Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1

Подождите немного. Документ загружается.

Лувре и Британском музее. Каменный неолитический топор с процарапанными рисунками

римского времени (орел и волк) найден во Фригии. В том же рассказе крестьянина Петра

Максимова о "громовых стрелках" сказано: выпаханные после грозы, стрелки передаются

из рода в род, "старухи очень берегут их, скачивают с них воду, обрызгивают больной скот

и людей и говорят, пособляет от всякой болезни…". Свои "стрелки" Максимов отдал

Поливанову, а приобрести еще такие от знахарок, оказалось очень трудно: расставаться с

целебным средством, приносящим им выгоду, те не хотели.

В 1081 г. византийский император Алексей Комнин посылает германскому императору

Генриху IV драгоценные дары (золотой с жемчугами наперсный крест, золотой ковчег с

мощами и проч.), в числе которых небесный топор (άστροπελέκον), оправленный в золото.

По всей Европе много таких находок (рис. 3) – неолитические каменные стрелки и топоры,

оправленные в золото и серебро в античное время и в средние века (Cartaiglac 1877;

Hildburgh 1938). В Германии еще в ХХ веке этнографы находили "громовые топоры-клинья"

прикрепленными к балкам крыши и к порогу для предохранения от молнии; их также носили

в кожаных кошелях на счастье; использовались они и для облегчения родов (Mildenberger

1959: 83 - 86). Уваров (1871: 31, 93, табл. ХХХ, 20) нашел такие амулеты, хоть и без дорогих

оправ, в славянских курганах. Седова (1957) опубликовала амулет из сруба в слое XIV века

средневекового Новгорода – неолитический наконечник копья в медном

орнаментированном футляре.

В средние века о свойствах таких камней говорилась в "лапидариях" – популярных

сводках сведений о минералах. Камни эти описывались как Donnerheile ("громное

целение"), в частности у Авиценны в 10-м веке (Mennung 1925). У Марбода, епископа

Ренского, умершего в 1123 г., приводился такой гекзаметр:

Ceraun ist ein gar schöner Stein,

Er fällt beim Blitz und ist sehr fein,

Und wer ihn trägt mit keuschem Mut,

Dem nie ein Blitzstrahl Böses tut.

Прозаический перевод:

Кераун есть прекрасный камень,

Он падает при ударе молнии и очень изящен,

А кто его носит с целомудренным мужеством,

Тому луч молнии никогда не причинит вреда.

А поскольку это были языческие божества и внецерковные обычаи и обряды,

церковные вероучители клеймили и обличали их. В русской Кормчей изложены увещевания

мниха Афанасия Иерусалимского: "Того же Афанасия о наузех и о стрелче громнеи.

Стрелки и топоры громнии нечестивыя и богомерзкая вещь; аще недугы и подсывания и

огненные болести лечит, аще и бесы изгонит и знамения творит; проклята есть, и тии

исцеляеми ею. Ни весь бо прорицая преподобен, ни весь изгоня бесы свят". Монах не

отрицает чудесной силы этих камней, но уверяет, что это сила бесовская и пользоваться

ею христианам нельзя. В главе 23 Домостроя, где содержатся рецепты, "како врачеватися

христианом от болезни и от всяких скорбей", отвергается "всякое бесовское угодие,

бесчиние и бесстрашие", включая "стрелки громные, топорки-усовники" ("усовники" –

помогающие от усовья, т. е. внутреннего воспаления и колотья) "и иные всяческие козни

бесовския".

2. Доми к и фей . По всему старому свету распространены мегалиты – сооружения из

огромных обтесанных камней. Это прежде всего дольмены (каменные домики, обычно с

круглым отверстием спереди), коридорные гробницы, менгиры (вертикально поставленные

столбы), кромлехи (круги, выложенные из камня, обычно вокруг кургана) и, наконец,

сооружения типа Стоунхенджа (круглые ограды) и "курсы" – длинные аллеи. Дольмены и

коридорные гробницы археологи трактуют как погребальные сооружения, остальные

мегалитические постройки – как святилища, а датировка тех и других дает в Европе время

неолита и начала бронзового века. В Азии и Юго-Восточной Европе они заходят в

железный век. На территории бывшего СССР они особенно густо сконцентрированы на

Западном Кавказе – в Абхазии, Адыгее и на юге Краснодарского края, еще в XVIII веке

заселенном абхазо-адыгскими племенами.

В народном сознании трактовка дольменов двойственная. С одной стороны, там, где

их использование как погребальных сооружений дожило до исторического времени и где

сохранились языческие верования, в народе бытует почитание дольменов как могил

предков. С другой стороны, особенно там, где живая преемственность нарушена, работает

народная фантазия. В западной Европе их приписывали древним и враждебным народам: у

французов это "дома сарацинов", а у португальцев – "дома мавров". Это сравнительно

реалистичные трактовки, хотя и ошибочные, но они не могут быть раньше конца

средневековья. По более древним трактовкам французских крестьян, это "дома фей" или

"могилы великанов". Около 1200 г. датский хронист Саксон Грамматик писал, что

"в далеком прошлом жили великаны, древний народ, о чьем существовании дают

свидетельство массивные кроющие камни на дольменах и погребальных камерах. Если кто-

либо сомневается в том, что это дело великанов, пусть скажет, кто же еще мог передвигать

столь огромные блоки камня на их место" (Sakses Danesage, III, 23 – цит. по: Klindt-Jensen

1975: 10).

Еще в 1665 г. северно-германский антикварий Конринг писал о мегалитах близ

Хельмштедта как о работе длопотопных великанов (Skelnař 1983: 34).

Приписывали строительство мегалитов и великанам-волшебникам, например, в

Западной Европе Мерлину (рис. 4). На Западном Кавказе у абхазов язычество дожило до

современности, но погребальные обычаи давно сменились или дольмены вообще

принадлежали другому народу (есть предположение, что индоевропейским мигрантам). Так

или иначе, почитание дольменов как могил предков иногда проявляется, и есть

представление, что если потомки ведут себя постыдно, то мертвецы бьются головой об

"адамру" - каменный домик (Инал-ипа 1965: 68). Но чаще они воспринимаются как чьи-то

домики для жилья. Такая легенда ярко представлена у соседних черкесов. Поскольку

ворочать такие каменные глыбы было трудным делом, строительство черкесы

приписывали великанам, но коль скоро сквозь узкий круглый лаз (диаметр 32 – 43 см)

пролезть трудновато, напрашивалась идея, что помещение предназначалось для карликов.

Так родилась черкесская легенда о хитрых карликах "спи" или "сипунах", которые, обманув

глупых великанов "инижей", заставили их построить для себя каменные дома со входами,

доступными только для карликов. Они свободно въезжали туда верхом на зайцах.

Дольмены и называются у черкесов "спун" – "жилища карликов". Карлики ("ацаны") есть и в

фольклоре абхазов (Инал-ипа 1965: 67, 589 - 590).

Легенду эту записал впервые первый исследователь кавказких дольменов

французский аристократ-эмигрант на русской службе Тетбу де Мариньи в 1818 г. Карлики

жили в горах, великаны в долинах. Когда карлики спустились с гор, они и познакомились с

великанами. На западе соответствие карликам "спи" – эльфы, которым дольмены также

приписываются. Позже их заменили чертенята (рис. 5).

У казаков дольмены - это "богатырские хатки", "дидовы хатки" или иногда "чертовы

хатки". В условиях нынешней идейной растерянности и шатаний отмечается разгул

всяческих неоязыческих сект. Появились и поклонники дольменов, съезжаюшиеся со всей

России на Западный Кавказ, чтобы у дольменов приобщиться к космической энергии

(Пиотровский 2001), но эти полуобразованные современные мистики-богоискатели - уже

никакая не "народная археология". Это современная смесь мистики и мошенничества,

эксплуатирующая логику "народной археологии".

3. За ко л д о в анны е к л а ды . Клады – одна из основных категорий археологических

памятников (Geißlinger 1967; Hoard and hoarding 1988; и др.), и в освоении его народным

сознанием не было бы ничего заслуживающего приобщения к "народной археологии", если

бы не предания, связанные с кладами и кладоискательством (Витевский 1893;

Брайчевський 1992; Щавелёв 1996). Клады бывают торговые (упрятанные от внезапной

опасности на торговых путях), домашние (припрятанные от грабителей), ремесленные

(припрятанные на время отсутствия хозяина инструменты и заготовки), жертвенные

(приношения божествам, вотивы) и другие. Бывает, что кладом названо разрушенное

погребение – таковы Мельгуновский клад, выкопанный при Екатерине II генералом

Мельгуновым в кургане Литая могила на Украине, и Глодосский клад, найденный

школьником Григорием Чухрием у с. Глодос, также на Украине (Придик 1912; Смiленко

1965).

Ничего этого кладоискатели не хотели знать. Русское народное сознание видело в

богатстве не нормальное накопление добра, а непременно результат преступного или

нечестивого предприятия (разбой, ростовщичество) или большой и неправедной власти

(злой царь, князь), а это означало участие злых сверхъестественных сил. Поэтому

сокрытие клада обставлялось колдовскими обрядами (Макаров 1981), а уж поиски и

обнаружение клада – тем более (Аристов 1867; Минх 1890: 29 – 43; Смирнов 1921;

Соколова 1970; Криничная 1977; Макаров 1981; Низовский 2001). Народ привязывал

местонахождение клада к необычным приметам на местности – природным "знакам",

петроглифам, курганам, городищам и т. п. Там обычно и вели поиски и раскопки. В

курганах, а иногда и на городищах могли случайно и обнаружить скопления

драгоценностей, но чаще всего поиски оказывались тщетными – тогда приходили к выводу,

что не удалось узнать заветного "слова", или какое-то условие было не соблюдено, иначе

говоря, что заговор был слишком прочен. Ведь если не знать "слова", то клад, даже

показавшись, уйдет снова в землю или метнется в сторону. В Купальской обрядности

существовало поверье, что в единственную ночь в году, под Ивана Купалу, можно увидеть

цветение папоротника (Перунов цвет), или Разрыв-траву, Спрыг-траву, и кто это увидит,

тому откроется клад. Были и другие способы. Составлялись тайные карты, на которых были

помечены клады, "кладовые росписи". Некоторые столь увлекались кладоискательством,

что теряли всякий вкус к работе и обыденной жизни и превращались в вечных искателей,

верящих, что вот-вот им откроется клад.

Вот одна из типичных легенд XIX века о кладе в селе Гдановцы близ Кривого Рога.

Один из местных жителей Г. Процюк рассказывал:

"Более 50 лет тому назад, в дни моей юности, мой отец передал мне заповеданное ему

дедом верное известие об огромном кладе запорожского войска, закопанном в прошлом (т. е.

XVIII) столетии. Близ г. Кривой Рог есть огромный курган, называемый Царевым; на расстоянии

от него более ста саженей есть указатель дорог. От этого знака в известную мне сторону, на

расстоянии 50 саженей, в чистом поле есть яма, глубиною до 10 саженей, и подвал, в котором

зарыто более 300 пудов запорожских денег серебром и золотом, а также разных древностей.

Подвал этот заперт 10 замками (каждый весом до 100 пудов) и забит булыжниками. Земля, не

уместившаяся в подвал, отнесена на далекое расстояние и закопана в грунт, чтобы не было

следов. Чтобы добраться до клада, нужно затратить свыше 300 рублей, но я знаю боковой ход,

через который можно попасть в укрытие менее чем за 100 рублей".

В 1884 г. Процюк получил от землевладельца О. Лихмана разрешение на откапывание

"атаманского котла с золотом", но его индивидуальные усилия не дали результатов.

Полтора десятилетия причастные к поискам люди обдумывали неудачу и ее причины, и,

наконец, за дело взялся сам землевладелец. Весною 1898 г. Лихман создал объединение

заинтересованных активистов, пригласил для консультации бабу-ворожейку П. Войтову, и

во главе целой команды возобновил раскопки. Разумеется, с тем же результатом.

На Николаевщине есть городище Шарманское. О нем ходили легенды, что тут

запорожцы закопали 12 бочек с золотом. Еще в дореволюционное время житель

близлежащего села Дий Холодулькин подговорил 20 человек на поиски клада. Они бросили

свои хозяйства и целую осень до морозов жили в шалашах на городище, роясь в его

культурном слое. Вокруг них собралась уйма колдунов, баб-шептух и ворожеек, которые

подогревали энтузиазм копателей отгоном нечистой силы и пророчествами. Культурный

слой сильно повредили, а клада так и не нашли (Брайчевський 1992: 14 – 17).

В 1887 г. крестьянин с. Новой Самаевки Пензенской губернии Никифор Милин, 55 лет,

рассказал, что у товарища его есть документ 1605 года, подписанный знаменитым

разбойником Кудеяром, где указано, что против Кудеяровой горы на отмеченном

приметами месте есть вход в пещеру, а в ней заваленный вход, ведущий в три погреба, в

коих большие богатства: один наполнен золотом, другой серебром, а третий конской

сбруей. На этот клад Кудеяром наложен был зарок на 200 лет, которые уже прошли. Рыть

надо нечетным числом землекопов, и т. д. (Минх 1890: 36).

Реальные клады археологии и "заколдованные клады" "народной археологии" – вещи

совершенно разные. Совпадения по составу – чисто внешние. Целенаправленные поиски

"заколдованных кладов" никогда не дают результатов, а реальные клады обнаруживаются

либо случайно, либо (тоже без специальной заданности) при археологических раскопках

мест, где они могли быть с некоторой вероятностью зарыты – на городищах.

"Заколдованные клады" – это не реальность, искаженная наивным сознанием, а чистейшая

народная фантазия. От реальности в ней только то, что клады действительно в древности

зарывались и что они иногда обнаруживаются. Но выделению такой категории находок эти

чаяния действительно способствовали.

4. "Ва в и л о ны" . По всей Европе распространены лабиринты, выложенные из камней

или начерченные на каких-либо предметах (Baer 1844; Спицын 1904; Mathews 1922;

Куратов 1970). На русском Севере их зовут "вавилонами" (Елисеев 1883). Это название

засвидетельствовано уже записью XVI века, по которой на Кольском полуострове русским

послам Григорию Васильчикову и кн. Семену Звенигородскому было рассказано, что в

Вареге карельским богатырем Валитом "выкладено каменьем как бы городовой оклад в 12

стен, а назван был у него тот оклад Вавилоном. А в Коле, где ныне острог, обложено было

у него каменьем в 12 стен тем же обычаем" (Формозов 1986: 9 – 10). По-видимому, в

народном сознании эти сооружения связывались с библейским преданием о вавилонской

башне и смешении языков: на это наталкивал запутывающий рисунок лабиринта.

Но в Финляндии применялись и другие названия: "Игра св. Петра", "Девичьи пляски",

"Гибель Иерусалима", "Ниневия" и проч. (Гурина 1948: 129). По всей Европе их почему-то

называют "троянскими городками" (Benndorf 1894; Ringbom 1965), и называют давно: уже

на этрусской вазе конца VII в. до н. э. есть изображение лабиринта с надписью: Truia (Heller

1946). По-видимому, их связывали с некими играми, ритуальными танцами,

изображавшими осаду Трои. Однако и то и другое толкования могли возникнуть только в

исторические времена.

Само название "лабиринт" возникло раньше, поскольку засвидетельствовано

греческой мифологией и приурочено ею к царскому дворцу Кносса. И не только

мифологией: в Кноссе найдена табличка (GG 702), на которой некое божество названо

"госпожа Лабиринта". Собственно, так рано к Кноссу приурочено только это название, а не

легенда о том, что Кносский дворец служил лабиринтом, из которого было можно

выбраться только по заранее припасенной нити, развертываемой при углублении в

лабиринт. В центре лабиринта поджидало путника чудище Минотавр (пролучеловек-

полубык), которому критяне ежегодно и отдавали в жертву юношей и девушек, прибывших

на остров с подвластного критянам материка. Это миф о Тезее, который убил Минотавра и

выбрался из лабиринта благодаря нити Ариадны, дочери Миноса (Press 1965). Это

повествование приурочено к Кносскому дворцу только мифологией.

Впрочем, античные авторы называют лабиринтом также некую постройку в Египте, и

Флиндерс Питри действительно раскопал в Хамара (Египет) постройку ок 2200 г.до н. э.

напоминающую по сложности Кносский дворец.

Название же в мифе не разъяснено, но исследователи производят его от субстратного

догреческого слова "лабрисса" – двойной, т. е. обоюдоострый, топор, служивший храмовым

символом в догреческом Средиземноморье. Лабриссы раскопаны и в Кносском дворцовом

комплексе. На фресках же там изображались рискованные игры юношей с быками,

напоминавшие испанскую торриду. Предполагается, что эти игры послужили отдаленной

основой для сюжета мифа о Тезее, который доказал не только свою смелость и ловкость,

но и хитроумие. Именно поэтому идея лабиринта, уже существовавшая (хотя и без такого

названия) в микенское время (опубликовано графическое изображение на стеле из Пилоса

– Blegen and Lang 1958: 181), была наложена на храм двойного топора - Кносский дворец. А

с ним были связаны чуждая власть, культ быка и критская коррида (сложность плана

дворца давала лишь дополнительную аналогию). По-видимому, ритуальному испытанию

юношества и магической стимуляции хитроумия и служили лабиринты, так что от этой

функции древнейших лабиринтов, отложившейся в мифе о Тезее, можно протянуть нить к

троянским играм. А также к мотиву нартского эпоса" - дому Сырдона", из которого можно

выбраться только по шнурку. А для иллюстрации рисовали типичные лабиринты (Семенов

1949: 55 – 56).

Здесь "народная археология" как-то связана с историческим ядром данной категории

памятников. Но "вавилоны" примешаны уже со стороны.

Лабиринты же во многих местах относятся к неолиту, а значит между ними и этими

истолкованиями простирается огромное время. О назначении неолитических лабиринтов

археологи много спорили. Одни видели их назначение в погребальной магии – запутать

души умерших, другие – в производственной магии: предотвратить выход рыбы из

ловушек, но побеждает культовое истолкование (Куратов 1970; 1973; Kern 1982/1992; Буров

2001).

5. " С л е дови к и " . По всему миру распространены высеченные на камне изображения

стоп – как бы следы. Они есть на камнях-валунах, на каменных стелах, находят

изображения стоп из порошка охры и в катакомбных могилах II тыс. до н. э. (Baruch 1907;

Ричков 1982; и др.). Уже Геродот (IV, 82) сообщает о "следах Геракла", но античные

художники не выбивали таких примитивных изображений на камне – это более ранний

обычай. В русском населении их нередко воспринимали как "бесовы следы" и увязывали с

впечатляющими фигурами на петроглифах, в которых видели беса. Отсюда топонимы

Бесов Нос и Бесовы Следки в Заонежье (рис. 6). Про Беса и Бесиху сочинались сказочные

сюжеты, привязанные к этим местам. На изображении беса, схожем по стилю и технике

выбивки с другими петроглифами неолита, более поздней техникой выбиты православный

крест и монограмма Иисуса Христа, дабы забить злую магическую силу, исходившую из

этих изображений. Переосмысливались и сами следы – они уже приписывались

Богородице, Святым и Иисусу Христу (у поляков "Боже стопки").

Стольник Петр Толстой, путешествуя по Европе, видел в Борисове (тогда это были

польские владения) такой камень в костеле: "В том же костеле лежит камень серой, на нем

знатно ступени ног человеческих, якобы человек стоял и изобразил бы ступени ножные на

какой мягкой материи. И сказали, что-де тот камень найден в давних летах на лесу и

принесен в Борисов с тою вышеупомянутою иконою Пресвятыя Богородицы" (цит. по:

Панченко 1998: 269).

Что "камни-следовики" относятся к разному времени и частью к очень раннему, было

ясно с самого начала их изучения – с середины ХХ века. Но вначале кое-кто видел в них

родовые тамги, что было быстро отвергнуто. Формозов и другие исследователи (Формозов

1965; 1969: 144 - 149; Титова 1982; Семенов 1986; Семенов 1990) обратили внимание на

культовое почитание стоп в ряде древних культур. Следы эти связывают с "тремя шагами

Вишну" ("трижды запечатлел он свой след"), двумя его шагами (два видны, а третий скрыт),

следами других индийских богов по небу (в Ригведе по небу шагает не только Вишну, но и

Агни, Индра и Пушан).

Здесь, вероятно, "народная археология" недалеко ушла от первоначальной трактовки

"камней-следовиков" и других следов на камне (стелы, петроглифы) – древние божества

сменились более поздними мифическими героями – Гераклом, Бесом, Святыми, но

осталась та же вера в то, что эти следы не людьми выбиты, а действительно оставлены

ногой чудесного существа. Впрочем, те изображения стоп, которые есть в катакомбных

могилах, возможно, не мыслились следами божества, а обозначали места, куда должны

ступить ноги покойника, когда он встанет из могилы для путешествия в мир иной (об этом

говорит их направленность к выходу из катакомбной могилы – см. Ковалева и др. 1985: 24.

Могила трактована раскопщиками как ямная, но по почковидному плану совершенно

очевидно, что тут разрушенная катакомба).

6. Зм иевы ва лы . На Украине протянулись земляные валы, которые в народе зовут

Змиевы валы, совершенно очевидно связывая их со сказкой о кузнеце, который сражался

со Змеем Горынычем. По сказке, пораженный героем Змей уползал, роя замлю, и где он

полз, протянулся земляной вал. Но в Повести временных лет валы эти суть отвал борозды,

проведенныой плугом, в который запряг грозившего Киеву Змия богатырь Кирило Кожемяка

(Антонович 1884:361 – 362).

Акад. Рыбаков готов был очень доверять "народной археологии" и толковать эту

легенду прямолинейно и эвгемерически: валы остались от раннескифского времени, стало

быть, сказка говорит о преемственности русского кузнечного культа от скифов, а

первокузнец олицетворяет смену бронзового века железным, так что славяне сталкивались

непосредственно с киммерийцами. Но, не говоря уже о фантастичности такой истории, как

выясняется, валы датируются славянским временем (Кучера и Юра 1975, 1976; Кучера

1987). Незачем в духе Эвгемера видеть в Змие непременно какого-то реального

исторического героя или властителя, внешнеполитического противника древних русичей.

Он вполне мог быть (и скорее всего был) неким фантастическим существом русской

мифологии, воплощавшим определенные стихии и злые силы вообще.

7. Неви д и м ые г о р ода . Среди объектов древней материальной культуры важное

место занимают поселения и здания. Они тоже отличаются от современных, а еще более

отличаются от действующих, населенных жилых объектов их руины. Тем не менее как раз

эти следы обитания распознаются местным населением без труда, что видно из

распространенности по всей России топонима "городище". Суффиксом -ище исстари

оформляется в русском языке в числе прочего место и остатки существовавшего прежде

объекта (ср. костер – кострище). А может быть, знание о том, что это были поселения и

удерживается в памяти от времен обитания на них. На эти топонимы и связаные с ними

материальные остатки обратил внимание еще Зориан Ходаковский в начале XIX века.

Искажающими реальность могут оказаться толкования, кем оставлены эти городища, их

могут приписывать казакам, соседним народам, военным перипетиям, но чудесного в этом

ничего нет.

Однако наряду с этими реалистичными сведеними есть в России и в других странах предания

о затонувших и провалившихся под землю городах, ушедших в землю церквах и потонувших

колоколах (Сумцов 1895; Перетц 1904; Лопарев 1914; Смирнов 1923; Кербелите 1963, и др.). К числу

таких легенд принадлежит и знаменитое сказание о невидимом граде Китеже (Комарович 1936;

Шестаков и Шохин 1960; 1962; Клейн 1962; Басилов 1964; Савушкина 1972; Град Китеж 1985).

Подобные предания и мифы существуют и у других народов. В частности общеизвестен миф об

Атлантиде, переданный (или придуманный) Платоном.

Как складывались подобные предания? Во-первых, в народном сознании отлагались

действительные случаи карстовых провалов и землетрясений с гибелью городов и

образованием на их месте озер. Во-вторых, обвалы и медленные опускания береговых

районов с уходом под воду построек также известны. В-третьих, в средневековых городах

образование культурного строя шло быстро, и для жителей, ходивших (не замечая этого)

по поднявшейся дневной поверхности, обрастание древних церквей, дворцов и крепостных

стен культурным слоем выглядело как погружение зданий в землю. Так формировался

реальный фон для восприятия сюжетов о чудесных исчезновениях.

Сказание о граде Китеже Комарович выводил из купальской обрядности; я

предположил, что Китеж – это пригород Суздаля Кидекша, а староверы унесли это имя за

Волгу к озеру Светлояр; Басилов также связывал сказание с упованиями староверов; все

эти исследователи и Савушкина включают это сказание в общую мифологию о

провалившихся или утонувших церквях или городах.

Что же порождало эти сюжеты? Очень малую долю здесь занимала память о древних

городах или постройках (церквях, укреплениях), реальные причины исчезновения которых

были населению уже неизвестны и даже место утрачено. Гораздо более здесь сказывались

чаяния народные о таких обителях, якобы существовавших, где гонимые могли найти

надежное убежище. Эти обители под угрозой со стороны врагов, в условиях нечестивого

окружения, чудесным образом ушли под землю или под воду со всеми своими

обитателями, и те ведут там праведную жизнь в полной неприступности и безопасности.

Такие предания обычно возникали там, где шли гонения на религиозные или национальные

меньшинства. Реже погружение под землю или под воду рассматривалось как божья кара

за нечестивое поведение.

Таким образом, обычно за такими преданиями реальные памятники не стоят.

Невидимый град Китеж – это красивая сказка, призрак, мечта. Атлантида – миф. Но и в

современности снаряжаются экспедиции на их поиски (Шестаков и Шохин 1960, 1962).

Однако, в целом за всей системой таких сказочных образов стоит россыпь реальных

городищ, скрывающих под землей остатки древних укрепленных поселений и бесчисленое

количество руин заросших культурным слоем.

8. "Само р о д н ые гор ш к и ". Битую керамику легче опознать как бытовые вещи, даже

если она оказывается несовременных, исчезнувших типов. Но вот горшки из разрушенных

погребений вызывали недоумение у тех народов, которые уже утратили обычай ставить

покойникам сосуды с напитками или хоронить прах сожженных покойников в погребальных

урнах. Сразу возникал вопрос о том, как эти сосуды оказались в земле. Между тем, поля

погребальных урн в раннежелезном веке были распространены по всей Европе, и по всей

же Европе они исчезли в I тыс. н. э., сменившись в конечном счете христианским обрядом

трупоположения.

Польский летописец Ян Длугош (1415 – 1480) по прозвищу Лонгинус (Длинный)

сообщает на латыни в своей "Historia Polona" ("Польской истории"), что среди польских

чудес первая – это самородящиеся в земле горшки. Он рассказывает, что

"на полях деревни Нохов, лежащей около города Срема в познанском епископстве, как

равно и в деревне Козельско на земле Палуки близ озера Лекно, родятся под землей сами по

себе и единственно силой природы без какого-либо участия человека сосуды всякого рода и

разного облика, подобные тем, которые люди обычно употребляют. Они, правда, тонкие и

рыхлые, пока находятся под землей в родном гнезде, зато становятся крепкими, будучи

вынуты и отвердев под действием ветра и солнца. Они представляют разные виды и размеры,

подобно тому, как сделанные гончарным искусством".

В другом месте Длугош собщает, что в 1416 г. во время пребывания короля

Владислава Ягеллы в Среме

"к нему прибыл посол его родича князя Эрнеста Австрийского, дабы удостовериться

лично и очно, верно ли известие, которое он слышал от польского рыцаря Яна Вашавского, а

именно, будто в польской земле в определенном месте родится много сосудов единственно

действием природы и без какого-либо участия человека. Это известие князь Австрийский

Эрнест считал за мало правдоподобное в действительности, и, не очень доверяя рассказам по

слуху, снарядил специально рыцаря, чтобы собствеными глазами присмотрелся

исключительно для выявления правды и познания силы природы. Итак, король Владислав,

желая освободить своего родственника князя Эрнеста от сомнения, отправился на поле

деревни Нохов, лежащей между городами королевства польского Сремом и Костяном, и

повелев в своем присутствии копать землю во многих местах, открыл много урн различного

облика и величины, созданных чудесным действием и силой природы, как если бы они были

сделаны гончаром. И показал посланцу князя Эрнеста, приглядывающемуся с

любопытством…; послал также князю Эрнесту через упомянутого посланца несколько урн

различного вида, дабы свидетельствовать о правдивости факта".

За Длугошем эти известия повторяли польские, чешские и немецкие историки и

географы последующих веков – Матвей Меховский, Мартин Кромер (писавший историю

Польши для Генриха Валуа, когда тот был избран на польcкий трон), С. Мюнстер, Богуслав

Бальбин и др. У всех у них фигурируют ollae naturalis, sponte nascitur ollae ("естественные

сосуды", "стихийно порожденные сосуды"). Изданная в Лионе в 1485 г. на французском

"Книга о природе вещей" Бартелеми де Гленвиля (Бартоломью Англичанина,

францисканца XIII века) была снабжена гравюрой (рис. 7 – 8), на которой были видны

вылезающие из земли животные (кабан и три серны) и много высунутых наполовину

горшков (Ponomarenko et Rossel 1970, gravure 413).

В 1546 г. император Священной Римской империи Фердинанд I послал рацаря Отто

фон Нейдека освидетельствовать место рождения горшков возле Маслова в Силезии. В

1577 г. император Рудольф II повелел раскопать такое место возле Грыжиц, тоже в

Силезии, чтобы заполучить такие урны для своей коллекции. Он принял личное участие в

этом мероприятии и доставал собственными руками урны из земли. В память об этом

событии был воздвигнут столб на этом месте.

Эти известия эпохи Возрождения и Реформации, однако, отличаются от сведений о

чудесных камнях тем, что рождение горшков не отводилось каким-либо

сверхъестественным существам и горшкам не приписывались волшебные свойства, а

возводилась хвала необычным силам природы, и то это вызывало скептицизм. Правда, в

некоторых районах Саксонии/Западной Польши население верило, что эти сосуды сделаны

карликами. Это поверье поведали мейссенские хроники Фабрициуса (1569) и П. Альбинуса

(1589). Петр Альбин же сообщил поверье, что сосуды лежат закопанными глубоко в земле

и лишь один раз в году, летом на Зеленый праздник, поднимаются ближе к поверхности –

до глубины в один локоть.

Самое интересное, что вера в самородные горшки была распространена как раз среди

людей образованных и более просвещенных, более того, она опиралась на идею

Аристотеля о созидающей силе природы, способной порождать низших животных прямо из

ила. Король Владислав Ягелло сам был новообращенным христианином, значит знал

хорошо кремацию покойников, но больше верил ученым, а может быть просто боялся

отнести к язычеству эти сосуды: его и так подозревали в неискреннем принятии

христианства (Abramowicz 1981: 146; 1983: 31 – 32).

А вот простые крестьяне полагали что кто-то эти горшки все-таки лепил. Более того,

несколькими веками раньше местные крестьяне, в среде которых еще были живы предания

о недавнем языческом прошлом, понимали, что это погребальные урны. По бедности они

использовали эти сосуды в быту. Об этом свидетельствуют католические молитвы,

специально разработанные католической церковью не только в Польше для очищения этих

сосудов и датируемые IX - XI веками. "Всемогущий вечный Боже, - молились прихожане в

Польше, - вторгнись в дела наши и благоволи эти сосудики, созданные искусством

язычников, так очистить силой своей возвышенности, чтобы по удалении всякой нечистоты

они стали пригодны для употребления Твоими верными в мире покоя и тишины". Они

просили очистить сосуды, "которые в своей благой милости Ты вернул для употребления

людям, выдрав их по прошествии долгого времени из лона земли" (Matuszewski 1957).

Это показывает, что для формирования "народной археологии" нужна утрата живого

знания о реальном бытовании данных артефактов, их переход в категорию древностей,

разумеется при наличии магически-мифологического сознания, коренящегося в

первобытной наивности, но переживающего в последующих эпохах.

9. " И в а нов ы голо в к и" . В средневековой Восточной Европе находимые сотнями

римские серебряные монеты (рис. 9) называли "Ивановыми головками" , принимая

профильный рельеф головы императора за изображение отрубленной головы св. Иоанна

Крестителя, а серебряный диск монеты – за изображение блюда, на котором ее держала

Иродиада. "Головками Св. Яна" называет их польский хронист XVI в. Матвей Меховский. В

век Просвещения в той же Польше простые люди еще верили, что это головки Яна, а

образованные уже понимали, что это римские монеты. Бенедикт Хмелевский в "Новых

Афинах", изданных во Львове в 1754 г., поместил специальный раздел под заглавием:

"Правда ли, что малые СЕРЕБРЕНИКИ, найденные в земле, это головки Св. ЯНА

Крестителя?". Там он с иронией поведал, что

"простой люд, особливо польский, далекий от больших городов, разумеет, что Святые

лепят горшки, что монеты падают с неба, что какие-то особенные вещи, которых Мацько или

Гринько в их веси не делает, являются Небесным творением. Лишь случилось кому-то найти

серебряную монету, пролежавшую тысячу с несколькими сотнями лет в земле, имеющую на

одной стороне голову, он принимает ее за голову Св. Яна, усеченную Иродом, и принимает это

за безупречную истину. Тогда эти простые люди бают, что эта Головка оказывается Мощами

Св. Яна в жизни, на этом месте, где три колоса покажутся вместе; там копают, но ничего не

находят" (цит. по: Abramowicz 1883: 185).

Объяснение не было фантастическим, связанным с чудом, но всё же вовлекало в поле

мышления сакральность объекта.

10. Про ч и е . А вот стекляны е бусы , продолжавшие бытовать в торговле и для

средневековых славян вовсе не древние, неожиданно оборачивались чудом. При их

вымывании из культурного слоя предшествующего времени, те же славяне воспринимали

их почти как "громовые камни" – с наивно фантастическим объяснением их происхождения:

Ипатьевская летопись сообщала, что в Ладоге бывает "туча велика и находять дети наши

глазкы стекляныи и малыи и великыи, провертаны, а другые подле Волхова беруть, еже

выполоскываеть вода, от них же взях боле ста" (ПСРЛ 1962: 277). Таким образом, они, как

град, выпадают из "тучи великой".

Список объектов "народной археологии" можно было бы и увеличить. Так, к у р г а ны (в

Сибири руские звали их "буграми") воспринимались по еще живой устной традиции верно с

точки зрения функции – как могилы (на Украине их так и называли – "могилы"), только

приписывались они обычно не тем, кто их оставил, а народам, наиболее известным своими

нашествиями и набегами, – "французские могилы", "татарские могилы", а особенно крупные

курганы – историческим личностям – Олегова могила, Рюрикова могила. То же было в

древней Греции: в древнегреческой Троаде – Ахиллова могила, могила Гектора, и т. д. Но в

Белоруссии курганы назывались "волотовками" – их приписывали "волотам" (великанам). В

Померании хронист в 1234 г. называл курганы "tumulus gigantis" (могилы великанов")

(Sklenař 1983: 15).

Кост и гига н т о в, святы х и геро е в должны были отличаться от костей обычных

людей своим огромным размером. За такие останки принимались кости мамонтов и других

ископаемых животных. Еще Боккаччо в эпоху Возрождения (1492) сообщал в своей

"Генеалогии богов" (IV, 18) о находках больших костей в пещере горы Эрикс на Сицилии,

принимаемых за кости героев типа Геракла или Полифема.

Петр о г л и фы воспринимались как работа дьяволов, злых духов, волшебниц или

колдунов. В 1460 г. путешественник Пьер де Монфор в письме к своей жене упоминал

место в Альпах, Долину Чудес (Vallée des Merveilles), как "адское место с фигурами

дьяволов и тысячей демонов, вырезанных везде на скалах" (Bahn 2001: 1100).

Круги ф е й . Геометрически правильные полосы и большие круги на полях,

выделяющиеся по иной густоте растительности (а поэтому и цветом), в XVII и XVIII веках

распознаны как заплывшие ровики или дороги и снесенные курганы. Но английские

крестьяне в средние века объясняли эти полосы и круги как сверхестественные явления,

следы деятельности чудесных существ.

Бронз о в ые т р е н о жни к и и с о с уды . Греки верили, что треножники Гефеста могут

сами двигаться, своей силой. По сказаниям древних китайцев, бронзовые сосуды эпохи

Динь сами, без огня, варят пищу; сами, никем не поднятые, убираются; и, никем не

несомые, передвигаются (Chang 1986: 96; Schnapp 1996: 318).

Такова "народная археология". Археологии в собственном смысле в ней почти нет.

Из элементов, которые войдут в состав археологии, здесь есть разве что выделение

некоторых категорий ее материалов. И лишь некоторые из этих категорий были выделены

еще в доисторическую эпоху, остальные, хоть и на базе первобытной ментальности, уже

сосуществуют с более поздними формами знания о древностях.

5. Заключение. То отношение к древностям, которое предшествовало археологии в

первобытном обществе, не отошло в прошлое. Для меня почитание древних икон, древних

церквей и паломничество к древним центрам религии несет в себе несомненный отпечаток

такого отношения. В еще более широком масштабе наивное первобытное отношение к

древностям сказывается в увлечении суеверных масс разными неоязыческими

верованиями, эксплуатирующими древности, особенно мегалиты.

Церковь же выступала против язычества не только по мотивам конкуренции –

языческая магия вызывала страх: и благочестивые христиане и священники тоже верили в

сверхъестественную силу древних языческих святынь и амулетов, только называя ее

нечистой и бесовской. Церковь всех религиозных конфессий стремилась подавить

язычество и уничтожить языческие культы и их материальные проявления – разбить и

сжечь статуи, храмы, амулеты, рукописи и прочее. При этом гибли ценнейшие

исторические и культурные ценности языческого времени. Только с эпохи Возрождения

верхушка католической церкви, поставив свой престиж среди светских властителей выше

истовой набожности, стала накапливать античные произведения языческого искусства в

музеях и коллекциях.

Конечно, церковь воспринимает неоязычников как своего злейшего врага, но для меня

неоязычество – это просто иной вариант религиозности, не столь устоявшийся, более, так

сказать, кустарный, но уже обзаведшийся своей литературой. Возникший в 1997 г.

"Иследовательский центр Анастасия" в Москве организует массовое паломничество

мистически настроенных людей к кавказским дольменам (рис. 10). Это началось с книжки

доморощенного подражателя Кастанеды некоего Владимира Мегре. Книжка называется

"Анастасия". В ней рассказано о молодой сибирской отшельнице, "обладающей даром

прародителей и знаниями первоистоков". Якобы эта молодая женщина, никогда не

покидавшая Сибири, поведала Мегре о святости кавказских дольменов. Он поехал на

Кавказ и убедился в истинности прорицаний Анастасии. Дольмены отвечают "на любой

вопрос… и ответ возникает мгновенно в подсознании на тот вопрос, на который искал

человек". Теперь книги Мегре издаются многотысячными тиражами. Таковы же по стилю и

содержанию брошюры некоего "Мастера" и О. Раднея (название: "Человека Дух ушедшего

в Дольмен…В эти конструкции из камня уходили Живыми Люди, обладающие Знаниями

Первоистоков, чтобы в Духе донести их Вам"). По средам и пятницам, возглашает Мастер,

древние выходили на контакт с высшими силами и предками… (Пиотровский 2001: 10 – 11).

Местный исследователь дольменов А. В. Дмитриев (2001: 81) пишет:

"Хочу заверить, что за пятьдесят лет моего общения с дольменами я ни разу не заметил

ничего сверхъестественного, не ощущал ни приливов, ни отливов энергии, я не заболел из-за

дольмеов и не вылечивался благодаря им. Я никогда не видел никакого "свечения", у меня

сами собой не засвечивались фотопленки и не отказывала фото- и видеоаппаратура. Я всегда

видел в дольменах только камни, в которые был вложен огромный человеческий труд, следы

какой-то неведомой идеи, заставившей человека совершить этот труд".

Неоязыческие нашествия на языческие святыни, особенно мегалиты, приводит к их

порче и разрушению. Жаждущие приобщиться к мистической силе покрывают их

надписями, делают проемы, выкладывают рядом ступеньки и площадки из камней, роют

ямки и "очищают" внутреность от "мусора" (ликвидируя культурный слой). Правда, простое

невежество вредит мегалитам еще больше (туристы вырубают на плитах свои никчемные

имена, увековечивая свое ничтожество, а пришлое население сносит и взрывает

дольмены).

Что в первобытном обществе не было археологии как науки, неудивительно. Таков

был уровень знаний. Удивляться скорее надо тому, что в нынешнем просвещенном и

компьютерном веке живет в массовом сознании та же идеология, которая порождала

наивную "народную археологию". Удивляться надо тому, что нынешние богоискатели с

высшим образованием, получив по компьютеру из интернета адрес и инструкцию, летят на

самолете на Кавказ, чтобы прильнуть к шершавому серому камню мегалита и ждать через

него прояснения от "всемирного разума". Не будет прояснения от всемирного разума, если

нет своего.

Тех, у кого есть свой разум, предыстория археологии способна навести на полезные

размышления – о том, каковы функции науки и признаки научности вообще и

применительно к археологии в частности; чем отличается археология от своих подобий в

прошлом; какие нынешние учения не соответствуют времени и почему.

Вопросы для продумывания:

1. Рационально ли понятие "отца археологии" и почему рационально (или не

рационально)?

2. Если даже считать это понятие условным, кто из перечисленных (или не

упомянутых) археологов, по-Вашему, более всего заслуживает такого

титула и почему?

3. Почему "отец истории" бесспорен, а об "отце археологии" столько

разногласий?

4. Считаете ли Вы приведенные признаки науки (и научности) верными и

достаточными для ее определения применительно к археологии?

5. Насколько удачным представляется Вам введенный здесь термин

"народная археология" и почему?

6. Насколько полон представленный список объектов "народной археологии"?

7. Толкования "народной археологии" лишь в небольшой части ("громовые

камни", возможно, отчасти "домики фей") могут быть возведены

непосредственно к первобытной эпохе, а в большинстве эти толкования и

даже часто их объекты относятся уже к историческому времени – к

античной эпохе или к средневековью. Какие же основания связывать

"народную археологию" с первобытной эпохой и помещать в курсе истории

археологии перед античными и средневековыми событиями и явлениями

истории науки?

8. Чем можно объяснить живучесть "народной археологии"?

9. Чем поиски нынешних богоискателей-неоязычников схожи по уровню

интеллектуальности с "народной археологией" и чем обусловлена такая

перекличка эпох, такое переживание первобытной ментальности?

10. Какие явления в археологии и близ нее сопоставимы с такими лже-науками,

как алхимия, астрология, френология и по каким основаниям?

Литература (2. Проблема начала археологии и "народная археология").