Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии

Подождите немного. Документ загружается.

обряда и украшений. Что касается эпохи поздней бронзы, то М.Н.Комарова

признала справедливость обособления замараевской культуры. Эта работа не

утратила своего значения до сих пор, поскольку она остается единственным

исследованием, посвященным культуре в целом, и со всей наглядностью демон-

стрирует взаимную тесную связь вариантов андроновской общности и невоз-

можность расчленения ее на локальные культуры.

Большое значение для решения проблем хронологии и периодизации андро-

новской культуры имели труды С.В.Киселева [1960; 1962] и Н.Я.Мерперта

[1962] по пересмотру хронологии и удревнению культур бронзового века степей

Евразии на основании широкого круга аналогий — от Китая до Западной Ев-

ропы. Утверждение длинной хронологии потребовало корректировки и андро-

новских хронологических схем. К.В.Сальников [1959а, с. 44] на основании стра-

тиграфии стоянки Береговское I, где абашевский культурный слой был пере-

крыт смешанным срубно-алакульским, пересмотрел ранее предложенную им

дату алакульского этапа, отнеся его к XIV-XI в. до н.э. Утверждению длинной

хронологии алакульских памятников способствовали новые находки металли-

ческих изделий в закрытых погребальных комплексах. В 1957 г. в могильнике

Близнецы Оренбургской области были найдены архаический двулезвийный нож

со слабо выраженным перекрестием, копье сейминского типа и два сосуда: один

алакульский с уступом на плечике, другой — с округлым плечом, едва намечен-

ным уступом и орнаментом на шейке, что сближает его с федоровскими [Фе-

дорова-Давыдова, 1960, с. 56—58, рис. 1, 2]; это дало основания передатировать

алакульские памятники, отнеся их к XV-XII в. до н.э. В 1958 г. в Актюбинской

области в могильнике Эмба было вскрыто алакульское погребение, содержав-

шее медное тесло, аналогичное теслам привольненского этапа Прикубанья или

покровского этапа срубной культуры, что подтверждало датировку алакульского

комплекса XV—XIII в. до н.э. [Кузьмина, 19616, с. 90-93, рис. 32, 4, 6, 10;

1963а, с. 136].

Исходя из совместной находки в Близнецах алакульского сосуда с сосудом,

типологически близким федоровским, Э.АФедорова-Д?выдова приняла гипо-

тезу В.Н.Чернецова и поставила вопрос: «Не являются ли так называемые

федоровский и алакульский этапы андроновской культуры ее локальными ва-

риантами или отдельными культурами, принадлежавшими различным группам

племен, живших на соседних территориях?» [Федорова-Давыдова, 1960, с. 59].

Позже она ответила на этот вопрос положительно, исходя из смешанных ала-

кульско-срубных материалов могильника Белогорка, подтверждавших синхрон-

ность алакульских и срубных комплексов Приуралья, и наличия в Приуралье

единичных трупосожжений, а в Федоровском могильнике - каменных колец,

что она рассматривала как свидетельство взаимовлияния двух разных групп

населения — федоровского и алакульского, существовавших одновременно на

разных территориях, и заключала, что федоровская и алакульская группы на-

селения «имели настолько большие различия, что с большим основанием можно

говорить о смене населения, нежели о постепенном переходе федоровского

этапа... в алакульский» [Федорова-Давыдова, 1964, с. 92].

Эти идеи были поддержаны М.Ф.Косаревым [1965, с. 243]. Он подчеркнул

беспочвенность надежд найти федоровские памятники в Западном Казахстане

и алакульские в Сибири и пришел к выводу, что единой андроновской культуры

не существует, «смена федоровских памятников алакульскими в лесостепном

Зауралье есть не что иное, как смена местного федоровского населения при-

шлым алакульским», которое вытеснило федоровцев на восток. На основании

находок четырехугольных сосудов Федоровский могильник на Урале был син-

хронизирован с памятниками окуневской и самусьской культур в Сибири, а

сибирские федоровские памятники датированы временем с XIII в. до н.э. В

поддержку Э.А.Федоровой-Давыдовой выступили также К.Ф.Смирнов и

МХ.Мошкова.

Тот же комплекс из Близнецов, который послужил Э.А.Федоровой-Давыдо-

вой основанием для разделения андроновской культуры на две, Е.Е.Кузьмина

[1963, с. 133—138] интерпретировала иначе, признав его типичным памятником

выделенного О.А.Кривцовой-Граковой кожумбердинского этапа (что позже бы-

ло принято самой Э.А.Федоровой-Давыдовой [1968, с. 16, 17]. В.С.Стоколос

же [1972, с. 121, 122] вообще отказался признать федоровские черты на сосуде

из Близнецов, сочтя памятник «исключительно срубно-алакульским», «сложив-

шимся без участия андроновских (федоровских) племен». Пересмотр абсолют-

ной хронологии алакульских и кожумбердинских памятников оживил дискус-

сии по поводу периодизации андроновской культуры.

Важную работу по систематизации андроновских материалов проводила в 50-

60-е годы С.В.Зотова. К сожалению, увидела свет лишь незначительная

часть ее изысканий [1965, с. 177—181] — статья «Ковровые орнаменты андро-

новской керамики». Исходя из принципов классификации орнамента, разрабо-

танных этнографами, прежде всего - С.В.Ивановым [1963], С.В.Зотова выде-

лила в андроновской керамической орнаментике две различных традиции: ала-

кульскую, основанную на прямоугольной сетке с вертикальной осью симмет-

рии, и федоровскую, основанную на косоугольной ромбической сетке. Исходя

из идей В.Г.Мошковой о связи голя (орнамента центральной части ковра) с

родовой тамгой туркмен и В.Н.Чернецова о сохранении и усложнении раппорта

родового орнамента у угров, С.В.Зотова видела в ковровом андроновском ор-

наменте родовые знаки и считала, что «усложнения их могут отражать различ-

ные формы деления расселяющихся андроновских групп» [Зотова, 1965, с.

181], являясь хронологическим индикатором. Последнее утверждение не под-

твердилось проверкой на большом материале: сложные орнаменты представле-

ны в центральных больших курганах могильников, простые схемы — в бедных

периферийных и детских курганах [Кузьмина, 1975а; Федорова-Давыдова,

1968, с. 18].

Классификации андроновской керамики было уделено большое внимание и

в работе В.С.Сорокина [19626]. Заслугой его было полное исследование мо-

гильника орского варианта Тасты-Бутак и связанного с ним поселения, что

позволило поставить вопросы демографии и домашнего производства. Однако

предпринятая им классификация андроновской керамики [Сорокин, 19626, с. 66

—89, рис. 9] оказалась слишком дробной, недостатком же классификации

орнамента являлось то, что он был проведен совместно для баночных и горш-

ковидных сосудов и только по элементам, без учета зонального распределения

мотивов. К тому же, выборочно рассматривались материалы могильников раз-

ных локальных вариантов, а различия между ними априорно принимались за

хронологические. В результате В.С.Сорокин пришел к ошибочному заключению

о полном единообразии керамики всех могильников орской группы [19626, с.

75, 76]. Остался также недостаточно обоснован полученный на основании час-

тотного распределения элементов орнамента вывод о хронологической после-

довательности могильников Боровое (федоровский), затем орские и Тасты-Бу-

так, далее Алексеевский и Алакульский, относящийся уже к замараевской ста-

дии [19626, с. 87—88]. Эта схема не подтвердилась дальнейшими исследовани-

ями.

Иной подход к установлению хронологии андроновской культуры был пред-

ложен мною. Поскольку все выдвигавшиеся схемы оставались спорными, была

поставлена задача изучения Еленовского микрорайона орского варианта с

целью создать шкалу памятников, различия между которыми в пределах мик-

рорайона, естественно, могут быть только хронологическими. Впервые приме-

нив при классификации андроновской керамики статистические методы и вы-

явив динамику формы и орнаментации сосудов, удалось выделить три типа

поселений и относящихся к ним могильников и перенести еленовский эталон

на другие памятники орского варианта, выявив три типа: I ушкаттинский (ко-

жумбердинский); II — переходный байтинский (киргильдинский); III — шанда-

шингкий (новоаккермановский). Подчеркивалось, что, если объективность вы-

деления этапов и их генетическая связь сомнений не вызывают и надежно

подкрепляются статистикой керамики, то относительная хронология, не под-

твержденная прямой стратиграфией, может быть обоснована только косвенно.

КВ.Сальников принял выделение памятников кожумбердинского типа, считая

их локальным вариантом алакульских [1967, с. 294, 296]. Э.А.Федорова-Давы-

дова [1958, с. 16, 17] признала отнесение Близнецов и Герасимовки к кожум-

бердинскому типу, который она также датировала XVI—XV в. до н.э. по металлу

и полтавкинским чертам в керамике Герасимовки, но не приняла еленовскую

схему, ссылаясь на материалы детских погребений в могильнике Хабарное.

Однако бедность керамики в детских могилах не может служить контраргумен-

том против схемы, так как включение детских захоронений в комплекс при

статистических подсчетах считается методически неверным, поскольку общеиз-

вестно их отличие от материалов взрослых могил. В.С.Стоколос [1972, с. 125]

принял схему, но счел Ушкатты I самой поздней хронологической группой в

микрорайоне, а Близнецы исключил из кожумбердинских памятников.

Кожумбердинский этап Е.Е.Кузьмина, солидаризируясь с ОАКривцовой-

Граковой, признала древнейшим в орском варианте, но опустила его дату ниже

середины II тыс. до н.э. на основании находок металлических изделий, анало-

гичных раннесрубным (покровским). Байтинский и шандашинский этапы она

датировала XV—XIII в. до н.э. и синхронизировала с развитым этапом срубной

культуры по находкам общих типов металлических изделий и пастовых бус,

отметив усиление срубных влияний [Кузьмина, 1962а; 19636; 1963г, с. 133-138;

1965а]. Комплексное изучение памятников микрорайона с применением новей-

ших методов исследования: аэрофотосъемки, дендрохронологии, спектрального

анализа металла, структурного анализа керамики и обследования близлежащих

медных рудников позволило также рассмотреть некоторые вопросы андронов-

ской демографии, ремесла, выяснить архитектуру жилища.

Важное значение для изучения андроновской металлургии имели работы

Е.Н.Черныха [1970], выделившего среди металла евразийских степей еленов-

ско-ушкаттинскую группу. Существенные заключения об особенностях андро-

новского скотоводства по еленовским материалам были сделаны В.И.Цалкиным

[19726].

Большое внимание андроновской культуре было уделено К.В.Сальниковым

в работе «Очерки древней истории южного Урала» [1967], подводившей итог

его многолетним плодотворным исследованиям на Урале. К.В.Сальников осве-

тил историю взаимоотношений носителей абашевской, срубной, андроновской,

черкаскульской и курмантауской культур, рассмотрев также вопросы хозяйства

и культурных связей. Признав выделение кожумбердинского типа памятников

[Сальников, 1967, с. 294, 296] и удревнение как кожумбердинских, так и ала-

кульских памятников, К.В.Сальников, однако, продолжал отстаивать свою схе-

му периодизации, переместив федоровский этап в XVIII—XVI в. до н.э., ала-

кульский — в XV—XII в. до н.э., замараевский — в XII — начало VIII в. до н.э.

[1967, с. 315—325]. На основании находок однослойных алакульских поселений

и стратиграфии Кипели, Ново-Бурина и Алексеевки, он отказался oт

гипотезы о переживании керамики раннего федоровского типа на алакульском

и замара-евском этапах, признал смешанность слоя на ряде селищ результатом

неоднократного заселения и отметил двуслойность Алексеевского поселения,

отнеся могильник к алакульскому этапу, а верхний слой поселения — к

замараевскому [Сальников, 1967, с. 286-296].

С резкой критикой схемы К.В.Сальникова выступил В.С.Стоколос [1967,

1972]. Он предпринял пересмотр его материалов с Кипели и Замараева и при-

шел к выводу, что алакульские памятники являются более древними, •«федо-

ровские комплексы необходимо значительно омолодить и относить только их

к кругу андроновских»; замараевская же керамика была объявлена идентичной

черкаскульской, и на этом основании черкаскульская культура аннулирована,

а также признано, что Замараевское поселение однослойно и все три типа

керамики: замараевская, алакульская и федоровская на нем синхронны [Стоко-

лос, 1967, с. 9—11]. Были рассмотрены материалы могильников Черняки I, II,

Степное, давших смешанные срубно-алакульские и срубно-абашевские комп-

лексы, и последние датированы относительно поздним временем, поскольку

предполагалось позднее распространение абашевской культуры на Урале [Сто-

колос, 1967, с. 8, 14]. Могильники Алакуль и Черняки I были отнесены к

алакульскому этапу, часть алакульских могильников, в том числе Черняки II,

Тасты-Бутак и Алексеевский — к замараевскому этапу и датированы XIII—XII

в. до н.э., и позже. При классификации могильников выборочно рассматрива-

лись памятники, принадлежащие разным локальным вариантам, и различия

между ними априорно признавались хронологическими; подсчеты элементов

орнамента велись без учета зонального распределения [Стоколос, 1972, с. 105,

рис. 40]. На этих спорных основаниях были выделены три самостоятельные,

имеющие разный генезис зауральские культуры: две местные — алакульская и

замараевская и позднее пришедшая федоровская, причем только она признава-

лась андроновской. Позже некоторые положения были уточнены: алакульский

этап признан ранним, замараевский - поздним (начиная с XIII—XII в. до н.э.)

и синхронным появлению в Зауралье пришлого абашевского и федоровского

населения. Решенным вопросом считался «поздний, не раньше появления ва-

ликовой керамики в Зауралье, возраст федоровской посуды, ее краткий хроно-

логический диапазон», но в то же время предполагалось сосуществование ала-

кульской и федоровской керамики на замараевском этапе [Стоколос, 1972, с.

5, 101, 105, 113]. В целом периодизация оказалась противоречивой.

Работа В.С.Стоколоса подверглась критике со стороны многих археологов,

особенно ленинградских. Однако позже его концепция получила широкое при-

знание, особенно на периферии в среде археологов, испытывавших потребность

в ломке прокрустова ложа сальниковой схемы, но не знакомых ни со всей

массой андроновского материала, ни с историей вопроса, ни с тонкостями ар-

гументации и смешивавших отнюдь не одинаковые концепции и аргументацию

В.С.Стоколоса и Э.А.Федоровой-Давыдовой (имя В.Н.Чернецова при этом бы-

ло забыто).

Как может быть оценена схема В.С.Стоколоса в свете новых археологиче-

ских открытий? По-видимому, выдержала испытание временем ранняя дата в

пределах алакульского этапа могильников Спасское I и Черняки I: она может

быть подкреплена как некоторыми аналогиями в могильнике Синташта, так и

типами металлических изделии. Правильно было подмечено наличие некоторых

федоровских черт в алакульских могильниках Спасское I, II и Черняки I [Сто-

колос, 1972, с. 115, 116], но этот факт не получил должной интерпретации.

Осталось недоказанным омоложение памятников кожумбердинского типа, ран-

няя дата которых, начиная с XVI—XV в. до н.э. аргументировалась ЭАФедо-

ровой-Давыдовой и Е.Е.Кузьминой на основании находок металла и полтавкин-

ских черт в керамике. Ликвидация черкаскульской культуры и двух ее этапов

в результате дальнейших исследований в Зауралье не подтвердилась [Потем-

кина, 1975; Обыденное, 1986]. Утверждение о позднем возрасте уральской аба-

шевской культуры опровергнуто многочисленными находками датирующих ве-

щей в закрытых комплексах [Горбунов, 1976; 1990]. Неточна локализация фе-

доровских и алакульских памятников. Опровергнута признаваемая В.С.Стоко-

лосом [1972, с. 14] однослойность Алексеевского поселения [Евдокимов, 1971;

1975а; 1980а; 1984, Потемкина, 1975; 1979]. Спорно отнесение Алексеевского

могильника к замараевскому типу [Потемкина, 1975].

Сложнее обстоит дело со стратиграфией Кипельского поселения. Строя свою

периодизацию, К.В.Сальников исходил прежде всего из находки в закрытом

комплексе на очаге стратиграфически раннего жилища сосудов, которые он

признавал федоровскими, что и определяло раннюю датировку Федорова.

В.С.Стоколос же, признав федоровскую принадлежность трех горшков с ков-

ровым орнаментом, три другие сосуда - открытые банки со скромной елочной

орнаментацией — принял за алакульские, хотя и отметил, что они изготовлены

из той же глины, как и федоровские, и вообще "не полностью аналогичны

эталонной алакульской посуде" [Стоколос, 1972, с. 97, 98, рис. 25, 2, 4, 6]. На

этом шатком основании схема КВ.Сальникова была отвергнута.

В действительности же три бедно орнаментированные банки с очага Кипели

отнюдь не выпадают из федоровского комплекса — это кухонная посуда, весьма

обычная для однослойных федоровских поселений, да и для бедных, особенно

детских могил (см., например [Грязнов, 1956а, табл. III; Рахимов, 1966, с. 7;

Комарова, 1961, табл. IX, 5, 2, 3, XII, 1, 7, 8, XIV, 1; Максименков, 1978, табл.

XLIII, 4, XLVII, 1, 3, LI, 4, 8, 16). Та же неточность повторена им при клас-

сификации посуды с межземляночного пространства, что приводит к ошибке

при статистических подсчетах. Таким образом, работа В.С.Стоколоса ставит

схему К.В.Сальникова под сомнение, но отнюдь не решает окончательно вопрос

о периодизации андроновской культуры, а тем более о разделении ее на две

разноэтничные культуры.

Разработке андроновской хронологии была посвящена статья Т.М.Потемки-

ной [1975], пересмотревшей керамику Алексеевского поселения и расчленив-

шей ее на две группы: I — собственно алакульскую и II — позднебронзовую,

включавшую посуду с налепным валиком. Произведя подсчеты типов, Т.М.По-

темкина пришла к выводу, что Алексеевское поселение заселялось дважды, и

могильник и жертвенное место относятся к алакульскому этапу, что подтвер-

дило высказывавшееся М.Н.Комаровой [1962] и К.В.Сальниковым [1967, с.

290, 294] мнение о двуслойности Алексеевского поселения. В.В.Евдокимов

[1971, с. 65-67] осуществил на Алексеевском поселении новые раскопки двух

жилищ и установил двуслойность памятника планиграфически, выделив чистый

комплекс эпохи поздней бронзы с валиковой посудой. Им [19756, с. 109—114;

1980а; 1984; 1937] были открыты на Тоболе и другие поселения (Перелески И,

Загарино) с чистым позднебронзовым слоем. Т.М.Потемкина выявила анало-

гичные комплексы статистически на поселениях Язево и Камышное и разделила

керамику Зауралья эпохи поздней бронзы на две синхронные группы: степ-

ную - алексеевскую, характеризующуюся бедной резной орнаментацией и на-

лепными валиками, и лесную замараевскую - более богато орнаментированную

и родственную межовско-березовской [Потемкина, 1979, с. 19-23; 1985]. Вслед

за А.М.Оразбаевым и М.Н.Комаровой признавая обособление от андроновской

культуры эпохи поздней бронзы, Т.М.Потемкина предлагает название «амара-

евская культура» закрепить только за памятниками лесной зоны, памятники же

степной зоны Притоболья, Северного и Центрального Казахстана и Приуралья

отнести к алексеевской культуре. Выделение алексеевской культуры признает

В.В.Евдокимов [1984; 1987], но он настаивает на ее генетической связи с ала-

кульской.

Были сделаны некоторые шаги и в решении федоровской проблемы. Мною

[Кузьмина, 1970, с. 45—47] было показано, что андроновские могильники Се-

миречья, отнесенные П.Н.Кожемяко [1960, с. 102] к федоровскому этапу по

обряду трупосожжения, форме горшков с округлым плечиком и серег с растру-

бом, должны датироваться не раннеандроновским временем, а эпохой поздней

бронзы на основании находок в закрытых комплексах керамики с налепным

валиком, однолезвийного ножа, зеркала с петелкой. Анализ материалов заураль-

ского федоровского могильника Туктубаево, давшего керамику смешанного фе-

доровско-черкаскульского типа, и сосуд, близкий бегазинским, позволил сде-

лать вывод о доживают части федоровского населения до эпохи поздней брон-

зы [Кузьмина, 1973а, с. 164]. То же заключение было сделано ФХАрслановой

на основании раскопок могильника Зевакино в Восточно-Казахстанской обла-

сти, где вместе с федоровской керамикой с ковровым орнаментом были найдены

типологически поздние кинжалы и двулезвийный нож с четко оформленным

перекрестием и продольным ребром, которые могут датироваться концом II тыс.

до н.э. [Арсланова, 1973, с. 165—166].

Вместе с тем, становилось ясно, что, вопреки В.С.Стоколосу, время бытова-

ния федоровских памятников не ограничивается коротким диапазоном в пре-

делах эпохи поздней бронзы. Э.А.Федорова-Давыдова [1973а] собрала все слу-

чаи трупосожжения в алакульских и срубных могильниках Оренбуржья, рас-

сматривая их как доказательство синхронности двух групп населения. По на-

ходкам металлических изделий эти смешанные комплексы датируются XVI—XV

в. до н.э., что опровергает вывод В.С.Стоколоса о позднем появлении федоров-

цев на Урале и позднем возрасте кожумбердинских памятников. То же сочета-

ние федоровских и алакульских элементов было установлено Т.М.Потемкиной

[1973] в алакульском могильнике Субботино: наряду с трупоположениями, со-

провождающимися типично алакульской посудой с уступом, ножом с выделен-

ным перекрестием и очковидными подвесками, здесь были открыты погребения

по обряду трупосожжения с типично федоровскими сосудами и выявлено пе-

рекрытие единой насыпью алакульских и федоровских могил. Сочетание федо-

ровской и алакульской посуды выявлено и в федоровском Кинзерском могиль-

нике Челябинской области, давшем типичные федоровские погребения по об-

ряду трупосожжения и федоровскую керамику с ковровым орнаментом, соче-

тавшуюся с алакульскими сосудами [Кузьмина, 1975а], что заставляет признать

сосуществование на Урале федоровской и алакульской керамических традиций

Таким образом, большой материал, накопленный к 70-м годам, позволял

считать обоснованными ряд выводов: 1. Время бытования алакульских памят-

ников — третья четверть II тыс. до н.э., они синхронны развитому этапу сруб-

ной культуры. 2. Время бытования алексеевских памятников в степной зоне и

одновременных им замараевских в лесной — конец II — начало I тыс. до н э.,

они синхронны позднему этапу срубной культуры. 3. Время появления федо-

ровских памятников не ясно, по-видимому, они сосуществуют с алакульскими,

а некоторые из них на окраине андроновского ареала доживают до эпохи поз-

дней бронзы. Эти положения наиболее соответствовали всей сумме фактов, но

отнюдь не были общепринятыми; в результате дискуссий 60-х годов единой

концепции андроновской культуры не сложилось.

Четвертый этап не может быть четко отделен от предыдущего. В конце 60-

70-х годов интерес к изучению андроновской культуры в Москве и Ленин-

граде угас: С.В.Киселев, О.А.Кривцова-Гракова, К.В.Сальников, В.Н.Чернецов,

С.С.Черников, В.С.Сорокин умерли, другие исследователи обратились к иной

тематике. В то же время набирали силу работы на периферии, где возникли

большие молодежные экспедиции, задающие сегодня тон в изучении андронов-

ской проблемы. Велись исследования в Центральном Казахстане [Кадырбаев,

1969; 1972; 1974; 1983] и начались работы в Карагандинской области (Евдоки-

мов); продолжали раскопки Т.М.Потемкина [1985] и В.В.Евдокимов [1980а;

19806] на Тоболе; интенсивно проводились исследования отрядов экспедиции

Свердловского университета [Стефанов и др., 1983; Корочкова, 1984; 1987;

Корочкова и др., 1983; Корочкова, Стефанов, 1983; Корякова и др., 1991]; под

руководством В.В.Евдокимова начались работы в Карагандинской обл., ежегод-

но приводящие к открытию новых ключевых памятников [Евдокимов, 1980а;

19806; 1982; Евдокимов, Ломан, 1982; Варфоломеев, 1982; 1987; 1988; 1991;

Ткачев, 1987; 1989; 1991; Усманова, 1987]. Начиная с 1967 г. развернулись

работы Северо-Казахстанской экспедиции, руководимой Г.Б.Здановичем. Им

было тщательно и планомерно исследовано большое число памятников в районе

Петропавловска. Заслугой экспедиции явилось вскрытие культурного слоя по-

селений большими площадями, что позволило проследить изменения планиров-

ки жилищ и, главное, впервые при изучении андроновской культуры надежно

установить вертикальную стратиграфию.

Массовый керамический материал был подвергнут статистическому анализу

по методу В.Ф.Генинга. Это дало возможность Г.Б.Здановичу создать периоди-

зацию андроновских памятников Петропавловского Приишимья [Зданович,

1975], выделив для развитой бронзы на основании большого керамического

материала поселений и могильников пять типов посуды: I — петровский; II —

алакульский; III — федоровский; IV — амангельдинский

(алакульский, но с

богатым декором, близким федоровскому); V — бишкульский (представленный

только на поселениях — федоровский, но с большим процентом — 43% — ке-

рамики, бедно орнаментированной гладким штампом). Для эпохи поздней брон-

зы выделено три типа керамики: замараевская, черкаскульская, ильинская. На

основании стратиграфии поселений установлена последовательность этапов:

I — петровский; II — алакульский; III — федоровский, амангельдинский, биш-

кульский, а для поздней бронзы: IV — замараевский, черкаскульский и V —

ильинский [Зданович, 1975, с. 15—21]. Петровский этап по типам бронзовых

изделий датирован около середины II тыс. до н.э. и на основании переходных

форм предполагаются его связь с алакульским и местный генезис, но при на-

личии западных влияний со стороны срубного и абашевского населения и юж-

ных со стороны Средней Азии; алакульский этап отнесен к XIV—XIII в. до н.э.;

в XII—XI в. до н.э. предполагается проникновение в Петропавловское При-

ишимье пришлых федоровских племен и сложение в результате взаимодействия

алакульского и федоровского населения смешанных комплексов — амангель-

динского и бишкульского, на основе которых в X-IX в. до н.э. складывается

замараевский этап, на протяжении которого в Приишимье проникает черка-

скульское население с Урала. В IX—VII в. до н.э. (ильинский этап) происходит

резкая смена традиций и распространяется культура валиковой керамики.

Представления о памятниках поздней бронзы Приишимья были уточнены

СЯ.Зданович [19746; 1979], выделившей их в особую саргаринскую культуру.

Схема Г.Б.Здановича, основанная на большом, тщательно проанализированном

материале и стратиграфических наблюдениях, стала очень важным вкладом в

изучение андроновской культуры. Главным достижением его работы следует

признать выделение памятников петровского типа. Твердо установленной на

основании стратиграфии многослойных поселений Новоникольское и Петровка

II можно считать хронологическую последовательность петровского, алакуль-

ского и ильинского типов. Однако не все положения схемы Г.Б. и С.Я.Здано-

вичей представлялись бесспорными. Это прежде всего касается абсолютной

хронологии, которая для эпохи развитой бронзы требовала удревления по край-

ней мере на столетие, а для эпохи поздней бронзы нуждалась в коренном

пересмотре. Отнесение алексеевского (ильинского) комплекса к IX—VII в. до

н.э. находится в противоречии с суммой имеющихся материалов: VIII—VII в.

до н.э. — это уже эпоха раннесакская; керамика с налепкым валиком по всему

огромному ареалу ее распространения от Малой Азии и Подунавья до юга

Средней Азии и Ирана надежно датируется XII—IX в. до н.э., металлические

изделия в самом саргаринском комплексе принадлежат к широко распростра-

ненным типам, относящимся к XII—IX в. до н.э. (Аванесова, 1979; Кожомбер-

дыев, Кузьмина, 1980]. Спорно утверждение о пришлом характере носителей

культуры валиковой керамики и отрицание их местного генезиса: во всем "ва-

ликовом» ареале смена культурных традиций — это результат внутреннего раз-

вития, перехода к кочевому скотоводству и металлургии железа, а не отражение

массовой миграции; валиковая орнаментация появляется на сосудах местных

форм как определенная мода. Вызывало сомнение выделение самостоятельного

бишкульского типа — по мнению некоторых исследователей, это бытовая кера-

мика типичная для федоровских поселений. Наконец, и схема Г.Б.Здановича не

дает ответа на мучительный вопрос о происхождении и хронологии федоровцев,

которые и в Приишимье оказываются пришлыми.

Если генезис федоровских памятников остается неясным, то в решении

алакульской проблемы в последние годы произошел существенный сдвиг. Это-

му способствовали прежде всего выделение Г.Б.Здановичем памятников петров-

ского типа и установление стратиграфически их раннего возраста; во-вторых,

одновременное открытие в 1973 г. ранних погребальных комплексов в кургане

N 25 могильника Новый Кумак под Орском КФ.Смирновым [АО. 1973, с. 175-

176] и в могильнике Синташта в Челябинской области Л.И.Аншхминой в

составе экспедиции В.Ф.Генинга [АО. 1973, с. 132-133; Ашихмина, Генинг,

1975, с. 144—147; Генинг, 1975а, с. 94; 1977]. Рассмотрение материалов Ново-

кумакского могильника на широком сравнительно-историческом фоне дало ос-

нование выделить предсейминский ковокумакский этап (включив в него памят-

ники петровского типа) в истории андроновских племен обширного региона

Приуралья, Зауралья, Западного и Северного Казахстана и датировать этот этап

на основании находок металлических изделий и прежде всего — костяных ди-

сковидных псалиев, имеющих аналогии на Украине, в Подунавье и Греции, не

позднее XVI в. до н.э. [Смирнов, Кузьмина, 1977]. Было подмечено сходство

новокумакского комплекса с культурами абашевской и многоваликовой кера-

мики, что позволило поставить вопрос о западном импульсе, приведшем к фор-

мированию андроновской культуры, и на этом основании пересмотреть пробле-

му происхождения индоиранских народов и этнической принадлежности носи-

телей андроновской культуры [Смирнов, Кузьмина, 1976; Кузьмина, 1981а].

Сопоставление новокумакских материалов с алакульскими на широком матери-

але подтвердило вывод Г.Б.Здановича о генетической связи новокумакского и

алакульского комплексов.

К тому же заключению пришел В.Ф.Генинг [1976], изучая могильник Син-

ташта. Последний по ряду признаков близок к петровско-новокумакским ком-

плексам, но он включает и компоненты, отсутствующие в других памятниках и

очень важные для понимания андроновской проблематики.

Н.А.Аванесова [1979] предложила периодизацию андроновской культуры,

разработанную на основании типологии металлических изделий. Она пришла к

выводу о единстве андроновской культуры и неправомерности разделения ее

на самостоятельные федоровскую и алакульскую культуры. В ее развитии вы-

деляются следующие этапы: предалакульский - XVII-XVI в. до н.э. (Петров-

ка, Новый Кумак); алакульский - XV-XIV в. до н.э.; кожумбердинский - XIV

в. до н.э.; федоровский - конец XIV—XIII в. до н.э.; замараево-бегазинская

культура - XII—IX в. до н.э., в которую объединены памятники типа Алексе-

евки, Замараева, Саргары, Бегазы, Дандыбая. В схеме Н.А.Аванесовой, осно-

ванной на большом материале с привлечением широкого круга аналогий, не

вызывает сомнения отнесение петровских памятников к XVII—XVI в. до н.э.,

алакульских - к XV-XIV в. до н.э., позднебронзовых - к XII—IX в. до н.э.

Однако представляется, что металлические изделия не могут быть положены в

основу классификации материалов без их предварительной комплексной систе-

матизации на основании корреляций погребального обряда и керамики. Отсут-

ствие такого предварительного исследования привело к неправомерному, на

наш взгляд, включению в андроновскую культуру памятников самостоятельной

тазабагьябской культуры Средней Азии и могильника Черноозерье в Сибири,

резко отличающихся от андроновских по типу хозяйства, погребальному обряду

и керамике, выделение замараево-бегазинской единой культуры представляется

искусственным и затушевывающим участие разных по генезису групп населения

в сложении культуры эпохи поздней бронзы; спорно объединение кожумбер-

динских памятников с амангельдинскими, имеющими локальное своеобразие, и

отнесение их к XIV в. до н.э., чему противоречат их разнообразие и вероятная

разновременность, архаический облик металла из Близнецов, наконец, выделе-

яие федоровских памятников в особый этап и их дата основаны на находках

металлических орудий, происходящих из незначительного числа памятников,

расположенных только на периферии андроновского ареала (Черноозерье I,

Еловка II), и не учитывают того, что огромное большинство классических фе-

доровских могильников металла не содержит (за исключением незначительного

числа украшений). На близкие хронологические позиции перешел Г.Б.Зданович

[1984а; 19846, с. 3-23, рис. 4], выделяя в развитии единой андроновской об-

щности несколько культур, генетически связанных переходными этапами: пет-

ровскую XVII—XVI в. до н.э. — кулевчинский этап — алакульскую XV—XIV

в. до н э. - кожумбердинский этап - федоровскую XIV—XIII в. до н.э - этап

валиковой керамики (XII—IX в до н э). Принципиально иначе оценивает хро-