумуляция вставляется нами в знаки повторения,

заимствованные из нотописи (||: :||). Сцепление звеньев, как уже говорилось,

может быть двояким: при включении каждого нового звена повторяются

(рассказчиком от себя или действующим лицом сказки в форме пересказа или

хвастовства) все предыдущие звенья. Схема такой кумуляции: а+(а+Ь)+(а+Ь+с)

и т. д. В таких случаях перед перечислением звеньев ставится слово гехресйуе

(соответственно), что в данном случае означает:

«после того, как заново перечислены все предшествующие звенья»

(образец: «Петушок подавился»). Другая форма последовательности проще:

звенья следуют одно за другим без повторения предыдущих звеньев по схеме

а+Ь+с и т. д. (образец:

«Глиняный паренек»). Развязка обычно также укладывается в одно-два

предложения. Есть и такие случаи, когда развязки нет

совсем: последнее звено цепи одновременно служит концом сказки.

Между экспозицией и развязкой имеется соответствие — позитивное или

негативное. Петушок подавился, он посылает курочку за водой; следует

кумуляция. Развязка — курочка приносит воды и спасает петушка; или она

опаздывает, петушок уже издох. Иногда цепь не разрывается, а расплетается

звено за звеном в обратном порядке, после чего дается развязка. В таком случае

пишется; обратный ряд. Иногда с концом цепи сказка не кончается. Следует

другая сказка (механическое присоединение) или данная же сказка имеет

продолжение (органическое соединение), большей частью также кумулятивное.

Такие части повествования обозначаются римскими цифрами I, II, III и т. д.

Для ясности повторяем, что по стилю можно установить два вида:

формульные и эпические. Для каждой группы сказок указываются сперва

формульные, потом эпические. Мы приведем образцы из составленного нами

каталога,

I. Ряд отсылок или насылок

Отсылка вызвана какой-либо бедой; пострадавший посылает за помощью.

Первый встречный отказывает, посылает ко второму, второй — к третьему и т.

д. Насылка (вдогонку) вызвана тем, что посланный не возвращается. За ним

послан второй, который тоже исчезает, за ним третий и т. д. Они возвращаются

все вместе, гонят друг друга. •

формульные