Хубов Г. Арам Хачатурян

Подождите немного. Документ загружается.

решении поставленной задачи, — настолько же доверчив

и сговорчив в исполнительской интерпретации своих за-

мыслов (и особенно музыкально-сценических). Если же

он и сам видит в произведении — хотя бы в «Гаянэ» —

какие-то недостатки и именно в силу своей взыскатель-

ности ощущает неудовлетворенность, а значит, и острую

потребность усовершенствовать сочинение, — то туг

уже он готов идти порой на самые рискованные уступки,

наивно думая и веря, что изобретательность либретти-

ста или постановщика может легко и быстро устранить

погрешности (такого рода доверчивая наивность заме-

чается, между прочим, и у некоторых других, в том чис-

ле крупных, композиторов).

На первый взгляд как будто облегчается успешное

решение задачи, в действительности же его просто об-

ходят: выдумываются и нагромождаются внешне эф-

фектные, но органически не согласованные с музыкою

«варианты», под тяжестью которых деформируется

идейно-художественный замысел. Переделки и переста-

новки «Гаянэ» подтверждают это.

Доверчивая уступчивость черта вовсе не плохая —

в строгих пределах принципиальности. Уступчивость

Хачатуряна иной раз переступает эти пределы, и тогда

уж — чем слаще ее побудительные мотивы, тем горше

разочарование. Чтобы пояснить свою мысль конкретным

примером, напомню еще один эпизод из сценической

жизни «Гаянэ» — постановку Большого театра (1937

год).

ГАЯНЭ УХОДИТ

ГОРЫ...

После разбора «Гаянэ» читателю ясно, что попытка

«нового прочтения» партитуры Хачатуряна в Ленинград-

ском Кировском театре не могла удовлетворить музы-

кальную общественность. Огорчен был и композитор,

давший согласие на сюжетно-сценическую переделку

балета, повлекшую за собой и перемонтировку музыки.

Правда, в чисто хореографическом плане спектакль

представлен был весьма эффектно; но даже блеск вир-

туозного мастерства артистов ленинградского балета

не мог скрыть всю несуразность этой надуманной «но-

вой» редакции.

Наконец, через пятнадцать лет после премьеры

231

«Гаянэ», балетом Хачатуряна заинтересовывается Боль-

шой театр. Вот счастливый случай — показать на сцене

лучшего театра страны талантливое сочинение в его

«первородной красоте»; надо только устранить совмест-

но с композитором недостатки сценария, усовершенство-

вать драматургию.

Однако хорошее и увлекательное дело искусственно

усложняется. Дирекцию театра одолевают честолюбивые

помыслы: сочинить и поставить балет «Гаянэ» совсем

по-новому — так, чтобы именно эту постановку можно

было считать подлинной премьерой. На сей раз самому

композитору предложено приспособить партитуру к «со-

вершенно новому сюжету», сочинением которого займут-

ся либреттист и балетмейстер, и, если понадобится, на-

писать дополнительные номера музыки.

Имея уже некоторый опыт по части таких переделок,

. Хачатурян мог резонно заметить: «Гаянэ» законченное,

готовое произведение, уже несколько лет оно идет, и не

без успеха, в различных театрах. Правда, в нем есть

недостатки,

—

так давайте же вместе постараемся осво-

бодиться от них, но сохраним произведение в первона-

чальном замысле. Тогда это будет, действительно, хо-

рошая постановка, достойная Большого театра. Если же

вы хотите показать нечто совсем новое, так уж лучше я

напишу другой балет, а этот снова коверкать не буду.

Но предложение столь настойчиво, а желание (есте-

ственное желание автора!) увидеть «Гаянэ» на сцене

прославленного Большого театра столь заманчиво, что

в конце концов согласие дается. И вот либреттист

Б. Плетнев сочиняет сюжет, балетмейстер В. Вайнонен

разрабатывает сценический план постановки, компози-

тор А. Хачатурян соответственно... перекраивает собст-

венную партитуру и дописывает новые страницы му-

зыки.

Каков же итог всей этой работы, на которую авторы

и театр не пожалели ни времени, ни усердия? Итог пе-

чальный: усердие заслужило долю сочувствия, а спек-

такль — полную меру забвенья; он не имел успеха и

быстро сошел с репертуара. Теперь уже взыскательная

публика вынесла суровый приговор и бессмысленной за-

тее театра и неоправданной уступчивости композитора,

участвовавшего в этой затее.

Иначе и не могло быть. В результате переделок и

232

перекроек получился уж даже не спорный, а безотрад-

но скучный, серый спектакль. Плоский сюжет, приду-

манный либреттистом вопреки замыслу композитора и

содержанию музыки, совершенно обескровил драма-

тургию балета: в нем стало больше персонажей, еще

больше театральных эффектов, но не стало сильных че-

ловеческих характеров; искусственно введенная интрига

настолько мельчит и нивелирует образы героев, что вы

далеко не сразу узнаёте среди них и Гаянэ! Впрочем,

вряд ли она теперь главная героиня: либреттист лишил

ее активной роли.

Из пролога мы узнаем, что во время бури в горах

Гаянэ упала с высокой скалы (эффект не очень лов-

кий — начинать экспозицию балета... с падения герои-

ни). Потерявшую сознание девушку заметили охотники,

неразлучные друзья Армен и Георгий (новый персонаж).

Они приносят ее в свое село. Георгий с первого взгляда

полюбил Гаянэ. Армен же давно любит прекрасную Ма-

риам (опять новый персонаж), в доме которой нашла

приют после памятной бури горянка Гаянэ.

Тут либреттистом вплетена «хитроумная интрига»-

Георгий вдруг начинает ревновать Гаянэ к Армену. Он

ревнует — без всяких серьезных к тому оснований —

на протяжении нескольких картин. Авторам то и дело

приходится прибегать к явным натяжкам и самым не-

естественным ситуациям, дабы не остудить пылкость

своего героя. Снова сцена охоты, и Георгий — под на-

плывом вскипевшей ревности — совершает недостой-

ный поступок: когда Армен срывается со скалы (той са-

мой, с которой упала Гаянэ в прологе), он, оставив дру-

га в беде, бежит («в ужасе скрывается»). Потом он

долго терзается угрызениями совести, не решаясь ска-

зать «всю правду» Армену (последний, благодаря забо-

там Мариам, уже оправился). А Гаянэ... уходит в горы

и все это время томится неясными переживаниями, не

совершая ничего дурного. и ничего хорошего. Наконец

Георгий открывается ей, а затем признается во всем

перед друзьями и народом и — вместе с Гаянэ — ухо-

дит в горы, чтоб начать новую жизнь...

Вот, собственно, и весь «сюжет», придуманный для

постановки Большого театра (в детали входить не бу-

дем — они слишком незначительны). Пусть он «расцве-

чен» народно-жанровыми сценами, выкроенными из пар-

233

титуры, — его драматургическая беспомощность очевид-

на. Главное же, он чужд духу хачатуряновской парти-

туры, идейно-эмоциональному строю музыки «Гаянэ».

Потому и попытка сценически иллюстрировать этой

вдохновенной музыкою бледный, маловыразительный

сюжет, не раскрывающий живых человеческих характе-

ров и живых человеческих страстей, — была обречена

на неудачу, несмотря на самое добродетельное усердие

постановщиков и исполнителей,

Быть может, они надеялись — авось все-таки «выве-

зет» темпераментная музыка Хачатуряна, завоевавшая

уже широкую популярность. Но, увы, на театре такие

надежды обычно не сбываются. Ибо, если в спектакле

хороша только (или главным образом) музыка, то, по-

жалуй, уж лучше слушать ее в концерте (три симфони-

ческие сюиты из «Гаянэ» исполняются и по радио). Тут,

по крайней мере, не отвлекаешься от музыки досужими

домыслами либреттиста и бенгальским огнем постано-

вочных эффектов, коими хотят скрыть неуменье убеди-

тельно выразить на сцене истинный смысл, идейное со-

держание пьесы.

Балет «Гаянэ» принадлежит к числу произведений,

впечатляющая сила которых определяется прежде всего

их центральным образом (хотя, конечно, не только им).

В последней же сценической редакции «Гаянэ» больше

всего пострадала как раз сама... Гаянэ

. Она здесь со-

вершенно обезличена — ни одной ярко выраженной чер-

ты сильного индивидуального характера, ни одного сме-

лого поступка, выделяющего героиню среди других пер-

сонажей! А другие.., увы, тоже более или менее одина-

ковы; лишь один нарушает эту идиллию однотипности

своей несколько бутафорской ревностью, которую, впро-

чем, никто всерьез не принимает.

Трудненько приходится в таком балете исполните-

лям. Что им остается? Показывать себя в выходных но-

мерах, в сольных и групповых танцах? Но ведь для это-

го вовсе не обязательно сочинять и пересочинять балет.

Удивительно, но факт: на генеральной репетиции и первых

просмотрах новой постановки балета в Большом театре (май

1957 года) зрители, не имевшие еще пояснительных программ с пе-

чатным текстом либретто, задавали недоуменный вопрос: где же

сама Гаянэ? которая из трех подруг героиня балета? (настолько

«одинаковы» в спектакле Гаянэ, Маркам, Нунэ).

234

Гораздо проще устроить хореографический концерт в

костюмах и декорациях...

Кажется, только два эпизодических персонажа чув-

ствуют себя вполне непринужденно в пересочиненном

балете «Гаянэ». Это знакомый нам дуэт безмятежно

влюбленных — Нунэ и Карэн; им действительно повез-

ло, они отважно пробились сквозь все ухищрения музы-

кально-сценических переделок и перестановок. Но не эти

скромные герои решают судьбу «Гаянэ». Им не под силу

оживить вялый, вымученный сюжет, ради которого при-

шлось перелицовывать замысел и перекраивать парти-

туру.

И не удивительно, что нашу строгую и чуткую публи-

ку не удовлетворил новый спектакль, хотя перед нею на

сцене бушевали театральные бури в горах, со скалы

низвергались в пропасть герои (оставаясь в конце кон-

цов целыми и невредимыми), а в промежутках между

мирными картинками быта и пантомимами загадочной

ревности показывались красочные национальные тан-

цы... Что и говорить, «ассортимент» богатый, да смыслу

маловато.

Вспоминаешь об этом со смешанным чувством не-

вольной грусти и горькой досады. Почему, в самом де-

ле, наши лучшие музыкальные театры (Кировский и

Большой), возобновляя один из лучших советских ба-

летов, не сохранили в нем все лучшее, что так волнова-

ло и увлекало аудиторию, — правду жизненной драмы,

истинную народность ее образного воплощения? И осо-

бенно досадно то, что композитор, столь взыскательный

в своем творчестве, проявил здесь невзыскательную

уступчивость. Она стоила больших огорчений и Хача-

туряну, и всем, искренне любящим его музыку. Но бес-

полезно предаваться унынию. Полезнее извлечь урок из

допущенной ошибки.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ГАЯНЭ

В талантливом музыкально-сценическом произведе-

нии завязан узел удачи. Развязать его, т. е. дать боль-

шую, интересную сценическую жизнь такому произведе-

нию может творческий коллектив исполнителей, сумев-

ших верно понять и глубоко раскрыть идейно-художест-

235

венный замысел композитора. В этом отношении многое

сделано было коллективом Кировского театра, увлечен-

но работавшим совместно с автором над первой поста-

новкой «Гаянэ».

Балет полюбился слушателям, прочно вошел в ре-

пертуар. И чтобы закрепить творческую удачу, остава-

лось — усовершенствовать сочинение, устранить выявив-

шиеся в нем недостатки. К сожалению, этому помешали

ложные попытки пересочинить или присочинить новый

сюжет, отнюдь не соответствующий образному строю

музыки, музыкальной драматургии балета. В результа-

те нарушена была органичная целостность произведе-

ния, поблекли его яркие живые образы, неузнаваемой

стала сама Гаянэ, лишенная внутренней силы, красоты

и неповторимой обаятельности индивидуального харак-

тера.

Несуразные переделки исказили замысел балета,

основательно запутали и «узел удачи». Но они не могли

погасить симпатии широкой публики к этому произведе-

нию. Оно осталось и оно живет на сценах иных театров,

где его исполняют без претенциозных затей, а просто,

скромно, стараясь правдиво показать жизненную драму

«Гаянэ», одухотворенную гуманными идеалами нашей

современности.

Так творческая практика подтверждает жизненность

основной редакции хачатуряновского балета, напоминая

вместе с тем композитору, что узел большой удачи еще

не развязан, что нельзя мириться с недостатками, остав-

шимися в сочинении — необходимо их устранить.

И именно с этой целыо Хачатурян решил ныне вновь

вернуться к партитуре и сценарию «Гаянэ». Значит,

можно надеяться, что скоро п на столичные сцены вер-

нется обновленная Гаянэ.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

СИМФОНИЯ о колоколом

В колокол, мирно дремавший, с налети

тяжелая бомба

Грянула; с треском кругом от нее

разлетелись осколки;

Он же вздрогнул, и к народу могучие

медные звуки

Вдаль потекли, негодуя, гудя и на бой

созывая

Алексей Толстой

Нет человека, который был бы как

остров, сам по себе; каждый человек

часть материка, часть суши; и если

волной снесет в море береговой утес,

меньше станет Европа, и так же, если

омоет край мыса или разрушит замок

твой или д

у г а твоего; смерть каж

дого человека умаляет имен я; ибо

я один со всем человечеством; а

потому не спрашивай никогда, по ком

звонит колокол; он эвонипг по тебе.

Джон Донн

Вторая симфония — «Симфония с

колоколом»

—

задумана и написа-

на Хачатуряном в дни Великой Оте-

чественной войны (1943). В этом

произведении мы слышим отзвуки

грозных событий, потрясших все че-

ловечество; мы слышим драматическую поэму борьбы,

исполненной священной ненависти к врагу, грубо по-

правшему возвышенные идеалы свободы, добра, красо-

ты и справедливости; мы слышим скорбь, зовущую к

мщенью, и взволнованную песнь о духовном величии на-

родного героизма, преодолевающего горе, страдание и

самое смерть на трудном, тернистом пути к победе над

мрачными силами зла-

Суровая трагедия войны набатным колоколом нару-

шила, возмутила светлый покой красоты, царивший в

творческом воображении художника. Мир новых, вна-

чале еще неясных, смутных, но властно покоряющих

своей громадной выразительной силой представлений и

образов, — захватил его ум и сердце. Очертания боль-

шого замысла возникли в сознании Хачатуряна. И ра-

ботая над партитурой «Гаянэ», он уже жил этим новым

замыслом, волновался им, вновь и вновь обдумывал

его.

В те, столь памятные, первые месяцы войны, обру-

шившейся на нашу Родину как грозное народное бед-

ствие, — каждый день приносил множество новых впе-

чатлений, остро мучительных для чутко-возбудимого

сознания композитора, чье искусство было взлелеяно

музой радости и счастья.

Немало времени понадобилось, чтобы не только по-

нять, но и творчески осмыслить величие и ге-

роизм освободительной войны народа — ее современни-

ку-художнику. Но насколько длителен был процесс

«кристаллизации» замысла, концепции Симфонии, на-

столько стремительны были темпы осуществления этого

замысла, когда он определился и созрел в сознании ком-

позитора. Около двух лет обдумывалась Вторая симфо-

ния, а написана была менее чем в два месяца.

После балета «Гаянэ», в котором получили стилисти-

ческое завершение характерные черты почти двадцати-

летнего творческого развития Хачатуряна (1923—1942),

Вторая его симфония знаменует, очевидно, начало н о-

вого периода роста и расцвета его мужественного та-

ланта.

Философская углубленность в творческом решении

идейно-художественных проблем современности, беспо-

койные поиски новых средств драматургической

выразительности и, вместе с тем, конструктивной

прочности крупных, масштабных форм — все это обо-

гащает хорошо знакомый нам симфонический стиль Ха-

чатуряна, основанный на принципах народности и реа-

лизма. И-его Вторая симфония волнует нас не только

глубокой содержательностью музыки, красочностью об-

разов, блестящим оркестровым мастерством, но и сме-

лыми новаторскими устремлениями и достижениями ав-

тора в раскрытии большого художнического замысла,

его сюжетной и драматургической концепции. И если

не все части Симфонии в равной мере удались Хачату-

ряну, то в целом это произведение, бесспорно, выдаю-

щееся, сильное, самобытное. Без колебаний его можно

238

поставить рядом с близко родственной ему по духу —

прославленной Седьмой симфонией Шостаковича.

Летом 1943 года Хачатурян начал работу над кла-

вирным изложением Второй симфонии, одновременно

делая и партитурные наброски. 31 июля была законче-

на первая часть (Вступление — Andante maestoso и

Allegro). В четыре дня записано было проникновенно-

глубокое Andante (начато 1 августа, окончено 4 августа;

клавир); в шесть дней Scherzo — Allegro risoluto (17—

22 августа); в семь дней — большой финал (Andante

mosso — Allegro maestoso; начат 28 августа, окончен

10 сентября, с перерывом в работе от 2 до 7 сентября).

В октябре и ноябре Хачатурян был занят оркестров-

кой Симфонии и «отработкой деталей» партитуры. В де-

кабре, сразу же после завершения работы над партиту-

рой, начались репетиции. Наконец, 30 декабря 1943 .го-

да, в Большом зале Московской консерватории, Вторая

симфония Хачатуряна была впервые исполнена Государ-

ственным оркестром СССР под управлением Бориса

Хайкина.

После премьеры Симфонии (прошедшей с большим

успехом) автор внес в партитуру некоторые поправки и

дополнения. Он увеличил состав медной группы в фи-

нале; изменил порядок следования средних частей Сим-

фонии (Andante, задуманное первоначально как вторая

часть, поставлено было после Scherzo, которое, таким

образом, заняло место Andante); кое-где были сделаны

купюры и усовершенствована оркестровка. В этой, но-

вой, редакции Вторая симфоция была сыграна тем же

оркестром под управлением Александра Гаука — 6 мар-

та 1944 года.

Оставляя в стороне спорный (для меня, во всяком

случае) вопрос о целесообразности перемещения Andan-

te и Scherzo, нужно признать, что в новой редакции Вто-

рая симфония безусловно выиграла. Здесь вновь прояви-

лась взыскательность Хачатуряна — художника и ма-

стера, с его неуклонным стремлением к самосовершен-

ствованию.

Идея жизнеутверждающей борьбы, сопрягая начало

трагическое и начало героическое, пронизывает всю

Вторую симфонию Хачатуряна.

239

Пишущий эти строки назвал ее «Симфонией с коло-

колом». И не только потому, конечно, что в оркестровой

партитуре (первой части и финала) фигурирует колокол

(сатрапа). Но потому, главным образом, что «мотив

колокола», проникающий всю «ткань» произведения,

имеет глубокий многозначный смысл и в самом

сюжете, и в тематическом развитии музыки Симфонии.

Первую ее часть предваряет вступление

—

Andante maestoso. Это выразительное «motto», эпиграф

ко всему произведению. «Мотив колокола», как набат-

ный призыв, содрогает в мощном tutti весь оркестр.

Грозный в своей обнаженной простоте, этот мотив зву-

чит среди раскатов барабанной дроби, как тревожная

весть о народном бедствии, о предстоящей напряженной

борьбе:

240