Лебедев М.В, Черняк А.З. Аналитическая философия

Подождите немного. Документ загружается.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

671

Дональд Дэвидсон – один из тех, кто защищает физикализм, проводя разграничение

между тождеством токенов и тождеством типов и отказываясь от второго как

необходимого элемента адекватной психологии. Он считает равно истинными три

следующих принципа, которые обычно признаются ведущими к противоречию. 1) По

крайней мере, некоторые ментальные события взаимодействуют каузально с физическими

событиями (

принцип каузальной интеракции). 2) Каузальность предполагает наличие

закона: события, относящиеся одно к другому как причина и следствие, подпадают под

строгие детерминистские законы (пусть

А причина, а В ее следствие, тогда должно быть

истинно «(х)(х

В ⇒ хА)») (принцип номологичности каузального). 3) Нет таких строгих

детерминистских законов, на основании которых могли бы предсказываться и

объясняться ментальные события (

принцип аномализма ментального). Третий принцип

верен, поскольку единственный вид казуальных отношений, который действительно

отвечает (хоть как-то) принципу номологичности и, соответственно, может считаться в

полном смысле видом каузальных отношений – это каузальные отношения между

физическими событиями, чей статус обеспечивается номологичностью физики. Претензии

психологии на номологичность могут быть обоснованы в этом отношении лишь

постольку, поскольку

относительно нее уже доказано, что она сводима к физике; но это

только предстоит сделать и, скорее всего, это не так. Таким образом, видимое

противоречие (скорее всего, не имеющее, однако, строгого формального коррелята)

вытекает из того, что первые два принципа, похоже, конфликтуют с третьим. Свою задачу

Дэвидсон формулирует как устранение этого противоречия

путем примирения всех трех

принципов

. Он выделяет четыре вида теорий отношения между физическими и

ментальными событиями. Одни теории утверждают существование психофизических

законов, другие отрицают их. С другой стороны, есть теории утверждающие тождество

ментальных и физических событий и отрицающие его, соответственно. Первый вид

теорий он называет

номологическим монизмом: есть законы, устанавливающие

корреляции между ментальными и физическими событиями, и так скоррелированные

события представляют собой одно (например, физическое) событие.

Номологический

дуализм: ментальные события не тождественны физическим, но между ними существует

законообразная корреляция, утверждающая их параллелизм, интеракционизм или

эпифеноменализм того или иного вида.

Аномальный дуализм: соединяет онтологический

дуализм с отказом признавать существование законов, коррелирующих ментальное и

физическое. Свою собственную позицию Дэвидсон называет

аномальным монизмом: она

сводится к признанию того, что все события суть физические, но не все события суть

ментальные, сочетаемому с отказом признавать, что ментальные феномены могут быть

объяснены в чисто физических терминах. Более того, Дэвидсон настаивает на том, что

редукционизм не является существенным элементом материализма.

Несмотря на отрицание номологической корреляции ментального и

физического,

Дэвидсон полагает, что ментальные характеристики в определенном смысле зависимы

(supervenient) от физических, и этот взгляд он считает совместимым с аномальным

монизмом. Такая нередуктивная, как ее уместно обозначить, зависимость (supervenience)

может пониматься следующим образом: не может быть двух событий, подобных по всем

своим физическим характеристикам, но различающихся по какой-либо ментальной

характеристике.

Или, иначе: объект не может измениться в ментальном отношении, не

изменившись физически. Такая зависимость, считает Дэвидсон, не подразумевает

всех релевантных токенов.

D. Davidson, ‘Mental Events’, L. Foster, J. W. Swanson (eds.), Experience and Theory, Amherst:

University of Massachusetts Press, 1970, 79 – 101.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

672

сводимости посредством закона или определения: ведь в противном случае мы могли бы

свести моральные свойства к дескриптивным, но есть хорошие основания полагать, что

этого сделать нельзя. И мы могли бы быть способны свести свойство истинности в

формальной системе к синтаксическим свойствам, а мы знаем, что этого в общем сделать

нельзя.

Тезис нередуктивной зависимости, в свою очередь, может быть сильным или

слабым; в первом случае ментальные события утверждаются как тождественные

физическим во всех возможных мирах: а если так, то каждое тождество токенов должно

быть тогда необходимо истинным. Во втором случае утверждается только тождество в

действительном мире; однако неясно, в каком именно смысле

Дэвидсон использует это

понятие

Дэвидсон убежден, что мы можем указать на каждое ментальное событие, используя

исключительно физический словарь, но никакой чисто физический предикат, неважно,

насколько сложный, не имеет номологически (т.е. благодаря закону) того же объема, как и

ментальный предикат. Каузальность и тождественность суть отношения между

индивидуальными событиями, неважно, как описанными, а не между

описаниями этих

событий. Законы же имеют лингвистический характер; поэтому события могут

инстанциировать законы и соответственно предсказываться и объясняться

в свете

законов, только будучи описаны тем или иным определенным способом. Принцип

каузальной зависимости поэтому, считает Дэвидсон, безразличен к дихотомии

ментальное-физическое, так как он относится к событиям, чья принадлежность к объемам

тех или иных предикатов определяется исключительно связями в языке. Таким образом,

ментальными события являются только по описанию; онтологически же они не

отличаются от других событий, имеющих только физическое описание. Принцип

номологичности каузальности должен читаться осторожно – он утверждает лишь, что

если события соотносятся как причина и следствие, то их дескрипции инстанциируют

закон; этот принцип не утверждает, что любое истинное единичное утверждение

каузальности инстанциирует закон

Дэвидсон полагает, что нет убедительных оснований отрицать, что могут быть

коэкстенсивные предикаты, ментальный и физический, соответственно. Но его тезис,

скорее, такой: ментальное номологически нередуцируемо – могут быть истинные общие

утверждения, соотносящие ментальное и физическое, имеющие логическую форму

закона, но эти утверждения не будут зконоподобными в некоем строгом смысле.

Законоподобность есть вопрос

степени, хотя существуют и несомненные случаи. «Все

изумруды зеленые» - законоподобное утверждение, поскольку его инстанциации

подтверждают его; между тем «Все изумруды зелубые (grue)» – не законоподобное

утверждение, хотя и имеет форму закона, поскольку «зелубой», по определению, означает

«наблюдавшийся до момента времени t и зеленый, а иначе голубой»

. Но если все

наблюдения, которые были проведены в поддержку такого утверждения, делались до

указанного момента времени, то они скорее поддерживают утверждение, что все

изумруды зеленые. Зеленость в этом смысле – преимущественное свойство изумрудов по

отношению к зелубости относительно имеющегося опыта. Аномальный характер

См. обсуждение различных концепций не редуктивной зависимости в: Brian P. McLaughlin,

‘Varieties of supervenience’, Savellos and Yalçin (eds.), Supervenience, Cambridge University Press,

1995.

D. Davidson, ‘Mental Events’, L. Foster, J. W. Swanson (eds.), Experience and Theory, Amherst:

University of Massachusetts Press, 1970, 87.

См.: Н. Гудмен, «Факт, фантазия и предсказание», Н. Гудмен, Способы создания миров, М.

Праксис, 2001, 90 (и далее).

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

673

утверждения «все изумруды зелубые» показывает, по мнению Дэвидсона, что предикаты

«изумруд» и «зелубой» не подходят друг к другу (или, по меньшей мере, меньше

стыкуются друг с другом, чем «изумруд» и «зеленый»): зелубость не является

индуктивным (т.е. подкрепляемым наблюдениями) свойством изумрудов. Ментальные и

физические предикаты соотносятся друг с другом примерно

так же, как «изумруд» и

«зелубой», т.е. способом, предполагающим крайне невысокую степень законоподобия

коррелирующих их утверждений. Это утверждение, однако, требует более тщательного

подкрепления. Тот факт, что изумруды, наблюдавшиеся до указанного момента времени,

являются зелубыми не только не является основанием полагать, что все изумруды

зелубые, - говорит Дэвидсон, – он даже не

является основанием полагать, что какие-либо

не наблюдавшиеся изумруды зелубые. Но если событие некоего ментального вида обычно

(до определенного момента времени) сопровождалось событием некоего физического

вида, этот факт обычно принимается в качестве хорошего основания ожидать, что и

другие случаи будут в общем соответствовать этому описанию вследствие наличия

хорошего основания полагать, что этому подлежит определенная регулярность, которую

можно четко и полностью сформулировать. Различие между формально законоподобными

общими утверждениями, которые могут быть хорошими основаниями в указанном

смысле, и теми, которые не могут, Дэвидсон формулирует следующим образом. С одной

стороны, есть обобщения, позитивные реализации которых дают нам основания полагать,

что само это обобщение может быть (или могло бы быть)

улучшено посредством

добавления новых условий, сформулированных в терминах того же самого общего

словаря, что и исходное обобщение. Такое обобщение, по его мнению, указывает на

форму и словарь окончательно сформированного (finished) закона: его (обобщение) можно

назвать

омономным. С другой стороны, есть обобщения, инстанциации которых могут

дать нам основания полагать, что имеет место точный работающий закон,

поддерживающий истинность этого обобщения, но такой, что он может быть

сформулирован только с использованием другого словаря, отличного от того, в терминах

которого сформулировано исходное обобщение. Это, соответственно –

гетерономные

обобщения. Дэвидсон считает, что большая часть нашего практического знания и науки

гетерономна. Омономные обобщения, т.е. такие, что если они подтверждаются опытными

данными, то у нас есть основания полагать, что они могут быть улучшены сколь угодно с

помощью физических понятий, мы находим в физике

Если общие утверждения, связывающие ментальное и физическое, имеют гетерономный

характер, то не может быть и строгих психофизических законов. Дэвидсон говорит, что

ментальная и физическая концептуальные схемы несут в себе неравные обязательства.

Свойством физической реальности является то, что физическое изменение может быть

объяснено законами, которые связывают его с другими изменениями и

условиями,

описанными физически же. Свойством психической реальности является то, что

атрибуция ментального феномена должна быть ответственной относительно всего

комплекса оснований, полаганий и интенций индивида. И если каждая из реальностей

должна сохранить приверженность своему подлинному источнику очевидности, между

ними не может быть тесной связи; отсюда – их номологическая несводимость. Принцип

аномализма ментального, утверждающий

, что нет строгих законов, на основании которых

мы могли бы предсказывать и объяснять ментальные феномены, следует, согласно

Дэвидсону, из гетерономности ментального в соединении с невозможностью строго

психофизического закона; и три исходных принципа примиряются.

D. Davidson, ‘Mental Events’, L. Foster, J. W. Swanson (eds.), Experience and Theory, Amherst:

University of Massachusetts Press, 1970, 90 – 91.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

674

Тезис тождества приобретает в такой интерпретации следующий вид. Пусть

м –

ментальное событие, вызываемое физическим событием

ф: тогда при определенном

описании

м и ф инстанциируют строгий закон. Этот закон может быть только

физическим; но если

м подпадает под физический закон, значит оно имеет физическое

описание; а это значит то же самое, что сказать, что оно является физическим событием.

Следовательно, всякое ментальное событие, каузально соотнесенное с физическим

событием, является физическим событием. Однако возможно и даже типично знать об

определенном единичном каузальном отношении, не зная закона, которому это

отношение подчиняется, или релевантных дескрипций. Здесь нам доступны только

гетерономные обобщения, которые достаточны для того, чтобы служить основаниями

ожиданий, что другие частные случаи будут того же вида, но не являются

законоподобными. Применяя эти соображения к психофизическим тождествам, получаем

вслед за Дэвидсоном, что возможно знать, что некое ментальное событие тождественно

некоему физическому

событию, не зная, какому именно. Ментальные события как класс

не могут быть объяснены физикой; между тем, частные ментальные события могут быть

объяснены физикой, если мы знаем частные тождества.

13.4.2.2. Материализм и множественная физическая реализация

Между тем, тождество токенов без тождества типов – идея, вполне совместимая с

концепцией многообразной физической реализуемости одних и тех же ментальных типов.

Ее использование для защиты физикализма от критики может служить иллюстрацией

того, как физикализм оказывается если не частным случаем другой идеи ментального –

функционалистской по своему характеру, – то очень близкой к ней

. В таком ключе

рассуждает, в частности, Р. Бойд: он вводит понятие

пластичности типа событий,

процессов или состояний, т.е. его способности быть реализованным более чем одним

способом. На пластичность типа указывает степень изменчивости конкретных событий –

токенов, – которые могут его

реализовать. Можно выделить, по меньшей мере, два типа

пластичности: композициональную и конфигуративную. На первую указывают различия

видов материала или каузальных факторов, конституирующих возможные реализации

типа. На вторую указывают структурные различия в конфигурации или устройстве

составляющих частей возможных реализаций типа. Важный класс состояний, имеющих,

по мнению Бойда, неограниченную композиционную пластичность при сравнительно

ограниченной конфигуративной пластичности представляют собой так называемые

компьютационные состояния: такие, как, например, реализация вычисления функции е

для х = 9. В любом возможном мире только каузальные законы, управляющие этим

миром, ограничивают возможный состав реализаций таких компьютационных состояний:

иными словами, эти состояния могут быть реализованы процессами или состояниями

различного материального состава. Тезис Бойда: ментальные события, состояния и

процессы подобны компьютационным состояниям тем, что являются исключительно

конфигуративными, т.е. демонстрируют

максимальную композициональную

пластичность. Из этого следует, что, хотя в действительном мире ментальные события

могут всегда реализовываться физическими, это не означает логической невозможности

им быть не физически реализованными в каком-либо возможном мире

. При таком

подходе стратегия защиты физикализма состоит в использовании элементов

функционального анализа и существенным образом ставит истинность психофизического

R. Boyd, ‘Materialism without Reductionism: What Physicalism Does Not Entail’, N. Block (ed.),

Readings in Philosophy of Psychology, V. 1, Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1980,

87 – 88.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

675

тождества от истинности положений принципиально другого вида: их уместно обозначить

как психофункциональные тождества типов. Два соображения указывают, по мнению

Бойда, на возможность машинной реализации ментальных состояний. Первое: наиболее

правдоподобное объяснение композиционной пластичности ментальных событий,

состояний или процессов в действительном мире состоит в том, что они могут быть

реализованы в различных

анатомических структурах, поскольку существенна для них их

роль в процессировании информации и их отношения к другим компьютационным или

процессирующим информацию структурам в том же самом организме. Второе: такая

версия материализма лучше всего, считает Бойд, поддерживается доступными

свидетельствами опыта. Многие философы-материалисты придерживаются той точки

зрения, что они защищают только логическую возможность того, что ученые, в конце

концов, подтвердят материализм (в отношении ментального), но настаивают на том, что

на данный момент нет доступных свидетельств в пользу его истинности. Бойд, однако,

возражает, указывая, что такие свидетельства есть и в достаточном количестве, хотя они и

«косвенные». Их он подразделяет на три вида: различные случаи, когда физические и

химические изменения

приводили к весьма специфичным изменениям на уровне

ментального; успех современной биохимии в освещении химии наследственности и

других клеточных процессов; и ограниченный успех программ «искусственного

интеллекта» в симуляции определенных интеллектуальных процессов

Некоторые философы склонны понимать тождество физических событий, процессов или

состояний на множестве возможных миров так, что оно требует тождественности на

микроскопическом уровне молекулярных реализаций. Они полагают, что если события в

двух возможных мирах тождественны, то они должны иметь

в точности одинаковые

причины: в конце концов, молекулярное движение, являющееся частью физической

реализации события, является одной из его причин, хотя возможно и мельчайшей из них.

На это другие философы возражают, указывая, что ряд примеров показывают

ошибочность позиции, утверждающей, что тождественность элементов на молекулярном

и прочих микроскопических уровнях является частью критерия физической

тождественности.

Так автомобиль, если его карбюратор заменить на другой, явно

отличный по молекулярному составу, останется, тем не менее, тем же самым

автомобилем. Да и вообще весьма правдоподобно предположение, что всякая вещь в мире

в каждый исчислимый момент своего существования испытывает изменения своего

молекулярного состава: но это еще не делает ее каждый раз

другой вещью

. Идея

трансмировой тождественности, тем не менее, не обязательно должна копировать идею

внутримировой тождественности: если первая предполагает необходимое тождество, то

это может подразумевать любой уровень микротождественности, в отличие от того, что

предполагает вторая. Определенная боль может быть единственной и неповторимой в

действительном мире и соответствовать единственному и неповторимому (учитывая

микроуровень) физическому

составу, но тождество двух физических токенов на

трансмировом уровне, скорее, должно было бы означать, что они совершенно

тождественны композиционально, и соответственно, что соответствующие ментальные

токены тождественны в трансмировом смысле

благодаря этой совершенной идентичности

их составов. Бойд однако убежден, что существенным для трансмирового отождествления

токенов ментальных событий, процессов и состояний являются те роли, которые они

играют в совокупной истории феноменального опыта, поведения и когнитивных

процессов субъекта. Токены, играющие одну и ту же роль в истории одного и того же

Там же, 94.

См. там же: 99 – 100.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

676

субъекта, будут тождественными. Но такое определение делает тождественность токенов

ментального зависимым от тождественности субъектов в разных возможных мирах:

между тем, не исключено, что трансмировое отождествление субъектов само требует в

качестве своего условия композиционального, а не только конфигуративного, тождества.

Можно считать, что для установления этого тождества достаточно тождества

индивидуальных феноменальных, поведенческих

и когнитивных историй, но в этом

случае в число существенных характеристик ментального опять попадают чувственные

феноменальные качества. Но главная трудность при таком подходе, пожалуй, состоит в

том, что кажется весьма правдоподобным предположение, что возможны два разных

события с идентичными феноменальными, поведенческими

и когнитивными историями

(до момента их экспликации).

В основании антиматериалистической критики лежит, в частности, интуиция, что

материализм просто невозможен, поскольку определенные характерные черты метальных

и психологических состояний – такие, как рациональность, направленность на себя,

целесообразность, изобретательность, самоорганизация, адаптивная способность – не

могут быть реализованы чисто «механической» системой. Против этого физикалист,

допускающий множественную физическую

реализацию ментального, может возразить,

что такое убеждение основано на непозволительно узком понятии диапазона возможных

механических систем. Каждый раз, когда установлено, что физические системы могут

реализовать какую-то из подобных черт, которая прежде полагалась необходимо

нефизической, свидетельство в пользу того, что приведенная антиматериалистическая

интуиция не верна, укрепляется. Так, Бойд считает, что

организованные,

самовоспроизводящие и адаптивные клеточные процессы, которые теперь объяснены

химией, прямо относятся к тому виду процессов, относительно которых

антиматериалистическая интуиция заставляла ученых и философов сомневаться в их

физической реализуемости. Если так, то можно настаивать вместе с теми, кто рассуждает

так же, как Бойд, на том, что ментальные состояния суть чисто конфигуративные

состояния в том смысле, что их не реляционные существенные характеристики не ставят

никаких логических ограничений вариации видов каузальных факторов, которые могут их

реализовать

. Физическая реализуемость посредством разного вида физических

составляющих в нашем действительном мире играет, с этой точки зрения, роль указания

на возможную реализуемость ментальных состояний также и нефизическими

каузальными факторами на множестве возможных миров.

13.5 Функциональный анализ ментального

Функционализм – весьма влиятельная система идей, «завоевывавшая» во второй половине

двадцатого века все более прочные позиции в разных сферах современной мысли и

философии, в том числе и в философии сознания, психологии и философии психологии.

Там же, 101.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

677

13.5.1 Функционализм и когнитивизм

13.5.1.1 Элементы функционализма в изучении сознания

Под функционализмом в различных областях знания называют разные программы, хотя,

вероятно, имеющие нечто общее между собой. В философии сознания и психологии

выделяют три наиболее влиятельных значения этого термина:

функциональный анализ,

компьютационно-репрезентативная модель и метафизический функционализм.

Под функциональным анализом понимается определенный вид объяснения и,

соответственно, исследовательская программа, нацеленная на поиск такого объяснения. В

этом смысле функционализм в философии психологии и философии познания, скорее

всего, наиболее близок к функционализму в антропологии, социологии, литературной

критике и др. областях. Функциональное объяснение предполагает, что объясняемое

представляет собой систему или часть

системы и, соответственно, может быть объяснено

путем разложения этой системы на части, из которых она состоит. Предполагается, что

частью системы является все, что

функционально для этой системы, т.е. чьи свойства (или,

иначе, потенциал) существенны для существования системы. Соответственно, работа

системы объясняется с точки зрения (функциональных) свойств ее частей (компонентов) и

тех способов, какими эти части интегрированы в системе (соединяются и

взаимодействуют между собой): если нечто объясняется как часть системы, то объяснение

дается в

терминах функциональных относительно соответствующей системы

характеристик объясняемого. В этом смысле функционализм считается частным случаем

функционального объяснения, наиболее влиятельным в современной философии

психологии и когнитивистской психологии. Наиболее общая идея этого объяснения

состоит в том, чтобы описывать сознание по аналогии с компьютерной программой, а весь

организм в целом – по аналогии с компьютером. Психические

состояния и процессы

рассматриваются при таком подходе как компьютационные (вычислительные) состояния,

аналогичные состояниям работающей вычислительной машины (точнее, так называемой

машины Тьюринга). Все множество компьютационных состояний, в свою очередь,

предполагается конституируемым определенным конечным набором примитивных

вычислительных операций (подобных примитивным арифметическим действиям,

например), которые сами по себе не требуют привлечения языка психологии

для своего

описания, т.е. в собственном смысле не являются сами по себе интеллектуальными

операциями; в них нет ничего разумного пока они не соединяются тем или иным образом

в компьютационное состояние системы, и уже это состояние в целом может

характеризоваться с помощью психологических терминов. Два ключевых понятия

функционализма этого вида:

репрезентация и компьютация (вычисление). Первое

означает, что психологические состояния рассматриваются как систематически

репрезентирующие окружающий мир, посредством так называемого

языка мышления

(понимаемого по аналогии с машинным кодом), на который «переводятся» данные,

получаемые извне через органы чувств (в языке компьютерного функционализма такие

данные обозначаются как данные входа (input)), и который оперирует примитивными (т.е.

не интерпретируемыми) символами вычисления (аналогичными, скажем, числам в

математике). Второе – «компьютация» – означает, как уже отмечалось, что сами

психические процессы

и вся ментальная жизнь понимаются как последовательности

компьютаций, т.е. оперирований символами (языка мышления) по совершенно

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

678

определенным (врожденным) правилам (собственно и составляющим примитивную

«программу» человеческого «компьютера»)

Метафизический функционализм – это собственно концепция сознания, толкующая

природу сознания. Отличие от предыдущих смыслов «функционализма» состоит в том,

что здесь центральным является не вопрос о том, каким должно быть психологическое

объяснение, а онтологический вопрос: что представляют собой ментальные состояния,

сознание и тому подобное. Функционалистский ответ на этот вопрос: «Ментальные

состояния суть функциональные состояния». Это – тезис тождества, причем

приписывающий существенное свойство.

Существенным аспектом этой доктрины

является, соответственно,

объяснение типов, а не токенов. Большинство метафизических

функционалистов согласны с физикалистами в том, что каждое

конкретное ментальное

состояние данного типа представляет собой физическое состояние или событие (или

процесс) и что, в самом деле, для каждого типа организма, демонстрирующего наличие

таких токенов, есть (вероятно) один единственный тип физического состояния или

события, или процесса,

реализующего данное ментальное состояние в организме этого

типа. Однако, функционалисты расходятся с физикалистами в следующем важном пункте:

физикалисты, если только не отказываются совершенно от психофизического тождества

типов, полагают, что то общее, что характеризует все состояния определенного

ментального типа, есть их физическая составляющая (например, определенного типа

процессы в мозгу), тогда как функционалисты

настаивают на том, что физическая

составляющая существенна только относительно конкретного типа системной

организации, а то общее, благодаря чему все такие ментальные состояния могут быть

отнесены к одному типу, есть их функциональные характеристики. Последний вывод

может иметь своим следствием то, что можно назвать

тезисом взаимозаменимости

физических компонентов функционально совместимых систем: если есть две разные в

физическом отношении системы – например, человек и компьютер – относительно

которых установлено, что они функционально тождественны или совместимы, то в

принципе нет ничего абсурдного в том, чтобы допустить (принципиальную) возможность

замены части одной системой функционально эквивалентной ей частью другой системы,

несмотря на

их структурные различия. Метафизический функционализм описывает

ментальные состояния в терминах их

каузальных ролей. С этой точки зрения ментальное

состояние

есть функциональное состояние, определенное по тому, каковы его причины и

следствия. Первые не исчерпываются только тем, что можно сопоставить стимуляциям в

бихевиористском смысле, а вторые – тем, что можно сопоставить поведению; как

причины, так и следствия, специфицирующие функциональное состояние, включают

другие функциональные состояния. Так, например, ментальное состояние боли может

быть функционалистски описано

в терминах тенденций быть вызываемой повреждением

тканей, вызывать желание избавиться от боли и продуцировать действие, направленное на

отделение поврежденной части тела от того, что полагается причиной повреждения.

13.5.1.2 Когнитивистская психология

В психологии использование функционального анализа и ассоциированных с

функционализмом доктрин (в той или иной пропорции) связано в первую очередь с

направлением, получившим общее наименование «когнитивизм». Когнитивизм иногда

называют новой эрой или революцией в психологии: революцией против бихевиоризма.

См.: N. Block, ‘What is Functionalism?’, N. Block (ed.), Readings in Philosophy of Psychology, V. 1,

Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1980.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

679

Отсчет этой революции ведут с появления в 1967 году книги Ульрика Найссера

«Когнитивная психология». Это направление испытало влияние с разных сторон: в нем

соединились современные достижения и методы нейрофизиологии, философские

представления и методологические принципы функционализма, результаты, полученные в

рамках компьютерных наук и в структурной лингвистике (трансформационная

грамматика Хомского), с собственно когнитивистским

тезисом: основной предмет

психологии – познание и мышление, понятые как информационные процессы, ее задача –

объяснение того, как, организм, понятый как система, получает информацию в виде

сигналов извне, хранит ее и обрабатывает, управляется ею. Сознание при таком подходе

рассматривается как компонент или аспект обработки информации (information-

processing). А объяснение сознания – как часть моделирования организма как системы

обработки информации. Надо заметить, что первоначально, когнитивисты все же не

видели особой нужды допускать понятие сознания в свои построения. Когнитивистские

модели обучения, памяти, решения проблем и тому подобного сами по

себе могут

обходится и обходятся без презумпции сознания. Однако, постепенно многие из них

пришли к убеждению, что объемлющую модель, скажем, памяти или мышления не

построить без допущения сознания. Так, Джордж Мэндлер в своем когнитивистском

манифесте «Сознание: респектабильное, полезное и вероятно необходимое» указывает на

то, что сознание может быть отсутствующим центральным

элементом в когнитивистском

(концептуальном) каркасе, способным связать воедино различные направления

когнитивных исследований – и в этом смысле оно, вероятно, необходимо. «Я надеюсь

показать, - пишет он, - что сознание … вероятно необходимо, поскольку оно служит

связующим звеном между многими разрозненными, но, очевидно, взаимосвязанными,

ментальными понятиями, включая понятия внимания, формирование восприятия и

ограниченной способности»

. Существует даже такая точка зрения, что именно успехи

когнитивистского моделирования способствовали использованию этого, в остальных

вопросах признанного вполне эффективным, инструмента на все еще остающийся

необъясненным феномен сознания

. Общая предпосылка, направляющая

когнитивистские исследования сознания может быть выражена следующим образом:

«основополагающее феноменологическое понятие – сознание – может быть отображено

(mapped) на понятие обработки информации»

. Базисные понятия, используемые в

когнитивистском моделировании: «система», «информация», «компьютационное

состояние», «входные данные/выходные данные» (‘inputs/outputs’). Память, восприятие,

мышление и др. рассматриваются в этой парадигме как системы обработки, хранения и

передачи информации, структурно представляющие собой своего рода «черные ящики»:

их функции существенны для объяснения, но не их физический состав. Сознание в этом

смысле – такой же «черный ящик» среди других, модуль, соединенный с другими

модулями, так же точно определяемый в терминах его входных, выходных данных и

переходов между функциональными или компьютационными состояниями

Информационные модели – не единственные, разрабатываемые в рамках этого

направления, но – наиболее влиятельные.

G. Mandler, ‘Consciousness: Respectable, Useful, and Probably Necessary’, R. Solso (ed.),

Information Processing and Cognition: The Loyola Symposium, Hillsdale: Erlbaum Press, 1975, 229.

Ср.: G. Güzeldere, “Approaching Consciousness” (“The Many Faces of Consciousness: A Field

Guide”), The Nature of Consciousness, N. Block, O. Flanagan, G. Güzeldere (eds.), A Bradford Book,

The MIT Press, Cambridge, Masachusetts, 1997, 17.

T. Shallice, ‘Dual Funсtions of Consciousness’, The Psychological Review, 79:5, 1972, 383 – 393.

См.: G. Güzeldere, “Approaching Consciousness” (“The Many Faces of Consciousness: A Field

Guide”), The Nature of Consciousness, N. Block, O. Flanagan, G. Güzeldere (eds.), A Bradford Book,

The MIT Press, Cambridge, Masachusetts, 1997, 18.

www.NetBook.perm.ru

Научно-образовательный портал

680

13.5.1.3 Функционализм и психофизическое тождество

Многие функционалисты числят себя также бихевиористами (среди них: Д. Льюис, Д.

Армстронг, Дж. Смарт): они пытаются определить ментальные состояния в терминах того

поведения, которое производится в присутствие определенных стимулов. Например,

желание рожка с мороженым может быть отождествлено с этой точки зрения с набором

диспозиций, среди которых – диспозиция взять и рожок, если

он будет предложен при

прочих равных. Бихевиоризм – достаточно смутная доктрина и иногда она действительно

формулируется таким образом, что функционализм можно рассматривать как версию

бихевиоризма. Сами функционалисты предлагают функционалистские определения

бихевиоризма: например, последний в этом контексте может определяться как доктрина,

утверждающая, что ментальные состояния, такие, как боль, могут характеризоваться в не

ментальных терминах. Однако, функционализм во всех его видах отличается от

бихевиоризма в двух важных отношениях: во-первых, в то время как бихевиористы

определяют ментальные состояния в терминах стимулов и реакций, они не считают, что

ментальные состояния

сами являются причинами соответствующих реакций и

следствиями соответствующих стимулов. С точки зрения бихевиористов ментальные

состояния – «чистые диспозиции». Функционалисты же, напротив, претендуют на то, что

ментальные (сиречь, функциональные) состояния

вызывают реакции (то, что «дано на

выходе») и

вызываются стимулами (тем, что «дано на входе»). Как пишет Льюис,

преимуществом этого подхода является то, что он «позволяет переживаниям быть чем-то

реальным и, таким образом, быть следствиями (effects) своих причин (occasions) и

причинами своих манифестаций»

. Второе отличие функционализма от бихевиоризма

состоит в том, что первый утверждает не только связь между ментальным состоянием и

стимулами и реакциями, но и – между этим состоянием и другими ментальными

состояниями: так, для того, чтобы полностью охарактеризовать любое из состояний,

приведенных в таблице выше, необходима ссылка на другое состояние. В связи

с этим

последним отличием следует обратить внимание на неоднозначное отношение

функционализма к редукционистскому тезису. С одной стороны, поскольку

функционалисты (по крайней мере, иногда) формулируют свои утверждения, говоря, что

ментальные состояния могут быть полностью охарактеризованы только (в том числе) в

терминах других ментальных состояний, то это как будто заставляет считать

функционализм противоположностью

редукционизму. Однако, с другой стороны,

функционалисты редко удовлетворяются такой формулировкой своих претензий, полагая

ее всего лишь промежуточной; большинство из них считают, что

ментальные термины

устранимы раз и навсегда

. Так, Армстронг пишет: «Логическая зависимость цели от

восприятия и полагания и восприятия и полагания от цели не создает круга в

определении. Она только показывает, что соответствующие понятия должны

или вводится

вместе или вообще не вводиться»

. Но функционализм представляет собой, так сказать,

редукцию ментального без его устранения. Функционализм не полагает ментальные

состояния фикциями, поскольку любая характеризация метального состояния в терминах

входа и выхода обязывает к признанию существования ментальных состояний через

использование квантификации этих состояний перед их расшифровкой в структурных

терминах. (Т.е. формулировка характеризаций имеет общий вид: «Существует такое

нечто, что это нечто вызывается тем-то и

тем-то и вызывает то-то и то-то».)

D. Lewis, ‘An Argument for the Identity Theory’, Journal of Philosophy, 63, 1, 1966, 166.

D. M. Armstrong, ‘The Causal Theory of the Mind’, Neue Heft für Philosophie, no. 11, 1977, 88.

См.: N. Block, ‘What is Functionalism?’, N. Block (ed.), Readings in Philosophy of Psychology, V. 1,

Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1980, 175 – 177.