Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

слаба. И в боярской думе, и в рассказе Шуйского

мы находим или грубую декорацию, или мелкую

звукоподражательность... Вторая половина действия

несравненно удачнее...». Здесь Кюи одобрил рас-

сказ Пимена и предсмертный монолог Бориса. На-

конец, он весьма положительно отозвался о «сильно

и широко задуманной» Сцене под Кромами.

Засим последовал обобщающий вывод. Призна-

вая в Мусоргском «талант сильный и оригиналь-

ный, богато наделенный многими качествами, необ-

ходимыми для оперного композитора», Кюи заявил:

«Борис Годунов» произведение незрелое... в нем

много бесподобного и много слабого. Эта незре-

лость оказывается во всем: и в либретто, и в нагро-

мождении детальных эффектов до того, что приш-

лось делать купюры, и в увлечении звукоподража-

нием, и в низведении художественного реализма до

антихудожественной действительности (в первой на-

родной сцене хохочут, а перед последней галдят без

определенных нот, следовательно, без музыки), в

смеси, наконец, прекрасных музыкальных мыслей с

ничтожными». Подчеркнув два «главных недостат-

ка» в «Борисе Годунове» Мусоргского — «рубленый

речитатив и разрозненность музыкальных мыслей,

делающую местами оперу попурриобразной»,— Кюи

нравоучительно добавил, что «недостатки произо-

шли именно от иезрелости, от того, что автор не до-

вольно строго-критически относится к себе, от не-

разборчивого, самодовольного, спешного сочини-

тельства, которое приводит к таким плачевным ре-

зультатам гг. Рубинштейна и Чайковского». В за-

ключение, после всех этих оскорбительно неспра-

ведливых сентенций, Кюи позволил себе «посмако-

вать» пресловутую историю с подношением венка,

язвительно намекнув на нескромность «начинающе-

го» оперного композитора.

Своим выступлением Ц. Кюи не вполне отмеже-

вался от оперы Мусоргского и не вполне присоеди-

нился к ее гонителям; двуликая тенденция к тому и

к другому выдавала межеумочность его позиции, о

чем свидетельствует и сделанный выше обзор его

.400

«Борис Годунов»!. Петербург, 1874.

Сцена у Новодввичьего монастыря.

Декорация М. Шишкова

статьи (по необходимости краткий и по возможно-

сти полный). Теперь мы склонны сказать: Кюи со-

вершенно не понял «Бориса Годунова» и потому,

быть может, отгородился в своем разборе от прин-

ципиальных вопросов, от большой проблематики на-

родной музыкальной драмы — мелочными суждени-

ями и желчными придирками вперемежку с притор-

ными комплиментами. Теперь ясно, что Кюи не раз-

делял художественных взглядов и устремлений Му-

соргского, да и членом iKy4KH был номинально. Но

тогда, в период остро противоречивой борьбы вок-

руг «Бориса», все это было совсем пе так ясно.

Статья Кюи для многих, и для Мусоргского в том

числе, явилась полной неожиданностью. И объек-

тивно, независимо от намерений автора, она сыгра-

ла на руку консервативным противникам Мусорг-

ского. О 1ней говорили: сам Кюи сдался, он вынуж-

ден признать неудачу «Бориса». Дело приняло

крайне неприятный оборот. Но тяжелее всего было

Мусоргскому.

.401

Если заблуждение в выборе друзей — несчастье,

то не меньшее несчастье очнуться от столь сладкого

заблуждения, замечает Руссо. Прочтя статью Кюи,

Мусоргский очнулся от 'подобного заблуждения. Он

метался от обиды, боли, негодования, возмущения

вероломным поступком друга. «Что за ужас статья

Кюи,— писал он в тот же день В. Стасову—...Так,

стало быть, надо было появиться «Борису», чтобы

людей показать и себя посмотреть. Тон статьи Кюи

ненавистен... Безмозглым мало той скромности и не-

чванливости, которые никогда не отходили от меня

и не отойдут, пока у меня мозги в голове еще не сов-

сем выгорели. За этим безумным нападением, за этою

заведомою ложью я ничего не вижу, словно мыльная

вода разлилась в воздухе и предметы застилает.—

Самодовольство!!! спешное сочинительство! Незре-

лость!.. чья?., чья?., хотелось бы знать... Вы часто

проговаривались: «боюсь за Кюи по поводу Бори-

са». Вы оправданы в Ващем любящем предчувст-

вии» Эта до болезненности острая реакция выз-

вана была не только оскорбленным самолюбием

впечатлительного художника. Выступление Кюи,

враждебное в своей двусмысленности, означало для

Мусоргского утрату еще одного (вслед за Балаки-

ревым) близкого друга, утрату особенно тяжелую в

обстановке разгоревшейся борьбы. Острое возбуж-

дение со временем прошло («как проходит все»),

отношения с Кюи возобновились — вполне вежли-

вые, корректные, но ничем уже не напоминавшие

былой дружбы боевых соратников...

Постановка «Бориса Годунова» вызвала своеоб-

разную полемику между критикой и публикой. Мо-

гучая сила художественного реализма народной му-

зыкальной драмы увлекла и покорила широкую

аудиторию. И именно реализм, беспощадный реа-

лизм Мусоргского навлек на него гонения большин-

ства рецензентов. Опровергнуть силу воздействия

оперы они были не в состоянии, прямо ругать пуб-

лику не осмеливались. Тем больше их раздражал

успех оперы; они пытались объяснить его чем угод-

но — «занимательным сюжетом», игрой актеров,

.402

красочностью спектакля и т. Д.,—но только не Му-

зыкою, которую осуждали, отмечая в лучшем слу-

чае лишь отдельные частные удачи композитора.

К музыкальным рецензентам, ругавшим «Бори-

са», присоединился литературный критик Н. Стра-

хов, напечатавший в «Гражданине» три письма к

редактору «По поводу новой оперы «Борис Году-

нов». С изумлением констатируя «необыкновенный

успех» оперы, он обрушился на реализм музыкаль-

но-сценической драматургии Мусоргского, в которой

усмотрел грубую, «безобразную переделку» пуш-

кинской трагедии. «Уродливость и чудовищность,—

писал он,— вот удивительный результат стремления

к правде и реальности». Страхов отчасти восполь-

зовался эстетическими упражнениями Лароша и

Кюи, процитировал даже слова последнего о том,

что либретто «Бориса» не выдерживает критики, но

в своих выводах он шел гораздо дальше. Во всей

опере он не находил «ни одного места, которое не

было бы ишорчено и могло бы производить цель-

ное впечатление. Исключение составляет одна сцена

в корчме. Тут все стройно и согласно; кабак —каба-

ком; но ведь и этому «абаку не придано никакого

смьгсла, никакой связи с оперой...» (?!). Страхов

разносил оперу с крайних реакционных позиций, и

его литературоведческие (не говорим уж — музыко-

ведческие) разглагольствоваиия о якобы чудовищ-

ных искажениях пушкинской трагедия имели поли-

тическую подоплеку. Ему ненавистен был реализм

Мусоргского, ибо он видел в нем громадную обли-

чительную силу, подрывающую «устои». И Страхов

недвусмысленно писал об этом: «Направление всей

оперы обличительное, очень давнишнее я известное

направление: старая Русь выставляется здесь в тех

темных красках, в которых видят ее и многие наши

ученые». Чтобы доказать «низменность» реализма

Мусоргского, Страхов построил ложное сопоставле-

ние: «Фон оперы составляет народ; этот народ вы-

ставлен грубым, пьяным, угнетенным и озлоблен-

ным». И далее—«У Пушкина общий фон — наша

старая Русь и все те основы, на которых она держа-

.403

лась, — глубокая религиозность, семейная и монаше-

ская жизнь, преданность государству, идеал царя,

верность династии, смута, возникшая от колебания и

столкновения этих элементов...». Истолковав таким

образом «общий фон» оперы и драмы, Страхов сде-

лал «уничтожающий» вывод: Мусоргский не только

не вдохновился духом пушкинской драмы, «но даже

вооружился против этого духа и переделал драму,

обратив ее серьезные сцены в комические и грязные...

Он вовсе не думал о том, чтобы создать образ це-

лой жизни, а заботился только об реализме, то есть

о том, чтобы все выходило как можно комичнее и

грубее...» В свое время реакционная критика

враждебно встретила пушкинского «Бориса Годуно-

ва» и всячески поносила его. Теперь, фальсифици-

руя идейное содержание трагедии великого поэта,

прикрывалась его именем, чтобы поносить народную

музыкальную драму Мусоргского.

В кругах передовой русской интеллигенции, и не

только музыкальной, «Борис Годунов» Мусогрского

пользовался горячей поддержкой (хотя и не безого-

ворочно единодушной). Во всяком случае, здесь не

было недостатка в положительных оценках. Изве-

стно, например, авторитетное мнение историка Н.

Костомарова, который, услышав оперу, назвал ее

«настоящей страницей истории»Известно, с ка-

ким восхищением отзывались о «Борисе Годунове»

многие артисты, художники, литераторы, ученые.

Но их высказывания оставались достоянием «уст-

ной традиции» — они не получили тогда должного

отражения в печати, (за которой следило неусыпное

око начальства). Выдающийся публицист-народник

Н. Михайловский был один из немногих, возвысив-

ших свой голос в защиту реализма народной музы-

кальной драмы Мусоргского, которую назвал «уди-

вительным и прекрасным явлением». Михайловский

приветствовал «важный шаг», сделанный Мусорг-

ским—представителем «новой реальной русской

музыкальной школы», и тонко высмеял иронические

писания Лароша, «жреца чистого искусства», против

реализма Но Михайловский, разумеется, не мог, да

.404

«Борис Годунов». Петербург, 1874.

Боярская дума.

Декорация М. Шишкова

И не намеревался выступать с развернутым критиче-

ским разбором оперы.

Между тем в сценической жизни «Бориса Году-

нова», начало которой было столь многообещаю-

щим, происходили перемены, внущавщие тревогу.

Блистательный и прочно утвердившийся успех опе-

ры, казалось, позволял надеяться, что «Бориса» бу-

дут давать возможно чаще, заботливее и 'полнее, вос-

становят пропускавшуюся целиком картину В ке-

лье, раскроют и другие купюры (в третьем и пятом

актах). Но происходило как раз обратное.

Опера Мусоргского появлялась на сцене все ре-

же, а число урезок и поправок не уменьшалось, а

увеличивалось. В 1874 году «Борис Годунов» был

дан десять раз (при полных сборах), а в 1875 и

1876, несмотря на неизменный успех, всего по два

раза. На тринадцатом представлении (20 октября

1876 г.) произведена была 1новая, чудовищная ку-

пюра — из оперы выбросили целиком гениальную

Сцену под Кромами (составлявшую пятый акт).

«Что за дело,— с возмущением писал В. Стасов,—

.405

tjfo tyr вЫраЖеНа С изумительным талантом вся

«Русь пододонная», поднявшаяся на ноги со своею

мощью, со своим суровым, диким, но великолепным

порывом в минуту навалившегося на нее всяческо-

го гнета; что за дело, что тут с чудным вдохнове-

нием и мастерством представлены разнородные

элементы тогдашней Руси, взрытой до самого серд-

ца и издавшей стон ужаса и просыпающейся силы;

что за дело до всего, что Мусоргскому удалось тут

представить,— вон его, вон его, этот пятый акт, он

слишком талантлив!» Однако протесты остались

втуне. Снять оперу еще не решались, но, по выра-

жению того же Стасова, ее уродовали и коверкали с

полнейшим произволом. «Ходили слухи,— вспоми-

нал впоследствии Н. Римский-Корсаков,— что опе-

ра «е нравилась царской фамилии; болтали, что

сюжет ее неприятен цензуре...»Слухи оказались

достоверными. Судьба постановки «Бориса Годуно-

ва» на «императорской» сцене была предрешена.

При жизни Мусоргского последнее (двадцать

первое) представление урезанной, изуродованной

оперы состоялось 9 февраля 1879 года. «Борис» был

дан снова через несколько месяцев иосле смерти

композитора—И декабря 1881 года. Этот апек-

такль был в своем роде «прощальным». В шер-епол-

«енном театре встретились друзья, товарищи, знако-

мые Мусоргского (присутствовал и Балакирев).

«С непередаваемым чувством грусти собирались мы

в ложе,—рассказывает М. Ипполитов-Иванов.—В те-

чение опектакля я несколько раз наблюдал, как

А. П. Бородин смахивал -набегавшую слезу; а сцену

смерти Бориса от волнения он не мог слушать и вы-

шел из ложи. Настроение было тяжелое, и все мы

чувствовали глубокую жизнениую драму великого

русского музыканта»

А на театре «Борис Годунов» прошел еще четыре

раза и затем был надолго предан забвению. Возрож-

дение оперы — в свободной обработке Римского-

Корсакова — началось на рубеже двадцатого века.

Но открытие подлинного «Бориса» состоялось лишь

в наше время —после того, как в 1928 году обнародо-

.406

вана была шолная авторокая ipyiKonncb великой опе-

ры Мусоргского, получившей, «аконец, и полисе

музыкально-сценичеокое воплощение.

Незадолго до первого представления «Бориса

Годунова» — в середине января 1874 1Х)|Да—вышел

из печати клавир оперы. На титульном листе изда-

ния значилось: «Борис Годунов». Опера в 4-х дейст-

виях с ррологом. Сочинение М. П. Мусоргского.

Полное переложение (со включением сцен, не иред-

полагаемых к постановке на сцене) для фортепиано с

пением»

В желании композитора опубликовать полный

клавир оперы сомневаться «е приходится. Но это

желание оказалось тогда, увы, неосуш^ествимым. Из-

данный 1клавир включал далеко не все, что «не

предполагалось» к постановке на театре. Отметим

важнейшее. В клавире изъята была заключительная

народная сцена первой картины Пролога; исключен

рассказ Пимена (в келье Чудова монастыря) об

убиении царевича Димитрия в Угличе; «упразднена»

народная сцена у собора Василия Блаженного, лишь

небольшая часть которой (эпизод Юродивого с

мальчишками и его пророчество) вошла в Сцену под

Кромами, каким-то чудом уцелевшую в печатном

издании «Бориса».

Клавир корректировался автором, и он сам вы-

нужден |был делать урезки и (поправки — тяжело, но

иного вы1Х0Д|а не было. Опера, дважды забракован-

ная театральным начальством, возбуждала особен-

ную «бдительность» цензуры, нравы которой Мусорг-

ский испытал на горьком опыте. Помимо цензуры

тут, по-видимому, сыщрали роль и предупредитель-

ные советчики по части умеренности и благоразу-

мия — в стенах Мариинокого театра и вне его. Подго-

товка издания клавира оперы шла паралл^ельно с

подготовкой спектакля. Принужденный принимать

«советы» театрального начальства, производившего

купюры, Мусоргский не мог рассчитывать, что все

.407

недозволеиные к постановке сцены и эпизоды булут

дозволены IB печатном издании. Однако не намере-

вался от1казываться от публикации клавира, зна-

чит — должен был «согласиться» на известные

изъятия.

Невольно вспоминаются здесь горькие слова

В. Стасова, возмущавшегося урезками в постанов-

ке «Бориса Годунова»: «Мне, пожалуй, 1воз(разят:

«Да у нас есть согласие сам'ого автора, ои сам ап-

робовал урезку». Ах, не говорите мне про «согласие»!

Что нам в согласии автора! Всякий автор у вас в

тиакак, во власт|и, он, пожалуй, на что хотите сог-

ласится, у него нет ни защиты, ни протеста, и поне-

воле согласишься, когда могут просто вычеркнуть

вон вею твою оперу со всеми ее 'предста^влениями»

Да, именно в таком положении находился Mycqpr-

окий. Перед ним стояла альтернатива: отстоять опе-

ру дорогой ценой урезок и поправок либо отказать-

ся и взять обратно рукопись. Но последнее было бы

для него равносильно поражению. В упорной борьбе

за «Бориса» Мус0р(гсмий прещпочел пойти на жерт-

вы и в постановке оперы и в издании клавира. Быть

может, он надеялся на лучшие времена—увы, эре-

мена наступали худшие. «Бориса» сняли с репер-

туара.

Долго не видно было иросвета в судьбе много-

страдальной оперы и после смерти К01МП10зитора.

В восемьдесят девятом году сделана была робкая

попытка возобновить «Бориса». Но когда Александ-

ру П1 представили репертуарный план Мариинско-

го TeaTipa на предстоящий сезон, (Государь собствен-

норучно перечеркнул «Бориса Годунова», вместо со-

того «назначил» «Африканку» (Мейербера), «Не-

рона» и «Купца Калашникова» (Рубинштейна). Ру-

ководящее указание самодержца привело дирек-

цию Мариинского театра в «тупое замешательство».

О вдаобновлении «Бориса Годунова» не заикались.

Лишь концертные иополнения отрыв1ков из оперы

)В|рем1я от времени напоминали о ее существовании.

На исходе прошлого столетия обозначился пере-

лом. В 1896 году Римский-Корсаков выпустил в свет

.408

давно задуманный труд—клавир и партитуру «Бори-

са Годунова» в собственной переработке (и переинст-

рументовке). Этот труд, (Выполненный по-своему яр-

ко и талантливо, несомненно способствовал пробуж-

дению горячего интереса общественности к забытой

опере Мусоргского.

«Борис Годунов» сочинялся на моих глазах,— пи-

сал Р|Имокий-Короа.ков IB оредисловии IK новому кла-

виру.— Никому, как мне, бывшему в тесных друже-

ских отношениях с Мусортоким, «е могли быть столь

хорошо известны намерения автора «Борисам и са-

мый процесс их выполнения.— Высоко ценя талант

Муоаргакого и его П1роиз1ведение я почитая его па-

М1ять, я решился приняться за обработку «Бориса Го-

дунова-» в техническом отношении и его переинстру-

ментовку. Я убежден, что обработка и инструментов-

ка отнюдь «е изменили своеобразного духа произ-

ведения и смелык за^мыслов его сочинителя и что

обработанная мною опера, тем не менее, всецело

тринадлежит творчеству Мусоргского, а очищение и

упорядочение технической стороны сделает лишь бо-

лее ясным и доступным для всех ее высокое значе-

ние и прекратит всякие нарекания иа это произведе-

ние». Но Римокий-Корсаков, (Крупный и ярко инди-

видуальный художник с прочно сложившимися

взглядами и вкусами, не мог, конечно, ограничиться

техническими заданиями обработки. Вольно или не-

вольно, он пошел далее своих намерений: многое из-

менил в caiMoft музыке «Бориса» и многое сократил

в ней (даже по сравнению с неполным авторским кла-

виром). Перерабатывая оперу, он сделал собственную

музыкально-сценичеокую транскрипцию «Бориса Го-

дунова». И именно как траноириппия она столь же

близка оригиналу, аколь и далека от него.

Така1я транокзрипция, мастерски выполненная не-

когда близким другом Мусортского, была, очевидно,

исторически необходима и, значит, оправдана. Во

всяком случае благородный, творчески бескорыст-

ный почин Римского-Корсакова сыграл весьма важ-

ную роль в судьбе «Бориса Годунова». Опера, соз-

данная Мусоргским четверть века назад и, казалось,

.409