Контрольная работа - По конфликтологии

Подождите немного. Документ загружается.

конфликтов и какую роль играют в этом субъективные факторы,

все конфликты можно условно расположить в некоем континууме.

На одном его полюсе (1) будут находиться конфликты, вызываемые

исключительно внешними причинами: ситуация объективно оказывается

столь конфликтогенна, что индивидуальные особенности людей фактически

не имеют значения, и эта ситуация вызывает у них одинаковую реакцию.

Теоретически можно допустить, что все 100% людей будут воспринимать эту

ситуацию как конфликтную. На противоположном полюсе (2), напротив,

будут располагаться конфликтные ситуации, вызванные исключительно

субъективными факторами: сами по себе они не содержат никакого

конфликтогенного начала, но порождены субъективной склонностью людей

видеть в этих ситуациях конфликт. Ведь, условно говоря, может

существовать человек, для которого все 100% его жизненных ситуаций —

конфликтные. Чем ближе к ≪ситуационному≫ полюсу, тем больше

конфликты вызваны факторами самой ситуации (и меньшую роль играют

индивидуальные особенности людей). И наоборот, чем ближе к

≪личностному≫ полюсу, тем большее значение приобретает

≪человеческий≫ фактор (и меньшее —≪объективные≫ особенности

ситуации). Большинство конфликтных ситуаций, однако, возникают как в

результате наличия ≪объективного≫ конфликтогенного начала во внешних

условиях ситуации, позволяющих увидеть в ней конфликт, так и вследствие

индивидуальных особенностей людей, ≪видящих≫ в ней конфликт.

3.2.≪Раздел Объективные≫ факторы определения ситуации

Объективными мы обычно называем те обстоятельства, которые считаем

независимыми от себя. В контексте нашего обсуждения в качестве

объективных факторов, обусловливающих наше восприятие ситуации и ее

определение, выступают особенности самой этой ситуации, которые на

уровне ≪общечеловеческого≫ измерения вызывают однотипные реакции у

людей. В теоретических разработках это свойство ситуации часто

обозначается как ≪сила≫. ≪Сильные≫ ситуации более жестко и

однозначно детерминируют поведение участников взаимодействия,

≪слабые≫ допускают большую свободу в ее интерпретации и,

следовательно, избираемых стратегиях поведения. К самым ≪сильным≫ в

этом смысле ситуациям относятся любые экстремальные ситуации.

Достаточно вспомнить психологические описания паники или другие

проявления толпы, а также, например, многочисленные данные о влиянии на

агрессивность поведения людей экстремальных факторов окружающей

среды. То, что сами ситуации могут ≪навязывать≫ свое ≪определение≫,

легко проиллюстрировать примерами из повседневного опыта. Несколько

человек, образуя вереницу, стоят в затылок друг другу лицом по

направлению к какой-то двери или окну. Это очередь. В комнате большого

размера симметрично расставлены столы, за ними сидят молодые люди

лицом к одной из стен этой комнаты, на которой висит доска. Перед ней

стоит человек и, обращаясь к присутствующим, что-то рассказывает[5;68c].

Это занятие, лекция, урок. Каким образом мы узнаем, что это за ситуация?

По разнообразным признакам, в которые входят и особенности пространства,

и особенности расположения в нем людей, и особенности их поведения

и т. д. А теперь представьте себе —психологи легко поймут этот пример, —

что в этой аудитории проводится социально-психологический тренинг, в

соответствии с чем ее пространство организовано иначе: убраны столы, люди

сидят либо парами или небольшими группами, либо образуют общий круг.

Человеку, незнакомому со спецификой подобных занятий и случайно

заглянувшему в эту аудиторию, уже трудно будет ответить на вопрос, что это

за ситуация. Общее в нашем реагировании связано с тем, что наши знания-

представления о ситуациях могут быть в большей или меньшей степени

типичными, совпадающими с аналогичными знаниями-представлениями о

ситуациях других людей. Это ≪надындивидуальное≫ представление

обычно называют ≪разделяемым≫ знанием. (Именно предположение о

некотором обязательном ≪разделяемом≫ знании, общем в восприятии

ситуаций, делает возможным использование психологией разнообразных

методов диагностики личности через выявление индивидуальных способов

восприятия ситуаций и их сопоставление с нормативными, например, в

клинической диагностике личностных отклонений. Многие психологические

тесты, например рисуночный тест Розенцвейга, направлены на решение

именно этой задачи.)

Согласно А. Шюцу, ≪обыденный здравый смысл несет в себе черты

коллективно разделяемого опыта, у части людей создается понимание

общества и той действительности, в которой мы живем, посредством общих

категорий культуры. Поэтому такое понимание не только является

принадлежащим отдельному индивиду, но свидетельствует о компетентном

понимании у этого индивида как участника определенного культурного

круга≫[11;106c]. МакКолл предлагает различать общее знание,

требующееся отдельному индивиду для участия в коммуникации, и

разделяемое знание, необходимое для эффективности взаимной

коммуникации[12;28c].Таким образом, наше представление о социальных

ситуациях взаимодействия содержит общее ≪коллективно разделяемое≫

знание, позволяющее людям приходить к согласию относительно характера

ситуации. Применительно к конфликтам это означает, что представления

людей о конфликтах (так же как и о любых других ситуациях) наряду с

индивидуальным, личным компонентом, содержат и общее, разделяемое с

другими знание. Социальная ситуация за счет своих собственных

характеристик может соответствовать общим, ≪разделяемым≫

представлениям о конфликтах и, следовательно,

определяться как конфликтная большим числом людей, вызывая

у них типичные реакции.

Раздел 3.3.Групповые факторы определения ситуации

Наша принадлежность к определенному социальному и культурному слою

объективно оказывает влияние на то, ≪в каких наиболее типичных

стрессовых или конфликтных ситуациях мы оказываемся, а также как мы

справляемся с ними≫[12;19c]. Даже психоаналитики с их приверженностью

к преимущественно интрапсихическому объяснению конфликтов человека по

мере отхода от ортодоксального психоанализа обращаются к культурным

факторам их возникновения. Хорни пишет, что хотя ≪судьбой отдельного

человека является иметь деспотическую или "жертвующую собой ради

детей" мать, но тот или иной тип матерей определяется данными

культурными условиями≫ [10;8c].

Тема ≪культурного≫ происхождения проблем

человека далее становится ведущей у многих психологов. Мэй на примере

анализа появляющихся у невротиков проблем показывает их изменение во

времени. Пациентов Фрейда с их сексуальными проблемами сменили

невротики с повышенной агрессивностью. Тридцатые —начало сороковых

годов были отмечены появлением у пациентов тревоги как общей черты

характера. Сменившая ее проблема идентичности уступила место

переживаниям людьми чувства апатии, связанной с утратой

или обесцениванием смысловых основ существования. Мэй, правда с

понятными сомнениями, но все же упоминает точку зрения, в соответствии

с которой в наше время слово ≪невроз≫ должно быть заменено на

≪соционоз≫[9;19c]. Психологическая диагностика профессиональных

групп также исходит из предположения о переживании лицами одной и той

же профессии общих ситуаций. Так, в серии работ К. Маслак показано, как

представители так называемых ≪помогающих≫ профессий постоянно

оказываются в ситуациях, вызывающих эмоциональный стресс, что

постепенно может приводить к развитию

у них ≪синдрома выгорания≫.

Таким образом, между факторами объективной ситуации и их восприятием

возникла опосредующая переменная — позиция индивида относительно

этой ситуации, его место в системе взаимоотношений с соответствующими

правами, обязанностями, степенью ответственности и т. д., которая оказала

более сильное влияние на его оценку ситуации, чем объективные аспекты са-

мой этой ситуации.

Описанные выше факторы ≪среды≫, относятся ли они к культурному или

организационному пространству, будут оказывать влияние на то, какова

структура типичных, повседневно окружающих человека обстоятельств и

какие из них с большей вероятностью будут интерпретироваться как

стрессовые, конфликтные. Многочисленные данные относятся к влиянию

возраста и пола на преимущественный характер конфликтов. Например,

можно говорить о наличии разных возрастных проблем и соответственно о

структуре потенциальных конфликтных ситуаций, связанных с возрастом.

Известно, что в общем жизненном цикле человека различаются отдельные

возрастные стадии, смена которых— переходные периоды — может

проходить достаточно бурно, сопровождаться трудностями и

эмоциональными переживаниями, сопутствующими возникновению

качественных перемен в жизнедеятельности личности. Возрастные периоды,

помимо особенностей психического и личностного развития, различаются

еще и по характеру проблем, встающих перед индивидом, по тому, какие

типичные трудности, критические ситуации или кризисы переживает человек

в том или ином возрасте. Конфликты раннего детства были предметом

наиболее пристального внимания в психоаналитической традиции: описывая

конфликтную природу человека, психоаналитики придавали проблемам

детства особое значение. Например, четырехлетняя Анна проявляет интерес

к проблеме смерти и тому, что происходит с человеком после нее,

переживает рождение брата, страх смерти матери, обдумывает и обсуждает

проблемы происхождения детей, отношений родителей и т. д. Она

фактически пытается создать собственную концепцию жизни, ищет ответы

на появляющиеся у нее вопросы и старается как-то разрешить возникающие

при этом противоречия. Проблема смерти и рождения находит у Анны

логически приемлемую для нее интерпретацию: после смерти человек

становится ангелом, а затем — ребенком. Рождение братика требует новых

объяснений, к которым добавляется детская ревность, потребность в

осмыслении своего нового опыта и места в системе семейных отношений

и подтверждении материнской привязанности и т. д.[14;42c]. Многие работы

психоаналитиков, подобно работе К. Юнга, содержат примеры прекрасных

описаний проблем детской души и отношений детей с миром взрослых. Из

других периодов детства наиболее часто предметом внимания психологов

становился подростковый возраст, в котором конфликты приобретают особое

значение.

Общеизвестно выражение ≪трудности переходного возраста≫, ставшее

устойчивым штампом обыденной речи, используемым для характеристики

проблем подросткового периода. Левин считал подростка маргиналом,

находящимся между двумя группами, вышедшим из мира детства и не

пришедшим в мир взрослых. В этом образе отчетливо видна и

≪переходность≫ подростка, и сущность его психологических проблем: он

уже не хочет быть ребенком, но еще не может быть взрослым в глазах

окружающих, да и своих собственных. Именно это главное противоречие

подросткового периода развития и приводит к типичным трудностям,

переживаемым в это время, прежде всего к проблемам в отношениях со

взрослыми, неадекватным поступкам вплоть до девиантного поведения,

направленного на подтверждение своей ≪взрослости≫. Причем, по Левину,

эти конфликты и их протекание зависят от того, насколько резкими являются

границы между этими двумя группами —миром взрослых и детей.

В любом случае одной из главных особенностей поведения подростка

становится его эмансипация, отдаление от родителей и растущая ориентация

на мир сверстников и их групповых отношений. Конфликты в этом возрасте

могут являться естественным следствием интенсивного, но не всегда

адекватного овладения подростками новыми для них формами социального

взаимодействия, но могут обладать и своего рода самоценностью.

М. В. Розин, изучавший подростковую субкультуру, отмечает особую роль

конфликтов в этом возрасте: Семейные конфликты для подростка не

побочные следствия неформальной жизни, а предмет гордости. Неформалы

постоянно пересказывают друг другу свои домашние приключения, и чем

они серьезнее, тем сильнее поднимается статус подростка в неформальной

группе. Конфликты нужны подростку так же, как длинные волосы или

клепаная куртка, чтобы демонстрировать их перед сверстниками [7;92c].

Образ родителей может включать в себя разные характеристики —они

≪ограниченные≫, ≪не понимающие своих детей≫, ≪мещане≫ или

≪добрые≫, ≪заботливые≫ и т. д. Неизменным, однако, остается общий

принцип: ≪Родители всегда мешают жить≫. Сам подросток при этом в

собственном описании предстает ≪пассивным в конфликте с родителями, он

живет так, как ему представляется правильным, не задевает родителей,

пытается отстраниться от них, разграничить сферы жизни, родители же

оказываются активной, нападающей стороной, пытаются с помощью силы

изменить своего ребенка≫ [7;93c]. По мнению автора, одна из причин

подобных конфликтов для ребенка

—это потребность в событийности.

Как известно, детский и подростковый возраст в прошлом были объектом

особенно пристального внимания психологов. Меньшая изученность

старших возрастов не исключает, однако, возможности прийти к

определенным заключениям о потенциальных причинах конфликтов,

характерных для данных возрастных категорий. Примечательно,

что одну из глав своей книги о возрастных проблемах людей Г. Шихи

называет ≪Предсказуемые кризисы зрелого возраста≫. Какие же это

кризисы? Это отдаление от дома после восемнадцати лет, поиск своего места

в жизни двадцатилетними, осмысление сделанного и новые искания в

тридцать, середина жизни между тридцатью пятью и сорока пятью годами,

когда постепенно начинают уходить молодость и физические силы,

меняются привычные роли, и, наконец, старший возраст, где человека

ожидают удовлетворенность прожитой жизнью или новые кризисы[13;23c].

Эмпирические доказательства возрастной предрасположенности человека

к ≪проблемности≫ тех или иных аспектов своего взаимодействия с

окружающими часто приводятся в социально-психологических

исследованиях отношений в группах или организациях. Например, в

исследовании в производственных коллективах (в котором участвовали

более трех тысяч человек) были выявлены бесспорные различия в оценках

частоты конфликтов между работниками разных возрастов: на общем фоне

явно выделялась самая молодая группа работников, для которых были

характерны причины конфликтов, очевидно связанные с проблемами их

адаптации к производству и социальной ситуации в группе. В том же

исследовании были получены данные о влиянии фактора пола на

предрасположенность к оценке тех или иных аспектов своего

взаимодействия с другими как конфликтных. Так, в нашем исследовании

женщины в трудовых коллективах были склонны считать свои отношения с

коллегами более конфликтными в тех аспектах, которые прямо касались их

личных потребностей (зарплата, распределение премий, время отпусков,

сверхурочная работа и т. д.), тогда как мужчины отмечали повышенную

конфликтогенность организационных проблем (распределение обязанностей,

производственные трудности и др.). Частоту конфликтов с руководителем

мужчины оценивали как более высокую, связывая при этом причины

возможных конфликтов с нарушением должностных инструкций (например,

с необходимостью выполнения функций, не входящих в прямые

обязанности), производственными трудностями, условиями труда и

перспективами роста. Основываясь на приведенных данных, можно сказать,

что в каждой культуре и в каждом социальном слое существуют

имплицитные представления о природе конфликта, которые определяют

наше восприятие тех или иных ситуаций как конфликтных.

Для членов научного коллектива особенно важны взаимные оценки

профессиональной компетентности, научная добросовестность и уважение

авторских прав друг друга и т. д.; у подростков действуют свои стереотипные

представления о том, какие ситуации взаимодействия, поступки товарищей

считать неприемлемыми. Так проявляется наше ≪коллективно

разделяемое≫ знание о том, что такое конфликт. В таких случаях мы и

говорим об обусловленности нашего поведения и восприятия окружающего

мира групповыми факторами.

Раздел 3.4.Индивидуальные факторы определения ситуации

Наряду с общими и групповыми факторами, определяющими отношение

человека к ситуации, можно выделить и такие, которые связаны с его

индивидуальной оценкой как определенного типа социальных ситуаций, так

и данной конкретной ситуации.

≪Субъективное≫ в определении ситуации как конфликтной связано с

индивидуальной склонностью человека к преимущественной оценке

ситуаций в тех или иных терминах. (Сама возможность существования в

рамках одной и той же ≪объективной≫ ситуации различных

≪воспринимаемых≫ ситуаций является подтверждением субъективного

характера ≪определения ситуации≫.)

Применительно к конфликтам это означает, что могут быть выделены такие

человеческие особенности людей, которые приводят к тому, что люди

склонны воспринимать те или иные ситуации своего взаимодействия с

другими людьми как конфликтные.

Переходя к индивидуально-психологическим особенностям, которые

потенциально могут влиять на предрасположенность человека к восприятию,

оценке тех или иных ситуаций как конфликтных, мы будем вынуждены во

многом опираться на косвенные данные из-за фактического отсутствия

прямых исследований по этому вопросу.

Подобное явление применительно к анализу агрессии А. А. Реан связывает

с социально-перцептивным компонентом агрессивности, который, с его

точки зрения, заключается ≪в готовности (склонности) воспринимать и

интерпретировать поведение другого как враждебное[3;189c]. В этом плане,

очевидно, можно говорить о потенциально агрессивном восприятии и

потенциально агрессивной интерпретации как об устойчивых для некоторых

людей особенностях мировосприятия и миропонимания≫.

Если проводить аналогию между восприятием стресса и конфликтных

ситуаций, то можно учесть, что одни люди более, а другие менее

предрасположены к дистрессу.

Из личностных особенностей, оказывающих влияние на устойчивость

человека в экстремальных ситуациях и его меньшую подверженность

дистрессу, отмечают интернальность как характеристику тех, кто уверен в

себе, надеется только на себя, не нуждается во внешней поддержке (в

противовес ≪экстерналам≫ —неуверенным в себе, нуждающимся в

поощрениях, болезненно реагирующим на порицания, полагающимся на

случай, на судьбу); отсутствие личностной тревожности и др.[8;44c].

В исследовании Л. Хоровица и его коллег респондентам предлагались

успешные и неуспешные ситуации (например, ≪Вы посетили вечер для

первокурсников, но вам не удалось завести новых друзей≫) и перечень

возможных причин, объясняющих их успешность или неуспешность.

Полученные результаты показали, что одинокие люди считают себя менее

способными к межличностному общению: если неодинокие люди склонны

интерпретировать случающиеся неудачи временными обстоятельствами, то

одинокие объясняли их собственной неспособностью к общению, считали,

что прилагать усилия в подобных ситуациях бесполезно. Нетрудно

прогнозировать, что подобный стиль объяснения своих отношений с другими

может приводить человека к избеганию ситуаций межличностного контакта.

На основании этого авторы делают вывод, что ≪подобная самоизоляция

лишает его возможности развития навыков общения, что опять же ведет к

неудачам, к еще более негативным самооценкам и еще большему

отчуждению≫[1;30c]. Этот пример иллюстрирует наличие у людей

имплицитных концепций, лежащих в основе их интерпретаций социального

взаимодействия с другими.

Можно предположить, что у некоторых людей эти концепции основываются

на представлениях, не позволяющих им доверять другим и развивать

партнерские отношения с окружающими.

Помимо ≪соревновательных≫ существуют и другие характеристики

личности, приводящие человека к определению внешней ситуации как

конфликтной. Обыденное представление о ≪конфликтной личности≫

связано с человеком, который чаще других оказывается участником

конфликтных ситуаций, т. е. обладает повышенной склонностью к

восприятию ситуаций как конфликтных или конфликтному реагированию на

те или иные внешние обстоятельства. Примеры научного описания

устойчивых личностных тенденций к тому или иному типу социального

поведения можно найти в работах психологов, тяготеющих к поиску

личностных типов. В частности, уже упоминался тип человека с тенденцией

≪движения против людей≫, описанный Хорни, который

≪принимает и считает само собой разумеющейся враждебность вокруг себя

и решает, сознательно или бессознательно, бороться≫, ≪противодействует

всеми путями, которые ему доступны≫. Конфликтность может быть

характеристикой ≪невротической личности≫, когда ≪человек

невротически реагирует на такую жизненную ситуацию, которая у здорового

человека вообще бы не вызывала никакого конфликта≫[11;25c].В других

психоаналитических понятиях ≪конфликтность≫ личности может

связываться с таким явлением, как негативизм (враждебность), который

≪заключается в демонстративном противодействии объекту, который

бессознательно воспринимается субъектом как опасный или угрожающий.

Негативизм проявляется в упрямстве, в пренебрежительном отношении

(игнорировании, реакции "не вижу", "не слышу"), в подозрительности и

неприятии помощи, в немотивируемой злобности, в стремлении к спорам по

любому вопросу, в навязчивом иронизировании, подтрунивании и

насмешках≫[6;97c]. По мнению психоаналитиков, эти модели

когнитивных,

эмоциональных и поведенческих реакций передаются по наследству и

усваиваются в процессе индивидуального развития.

Можно оспаривать психоаналитическое понимание возникновения

устойчивых личностных тенденций или даже правомерность выделения

самих личностных типов, но нельзя отрицать то, что у человека может

сформироваться своеобразное ≪эмоциональное тяготение≫ к

периодической драматизации отношений и усилению межличностной

напряженности. Это ≪влечение≫ к эмоциональному напряжению

конфликтных ситуаций нередко оценивается окружающими как своего рода

≪потребность в конфликтах≫. Однако оно, как правило, не осознается

самой личностью, его возникновение связано с глубинными проблемами

личности и трудно поддается коррекции, часто требуя не только

психотерапевтической, но и психиатрической оценки. В качестве еще одной

основы ≪конфликтности≫ личности психологи часто рассматривают

неадекватность сформировавшихся у человека представлений о себе и

других: завышенная самооценка, не соответствующая реальным

возможностям личности, тенденция к ее подтверждению за счет низкой

оценки других и т. д. приводят к возникновению межличностных

затруднений. В этих случаях может возникать устойчивая ориентация на

преимущественное восприятие негативных свойств окружающих и как

следствие —преобладание

в отношении к ним отрицательных оценок. В одной из работ по психологии

в качестве иллюстрации подобного свойства приводится высказывание

русского историка В. О. Ключевского об Иване Грозном: ≪Он был

восприимчивее к дурным, чем к добрым впечатлениям, он принадлежал к

числу тех недобрых людей, которые скорее, охотнее замечают в других

слабости и недостатки, чем дарования или добрые качества≫.

Другой вид ≪конфликтности≫ личности связан с преимущественным —

более частым, чем это бывает в среднем, —использованием

≪конфликтных≫ стратегий взаимодействия. Кроме того, помимо

личностной предрасположенности к восприятию и определению ситуаций

как конфликтных, несомненное влияние оказывают ситуативные факторы.

Например, такая повседневная конфликтная ситуация, как ссоры отца с

дочерью из-за того, что она не убирает за собой и не содержит

в порядке свои вещи, может иметь разный характер —нарушения

норм и правил взаимодействия (≪ты не выполняешь свои обязанности по

дому, о которых мы договаривались≫), противоречия интересов (≪я

вынужден иногда встречаться со своими коллегами дома, и я не хочу каждый

раз заниматься уборкой или краснеть за беспорядок в нашем доме≫) или

ценностных расхождений (≪если у человека в комнате беспорядок, он и в

своих делах не сможет добиться порядка≫).

Заключение

Конфликт относится к критическим жизненным ситуациям, которые

представляют собой эмоционально переживаемые человеком жизненные

обстоятельства, образующие в восприятии человека сложную

психологическую проблему, требующую своего разрешения. Для

современных подходов характерно признание объективно-субъективной

природы конфликтов, которая предполагает не только наличие

≪объективных≫ условий возникновения конфликта, но и субъективной

оценки ситуации, такого ее восприятия, которое создает для субъекта

необходимость реагирования в виде выбора соответствующей стратегии

конфликтного взаимодействия (или ухода от него).Восприятие ситуаций

представляет собой процесс, в котором на основе категоризации и

интерпретации индивид создает ≪когнитивные соответствия≫ этих

ситуаций. При этом ≪ситуационные модели≫ по результатам исследований

скорее являются ≪личностно-окрашенными≫ образами ≪человека в

ситуации≫, чем самой этой ситуации. Следствием определения ситуации

становится поведение, которое человек строит в соответствии со своим

≪определением≫, и эти субъективные представления о ситуации

оказывают на него зачастую более сильное влияние, чем объективные ее

характеристики. Человек не просто реагирует на ту или иную ситуацию, но

≪определяет≫ ее, одновременно ≪определяя≫ себя в этой ситуации, и

тем самым он фактически сам создает, ≪конструирует≫ тот социальный

мир, в котором живет.

Принципиальное значение в возникновении конфликта имеет то, будет

ли актуальная ситуация восприниматься как конфликтная и произойдет

ли после определения ситуации как конфликтной переход к конфликтному

взаимодействию. Определение ситуации опирается на саму

≪определяемую≫ ситуацию, а также на существующие у субъекта

когнитивные репрезентации ситуаций разного типа. Определение ситуации

детерминировано как внешней реальностью, так и внутренним субъективным

миром человека, однако сила влияния этих двух источников может

различаться в разных ситуациях .Чем более определенной является внешняя

ситуация, тем более однотипные реакции она вызывает. Чем менее

определенной является внешняя ситуация, тем в большей степени в ее

восприятии проявляются индивидуальные особенности участников.

В качестве объективных факторов, определяющих восприятие ситуации,

выступают особенности самой этой ситуации. Ситуация за счет