Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

во время разбора полетов заставляли сосредоточить-

ся на главном. Надо было по-настоящему готовиться к

воздушным боям. Каждому в отдельности и всем вме-

сте.

По земле шел благодатный июнь. Зеленые хол-

мы мягко очерчены, сады мелькают ровными строч-

ками быстро перевернутых страниц, речушки и пруды

взблескивают и тут же гаснут. Но вот широкие поля

созревающих хлебов расстилаются сизым разводьем,

тронутым зыбью. И взгляд задерживается на них…

Во время полета у самой земли, или, как мы выра-

жаемся, на бреющем, внимание фиксирует только яр-

кое, большое, все остальное лишь составляет неопре-

деленный фон. Но то, что отмечают зрение и память,

как раз и создает ощущение быстроты, скоростного на-

плыва местности, собственного полета.

Такое ощущение очень необходимо летчику. Жела-

ние как можно ниже пронестись над землей продик-

товано стремлением быть в предельном напряжении,

тренировать свою внимательность, быстроту ориента-

ции. А еще – испытываешь потребность со всей глуби-

ной почувствовать полет, словно бы через самого се-

бя пропустить встречный поток красочной земли. На

высоте такого удовольствия от полета не получишь.

Там временами совсем теряешь зрительную связь с

землей и придерживаешься одного горизонта или ка-

кого-то застывшего в стороне облака, расплеснувше-

гося внизу пятна лесного массива, ленты реки.

Перегоняя самолеты из Бельцев в Маяки, мы вдо-

воль натешились бреющими полетами. С Маяков нас

забирали транспортными самолетами, а в Бельцах

ждали собранные и заправленные МИГи. Быстрый

осмотр системы управления, взлет – и вот мы уже де-

монстрируем над аэродромом высший пилотаж: кру-

тые горки, стремительные виражи, пикирование с вы-

ходом почти у самой земли. Техники и инженеры до-

вольны – машины ведут себя хорошо. Рабочие тоже

охотно наблюдают такое зрелище. Только руководите-

ли стройки косо посматривают на нас: на аэродроме

задерживаются работы.

В полетах над аэродромом и на маршруте мы дей-

ствовали самостоятельно. Напарники мне попались

толковые, смелые, и поэтому испытания новой техники

стали для нас хорошей тренировкой. Я с удовлетворе-

нием вспоминаю солнечные дни первой половины ию-

ня. Они прибавили мне сил, умения и летной закалки.

Во время одного из прилетов в Бельцы я на несколь-

ко минут забежал на свою квартиру. Увидев меня, хо-

зяин обрадовался, пригласил к себе пообедать. Я уди-

вился: раньше этого не случалось. С чего бы такое

гостеприимство? Искренне ли его радушие? Задержи-

ваться я не мог и отказался от обеда. Прощаясь у две-

ри, хозяин дрожащей рукой взял меня за плечо и взвол-

нованно прошептал:

– Послушайте, на этой неделе Германия нападет на

Советский Союз.

Мне пришлось изобразить на лице безразличие к его

сообщению, назвать эти слухи провокационными. Но

старик не унимался:

– Это не слухи! Какие слухи, если из Румынии люди

бегут от фашиста Антонеску. Они все видят. Армия Ги-

тлера стоит по ту сторону Прута, и пушки нацелены на

нас! Что будет, что будет? Куда нам, старикам, подать-

ся? Если бы я был помоложе, сегодня же уехал бы в

Россию. Мы сейчас молимся за нее, за ее силу. Гитлер

здесь должен разбить себе лоб, иначе беда…

Я поспешил на аэродром. По дороге думал о стари-

ке, о его словах. Сколько пренебрежения к нам было

в нем раньше! Потом оно сменилось безразличием, а

теперь вот искренними симпатиями.

Уже возвратившись на аэродром, вспомнил, зачем

ходил на квартиру: собирался взять отрезы и отпра-

вить их Марии. И опять забыл. «Ладно, – успокоил се-

бя, – в очередной прилет. Попрошу хозяев, чтобы об-

шили посылочку, и обязательно отправлю».

Но мой прилет в Бельцы задержался надолго. В этот

город я вернулся лишь через три года, когда Советская

Армия освободила Молдавию от немецко-румынских

фашистов.

Наконец перегнали в Маяки последнюю тройку МИ-

Гов. Я радовался: задание выполнено и мы снова при-

ступаем к учебе. Летчикам нашего звена, так хорошо

отработавшим пилотаж, необходимо было пострелять

по воздушным и наземным целям, «подраться» в воз-

духе с такими опытными «противниками», как Иванов

и Атрашкевич. Я понимал, что только в напряженном

учебном поединке, а не в свободном полете можно от-

шлифовать элементы воздушного боя, закрепить ра-

нее приобретенные навыки.

Наша эскадрилья уже несла в Бельцах боевое де-

журство. Миронов, Фигичев, все мои товарищи нахо-

дились в постоянной боевой готовности, не вылезая

из кабин МИГов. Хотелось быть вместе с ними. Но все

сложилось по-иному. Выслушав доклад об окончании

перегона самолетов, Виктор Петрович, как всегда, ска-

зал «хорошо» и тут же добавил:

– Вот еще одно задание выполните и тогда займе-

тесь собой. Нужно отогнать тройку МИГов на курсы

комэсков. Дело это не такое простое, как кажется. На-

до сначала сесть в Григориополе, прихватить там еще

два самолета и пятеркой лететь дальше. Вот так. Ну, а

сегодня отдыхайте.

В Маяках мы узнали о важном событии, происшед-

шем в Пырлице. Звено Фигичева перехватило немец-

кий воздушный разведчик Ю-88, который шел над на-

шей территорией. Взлетев со своей площадки у Пру-

та, МИГи предупредительным огнем потребовали, что-

бы он следовал за ними. Но «юнкерc» нагло развер-

нулся и дал полный газ. Истребители преследовали

его до границы. Увлекшись, они на несколько киломе-

тров углубились в воздушное пространство Румынии.

Не успели МИГи приземлиться на своей площадке, как

вокруг этого факта поднялся дипломатический шум. О

нарушении границы нашими самолетами сразу узнали

в Москве, позвонили оттуда в штаб дивизии, а затем

в полк.

Летчики горячо обсуждали это событие:

– Пропустили бы «юнкерc» подальше, мы бы с ним

не дипломатничали!

– Что ты! Фигичеву может влететь даже за то, что

припугнул его.

– Это почему же «влететь»?

– А потому. Границу нарушил.

– Значит, «юнкерсу» можно, а мне, если он удирает,

нельзя и на хвост ему наступить? Рубанул бы, и все!

– Может, они только этого и ждут. Нападение Гитлера

на Польшу тоже началось с провокаций.

Было над чем задуматься: как много неясного в ме-

ждународной обстановке! Но вскоре невеселые мысли

вытеснились повседневными заботами. Нашему зве-

ну, например, надо было выполнять очередное зада-

ние.

Рано утром мы вылетели в Григориополь. Шли плот-

ным строем с севера на юг, а наперерез нам, с запада

на восток, низко плыли тяжелые серые облака, прижи-

мая нас к земле.

В нескольких километрах от Григориополя сидел ис-

требительный полк, оставивший свой аэродром в Ки-

шиневе по той же причине, что и мы: там тоже строи-

лась бетонированная полоса. Летчики и техники жили

в палатках. Штаб полка размещался в таком же, как

наш, фанерном ящике.

Пока мы, оставив свои самолеты на стоянках, до-

шли до штаба, на линейке перед палатками встрети-

лось много знакомых. Некоторых летчиков этого пол-

ка я и мои ведомые знали по Кишиневу, куда мы ча-

сто ездили на сборы, с некоторыми я учился на курсах

командиров звеньев. Кишиневский полк участвовал в

боях на Карельском перешейке, и у многих летчиков

на груди были боевые ордена. С ними всегда хотелось

повидаться, побеседовать. Я завидовал тем, кто уже

дрался с врагом. Эту зависть поддерживало во мне со-

жаление, что наша эскадрилья зимой 1940 года так и

не успела отправиться на финский фронт: самолеты

уже стояли погруженными на железнодорожные плат-

формы, а мы, летчики, в минуты раздумий не раз пред-

ставляли себе, как проносимся над снегами, окопами,

дзотами.

В штабе сообщили, что два МИ Га уже готовы к пе-

регону, но вылет не разрешили. Погода на маршруте

испортилась окончательно. Выделив нам палатку для

отдыха, начальник пошутил:

– Пропишем вас в нашем поселке.

– И надолго? – забеспокоился Дьяченко.

– На неопределенное время.

Три дня, проведенные в этой палатке, и в самом де-

ле показались нам вечностью. Мы не знали, чем за-

няться: читали, спали, рассказывали разные истории.

И всякий раз с тоской поглядывали на низкие рваные

тучи, которые ползли над холмами бесконечной чере-

дой. И откуда они брались? Сколько нагромоздилось

их там, на западе? Отчего среди лета вдруг разлади-

лась погода?

В душу заползали мрачные предчувствия. Тоска от-

ступала только по вечерам, когда в столовой собира-

лись летчики. Мы долго засиживались там за бесконеч-

ными разговорами о новых самолетах и необыкновен-

ных случаях в авиации.

Душой круга был самый старший из нас, крупный

и красивый капитан, умевший хорошо рассказывать.

Я встретился с ним лишь однажды, в Кишиневе, но в

беседах с летчиками-истребителями довольно часто

слышал его имя. Раньше Карманов служил испытате-

лем в Москве. Там в чем-то провинился, и его присла-

ли в полк на исправление. Здесь он командовал эска-

дрильей. Все летчики относились к нему с уважением.

И было за что: летал он отлично, легко ладил с людь-

ми. На хороший рассказ Карманова надо было расше-

велить. Он любил, когда его внимательно слушают и

иногда поддакивают ему.

В первый вечер, когда я подсел к летчикам за стол,

Карманов рассказывал историю, дошедшую к нам из

Испании. Я уже слышал о ней.

– Так что, – заключил он, – плечевые привязные рем-

ни тоже могут подвести летчика.

– Никогда не думал об этом, – усомнился молодой,

но уже совсем седой лейтенант. – Что-то не верится.

– «Не думал», – обиделся Карманов. – Это произо-

шло с человеком, которого я лично знаю. Было такое,

понимаешь, а он – «не верится». Девушка, чайку! –

бросил рассказчик официантке и продолжал: – Мне тот

летчик, как вот я тебе за столом, рассказывал о своей

беде. В Испании он воевал. Однажды его подбили, са-

молет загорелся. Когда пламя проникло в кабину, надо

было прыгать, а тут как раз и зацепилась лямка пара-

шюта за плечевой ремень. А эту проклятую шнуровку,

сам знаешь, не перервешь и не перекусишь зубами.

Понял ситуацию?

– Понял. Но ведь это редкий случай.

– Такой случай в гроб может загнать. В машинах есть

тоже свои аппендиксы. Их нужно вырезать и выбрасы-

вать.

– Это плечевые ремни-то? – удивился кто-то.

– Случай не может быть основанием для вывода, –

настаивал на своем седой лейтенант.

– Нет, – возражал ему Карманов. – Если поучитель-

ный случай подробно описать, это принесет громад-

ную пользу.

– Чего же вы чай не пьете? – спросила подошедшая

официантка.

– Чай не вино, много не выпьешь, – ответил Карма-

нов, вставая из-за стола. Он был явно недоволен не-

вниманием к нему некоторых летчиков.

За ним встали все. Я посмотрел на свой стол – Дья-

ченко и Довбни там уже не было. Выйдя из палатки,

Карманов повернул направо, а я пошел вместе с се-

дым лейтенантом. Оказалось, что нам по пути.

Шли молча. Ночь стояла темная, холодноватая, сы-

рой, свежий ветер пронизывал по-осеннему.

– Летчик чудесный, но любит поболтать, – тихо ска-

зал лейтенант. – Ремни – аппендикс… Как это несе-

рьезно! Наслушавшись такого, кто-нибудь возьмет да

и отрежет их.

– Этот разговор ходит по всем полкам, – заметил я. –

В моем звене один так и сказал: «Отрежу и выброшу

этот аппендикс».

– Точно?

– Не выдумываю. «А тебе-то, – говорю, – зачем их от-

резать? Ты же такой щуплый, что при надобности сам

выскользнешь из ремней».

– Не разрешил?

– Нет, конечно.

– Правильно! Не всяким советам нужно следовать.

Наслушаешься иных наставников и сам соображать

перестанешь. А в трудную минуту надо прежде всего к

голосу собственного разума прислушиваться…

Шелестели листья деревьев. Где-то вдали, на том

берегу

Днестра, на бессарабской стороне, мерцали огонь-

ки. Я остановился, ожидая, что седой лейтенант расс-

кажет что-либо о себе. И не ошибся.

– Перед финской кампанией, – снова заговорил он, –

я очень внимательно слушал лекции и беседы о войне,

о поведении людей на фронте. А вскоре сам оказался

в боевой обстановке. Стал летать на задания – один

раз, другой. Вел воздушные бои, штурмовал укрепле-

ния белофиннов. Пока сопутствовал успех, все мне ка-

залось понятным и ясным.

Но вот однажды стряслась беда. Самолет подбили

зенитчики, и я стал отставать от строя. Теперь можно

было советоваться только с самим собой. Я не запо-

мнил ни одного ориентира на маршруте. Тяну домой и

не знаю, где нахожусь: над своей или чужой террито-

рией. А самолет еле-еле тянет, вот-вот плюхнется. За-

метив ровное белое поле, повел машину на посадку.

Приземлился удачно. Вылез на крыло и озираюсь во-

круг.

Вскоре послышалась стрельба, а затем невдалеке

показалась группа людей в белых маскхалатах. Они

бежали на лыжах ко мне. Я решил, что это финны. И