Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

бомбардировщики смогут нанести удар с наибольшей

эффективностью…

И вот я снова над Романом. Открывают огонь вра-

жеские зенитки, к самолету тянутся огненные трассы.

Маневрируя по высоте и направлению, я смотрю, не

взлетают ли «мессершмитты». Заметив, что на старт

выруливают два истребителя, я иду в атаку. «Мессе-

ры» замирают на месте. Они ждут, пока я пролечу над

ними и окажусь впереди. Успеваю дать несколько оче-

редей, но все они, очевидно, проходят мимо цели. Ни

один из «мессершмиттов» не загорелся.

Проходят минуты, а наших бомбардировщиков нет.

Я ношусь среди трасс, думая о наших самолетах, а они

не появляются. Неужели бомбят переправы?

Я ухожу к Пруту. Да, наша группа, кажется, сбросила

бомбы на скопление вражеских войск на правом бере-

гу. Так и есть: впереди встает высокая стена черного

дыма.

Догнал свою группу, узнаю наши самолеты. На душе

стало легче оттого, что увидел своих, что, может быть,

мое пребывание над Романом помогло нашим спокой-

но отбомбиться.

Бомбардировщики разделились. Восемь из них от-

вернули влево, по направлению к моему аэродрому.

Я иду в стороне от них, снова и снова пересчитываю

их. Восемь. Да, это та девятка. Один где-то на земле.

Что с ним?.. Об этом я узнаю лишь через несколько

лет, собственно, уже после войны, когда мне встретит-

ся летчик-бомбардировщик и расскажет о первом вы-

лете своей эскадрильи, о нашем истребителе, напав-

шем на него…

Восемь бомбардировщиков и я один, в стороне от

них, летели в свете солнца, которое опускалось за го-

ризонт.

Горючего оставалось уже немного, а садиться так не

хотелось. Стыдно предстать перед летчиками, перед

командиром. С каким порывом я вылетал в бой и с ка-

кой грустью иду на посадку.

Нагоняй за провинность был смягчен сложной фрон-

товой обстановкой. В другое время на скольких бы со-

браниях разбирались подробности этого неприятного

события! Но суровая действительность подсказывала,

что не к чему наказывать непосредственных виновни-

ков нелепого случая, если все объяснялось более се-

рьезными причинами.

Вечером, собравшись неподалеку от стоянки само-

летов, мы почтили молчанием память летчика Овчин-

никова и техника Комаева, погибших в первый день

войны, а затем поговорили о наших неудачах, о том,

что нам мешает успешно воевать.

– Почему нам ни разу не показали СУ-2, на которых

мы сегодня напали, приняв за чужих? – спрашивали

взволнованные летчики. – Говорят, есть еще какой-то

ПЕ-2. И тому может достаться от своих.

– Это дело государственное, – рассуждали некото-

рые. – Новые самолеты держали в секрете!

– Ничего себе «в секрете»! – слышались в ответ воз-

ражения.

– СУ-2 стоят в Котовске, совсем рядом, их каждый

день все базарные бабы видели. Разве это правильно,

если с самолетами своей дивизии знакомишься только

в воздухе?

– Просто командованию некогда было возиться с на-

ми, оно расследовало «злодеяние» Фигичева.

– Все высказались? – громко спросил Виктор Петро-

вич и поднял руку, чтобы успокоить людей. – Теперь

мне разрешите сказать пару слов.

Командир полка говорил спокойно, но резко, не ща-

дя никого. Особенно досталось начальнику штаба за

сигнал вылета по тревоге. И меня он заставил несколь-

ко раз покраснеть.

Затем Иванов повел речь о том хорошем, что слу-

чилось за минувший день. Мы узнали, что младший

лейтенант Миронов сбил в районе Бельцев немецкого

разведчика «хеншель-126». Капитан Атрашкевич там

же свалил командира вражеской авиагруппы, награ-

жденного Железным крестом. Капитан Морозов тара-

нил над Кишиневом фашистского истребителя, а сам

остался невредимым… Капитан Карманов во время

налетов на Кишинев сбил три неприятельских самоле-

та. В общей сложности мы уничтожили за день более

десяти самолетов противника.

После этого сообщения на душе стало немного лег-

че. Значит, мы все-таки можем противостоять хвале-

ным немецким асам. А завтра будем еще умнее. С этим

настроением хотелось скорее забраться в кузов ста-

ренькой полуторки и ехать на отдых. Но степную тиши-

ну вдруг нарушил гул моторов.

– Самолеты!

Они шли с запада растянутыми тройками и в оди-

ночку. В таком беспорядке истребители могли возвра-

щаться только после тяжелого боя.

– Наши!

– С Бельцев.

Первый приземлился с ходу. Я увидел, как сразу же,

прижав к бедру планшет, побежал к нему молчавший

весь вечер Довбня.

Они шли от своих машин к КП тоже группками и

по одному. Их быстро окружали однополчане, шагали

с ними рядом, коротко расспрашивали и вниматель-

но слушали. Но прилетевшие из пекла не были мно-

гословными. Обмундирование в пятнах масла и копо-

ти. Кое-кто перевязан, голоса охрипшие, взгляды суро-

вые. А вот еще кто-то летит. Совсем низко. Нет, это не

бреющий полет. Это посадка без горючего. Винт мото-

ра уже остановился. Звуки резкого грохота донеслись

к нам. Тотчас же туда помчалась санитарная машина.

Они, по-настоящему воевавшие сегодня, уже были

воинами, пахли пороховым дымом и потом.

Атрашкевич, приведший группу, кратко обрисовыва-

ет картину событий в Бельцах:

– Прилетели «юнкерсы», сыпанули, как из мешка,

бомбы на аэродром, где работало население. Зениток

у нас было мало. Бензохранилище сразу подожгли, оно

взорвалось, запылало. Мы взлетели, завязали бой, а

техники выносили раненых из-под обстрела. Первый

налет кое-как отразили… Через несколько часов при-

шла еще одна группа бомберов. На этот раз ударили

по городу. Мы защищали его как могли. Дымом окута-

ло все кварталы. Прибежали жены командиров: «Куда

нам деваться?» Какие были машины, отдали им, чтобы

с детишками эвакуировать. Для самолетов посливали

горючее где только было. Прилетели «юнкерсы» тре-

тий раз. Задача у них была простая: положить бомбы

поперек взлетного поля, чтобы окончательно вывести

его из строя. Мы вступили в драку с «мессерами», би-

лись и поглядывали, сколько осталось горючего. Хва-

тило бы добраться до Маяков…

– Паскеев, а ты чего мокрый? – обратил кто-то вни-

мание на летчика, мокрого с ног до головы, в грязных

сапогах. Понурив голову, тот ничего не ответил.

– Чего насупился, рассказывай, – с улыбкой заметил

командир эскадрильи лейтенант Назаров. – Или тебе

кажется, что ты и теперь по уши сидишь в болоте? Ох,

и проворный же ты! Вот бы сфотографировать тебя в

тот момент. Веселая получилась бы картина!

Другие летчики тоже бросили несколько реплик, и

все стало понятно. Оказывается, Паскеев, увидев вра-

жеские бомбардировщики, бросился не к самолету, а к

заболоченной речушке. Залез по шею в воду и сидел,

пока не кончился бой. Когда его вытащили, он дрожал

как в лихорадке. Не выдержал человек третьего нале-

та… Нервы сдали.

– Как погиб Овчинников? – спросил я у Атрашкевича.

– Прямо у нас на глазах, его самолет упал на аэро-

дром.

– Подожгли?

– Да, подстерегли его на плавных виражах. Начал

крутить заученную карусель, а к нему пристроились

два «мессера» и расстреляли.

С нами поравнялась санитарная машина. Летчик

Овсянкин высунул из-за дверцы забинтованную голову

и весело крикнул:

– Привет доблестному тылу!

«Значит, с ним все в порядке, – подумал я. – А насчет

„тыла“ мы ему кое-что разъясним».

– Что-то не видно Миронова, – тревожась, спросил

я. Атрашкевич замедлил шаги:

– Летел вместе с нами. Разве еще не пришел?

Прислушались – тишина.

От КП летчики звали на ужин.

Забрались в кузов, встали, держась друг за друга.

Шла война, но все было, как и вчера, – полуторка, пле-

чо друга, мирный ужин.

Атрашкевич, посматривая на меня, стоявшего в сто-

роне, крикнул:

– Залезай! Едем!

– Подожду. Может, прилетит Миронов.

Машина уехала.

Небо что-то таило в своем молчании.

2. Первые испытания

Чуть забрезжило – полуторка везет нас на аэродром.

Все полусонные, скованные молчанием. Мысли одо-

левают дремоту и усталость, воскрешают тяжелые

впечатления вчерашнего дня, тянутся к тому, что будет

сегодня.

Кто-то пересказывает, что слышал по радио о по-

ложении на фронтах. Где-то севернее нашего участка

спешно подтянутые части Красной Армии отбросили

противника на его исходные рубежи. Если бы это было

у нас! Возвратить бы в строй аэродром в Бельцах…

Полуторка подвозит каждого прямо к самолету.

Спрыгнув на землю, вижу – в кабине МИГа возится тех-

ник Вахненко. Воздух оглашается ревом мотора, а за-

тем небо прошивает нитка трассирующих пуль. В мир-

ное время так пристреливать оружие запрещалось.

Выскочив из кабины, техник докладывает, что са-

молет к полету готов. Вахненко прибыл сюда намного

раньше меня, хотя вчера, когда все уезжали на отдых,

он еще оставался на аэродроме. Техник кивает глаза-

ми на чехол, расстеленный под крылом, и говорит:

– Подремлите немного, товарищ командир.

Прилечь я отказываюсь. Слова «товарищ коман-

дир» сразу напомнили мне о том, что я замкомэска и

на мне лежит ответственность за других.

Светает. Ревут моторы, потрескивают короткие пуле-

метные очереди. Смотрю на КП, не едет ли «эмка», а

сам думаю: как отнесется командир полка ко вчераш-

нему случаю, доверит ли боевое задание?

Первой на дороге показалась не легковая машина,

а полуторка. Издали заметны яркие косынки официан-

ток. Везут завтрак.

…Еще не все летчики допили кофе, как командиры

эскадрильи стали созывать их к себе. Мне поставле-

на задача: в паре с младшим лейтенантом Семено-

вым разведать Прут на участке Унгены – Стефанешти

и узнать, нет ли там переправ.

Спрашиваю, почему со мной не летят Дьяченко или

Довбня, мои постоянные ведомые. Укладывая карту в

планшет, Атрашкевич тихо, чтобы не слышали другие,

отвечает:

– Все-таки Семенов опытней дрался вчера. Ему нем-

цы выдали даже удостоверение с печатью.

Лейтенант Семенов, оторвав глаза от планшета,

поднимает голову, и я вижу у него на подбородке крас-

ную продолговатую царапину. Она напоминает след от

прикосновения раскаленного прутика.

– Пулей задело, – поясняет Атрашкевич.

– Лучше бы он немца припечатал, – замечаю в ответ.

– Стрелял и Семенов. Кто его знает, может, даже

удачнее, чем немец.

Взлетаем над просторной, залитой утренним солн-

цем степью. На высоте полторы тысячи метров вырав-

ниваю машину. Второй раз лечу на разведку и теперь

знаю, что эта высота самая выгодная. Она обеспечи-

вает хорошую видимость, возможность вести бой и ма-

неврировать под огнем зениток.

Подходим к Пруту. С чужого берега навстречу нам

потянулись трассы зенитных снарядов. Над рекой ви-

сит редкая облачность. Идем над нашей стороной.

Нам и отсюда хорошо видно – пока под нами ни одной

переправы.

Разворачиваемся строго на север. Голова как на

шарнирах. Не опоздать бы увидеть врага.

Слева, на одной высоте с нами, замечаю трех «мес-

сершмиттов». Чуть выше – еще двух. Пять! Нужно сра-

зу же решать, что делать. Видит ли их Семенов? По-

качиваю крыльями и доворотом машины указываю на-

правление, где появились вражеские истребители. Се-

менов отвечает: вижу. Чувствую, что он ждет моего ре-

шения. Хотя мы равны перед опасностью, но я веду-

щий, как говорится, «товарищ командир». Вспоминает-

ся предостережение: «В бой не ввязываться! Развед-

ка, только разведка!»

Оглядываюсь – «мессеры» догоняют. Дальше пас-

сивно лететь нельзя. Собьют! Разворачиваюсь. Семе-

нов идет за мной. Те двое, что над нами, тоже отходят

в сторону, очевидно для атаки. Но я вижу сейчас толь-