Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

«Элегии» объемлет вечность и мимолетность, невоз-

мутимый покой природы и смятение человеческой ду-

ши, изменчивые лики проносящейся жизни и унылый

звон смерти... В зыбких, таинственно мерцающих

гармониях вступления возникает картина бескрайной

НОЧЦ, созерцание которой объято томительной тоской.

Упарший луч одинокой звезды, взмывающей в туман-

ной ^вышине, словно зов судьбы, такой же одинокой,

отра1^ен печальным напевом. Звенящие издалека бу-

бенцы пасущихся коней отзываются отголосками ми-

нувшего, смутными предчувствиями. И целый вихрь

тревожных дум сметает застылость созерцания. В му-

зыку «Элегия» вторгается «ночная аппассионата»

(Allegro agitato). Стрем'ительная тема —

125

Allegro agitato

Как 10 ча об ла . ка.

f if f if !f

=?.. Г7Т

мев чи 8ы e ду

мы ве

if f f г ^^^

^ tJ it'

J 'J I i

cjri ca aa до «во»

трв

I II ii I

I f T I r I f f г iMf f f

.529

в порывистом развитии влечет поток мятущихся

чувств и мыслей, то просветленных видением «люби-

мого лица» (чудесный эпизод Росо тепо mosso е

cantabile), то сумрачных и безотрадных. Мелькают

летучие образы, теснятся взвихренные гармонии. Эта

музыка — кипение страстей страдающей, но сильной

души, изведавшей испытания и превратности жиз-

ненной борьбы, «толпы бездушной смех, вражды ко-

варной ропот, житейской мелочи незаглушимый ше-

пот...» И смерти звон! —

ritard.poco а feeo

у ны лый смер .

тн

SBoaf..

•

чн

ffp

—

i 'jj^—^—^

«j(f <

"Jt

Andantino mosso

.вест.вв.ца звез _ да, как буд

- то

вол-ва.я сты.да,

Движение цепенеет при ударах зловещего набата

(внезапный dis-moll). Но не страх внушает он, а

.530

скорбное раздумье о грядущем. Изумительным кон-

трастом звону смерти звучит нежная задумчивая

фраза «Предвестница звезда...» (Andantino mosso,

см. пример 126). И iB тумане ночи вдовь всплы-

вает элегический напев вступления, печальный

и безответный «зов судьбы», обволакиваемый зами-

рающими отзвуками темы Allegro agitato.

Последняя часть цикла — «Над рекой» — по со-

держанию внутренно связана с «Элегией», но по ха-

рактеру и по настроению совсем иная. Здесь нет бу-

шеванья страстей, нет ни горестных жалоб, ни оже-

сточающих горделивый ум воспоминаний. Сосредото-

ченная самоуглубленность отрещена от жизненных

бурь и житейской суеты. Это проникновенная песнь

сердца, не знающего покоя и жаждущего покоя в

минуту гнетущей безысходности, песнь заворажива-

ющая и содрогающая. Редкостной красоты мелодия —

127

'j J .1 ^

Me сяц аа

Р^- ц

•fMr

- дуй

41 . Bbifi, «вез

: -T гН ;

ДЫ да ле . к»

yrvil

• » ;

витает в ночной мгле над плавным течением реки,

серебримым луной. И кажется, все земные печали

слились в певучем покое этой бесконечной мелодии,

окутанной трепетным сиянием сумеречных гармоний

.531

на темном фоне мерного покачивания неподвижно!^

тоники (триолевый ритм остинатного бас^ — своеоб-

разное преломление баркарольности). Вся пьеса зву-

чит в сфере одного лада (мелодический Cis-dur),

пронизана одним неизменным ритмом; мелос парит

и струится в переливах таинственных гармоний. Но

страшен этот пленительный колорит тишины ночного

созерцания. В «текучей неподвижности» музыки

таится острое душевное волнение, застывающее в

жутком образе немого страдания (тут слышится от-

звук мотива смерти из «Элегии», ср. пример 126):

По глубине и силе выражения песнь «Над рекой»

может быть сопоставлена с такими шедеврами траги-

ческой лирики, как «Двойник» Шуберта или «Ночь»

Чайковского («Меркнет слабый свет свечи»). По

своеобразию выражения она ни с чем не сравнима.

Цикл «Без солнца», изданный в 1874 году, прошел

почти незамеченным. Современники не оценили это

гениальное сочинение Мусоргского. Товарищи и

друзья (даже В. Стасов) не проявили к нему боль-

шого интереса противники ограничились обычными

5.Ч2

насмешками. Оно было забыто, и надолго. А впо-

следствии самоуверенно ограниченная критика, рас-

сматривая цикл «Без солнца», придала ему ложное

толкование идейной ущербности, пессимизма, покор-

ного смирения. ,

Но не будем вспоминать нравоучительные сентен-

ции придирчивых критиков, «оторые в каждом мрач-

ном повороте музыки гениального композитора склон-

ны усматривать упадочность, надрывность, иссякание

творческих сил и т. д. Вспомним лучше мудрые и

светлые слова Белинского: «В музыке гармония ус-

ловливается диссонансом, в духе — блаженство ус-

ловливается страданием, избыток чувства сухостию

чувства, любовь ненавистию, сильная жизненность

отсутствием жизни: это такие крайности, которые

всегда живут вместе, в одном сердце. Кто не печа-

лился и не плакал, тот и не возрадуется, кто не бо-

лел, тот и не выздоровеет, кто не умирал заживо, тот

и не восстанет... Жалейте поэта или, лучше, самих

себя: ибо, показав вам раны своей души, он показал

вам ваши собственные раны; но не отчаивайтесь ни

за поэта, ни за человека: в том и другом бурю сме

няет вёдро, безотрадность — надежда...» Неиспове-

димы перепутья творческих порывов и стремлений в

душе художника, всеобъемлющий дар которого чут-

ко отзывается на все, что его радует и печалит, вол-

нует и тревожит в живой действительности. Во вся-

ком 'Случае, полнота восприятия и воплощения прав-

ды жизни («где бы ИИ сказалась, как бы «и была со-

лона...») есть признак богатства духовных сил худож-

ника , питающих идейную целеустремленность его

творческих исканий и борьбы.

Таков был Мусоргский. Он не страшился темныл

сторон жизни, не прятался от них в маленьком мир-

ке розового благополучия нейтральных чувств и чув-

ствованьиц.

Обнажая горе, страдания, давящий произвол в

окружающей действительности, исторгая «проклятия

исконному злу», он обнаружил и раны своего сердца.

«Ужас, потому что правда!» — невольно воскликнул

он, рассказывая другу Стасову о своем трагическом

.533

• пи.-ж»-

•

•-• . - W;.* » -

;

«1-я.

WS-e'.e—.M^^

Обложка «Картинок с выставки».

Автограф Мусоргского

положении. И эту ужасную правду он с захватываю-

щей искренностью выразил в песнях «Без солнца», в

самых печальных страницах своего «лирического

дневника».

Но душевные бури не застилали пред ним гори-

зонтов жизни, тяжкое бремя утрат и житейских не-

взгод не останавливало движения. Мусоргский был

неукротим в смелых творческих порывах. Обладая

протеевским даром перевоплощения, он работал од-

новременно над осуществлением замыслов самых

разнохарактерных, казалось, несочетаемых. Так, сре-

ди мрачных песен «Без солнца» ожили, блистая со-

всем иными образами и красками, «Картинки с вы-

ставки». В тот же период, как мы знаем, готовилась

веселая «Крапивная гора» и уже обдумывалась «Со-

рочинская ярмарка», и едва закончены были послед-

ние песни «Без солнца» (конец августа), как засияло

солнце «Хованщины»: 2 сентября записано Вступле-

ние к народной музыкальной драме — «Рассвет на

Москве-реке»...

.534

Вся музыка «Картинок с выставки» вылилась на

нотную бумагу быстро —менее чем за двадцать дней

(между 2 к 22 июня) большая фортепианная сюита

из десяти пьес с интермедиями приняла совершенно

законченный вид. Замысел ее возник в начале семь-

десят четвертого года, под впечатлением посмертной

выставки работ талантливого художника и архитек-

тора Виктора Гартмана, с которым Мусоргский был

связан узами сердечной дружбы. Уже весной некото-

рые «картинки» задуманной сюиты импровизирова-

лись композитором. Но замысел в целом окончатель-

но сложился летом, и Мусоргский, оторвавшись от

песен «Без солнца», с жаром принялся за новое со-

чинение. «Гартман кипит, как кипел «Борис»,— пи-

сал он в те дни В. Стасову,— звуки и мысль в возду-

хе повисли, глотаю и объедаюсь, едва успеваю цара-

пать на бумаге. Пишу 4-й № — связки хороши на

«promenade»). Хочу скорее и надежнее сделать. Моя

физиономия в интермедах видна. До сих пор считаю

удачным». И далее, перечислив характерные назва-

ния («курьезную номинацию») уже сочиненных пьес,

добавил: «Как хорошо работается» Творческое

возбуждение не оставляло Мусоргского, пока он не

поставил на последней странице рукописи завершаю-

щую дату: 22 июня 1874 года.

Сюита — весьма условное определение своеобраз-

ной, полижанровой композиции «Картинок с выстав-

ки». В ней все необычно — и за.мысел, и содержание,

и формы его претворения, все проникнуто оригиналь-

ностью творческой концепции. Тут в сочетании раз-

нохарактерных пьес-«картинок», из которых каждая

живет своей, обособленной жизнью, раскрывается

самобытность образного мышления Мусоргского, ре-

альность и необъятность его художнического вйдения

мира. Рассказывая о заинтересовавших его «картин-

ках» друга, он одушевляет их музыкою, обогащает

новым сюжетным развитием, придает им живость

сценического движения, сверкающего неожиданными

контрастами.

Нить размышления связует чередующиеся «кар-

тинки». Ее начало — в прелюдии, которую Мусорг-

.535

ский назвал Promenade (Прогулка). Широкая тема

прелюдии в русском народном духе —

I AUegni arlusto.nel modo russlco:senj« sllegrezza.ra» pocosostenuto

illj jlijrijjjl

звучит, тонко видоизменяясь, в интерлюдиях («интер-

медах»), проникает и в образную ткань музыки не-

которых пьес.

Первая картинка — «гГнол*—фантастический этюд

(es-moll). Фигурка неуклюжего, кривоногого гнома,

изображенная Гартманом (эскиз забавной игрушки

для щелканья орехов), оживает в музыке, воскре-

шающей сказочный образ обитателя горных недр.

В причудливых контрастах интонаций, ритмов и со-

звучий мелькает таинственный облик одинокого ис-

пуганного гнома. Неведомая сила вытащила его из

родных пещер на потеху людям. Он мечется и жа-

лобно стонет, трепещет и злобно ярится... и вдруг,

влекомый волшебным порывом, исчезает.

Интерлюдия ведет нас ко второй картинке—«г//

vecchio castello» («Старый замок»). Это музыкальное

воплощение акварели Гартмана, овеянное романти-

кой рыцарских времен. Перед старинным замком в

вечерней тишине трубадур поет меланхолическую се-

ренаду (gis-moll). Певучая мелодия обрамляется пе-

чально-однозвучным «лютневым» аккомпанементом

(на выдержанном басе —^ts). Вся музыка «Старого

замка» проникнута нежной лирической настроен-

ностью.

Коротенькая связка (модулирующая тема прелю-

дии) соединяет вторую картинку с третьей — «Tuile-

ries» («Тюильрийский сад»), тоже нежной по тону и

колориту, однако совсем иной по содержанию. Сде-

ланную Гартманом живописную зарисовку аллеи Тю-

ильрийского сада с пестрой толпой детей и нянек

Мусоргский претворил в скерцозной музыке игровой

.536

в. Гартман

сценки (H-dur), с ласковым юмором передав в ней и

веселый гомон озорной ребячьей возни («ссора детей

после игры»), и добродушную воркотню озабоченных

нянюшек (средний эпизод). Только где все это про-

исходит?.. Судя по интонационному складу и харак-

теру музыки, скорей в родном петербургском Летнем

саду, а не в далеком Тюильри. Как-то, говоря о своей

«Детской», Мусоргский подчеркнул: «дети-то в ней

россияне, с сильным местным запашком» Так же

можно сказать и о данной сценке — хоть и назы-

вается она «Тюильри», а дети и нянюшки в ней рос-

сияне.

Следующая, четвертая картинка, «Быдло» («Byd-

1о», gis-moll), дана без соединительной интерлюдии —

«прямо в лоб», как выразился Мусоргский, т. е. рез-

ким контрастом. Рисунок Гартмана, изображающий

нескладную польскую крестьянскую телегу на огром-

ных колесах, запряженную волами («Sandomirzsko

bydlo»), послужил поводом для создания сурово-пе-

чальной картинки из народной жизни. Медленно та-

пштся по дороге убогая колымага бедняка. На фоне

.537

однообразного движения грузно переступающих ак-

кордов зычно звучит протяжная крестьянская песня,

исполненная глухой тоски и угрюмой силы:

St^more moderato uesante

£1Lj r

Песня постепенно замирает вдали. Но ее отголо-

ски слышны еще в интерлюдии, драматически отте-

ненной «еожиданным тональным поворотом (d-moll

после gis-moll).

И вот снова неожиданность — волшебное скерци-

но «Балет невылупившихся птенцов» (F-dur) — пятая

звуковая картинка, возникшая под впечатлением од-

ной из акварелей Гартмана к постановке балета

«Трильби». Живость воображения, блеск остроумия,

бесподобное мастерство изобразительности соедини-

лись в обаятельной музыке миниатюрного «балета».

За грациозным скерцино птенцов следует — опять

резким контрастом — бытовая сценка в музыкальной

прозе: «Два еврея, богатый и бедный» (картинка ше-

стая, b-moll). Эти персонажи—^богатый Самуэль

Гольденберг и бедный Шмуйле —зарисованы были

Гартманом с натуры в 1868 году. Талантливые зари-

совки так понравились Мусоргскому, что Гартман

тогда же подарил их ему. Теперь они воплотились в

музыке социально заостренной жанровой сценки. Му-

соргский гениально развил мысль Гартмана: создав

поразительно меткие интонационные характеристики

важного, самодовольного, толстого Самуэля и щуп-

.538