Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

цы постараются использовать нашу машину.

Его предупреждение я воспринял со всей серьезно-

стью. Ведь сам когда-то летал на «мессершмитте». Фа-

шисты, конечно, не станут закрашивать звезды.

В тот же день, а точнее, вечером за ужином, я узнал,

наконец, как попал наш самолет в руки противника.

Случай этот невероятно нелепый и печальный. ЯКи ле-

тели на Кубань с Дальнего Востока. Каждую группу ли-

дировал летчик, хорошо знающий прифронтовые аэ-

родромы. Не долетая Ростова, одна группа попала в

сплошную низкую облачность и сбилась с курса. За-

метив внизу большой аэродром, летчики приняли его

за ростовский и пошли на посадку. Когда два самоле-

та уже приземлились, кто-то заметил на аэродроме не-

мецкую автомашину с крестом и солдат. Группа пре-

кратила посадку и ушла на свою территорию.

Те двое, что уже сели, тоже сразу заметили, что по-

пали в лапы к фашистам. Один успел взлететь, а вто-

рой нет…

Я живо представил состояние этого летчика. Так

стремиться на фронт – и сразу же попасть в плен… По-

явится ли этот ЯК на нашем фронте? Однажды возле

командного пункта я увидел незнакомого летчика, вы-

сокого, стройного, в шлемофоне и кожаной куртке. Он,

видимо, кого-то ожидал. По его внешнему виду и осан-

ке я предположил, что это какой-то большой началь-

ник, и постарался, не попадаясь ему на глаза, пройти в

землянку. Но когда я вышел оттуда, он сам меня оклик-

нул:

– Покрышкин?

– Так точно! – отозвался я, отдавая честь. И только

тут заметил на его галифе генеральские лампасы.

– Ну, как воюете? – спросил он, подавая руку. По ка-

ким-то едва уловимым приметам я заключил, что гене-

рал только что возвратился с боевого задания и полет

этот прошел не совсем удачно.

– Савицкий, – назвал он свою фамилию.

Так вот он каков, командир прибывшего к нам соеди-

нения истребителей! Только прибыл на фронт и уже

сам побывал в бою. Генерал стал расспрашивать меня

о поведении противника, о нашей тактике, о боевых де-

лах моей эскадрильи. Вскоре нас окружили летчики – и

наши и те, что прибыли с Савицким. Завязались ожи-

вленные разговоры, замелькали руки, изображая раз-

личные эволюции самолета. Генерал внимательно вы-

слушал фронтовиков и сказал:

– Это очень важно. Мы обязательно проведем кон-

ференцию по тактике современного воздушного боя

и пригласим вас, гвардейцев, поделиться с нами опы-

том. Не возражаете?

Генерал как-то сразу расположил к себе всех наших

летчиков. Я невольно подумал: вот таким и должен

быть командир – простым, общительным, умным. Он

умеет ценить и людей и все, что они предлагают во имя

победы над врагом.

В ближайшие дни Савицкий не мог собрать летчиков

для изучения нашего боевого опыта. Противник, ста-

раясь вернуть утраченные позиции на Мысхако, пере-

шел в наступление. На земле и в воздухе снова заки-

пели бои.

На наших полетных картах Малая земля была за-

штрихована красным карандашом. Мы, летчики, зна-

ли, что этот ничем не приметный с воздуха прибреж-

ный участок песка и глины обильно полит кровью со-

ветских воинов. Дорогой ценой отобрал его у вра-

га морской десант, возглавляемый капитаном Кунико-

вым, и теперь героически удерживал в своих руках.

Этот плацдарм имел, пожалуй, не столько стратегиче-

ское, сколько моральное значение. Противник все вре-

мя чувствовал наши штыки за своей спиной.

Когда немцы перешли в наступление, перед нами,

истребителями, встали трудные и очень ответствен-

ные задачи. С одной стороны, нужно было надежно

прикрыть с воздуха моряков, обороняющих Малую зе-

млю; с другой – обеспечить успешные действия наших

бомбардировщиков и штурмовиков, которые наносили

удары по вражеским наступающим войскам.

Рано утром восемь истребителей вылетели сопро-

вождать пикировщиков, которые шли двумя группами

бомбить скопление пехоты и танков противника в бал-

ке у Мысхако.

Одну из них прикрывал я со своими ведомыми, дру-

гую – звено Дмитрия Глинки.

На подходе к Цемесской бухте нас встретили «мес-

сершмитты». Глинка сразу вступил с ними в бой. Я по-

думал, что ему не следовало этого делать. Надо бы-

ло просто отпугнуть «мессеров», а не оставлять своих

подопечных бомбардировщиков ПЕ-2 без прикрытия.

Ведь для очистки неба выделены другие группы истре-

бителей.

Беспрепятственно отбомбившись, «Петляковы» ста-

ли разворачиваться над морем на обратный курс. Я

усилил наблюдение за воздухом: именно на разворо-

те вражеские «охотники» чаще всего их подлавливают.

В этот момент группа растягивается, а некоторые бом-

бардировщики даже отстают.

Посмотрев в сторону Анапы, которая с высоты бы-

ла очень хорошо видна, я заметил там, над аэродро-

мом, клубы пыли. Все стало ясно: взлетают немецкие

истребители.

В это время в воздухе появилось несколько групп

вражеских бомбардировщиков. Они шли встречным

курсом, точно на нашей высоте. У меня даже сердце

сжалось от боли. Какая армада самолетов! Сколько

бомб под крыльями этих хищников! И все они будут

сброшены на голову защитников Малой земли. Нет,

не бывать этому! Не задумываясь, веду свое звено в

атаку. Вихрем налетаем на ведущую группу вражеских

бомбардировщиков и открываем огонь.

Наши «пешки», сблизившись с «юнкерсами», тоже

вступают в бой. В одно мгновение вдруг все переме-

шалось. Образовался какой-то клубок из огня и метал-

ла. Гитлеровцы в конце концов не выдерживают, бес-

порядочно сбрасывают бомбы и поворачивают назад.

«Пешки», прекратив стрельбу, смыкают строй, что-

бы идти домой. Я пересчитываю их. Все целы! Вот бы

так и долететь до аэродрома! Но где-то недалеко от

нас уже находились «фоккеры», настоящие испытания

лишь только начинались.

На развороте два наших бомбардировщика приот-

стали.

Их нельзя оставлять. Им будет труднее защититься

от вражеских истребителей, чем тем, которые идут в

монолитной группе.

Слежу за воздухом. Так и есть. Вот уже снизу к от-

ставшим ПЕ-2 крадутся два «фокке-вульфа». Видимо,

они ждали этого удачного момента.

Резко перевожу свой самолет с переворотом в пики-

рование и захожу в хвост «фоккеру», второго атакует

мой ведомый. Гитлеровцы не замечают нас, увлечен-

ные преследованием наших бомбардировщиков. Те-

перь вопрос «кто – кого» будут решать скорость и ма-

стерство.

Наконец «фокке-вульф» в моем прицеле. Но он уже

стреляет. Во мне закипает злоба. На, сволочь, получай

и ты!.. И я хлестнул по нему из всех пулеметов и пушки.

Кажется, мой удар оказался мощнее и точнее, чем

его. Наш бомбардировщик как ни в чем не бывало про-

должает лететь, а «фоккер» вдруг осел и, нехотя пе-

ревалившись через крыло, пошел вниз. Не могу ото-

рвать от него взгляда. Выскочит ли летчик? Нет, уже

поздно. Самолет врезается в море. От него остаются

лишь облачко дыма да круги на воде. Все!

Догоняю своих бомбардировщиков. Они уже летят

над сушей и чувствуют себя как дома, хотя совсем ря-

дом в карусели воздушного боя крутятся десятки ис-

требителей – вражеских и наших.

Надо быть внимательным. Правда, гитлеровцам

сейчас не до нас. Все они уже скованы ЯКами. А че-

рез несколько секунд им придется еще хуже. Невдале-

ке уже появилась новая большая группа наших истре-

бителей.

Возвратившись на аэродром, я крепко поспорил с

Глинкой. Ведь он же не новичок и отлично знает, что

бомбардировщиков нельзя оставлять без прикрытия.

Меня не успокоило даже то, что все обошлось благо-

получно и что Дмитрий тоже сбил одного «фоккера».

В конце дня Краев собрал летчиков и на основе ин-

формации, полученной из штаба дивизии, поставил

новую задачу. Нам опять предстояло лететь на прикры-

тие ПЕ-2, которые должны были нанести удар по ско-

плению вражеских войск у Мысхако.

Меня радовали такая оперативность и такое четкое

взаимодействие. Как только разведчики выявили рай-

он сосредоточения живой силы и техники противни-

ка, командование решило немедленно направить туда

авиацию.

На долю нашей четверки выпало сопровождать

группу ПЕ-2, состоящую из двух девяток.

Едва мы отошли от аэродрома, как мой ведомый

Островский стал почему-то отставать. Капризы мото-

ра «кобры» мне были хорошо известны. Он довольно

часто барахлит и, если полет не прекратить, может за-

клиниться, а потом даже загореться. Островский – мо-

лодой летчик. Поэтому сейчас я спросил его, не луч-

ше ли ему возвратиться домой. Он отказался, заверив

меня, что с машиной у него все в порядке. Задор и мо-

лодость в нем брали верх над благоразумием. Он ред-

ко летал на такие задания, и ему не хотелось возвра-

щаться назад. К тому же он понимал, насколько труд-

ней нам будет, когда мы останемся втроем.

При подходе к линии фронта самолет Островского

задымил, и я категорически приказал летчику прекра-

тить выполнение задания. Не скрою, по-человечески

мне было жаль его: он так рвался в бой, так хотел ото-

мстить гитлеровцам за смерть своих родных и близких!

Над Цемесской бухтой небо кишело самолетами.

Выше нас сновали ЯКи и «кобры», параллельно нам,

на той же высоте, шли большие группы наших бомбар-

дировщиков и штурмовиков. Такое количество своей

авиации я видел впервые.

Сомкнувшись поплотнее, «пешки» продолжали по-

лет к цели. Я перестал думать об Островском. По моим

расчетам, он уже должен был быть дома.

Когда наши бомбардировщики вышли в заданный

район, «мессершмитты» попытались помешать им

прицельно сбросить бомбы по балке. Но мы отбили все

их атаки.

Отбомбившись, ПЕ-2, как и в прошлый раз, вышли

на море для разворота, И опять на них с высоты сва-

лились вражеские истребители. Крюков со своим ведо-

мым отразил их нападение, а я перехватил пару «мес-

серов», которая мчалась к нашему отставшему бом-

бардировщику. Тяжело было вести бой против двух

опытных фашистских летчиков. Не раз огненные трас-

сы вражеских снарядов проносились буквально рядом

с моей кабиной. И все-таки я оказался удачливее сво-

их противников.

Одна из выпущенных мной пушечно-пулеметных

очередей достигла цели. Новенький МЕ-109Г-2 вспых-

нул и пошел к воде.

Возвращаясь домой, я думал, как мне в этом бою

недоставало Островского; надо обязательно взять его

с собой. Пусть умножает свой личный счет мести врагу.

Приземлившись, я не увидел на стоянке самолета

Островского. Техники сказали, что он не прилетел. Где

же он, мой «приемный сын»? Что с ним случилось?

Стал звонить по телефону – бесполезно. Никто ничего

не знал.

Всю ночь я не мог уснуть. Никогда у меня на серд-

це не было так тревожно. Память снова и снова вос-

крешала вчерашний разговор с ним и те слова, кото-

рые поколебали мое решение не брать его в этот труд-

ный полет. «Мне моя биография не позволяет сидеть

на аэродроме!» – с обидой заявил Николай, видя, что

никакие другие доводы в расчет не берутся. И тогда я

сдался.

Утром в числе многих звонков раздался и тот, како-

го мы ожидали. Кто-то глуховатым, едва слышным го-

лосом сообщил, что летчик 16-го гвардейского полка

Островский похоронен у станицы Кубанской. Его под-

били вражеские «охотники», когда он возвращался до-

мой. Островский выбросился из горящей машины на

парашюте и был расстрелян «мессерами» в воздухе.

Узнав об этом, я места себе не мог найти. У меня

даже в сознании не укладывалось, что можно посту-

пить так с безоружным человеком. Сколько раз я, сбив

«мессера», видел, как спускается на парашюте немец-

кий летчик. Но у меня и мысли не возникало уничто-

жить его в воздухе.

А они вон как с нашим братом поступают! Ну что ж,

твердо решил я, теперь пусть и они не ждут от нас ни-

какой пощады. Не будет ее!

В тот же день, когда нервы мои были напряжены до

предела, я узнал о позорном поступке Паскеева. Во

время воздушного боя над Малой землей он бросил

своего ведомого Вербицкого, и тот погиб. Взбешенный,

я решил собственной рукой пристрелить труса, но ре-

бята не дали мне этого сделать. Тогда мы всей эска-

дрильей пошли к Краеву и потребовали убрать его из

нашей летной семьи. Командир полка вынужден был,

наконец, согласиться с мнением коллектива.

Он приказал арестовать Паскеева и предать суду во-

енного трибунала.

На следующий день мы уже не полетели к Малой

земле. Захлебнувшись собственной кровью, враг пре-

кратил наступление на этом участке фронта.

Затишье на фронте не убавило нам забот. Мы по-

прежнему жили войной, упорно учились, готовясь к но-

вым боям. И все-таки в настроении людей появилось

что-то новое, необычное. Мы острее почувствовали

утрату друзей, стали больше думать о родных и зна-

комых. Даже песни девчат, возвращающихся с полей,

казались теперь почему-то грустнее.

А вокруг бушевала весна. Затопленная цветущи-

ми садами станица благоухала пьянящими аромата-

ми. Может быть, поэтому и заползала в сердце тоска.

Поглядишь вокруг и вдруг вздрогнешь при мысли, что

Вербицкого, Мочалова, Островского и многих других

летчиков уже нет среди нас…