Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

нальности картины). Хор звучит «во всю мочь», слов-

но подхлестываемый остинатной ритмической фигу-

рой «мотива принуждения» (в оркестре). Толпа голо-

сит ожесточенно, с завываниями, переходящими в «ве-

ликий вопль» (клавир, стр. 14—18). Внезапно все

обрывается появлением думного дьяка Щелкалова.

Его обращение к народу характеризует музыка,

исполненная скорбной торжественности fes-moll —

Es-dur). Это речь «вестника» в трагедии, сознающего

и важность момента и неутешительность своего сооб-

щения. «Неумолим боярин... Печаль на Руси безыс-

ходная...». Эмоциональная сдержанность музыки мо-

нолога усиливает внутреннюю напряженность ее мед-

лительного развертывания. Интонационно-гибкий ре-

читатив Щелкалова оттеняется сумрачными гармо-

ниями сопровождения. На словах «Ко господу сил

припадите...» в оркестре возникает и разрастается

скорбная мелодия — предвестье драмы Бориса:

fim ,

' Гг1 Гг

Гг1 fe

Молитвенно-просветленное заключение монолога

(«и озарит небесным светом...», Es-dur) усугубляет

чувство смутной тревоги. Народ в недоумении (ре-

марка Мусоргского).

Издали доносится древний религиозный напев.

Приближаются калики перехожие, предрекая Руси

.429

тяжелые испытания: «Ангел господень миру рек: Под-

нимайтесь, тучи грозные. Неситесь на землю рус-

скую!». Народ прислушивается к пению «странников

божьих», стараясь уловить тайный смысл их пропо-

веди: «Облекайтесь в ризы светлые, поднимайте ико-

ны владычицы. И со Донской и со Владимирской гря-

дите царю во сретенье...» (дорийский напев хора):

Ш!

Сцены калик — «божьих странников» у Пушкина

нет. Она введена Мусоргским так же, как и следую-

щая, завершающая картину народная сцена, исклю-

ченная в основной, но, к счастью, сохранившаяся в

предварительной редакции «Бориса Годунова»Эта

сцена (вынужденность ее изъятия несомненна) — од-

но из мудрых постижений новаторской драматургии

Мусоргского. По форме она логично замыкает компо-

зицию картины своеобразной репризой (возвращение

исходного тематизма в новом развитии); по смыслу —

размыкает действие оперы, правдиво и тонко выри-

совывая внутреннюю противоречивость психологиче-

ского состояния подневольного народа перед лицом

надвигающихся событий.

Мусоргский, конечно, не случайно, и менее всего

ради колорита, вывел калик перехожих в первой кар-

тине Пролога. Он показал в них мрачную силу, ко-

торою пользовались власть имущие для воздействия

на сознание обездоленных масс. И тут Мусоргский

опирался 1на свидетельства историков и летописцев,

указывавших, что перед «избранием» Бориса по

Москве и по другим городам вербовались агенты и

монахи из монастырей, подбивавшие народ просить

его «всем миром» на царствоКо всякого рода

«божьим людям», смиренным паломникам народ от-

носился с детски наивной почтительностью.

.430

Проповедь калик перехожих вызвала в толпе на-

рода новые сомненья и раздумья. Дубинка пристава

понуждала голосить слезные причитания «боярину-

батюшке», туманная речь думного дьяка призывала

молиться. О чем же толковали божьи странники?..

Поворот к заключительной сцене обозначен остро-

выразительным штрихом интонационной драматур-

гии. Едва калики перехожие скрылись за воротами

монастыря, в оркестре возникает печальный мотив

темы вступления к Прологу (пример 81). Сразу пос-

ле As-dur'Horo окончания хора калик — глубоким ла-

довым контрастом — мотив звучит в a-moll, замирая

на вопросительной интонации:

Andinte

Музыка этой краткой интерлюдии, как внезапно

мелькнувший луч, освещает внутреннее состояние

толпы народа. Неясная и неотвязная мысль ищет от-

вета. В толпе выделяются две группы беседующих

мужиков. Одна обращается к тому же Митюхе:

«Слыхал, что божьи люди говорили?». Озадаченный

Митюха силится припомнить, но безнадежно путает-

ся—темный смысл их предречений ему непоняген.

Другая группа многозначительно напоминает зов ка-

лик перехожих: «Облекайтесь в ризы светлые... вы

грядите к царю во сретенье». В толпе недоуменье:

«Царю? Какому царю?» — «Как какому? А Борису...».,

Оживленная беседа, готовая перейти в спор, построе-

на в музыке на вариационной разработке темы калик.

Однако до спора дело не доходит. Беседу грубо пре-

рывает пристав (снова «мотив принуждения»), объяв-

ляя народу указ от бояр — заутра быть в Кремле.

Сгущаются сумерки тревожного дня. Народ мед-

ленно расходится, перебрасываясь последними фра-

зами с горькой иронией: «Бона! За делом собирали...

.431

А нам-то что. Велят завыть, завоем и в Кремле. Для

ча не завыть...». В оркестре звучит первоначальная

cis-moH'HaH тема вступления (соло кларнета на тре-

моло отруганых). В завершаюшем изложениинразви-

тии облик темы тонко преформируется, видоизменя-

ется— иным характером движения, иной тембровой

окраской, иными гармониями и выразительными от-

тенками. Неожиданно рядом с темой вновь возника-

ют отголоски напева калик перехожих и растворяют-

ся в затухающих интонациях все той же протяжной,

скорбно-задумчивой мелодии вступления.

До сих пор еще в практике многих оперных теат-

ров заключительная сцена первой картины «Бориса»

опускается (такова живучесть косных традиций).

Между тем эта сцена — неотторжимое звено в драма-

тургии сочинения. Концентрируя и обобщая действие

первой картины, она обнажает антитезу — народ и

царь — и тем самым подготавливает развитие основ-

ного конфликта музыкальной драмы. И именно эта

сцена разъясняет смысл следующей, второй картины

Пролога (В Кремле московском), где народ «орет

славу» коронованному Борису.

Картина венчания на царство развернута во всем

блеске официальной парадности. Площадь в Кремле,

опоясанная громадой храмов и царских теремов. Сти-

снутая между соборами толпа народа. Торжествен-

ный колокольный звон. Шествие бояр,, духовенства и

стрельцов. Трубачи и хор славы царю «во сретенье».

Перед нами не ликование всенародного празднества, а

неподвижное благолепие парадной церемонии, в кото-

рой народ участвует по принуждению.

Но есть в этом тяжелом благолепии некая «гипно-

тическая» сила древнего обряда. И ею превосходно

воспользовался Мусоргский в музыкально-драматур-

гической композиции сцены коронации. Грандиозный

трезвон, открывающий царское шествие, служит ор-

ганизующим началом сцены и в то же время —де-

коративным контрастом подневольному хору славы.

Торжественный колокольный звон, со всеми его за-

.432

тейливыми переливами и переборами, построен на

неподвижной гармонии двух «вибрирующих» созву-

чий —

/•f

— что создает впечатление застывшей мощи. О зву-

коизобразительном мастерстве воспроизведения пере-

кликающихся звонов (в оркестре и на сцене) гово-

рить не приходится — оно самоочевидно.

Хор славы, основанный на традиционной величаль-

ной теме («Уж как на небе солнцу красному...»,

C-dur), разработан скупо. Стремясь к психологичес-

кой правде выражения, Мусоргский придал этому хо-

ру суровую аокетичность однокрасочного звучания.

Народ славит Бориса поневоле; все же он еще смут-

но надеется, что, быть может, с избранием нового ца-

ря наступит облегченье. Вовлеченный в парадный об-

ряд коронации, он старательно «орет» славу, вступая

и умолкая по знаку Шуйского, главного распорядите-

ля торжества...

Удивительное сочетание декоративности и психо-

логизма составляет особенность музыкальной драма-

тургии этой картины.

Центральное место в ней занимает монолог царя

Бориса. Он величаво возвышается на картинно-стати-

ческом фоне торжества коронации. У Пушкина Борис

произносит свою первую речь в Кремлевских палатах

перед патриархом и боярами (четвертая сцена):

Ты, огче патриарх, вы все, бояре,

Обнажена моя душа пред вами:

Вы видели, что я приемлю власть

Великую со страхом и смиреньем.

Сколь тяжела обязанность моя!

.433

в опере Борис выступает с паперти собора на

площади — перед «всем народом». Первый его выход

начинается внутренним монологом «Скорбит душа...»,

и первые же его слова, выражающие тайную тревогу

зловещего предчувствия, звучат трагическим проти-

воречием торжественной обстановке пышного обряда

венчания на царство:

Скорбит душа!

Какой-то страх невольный

Зловещим предчувствием

Сковал мне сердце.

Слова эти обращены внутрь, к самому себе, а не к

народу, но вызваны они затаенной думой о народе,

тревожащей сознание Бориса. То, что в пушкинских

строфах дано лишь тонким намеком — «..приемлю

власть великую со страхом и смиреньем»,— рельефно

подчеркивается средствами музыкальной драматур-

гии, вырисовывающей облик трагического героя в пер-

вом же его монологе. Мусоргский мудро избирает

новую сценическую ситуацию, точно соответствую-

щую его смелому замыслу.

Народ и царь на площади. Грандиозная звуковая

панорама коронации и скорбная сосредоточенность

раздумья Бориса. В этом, поистине шекспировском,

сопоставлении завязывается узел психологических

противоречий народной музыкальной драмы.

Монолог краток. По форме лапидарен. Тем острее

воспринимается напряженность выраженного в нем

душевного состояния героя. Музыка стократ усилива-

ет драматизм сценической ситуации. В гулкой тиши-

не звучит сумрачно-величавая тема раздумья Бориса:

.434

ГГ g f Г'

«оль.пыв зло вг.щп11предл}вст.вя.ем еко.в»л ивесердде

•fp

После безраздельно господствовавшего C-dur'a

(колокольный звон и славление) — «колеблющийся»

c-moll (переменный лад с—Es). Интонация скорбного

вздоха, выразительно оттененная аккордом шестой

минорной ступени. Ниспадающая линия речитатива,

окрашенная темным тембром оркестровки (фаготы в

низком реристре при словах: «Зловещим предчувстви-

ем сковал мне сердце»). Начальная тема —импульс

развития, раскрывающего столь же простыми средст-

вами сложный эмоционально-психологический строй

монолога. Борис возносится мольбою ввысь («О, пра-

ведник, о, мой отец державный!..»), прося на власть

священное благословенье. Интонации темы расплы-

ваются в мягко тремолирующих гармониях, образуя

дрожащий звуковой нимб (струнные и дерево в верх-

нем регистре). Когда же Борис, все в том же молит-

венном настроении, смиренно произносит слова при-

сяги — «Да буду благ и праведен, как ты; да в

славе правлю свой народ»,— в оркестре возникает

смутный облик темы вступления к Прологу (кла-

вир, стр. 44).

Клятва выпрямляет фигуру Бориса. Обряд закан-

чивается: «Теперь поклонимся почиющим властите-

лям Русии...». Мрачный колорит монолога проясняет-

ся; в музыке —неторопливый поворот к торжествен-

ному C-dur'y. Властно, «с царственным величием»

(ремарка Мусоргского) звучат заключительные сло-

ва самодержца, обращенные ко всем окружающим:

«А там — сзывать народ на пир, все.х, от бояр до ни-

щего слепца...». Царское шествие медленно движется

к Архангельскому собору, вновь сопровождаемое ве-

ликим трезвоном и кликами толпы...

.435

Венчание Бориса на царство состоялось 1 сентяб-

ря 1598 года. Пять лет прошло с тех пор. В эти тре-

вожные годы назревали события, бурно нарастающее

развертывание которых потрясло московское государ-

ство. О них пойдет рассказ в опере. Пролог — экспо-

зиция народной музыкальной драмы. Первое дей-

ствие— ее начало.

Картина первая. 1603 год. Келья в Чудовом мона-

стыре. Ночь. Пимен пишет перед лампадой. В углу

спит инок Григорий.

Мерно-покойное течение музыки сказа («бесконеч-

ная» инвенция виол)—оживающие страницы летопи-

си времен:

Медленяо^спокоияо

^rm ^ mi

в сфере эпического повествования покоится стро-

гий речитатив Пимена (с «отсвечивающими» в нем

интонациями памятной темы вступления к Прологу).

Еще одно, последнее сказанье —

И летопись окончена моя...

Характер Пимена в опере —совершенное вопло-

щение образа пушкинского летописца. «В нем собрал

я черты,— писал поэт,— пленившие меня в наших

старых летописях: простодушие, умилительная кро-

тость, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие,

можно сказать, набожное к власти царя, данной им

богом,— совершенное отсутствие суетности пристрас-

.436

тия — дышат в сих драгоценных памятниках времен

давно минувших...» Так рисует Пимена и Мусорг-

ский, чутко интонируя вдохновенные стихи Пушкина в

широко распетом речитативе и концентрируя музы-

кально-сценическую характеристику летописца в пе-

ременчивом претворении простодуш'ной темы:

В ее хоральном, «иконописном» начертании видит-

ся кроткий задумчивый лик Пимена, освещенный ту-

склым мерцанием лампады. Эта выразительная тема

зарождается в оркестре из начального мерного дви-

жения музыки моносцены в момент сосредоточенного

раздумья Пимена («На старости я сызнова живу; ми-

нувшее проходит предо мною...»). Далее она приоб-

ретает значенье лейт-темы летописца, но, разумеется,

не в вагнеровском понимании отвлеченного звукосим-

вола —сохраняя свою интонационную характерность,

тема свободно развивается, видоизменяется, и ее

трансформации, наполняющие образ живым дыхани-

ем истории, дают впечатление «скользящих по лику

старца отражений его дум и речей»Образ Пиме-

на объективизируется музыкою; музыкою же раскры-

вается в «ем глубокая психологическая правда.

Повествование старого летописца, завершающего

свой безымянный труд, отрешено от суетности при-

страстия. Не мудрствуя лукаво описывает он события

минувших лет. Но он вовсе не безразличен к тому,

о чем повествует. В «безымянных» сказаниях старца

отражено миение народное. И этим обусловлен скры-

тый пафос его речей.

В моносцене, окутанной мерным течением музыки

сказа, строгая тема выделяет облик Пимена, смирен-

ный и покойно-величавый. Таким он представляется

.437

«Борис Годунов». Париж, 1908 — Петербург, 19И.

Сцена в келье.

Декорация А. Головина

проснувшемуся Григорию —на той же теме (D-dur)

построен его речитатив: «Как я люблю его смиренный...

вид...». Он рассказывает Пимену о своем тревожном

оне. Следует диалог старца с иноком, а затем

рассказ о царях. Лейт-тема Пимена обретает метафо-

рическую подвижность. Видоизменяясь, она драмати-

зирует тон и смысл повествования, выразительно

окрашивает интонационный строй сдержанной речи

летописца, изнутри освещая черты его облика.

В диалоге она звучит картинным напоминаньем

шумной юности Пимена («Мне чудятся то буйные пи-

ры, то схватки боевые», E-dur, воинственный взмах

оркестра)—и отраженно возникает в реплике често-

любивого Григория: «Зачем и мне не тешиться в бо-

ях, не пировать за царскою трапезой?..»; причем

здесь же, в речитативе возбужденного инока, зарож-

дается — как тайное предчувствие — интонационный

абрис темы убитого царевича Димитрия:

.438