Гришина Н.В. Школа В.О. Ключевского в исторической науке и российской культуре

Подождите немного. Документ загружается.

131

ГЛАВА II «Школа Ключевского» в научном сообществе

большую самостоятельность. На интенсивность контактов между

молодыми историками, их содержание и характер влияли лич-

ностные симпатии или антипатии ученых друг к другу, близость

их научных и общественно-политических интересов. Кадетская

общественно-политическая платформа сблизила П.Н. Милюкова

и А.А. Кизеветтера, но их отношения носили преимуществен-

но профессиональный характер. Настоящей душевной близости

между двумя историками не возникло, хотя они искренне ценили

друг друга и даже оставили описания обоюдного жизненного и

научного пути в небольших заметках. Александр Александрович

создал целостное представление о П.Н. Милюкове, соединив в

нем научную и общественно-политическую стороны его деятель-

ности. В заметке П.Н. Милюкова о А.А. Кизеветтере чувствуется

определенная степень зависти историка к коллеге, который смог

реализоваться и в науке, и в политике, «оказался в иных вопросах,

а отчасти и в общем тоне, вернее, чем я, заветам учителя» и стал

самым последовательным учеником В.О. Ключевского

Дружеские симпатии связывали А.А. Кизеветтера с М.М. Бо-

гословским, особенно ярко они проявились в молодые годы, ког-

да оба историка «в постоянном дружеском общении готовились к

магистерскому экзамену»

. Это общение было основано, по мне-

нию А.А. Кизеветтера, не только на общности научных интересов

историков, но и на обаянии «личности» М.М. Богословского. Даже

политические разногласия – кадетизм одного и принадлежность к

партии октябристов другого – не помешали этой дружбе.

Пожалуй, наиболее близкие личные взаимоотношения были у

М.М. Богословского и Ю.В. Готье, ценившего в своем универси-

тетском товарище «большую и честную душу»

. «Дорогой друг»,

как называл Ю.В. Готье М.М. Богословского, не оставлял его ни

на минуту в момент личной катастрофы – смерти жены. Во время

жизненной драмы Ю.В. Готье М.М. Богословский еще раз про-

демонстрировал «чуткую, славную душу», «теплое отзывчивое

сердце», «сдержанность» и тактичность

. Он был единственным

из непосредственных учеников В.О. Ключевского, с кем Ю.В. Го-

тье связывали дружеские отношения. В целом, принадлежность

Ю.В. Готье к младшим ученикам В.О. Ключевского включала в

Милюков П.Н. Три поколения. С. 15.

Кизеветтер А.А. Памяти Богословского // Руль. 1929. № 2566. 7 мая. С. 4.

Готье Ю.В. Мои заметки. С. 131 – 132.

Там же. С. 330 – 331.

132

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

круг его общения молодое поколение, входящее в науку уже в ХХ

веке. Среди молодых историков он выделял А.А. Новосельского

и С.В. Бахрушина, называя его «тонким, умным и талантливым

человеком» и предрекая ему в науке «большое будущее»

В коммуникативных практиках других представителей школы

личностные мотивы были незначительными. По разным причи-

нам из системы личных взаимоотношений учеников В.О. Ключев-

ского практически выпали М.К. Любавский и Н.А. Рожков.

Самые же негативные отклики были у представителей «школы

Ключевского» по отношению к М.Н. Покровскому. Они усилива-

лись тем, что М.Н. Покровский сам прошел «школу Ключевского».

Поэтому тяготение М.Н. Покровского к марксизму, его статус офи-

циального историка и главы марксистского направления рассматри-

вались ими как своеобразное предательство ценностей научного

сообщества. Окрашенные личными переживаниями высказывания

учеников В.О. Ключевского о М.Н. Покровском были пронизаны

повышенной эмоциональностью и искренним негодованием.

Одним из первых о бывшем коллеге высказался со свойствен-

ной ему прямолинейностью Ю.В. Готье. Узнав об участии М.Н.

Покровского в подписании мирного соглашения с немецкой сто-

роной в 1918 г. и поддержке им большевистской доктрины, Ю.В.

Готье в дневнике тут же отрекся от бывшего коллеги: «… Вот ис-

тинно позорное имя в русской истории и позор для школы москов-

ских русских историков»

. Это событие разделило в глазах Ю.В.

Готье жизнь М.Н. Покровского на две части. В первой – «старый

московский период» – он был полноправным членом «школы мо-

сковских русских историков». Во второй – стал «гадиной», «под-

лецом и изменником», «проклятым, влюбленным в себя квазимо-

до», «большевицким Аракчеевым», который способствовал «пре-

данию своего отечества на поток и разграбление немцам»

. Даже

предпринятые в 1918 г. М.Н. Покровским шаги для освобождения

из-под очередного ареста А.А. Кизеветтера не изменили его образа

в глазах Ю.В. Готье. Последующие записи, касающиеся бывшего

коллеги, менее эмоциональны, но и в них Ю.В. Готье не смягчил

своего отношения к нему.

А.А. Кизеветтер свои воспоминания об этом «специалисте по

русской истории» сразу начал с негативной характеристики. Он

Там же. С. 281.

Готье Ю.В. Мои заметки. С. 117.

Там же. С. 118.

133

ГЛАВА II «Школа Ключевского» в научном сообществе

отметил, что М.Н. Покровский не разделял «архивных увлече-

ний», свойственных всем ученикам В.О. Ключевского, и «никогда

в архивах не работал», тем самым подчеркивая, что еще в ту да-

лекую пору М.Н. Покровский вызывал сомнения в возможности

вхождения в научное сообщество в качестве его полноправного

члена. Да и личностные качества М.Н. Покровского не импони-

ровали А.А. Кизеветтеру, воспринимавшему бывшего коллегу

как «человека с экивоками», отличавшегося «болезненно острым

самолюбием», путь которого в политике, да и в науке, был «до-

вольно зигзагообразен»

. В этих суждениях А.А. Кизеветтер схож

с Ю.В. Готье, который говорил, что всегда испытывал к М.Н. По-

кровскому «какое-то гадливое отношение»

А.А. Кизеветтер оценивал не только личностные качества и по-

литическую составляющую деятельности М.Н. Покровского, но

и его профессиональную деятельность. Первый отзыв появился

еще в 1910 г., когда А.А. Кизеветтер делал анализ новейшей лите-

ратуры для библиографического отдела «Русской мысли». Считая

М.Н. Покровского «остроумным и даровитым писателем», А.А.

Кизеветтер отметил, что автор портит живое и занимательное из-

ложение русской истории «утрированным подчеркиванием свое-

го, порою в сущности совершенно мнимого разрыва со всей пред-

шествующей историографией». Низкая научная ценность работ

М.Н. Покровского кроется, по мнению рецензента, в отрыве от

источниковой базы и склонности автора к схематизации истори-

ческого процесса, из-за чего его «построения носят какой-то ма-

лооформленный, бесплотный характер»

Эмигрантские оценки А.А. Кизеветтером деятельности М.Н.

Покровского по понятным причинам носили еще более резкий ха-

рактер. А.А. Кизеветтер составил развернутую рецензию на сбор-

ник статей о русской историографии в оценке советских историков,

авторами которого стали ученики М.Н. Покровского в Институте

красной профессуры. В этой заметке рецензент заметно отошел

от своей тактичной манеры изложения и одарил авторов сборника

во главе с М.Н. Покровским нелицеприятными характеристика-

ми: «Это – собрание ученических работ. Все авторы поют с голоса

Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. С. 201 – 202.

Готье Ю.В. Мои заметки. С. 118.

Кизеветтер А.А. Русская история с древнейших времен М.Н. Покровского, при

участии Н.М. Никольского и В.Н. Стороженко. Т. 1. М., 1910 // РМ. 1910. № 5.

Библ. отд. С. 131 – 133.

134

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

учителя, рассказывают «своими словами» то, что натвердил им их

руководитель, отсюда – утомительное однообразие всех этих ста-

тей. В сущности эти два тома суть не что иное как амплификация

тех нескольких страничек, на которых Покровский изложил свое

предисловие»

Только в конце 1930-х годов, когда сам М.Н. Покровский по-

смертно подвергся гонениям и «был заподозрен в антимарксист-

ской ереси», в статье П.Н. Милюкова произошло некоторое при-

мирение с бывшим сотоварищем, своеобразное «отпущение гре-

хов» ему. «Теперь я мог бы прибавить, – заметил Милюков, – что

его усилия подделаться под марксизм были формально осуждены

в Москве при первых же попытках вернуться к серьезной науке;

в роли серьезной науки… должно было быть восстановлено наше

московское направление»

. Из этой статьи очень хорошо видно,

что именно предательство «школьных» традиций, традиций «ста-

рой» науки не прощали М.Н. Покровскому его бывшие коллеги.

Коммуникативные процедуры внутри «школы Ключевского»

вписывались в практику общения, характерную для всего научно-

го сообщества. Бытовавшие в среде учеников Ключевского пред-

ставления о существовании школы (Московского направления) и

своей принадлежности к ней не породили каких-либо особенных

ритуалов или традиций научного общения, характерных только

для данного научного сообщества. Сам глава школы долгое время

не предпринимал действий по объединению его учеников для со-

вместной работы. Знакомство с результатами научной деятельно-

сти друг друга происходило через систему неформального обще-

ния или практику научных диспутов и рецензий. Только в послед-

ние годы жизни В.О. Ключевский стал практиковать совместные

собрания и встречи со своими учениками.

Кизеветтер А.А. Русская историография в оценке советских историков. Русская

историческая литература в классовом освещении // СЗ. 1931. № 46. С. 514.

Милюков П.Н. Три поколения. С. 15.

135

ГЛАВА II «Школа Ключевского» в научном сообществе

2.3. Восприятие В.О. Ключевского

и его учеников сообществом российских историков

рубежу XIX – XX вв. в наиболее завершенном виде науч-XIX – XX вв. в наиболее завершенном виде науч- – XX вв. в наиболее завершенном виде науч-XX вв. в наиболее завершенном виде науч- вв. в наиболее завершенном виде науч-

ные школы сформировались в Московском и Петербург-

ском университетах, транслировавших различные типы «научной

культуры». Современники фиксировали конкуренцию между уни-

верситетскими школами, которая усиливалась духом столичного

соперничества. Естественно, что сравнение своих научных пенат

с иными чаще всего проводилось в пользу родной alma mater. Вы-alma mater. Вы- mater. Вы-mater. Вы-. Вы-

пускник Московского университета П.Н. Милюков считал, что

центр интеллектуальной жизни, «университет, журнал, газета, на-

ука» были сосредоточены в Москве. В Петербурге же первое ме-

сто «принадлежало придворным, сановным и военным кругам»

Оригинальность и вольнолюбивый характер Москвы, которая не

боялась «грешить отсебятиной», историк ценил выше, чем офици-

альность и формализм Петербурга

. А.А. Кизеветтер отмечал, что

Москва, несмотря на перенос столицы, «не утратила своего на-

ционального значения». Петербург в его глазах «стал средоточием

официальной, казенной России, а Москва всегда выдвигалась на

первый план, как объединяющий центр общенародного сознания

и чувства»

. В начале 1920-х гг. официоз и «европеизм» уже Пе-

трограда, умение его жителей мобильнее приспосабливаться к

изменяющейся действительности поставили его в сознании не-

которых ученых в более благоприятное положение, чем Москву,

которая предпочитала не смотреть в будущее, а искать забвения

в прошлом. Побывавший в 1921 году в «северной пальмире» мо-

сквич Ю.В. Готье отметил: «Настроение людей, которых я видел,

более деловое и спокойное; дышат легче, работают больше и луч-

ше, чем мы»

. Вместе с тем дух соперничества не мешал процессу

сближения научных кругов Москвы и Петербурга, на рубеже XIX

– XX вв. взаимодействие между учеными двух столиц становится

достаточно интенсивным. Становление научных школ отмечалось

Милюков П.Н. Воспоминания. В 2-х тт. М., 1990. Т. 1. С. 156.

Милюков П.Н. Два русских историка: С.Ф. Платонов и А.А. Кизеветтер // СЗ.

1933. № 51. С. 314.

Кизеветтер А.А. «Москва в русской истории» – статья // НИОР РГБ. Ф. 566. К.

6. Ед. хр. 9. Л. 4.

Готье Ю.В. Мои заметки. С. 464.

136

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

современниками и в других университетских центрах, в первую

очередь Киевском и Харьковском университетах.

С последней четверти XIX столетия школы в науке становятся

не только объектом специального историографического интереса,

но и частью повседневной жизни ученых. В это время научное со-

общество начинает воспринимать любого ученого через его при-

надлежность к какой-либо школе. Ученый, осваивая процедуры

научного общения, принимал закрепленные в сообществе ценно-

сти и правила игры. Принадлежность к научной школе – одна из

таких ценностей, определявшая и поддерживавшая реноме моло-

дого ученого, делавшего первые самостоятельные шаги в науке.

«Школьный» опыт зачастую оказывал влияние на тональность

научной полемики и диспутов, в которых он участвовал. Упоми-

нание о научной школе, из которой вышел ученый, становится

традиционной составляющей рецензий и отзывов на интеллек-

туальное творчество, проникает в речи, статьи в честь юбилеев,

некрологи и иные формы признания заслуг коллег, принятые в

научном сообществе. В этом пласте творчества ученых просма-

триваются не только исторические концепции, но и пути их вхож-

дения в научную среду и общественное сознание, отражаются

представления о принадлежности историка к той или иной науч-

ной школе. В результате формируется/уточняется образ ученого

на фоне традиции той научной школы-направления, с которой он

сам себя идентифицировал и к которой его причисляли коллеги

по цеху

. Через образы ученых конструировались и образы соот-

ветствующих научных школ. Обращение к рецензиям и отзывам

подтверждает, что при их написании исследователи исходили из

бытующего в научной среде образа ученого как представителя

какого-либо направления, в соответствии с которым складывались

представления о критикуемом материале и критерии его оценки.

Сложившиеся в научном сообществе образы ученых определяли и

содержание посвященных им юбилейных и поминальных статей.

Публикации подобного типа всегда отличались жестко заданной

каноничностью. Однако в советской и эмигрантской научных тра-

О значении подобного рода публикаций см.: Корзун В.П., Колеватов Д.М.

Мемориальные и юбилейные события в жизни научного сообщества как

культурные практики самоидентификации // Культура и интеллигенция России:

Инновационные практики, образы города, юбилейные события. Историческая

память горожан. Материалы VII Всероссийской научной конференции с

международным участием, посвященной 35-летию основания ОмГУ им. Ф.М.

Достоевского (Омск, 20 – 22 октября 2009 г.) Омск, 2009. С. 197 – 200.

137

ГЛАВА II «Школа Ключевского» в научном сообществе

дициях произошло некоторое изменение ранее существовавших

параметров написания рецензий и некрологов.

Можно констатировать, что в научном сообществе и околона-

учных кругах конца XIX – первых десятилетий XX вв. сформиро-XIX – первых десятилетий XX вв. сформиро- – первых десятилетий XX вв. сформиро-XX вв. сформиро- вв. сформиро-

валось представление о зарождении новой научной традиции, свя-

занной с именем В.О. Ключевского. Поэтому молодые историки

Московского университета воспринимались в качестве его учени-

ков и научных преемников. В некрологах, статьях, посвященных

ученикам историка и описывающих их творчество как деятель-

ность самостоятельных крупных ученых, обязательно упоминал-

ся факт ученичества у В.О. Ключевского. Сам В.О. Ключевский

представлялся продолжателем прежней научной традиции, свя-

занной с «государственной школой», которую он значительно из-

менил и актуализировал. По мере утверждения представлений о

В.О. Ключевском и его учениках как зачинателях новой историо-

графической традиции осуществляются попытки дать ей наиме-

нование. Постепенно начинает использоваться такая дефиниция,

как «Московская школа историков» – «школа Ключевского». Если

в «больших» историографических проектах о новой научной шко-

ле говорилось очень осторожно, то в публикациях «малых» форм

«школа Ключевского» упоминается достаточно часто.

Преемственность исследовательской традиции С.М. Соловье-

ва отмечалась, в первую очередь, учениками В.О. Ключевского.

Петровская реформа оказалась одной из самых востребованных

тем для проведения параллелей между двумя авторами. А.А. Ки-

зеветтер отмечал, что С.М. Соловьев «нырнул в пучину архивного

бумажного океана и выплыл оттуда с богатыми сокровищами»,

позволившими ему опровергнуть ранее бытовавший взгляд на не-

подготовленность и «исторический экспромт» реформы, наоборот,

преобразования Петра I воспринимались «зрелым плодом дли-I воспринимались «зрелым плодом дли- воспринимались «зрелым плодом дли-

тельного предшествующего процесса»

. В.О. Ключевский «еще

более обострил учение об органической связи реформы Петра с

предшествующим развитием», но ему удалось преодолеть запад-

нический взгляд С.М. Соловьева на петровские преобразования

Современники фиксировали исследовательскую преемствен-

ность между С.М. Соловьевым, В.О. Ключевским и его ученика-

ми. Определяя место П.Н. Милюкова в исторической науке, Д.М.

Кизеветтер А.А. Эволюция взглядов на Петра I в русской историографии //

НИОР РГБ. Ф. 566. К. 6. Ед. хр. 17. Л. 10, 10об.

Там же. Л. 11об, 12.

138

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

Одинец на примере различий в понимании историками сути ре-

форматорской деятельности Петра I установил связь между науч-I установил связь между науч- установил связь между науч-

ной традицией С.М. Соловьева, В.О. Ключевского и П.Н. Милю-

кова. Автор отметил, что «Соловьев выводил необходимость ре-

формы из экономической неудовлетворенности и культурных за-

просов русских людей», В.О. Ключевский, «продолжая и углубляя

этот взгляд», связал ее с ведением Северной войны. П.Н. Милю-

ков «вполне воспринял мысль своего учителя» о том, что петров-

ская реформа была «скорей потрясением, чем переворотом», и «не

только воспринял, но и окончательно ее утвердил»

. В целом, Д.М.

Одинец видит значение П.Н. Милюкова в развитии заложенной

В.О. Ключевским социально-экономической проблематики, став-

шей исследовательским кредо школы. Но все же замечает, что ее

лидер до конца не преодолел «влияние юридической школы»

. Та-

ким образом, П.Н. Милюков рассматривается как один из создате-

лей научно-исследовательской программы «школы Ключевского».

Кроме того, автор данной статьи явно находился под влиянием

взглядов самого П.Н. Милюкова, так и не определившегося, смог

ли его учитель преодолеть влияние С.М. Соловьева и стать главой

собственной школы

«Наука идет вперед», – так было определено продолжение

изучения вопросов, поднятых П.Н. Милюковым во втором отде-

ле «Государственного хозяйства России», его «достойным пре-

емником» М.М. Богословским

. А.А. Кизеветтер также предста-

ет идейным последователем В.О. Ключевского: «Вслед за своим

обожаемым учителем В.О. Ключевским, он не пошел в юриди-

ческую школу <…> историка Соловьева, историка права Чичери-

Одинец Д.М. П.Н. Милюков в русской исторической науке // П.Н. Милюков.

Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859 – 1929. Париж,

1929. С. 61 – 62.

Там же. С. 63.

В этом плане показательна статья П.Н. Милюкова о В.О. Ключевском,

опубликованная в 1912 г. в сборнике «Характеристики и воспоминания». Историк

начинает ее словами: «В.О. Ключевский <…> на наших глазах стал главой целой

школы», но уже через несколько страниц пишет: «В своей работе он был и остался

одинок». Милюков П.Н. В.О. Ключевский // В.О. Ключевский. Характеристики

и воспоминания. М., 1912. С. 183 – 217. См. также: Трибунский П.А. «Школа

Ключевского» в оценке П.Н. Милюкова // В.О. Ключевский и проблемы российской

провинциальной культуры и историографии. Материалы научной конференции.

Пенза, 25 – 26 июня 2001 года. М., 2005. С. 399 – 403.

Кнорринг Н. Милюков // П.Н. Милюков. Сборник материалов по чествованию.

С. 70.

139

ГЛАВА II «Школа Ключевского» в научном сообществе

на. Он проникал в толщу бытовых отношений русской историче-

ской жизни. Его цель – найти и показать могучие физические и

моральные силы русского общества»

. Параллельно рецензенты

прослеживали влияние на учеников В.О. Ключевского областни-

ческих идей А.П. Щапова

. В научной среде рубежа XIX – XX

вв. складывается представление о персональном составе «школы

Ключевского». Результаты научных исследований его учеников в

отзывах и рецензиях неизбежно коррелировали с выводами учи-

теля. В этой связи показателен отзыв М. Дьяконова на второй

том сочинения М.М. Богословского «Земское самоуправление на

русском севере». В нем рецензент сетовал на элементарность схе-

мы историка, в основе которой лежала бесспорная «генетическая

связь» между земским самоуправлением и земским собором, и ре-

зюмировал: «Автору, как непосредственному ученику и преемни-

ку В.О. Ключевского, конечно, понятно, что указанной им схемы

недостаточно для превращения монархически-боярской Москвы

его учителя в самодержавно-земскую»

. В этом выводе содержа-

лись и представления рецензента о М.М. Богословском как про-

должателе идей В.О. Ключевского, и его мнение о том, что «непо-

средственный ученик» и «преемник» историка «не дотягивал» до

уровня своего учителя.

Рецензенты становятся носителями/заложниками традиции

оценивания результатов научной работы того или иного ученого

в соответствии с той школой, которую он представлял. Так, А.А.

Кизеветтер, приступая к рецензии на статью С.Ф. Платонова об

освещении вопроса избрания Михаила Романова на царство в рус-

ской исторической литературе, оказался в зависимости от укоре-

ненного в научном сообществе образа петербургского историка.

А.А. Кизеветтер критиковал этого «превосходного знатока исто-

риографии» в преувеличении «молодости разделяемой им кон-

цепции» о роли «московских сословных групп» и их отношений в

успехе кандидатуры М. Романова, обращая внимание автора на то,

что эта концепция была высказана также В.О. Ключевским и Н.И.

Фатеев А. Два историка и два построения русской истории // Записки РИО в

Праге. Книга третья. Прага – Нарва, 1937. С. 8 – 9.

С. М-в. Поморье в XVII в. (М.М. Богословский. Земское самоуправление на

русском севере в XVII в.) // РВ. 1909. 19 сентября.

Дьяконов М. Отзыв о сочинении М. Богословского: «Земское самоуправление

на русском севере в XVII в. Т. II. М., 1912.» Издание Императорского ОИДР при

Московском университете. М., 1913. С. 24 – 25.

140

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

Костомаровым. Рецензент, подчеркивая значение С.Ф. Платонова

как учителя и научного авторитета, заметил, что его мнение об от-

сутствии в 1613 г. каких бы то ни было «боярских ограничений»

для царя начинает выдаваться «молодыми петербургскими исто-

риками» за «бесповоротный вывод науки»

Примерно те же оценки, но уже в отношении В.О. Ключев-

ского, прозвучали из уст С.Ф. Платонова на диспуте С.М. Сере-

донина. Одним из главных промахов магистранта официальный

оппонент С.Ф. Платонов назвал его «подчиненность авторитету

Ключевского, к выводам которого, иногда не совсем верным, дис-

сертант не решается отнестись критически»

Представления о «школе Ключевского» на рубеже XIX – XX вв.

постепенно проникают в лекционные курсы по историографии. В

качестве примера остановлюсь на курсе лекций Ю.В. Готье. Уже

в программах данного курса автор планирует лекции о «школе

Ключевского», называя их «Ключевский. Его школа. Московские

историки-архивисты» и «Последователи Соловьева. Ключевский

и его школа»

. В самой лекции Ю.В. Готье определенно пишет:

«Ключевский – глава очень многочисленной и богатой произве-

дениями школы, которая в своих работах исходила и исходит из

его работ, как сам Ключевский исходил из работ Соловьева. Пре-

подавание Ключевского не могло остаться безличным; оно долж-

но было вызвать к жизни новых работников по русской истории,

как вызывало их ранее преподавание Соловьева»

. Ю.В. Готье на-

мечает круг последователей В.О. Ключевского, причисляя к ним,

помимо себя самого, П.Н. Милюкова, М.К. Любавского, А.А. Ки-

зеветтера, М.М. Богословского, Н.А. Рожкова, А.И. Яковлева, С.Б.

Веселовского

Коммуникативное поле ученой среды включало и такие виды

взаимодействия, как юбилейные статьи и некрологи. Написанные

в силу разных обстоятельств, они, тем не менее, обладают рядом

схожих характеристик. Оперирование этим материалом позво-

Кизеветтер А.А. Избрание на царство Михаила Федоровича Романова // ГМ.

1913. № 3. С. 232, 233.

Диспут в университете // ИВ. 1892. Апрель. С. 298 – 299.

Готье Ю.В. Программа курса лекций по историографии, с краткой характеристикой

разных направлений исторической мысли. 1916 – 1920 гг. // АРАН. Ф. 491. Оп. 1.

Д. 7. Л. 2а, 29, 82.

Там же. Л. 89.

Там же. Л. 89 – 90об.