ет логическую очевидность как таковую, внутренне
расколот и потому уязвим по сравнению с тем, кто ее
признает и принимает. Признание логической оче-
видности является источником силы, тогда как ее от-
рицание - источником слабости. В этом, с точки зре-
ния классической философии, проявляется сила раз-
ума, способного одной лишь силой языка, силой ло-
гики, силой логического принуждения внутренне
обезоружить врагов разума, отрицающих очевид-
ное, - и в конце концов одержать над ними победу.
Однако возникает вопрос: как, какими методами
создается эта логическая очевидность. Можно пред-
положить, что речь становится очевидной, когда
в ней нет внутренних противоречий, когда она ко-
герентна и последовательна в своих доводах. Моде-
лью такого рода очевидности обычно служит мате-
матика. Действительно, сталкиваясь с высказывани-
ем типа «а + b = b + а», мы едва ли можем уклониться
от его ясности и очевидности. Но какой логической
очевидностью может обладать политическая аргу-
ментация, которая не апеллирует к математическим
аксиомам и теоремам, а пытается показать, что для
государства хорошо, а что плохо? Сначала может по-
казаться, что для Платона критерием логически кор-
ректной, убедительной речи также служит ее коге-
рентность, то есть внутренняя непротиворечивость.
Как только Сократ диагностирует внутреннее проти-
воречие в словах своего собеседника, он тут же дис-
квалифицирует его речь как неясную, неочевидную,
а самого говорящего разоблачает как непригодного
к справедливому отправлению государственной вла-
сти. Своими вопросами Сократ разламывает глад-
кую, блестящую оболочку софистической речи
и выявляет ее противоречивое, парадоксальное
ядро. Он показывает, что эта речь только внешне
кажется последовательной и когерентной, но по сво-
ей внутренней, логической структуре она парадок-
сальна и, следовательно, бессвязна и темна. Поэто-
му речи софистов следует считать не манифестация-
ми ясной, прозрачной мысли, а всего лишь товарами
на рынке мнений. Главный упрек, который Сократ
бросает софистам, гласит: «Вы сочиняете свои речи
только ради денег». В этом проявляется первое
назначение парадокса. Парадокс, скрывающий свою
парадоксальность, становится товаром.
Но как добиться того, чтобы язык стал абсолют-
но очевидным, чтобы он не просто циркулировал
как темный товар на рынке мнений, а служил про-
зрачной саморефлексии мышления? Ведь только бла-
годаря внутренней ясности язык может приобре-
сти силу логического принуждения, которая в состо-
янии управлять миром. На первый взгляд кажется
очевидным, что совершенно ясная речь должна быть
непротиворечивой, когерентной, логически кор-
ректной. Систематические попытки построения та-
кой речи предпринимаются, по крайней мере, начи-
ная с Аристотеля и по сей день. Однако вниматель-
ный читатель платоновских диалогов замечает, что
19