Нерсесянц В.С. Процессы универсализации права и государства в глобализирующемся мире

Подождите немного. Документ загружается.

властями, общесудебный и конституционно-судебный контроль за правовым

качеством закона, международная юстиция и т.д.).

Сущностное единство права и государства ( как правовой формы

организации публичной власти) предопределяет однородность и общую

направленность их универсалистских регулятивно-упорядочивающих свойств,

функций и характеристик. В том или ином виде это общее универсалистское

начало проявляется во всех исторических типах и формах государства, во всех

аспектах и направлениях организации и функционирования государственной

власти. Степень универсальности государства, а вместе с тем и соответствующих

региональных и всемирных союзов и сообществ разных государств определяется

в конечном счете мерой развитости воплощенного и реализованного в них (в виде

норм правового закона, институтов правовой государственности и т.д.) принципа

формального равенства.

Принципиально иначе трактуется право и государство (их особенности,

регулятивные функции, универсалистские свойства и т.д.) представителями

позитивизма (легизма) и юснатурализма (естественноправового подхода).

Так, представители позитивизма (легизма), отрицая сущность права, сводят

его к закону - к "позитивному" явлению, под которым имеется в виду любое (в том

числе и произвольное) официально-властное, принудительно-обязательное

установление нормативного характера. Фактически же сущностью права (и

внутреннего и международного) у легистов оказывается властная

принудительность(приказ власти), поскольку именно по этому признаку они

отличают право от неправа.

Кредо легистского (позитивистского) подхода в Новое время сформулировал

идеолог абсолютистского государства Т. Гоббс: " Правовая сила закона состоит

только в том, что он является приказанием суверена"

. Иначе говоря, все, что

приказывает власть, и есть право. Такого подхода придерживаются все легисты

(позитивисты и неопозитивисты) прошлого и современности – от Д.Остина до Г.

Кельзена и их последователей. Причем, принудительность права (т.е. закона,

всех официальных источников внутреннего и международного позитивного права)

трактуется не как следствие каких-либо объективных свойств и требований права,

а как исходный правообразующий и правоопределяющий фактор, как силовой (и

насильственный) первоисточник права. Сила (сила власти) здесь рождает

насильственное, приказное право. Именно в русле таких силовых (насильственно-

приказных) представлений о праве и правопорядке находятся и воззрения

позитивистов об универсалистских свойствах, направлениях и характеристиках

официально-властной регуляции внутригосударственных и международных

отношений. У них нет критерия отличия права от произвола. Более того, наиболее

последовательные из них вообще не признают таких отличий. Так, Кельзен

замечает, что "всякое произвольное содержание может быть правом. Не

существует человеческого поведения, которое как таковое – в силу своего

содержания – заведомо не могло бы составлять содержание правовой нормы"

Утверждение позитивистов о том, закон (позитивное право) как официально-

властное явление носит принудительный характер, само по себе верно и ни у кого

не вызывает каких-либо сомнений. Но этого не достаточно для определения

права. Коренной порок их подхода состоит в том, что они, отвергая объективную

(независимую от усмотрения власти) сущность права, вместе с тем отрицают

отличие права (и устанавливающей его официальной власти) от произвола и

насилия. Вместе с тем следует отметить, что легисты (позитивисты) в принципе

верно (хотя и односторонне) критиковали и критикуют игнорирование

Гоббс Т. Левиафан. М., 1936, с. 214.

Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. М., 1987, с. 391.

юснатуралистами регулятивной роли и значения закона (позитивного права) в

качестве всеобщего (универсального) официально-властно установленного

регулятора общественных отношений.

Юснатуралисты (приверженцы естественного права), в свою очередь,

антагонистически противопоставляя естественное право и позитивное право,

рассматривают закон (позитивное право) как нечто неподлинное (неподлинное и в

качестве сущности, и в качестве явления), а естественное право (в той или иной

версии) трактуют как единственное подлинное право (как нерасторжимое

единство сущности и явления подлинного права), которое возникает и действует

по "природе вещей", само по себе – в противоположность государству и его

законам (позитивному праву). Отсюда и характерное для юснатурализма

положение о правовом дуализме – представление о двух различных, но

одновременно действующих типах (разновидностях) права: естественного права и

позитивного права. Последовательные юснатуралисты по сути дела отрицают

позитивное право в пользу естественного права, а суверенное национальное

государство (т.е. власть, устанавливающую позитивное право) подменяют

негосударственными или надгосударственными инстанциями (в пределе, как

полагали стоики, - космополисом).

Согласно юснатурализму, всеобщие начала права (внутреннего и

международного) развертываются и осуществляются в русле универсального

естественного права и, прежде всего, в форме неотчуждаемых естественных прав

и свобод человека. При этом явно недооценивается, а нередко и игнорируется

роль закона (позитивного права) как необходимого способа и средства

официально-властного (на внутригосударственном и международном уровнях)

установления общеобязательных, формально определенных норм права,

действующего в том или ином социуме.

В контексте современных интеграционных процессов это проявляется в

тенденциях к утверждению приоритета естественных прав человека перед

государством и его позитивно-правовыми актами внутри страны и к усилению

надгосударственных начал (обязательных норм, властных институтов, военных

организаций, судебных, контрольных, исполнительно-распорядительных,

правоустановительных, правоприменительных и иных учреждений) в

межгосударственных отношениях.

Сложившуюся ситуацию, согласно либертарно-юридической концепции,

следует – в интересах сохранения и дальнейшего совершенствования

внутригосударственного и международного правопорядка – понимать и трактовать

не как капитуляцию государства и позитивного права перед естественным правом

и не как ограничение государственного суверенитета в пользу

надгосударственных структур, а как поиски разумного компромисса между

естественным правом и государством (с его позитивным правом) на

общеправовой основе принципа формального равенства в условиях

наметившегося перехода от прежней силовой концепции государственного

суверенитета к современной правовой концепции государственного суверенитета.

В этом смысле добровольная передача государствами (с соблюдением

требований принципа их формального равенства как субъектов международного

права) в соответствии с международными договорами части своих правомочий

межгосударственным объединениям и структурам означает не ограничение их

суверенитета, а лишь одну из адекватных и надлежащих форм осуществления

ими своих правомочий в рамках правовой концепции государственного

суверенитета.

В современных международно-правовых актах, национальных конституциях,

а также в упомянутом проекте Конституции для Европы соответствующие

естественноправовые положения о правах и свободах человека закреплены в

качестве самостоятельного (причем, приоритетного по отношению ко всем

остальным источникам) источника позитивного права (международного,

национального, макрорегионального). Об этом, в частности, свидетельствуют

положения Конституции Российской Федерации о высшей ценности прав и свобод

человека (ст. 2), о необходимости соответствия (непротиворечия) содержания

законов правам и свободам человека (ст. 18. 55) и т.д. Но, наряду со всем этим, в

российской Конституции (ч. 3, ст. 17) содержится следующая специальная

оговорка: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно

нарушать права и свободы других лиц". Нормативно-правовой и юридико-

логический смысл этой оговорки (с позиций ее либертарно-юридической

трактовки) состоит в утверждении, что закрепленные в российской Конституции

естественные права и свободы человека (как, впрочем, и права гражданина)

обладают юридической силой лишь постольку (в той мере и в тех случаях),

поскольку соответствуют (не противоречат) правовому принципу формального

равенства. Эта оговорка наглядно демонстрирует как коренные недостатки

юснатурализма (в силу отсутствия у него концепции правового закона и т.д.) в

качестве основы для надлежащего позитивного права, так и необходимость

формализованного сущностно-правового критерия (принципа формального

равенства) для оценки нормативно-правового значения естественноправовых

положений о правах человека и стыковки естественного и позитивного права

(приведения их к общему сущностно-правовому знаменателю на

внутригосударственом и международном уровнях).

Особенности прав и свобод человека как источника права обусловлены тем,

что права и свободы человека и после их признания и закрепления

(санкционирования и позитивации) в национальных и международных актах в

качестве приоритетного источника позитивного права и, следовательно,

наделения их соответствующей официально-властной юридической силой

продолжают одновременно оставаться естественными правами, которые по своей

природе и сути принципиально отличны от формально-определенных и

нормативно-конкретизированных положений позитивного права даже в условиях

закрепленного в Конституции их прагматического компромисса и согласования.

Эти и другие особенности естественного права ( смешение права с моралью,

нравственностью и т.д., неразличение формально-правового и фактически-

содержательного, неконкретизированность положений о естественных правах в

нормативно-правовой форме и т.д.) должны учитываться в процессе нормативно-

правовой конкретизации общих положений внутреннего и международного права

о приоритетном значении прав и свобод человека. При этом, во-первых, следует

иметь в виду, что необходимая (в пределах практических потребностей и

принципиальных возможностей позитивно-правовой регуляции) нормативно-

правовая конкретизация требований естественных прав и свобод человека в

различных отраслях законодательства в виде надлежащих положений (норм)

действующего позитивного права – это большая и сложная юридическая работа

научного и практического характера, которая требует творческих усилий и не

может быть осуществлена механическим образом (например, путем простого

повтора общих положений о правах и свободах человека в конкретных отраслях

правовой регуляции). Во-вторых, уже из отмеченной специфики естественного

права следует, что все юридически значимое содержание прав и свобод человека

в принципе не может быть полностью и окончательно (раз и навсегда) нормативно

преобразовано и выражено в виде соответствующих норм действующего

позитивного права. В-третьих, из сказанного ясно, что та часть юридически

значимого содержания прав и свобод человека, которая не получила своего

конкретизированного выражения в виде определенных норм права в

действующем позитивном праве, должна быть надлежащим образом (при помощи

адекватных юридических средств, процедур, форм и т.д.) обеспечена и защищена

в правозащитной и правоприменительной деятельности, в процессе

рассмотрения и разрешения конкретных ситуаций и дел, затрагивающих права и

свободы человека.

В целом либертарно-юридическая теория права и государства (и

соответствующая концепция юридической универсализации в условиях

современной глобализации) позволят сохранить и развивать дальше в рамках

нового подхода достижения легизма (позитивизма) и юснатурализма, но вместе с

тем она свободна от их внутреннего антагонизма и односторонних трактовок

затронутой проблематики. В силу последовательной формализованности своих

положений о принципе и формах процессов юридической унификации и

универсализации либертарно-юридический подход, на наш взгляд может быть

использован в качестве адекватной и перспективной теоретической базой для

разработки и реализации концепции правовой (государственно-правовой)

политики России, внутренней и международной, в современном глобальном мире.

В такой концепции должны найти свое обоснование и выражение ведущие идеи и

основные направления государственно-правовой стратегии России, направленной

на юридико-нормативное закрепление, защиту и реализацию универсально-

правовых требований равенства, свободы и справедливости в сфере действия

внутригосударственного и международного права.

В плане внутреннего правопорядка дальнейшее совершенствование

национально-государственной системы права должно осуществляться в русле

развития российского конституционализма и правовой государственности,

строгого соблюдения общепризнанных норм международного права,

использования опыта и достижений отдельных зарубежных стран и их

макрорегиональных объединений с учетом современных тенденций к унификации

и универсализации правовых (и государственно-правовых) норм, институтов,

форм и стандартов регуляции социальных отношений.

Во внешнем плане актуальные задачи российской правовой политики,

обусловленные процессами глобализации и новыми мировыми проблемами, - это,

прежде всего, активное участие в реформах ООН и модернизации сложившегося

международного правопорядка на основе универсальных политико-правовых

ценностей мирового сообщества, укрепление государственного суверенитета,

защита и осуществление национальных интересов России, поддержание и

развитие эффективных правовых форм международного сотрудничества в

области экономики, науки, информатики, культуры и т.д., совместной борьбы

против общих угроз (международного терроризма, организованной преступности,

наркобизнеса, торговли оружием и т.д.) в интересах упрочения всеобщего мира и

безопасности.