Гордон Г. Эмиль Гилельс. За гранью мифа

Подождите немного. Документ загружается.

Открытие Америки

меется, не спадает

—

лишь накапливается, и когда в коде, где ритми-

ческая пружина как бы высвобождается и все несется с ошарашиваю-

щим ускорением к завершающему глиссандо, Гилельс, излучая неве-

роятную, поистине атомную энергию, остается при этом «над

схваткой»! Все можно слышать и видеть! Драгоценен французский

телефильм.

Но двинемся дальше.

Хочу повторить: в поле нашего зрения попадают лишь некото-

рые, далеко не все, страны, принимавшие у себя Гилельса. Сейчас

на очереди самая нашумевшая его поездка, отзвук которой долго не

утихал....

Открытие Америки

Шел 1955 год. Это был первый визит советского пианиста в эту

страну. Организовывал гастроли неутомимый Сол Юрок, «предуга-

данный» еще Ткачом.

Тем, кто не жил в те годы, никакой рассказ, думаю, не даст о них,

как теперь выражаются, адекватного представления. От того време-

ни остались, казалось бы, стертые словосочетания: железный зана-

вес, холодная война... На самом же деле за ними

—

глухая изоляция,

вздорные обвинения, настороженная враждебность. Америка

—

круп-

нейшая страна загнивающего капитализма, перешедшего в свою по-

следнюю, высшую стадию

—

империализм. Там

—

оскалившийся Уолл-

стрит, там окопались поджигатели новой войны...

Кстати, вы читали роман Николая Шпанова «Поджигатели»? Ре-

комендую.

На всех уровнях применялись непредставимо-изобретательные

способы оболванивания читающих, слушающих и смотрящих.

«...В классических (!) операх режиссеры выдумывают ложные сцени-

ческие ситуации,

—

вспоминает в своей книге Галина Вишневская,

—

чтобы они отвечали идеологическим установкам. К примеру, в "Ма-

дам Баттерфляй" Пуччини, в постановке времен "холодной войны",

американский консул

—

по замыслу композитора, благородный, доб-

рый человек

—

по воле режиссера превратился в циничного "дядю

Сэма". Вместо того чтобы во втором акте, ласково погладив по голо-

ве ребенка, восхищенно воскликнуть: "Ну что за волосенки! Милый,

как зовут тебя?"

—

он брезгливо, двумя пальцами, как к заразе, прика-

сался к нему, словно боясь испачкаться, хотя и слова, и музыка были

175

Открытие Америки

те же. Подобных режиссерских "находок" в спектакле было много,

ими нужно было вызвать у публики неприязнь к американцам».

Упомянутый «дядя Сэм»

—

особо любимый персонаж карикатури-

стов и мастеров слова. На страницах газет он

—

долговязый, со злоб-

ной улыбкой — производил непотребные действия: вытряхивал из

цилиндра огромные бомбы, пронзал тростью рабочего человека

в спецовке, а раздутым мешком долларов, напротив, кого-то прима-

нивал.

Правда, после памятного 1953 года напряжение будто бы стало

спадать, но времени прошло всего ничего, и положение оставалось,

в общем, прежним.

В такой обстановке Гилельс летит в США. Кроме всего прочего,

в значительной мере это был, конечно, и политический акт. Ажио-

таж вокруг события

—

беспрецедентный. Хентова отмечает: «Можно

сказать, что за нею [за поездкой Гилельса] следил весь мир». Так оно

и было.

Известий из-за океана ждали с беспокойством

—

оправдает ли Ги-

лельс доверие, выполнит ли свою миссию

—

прорвать блокаду, повер-

нуть Америку лицом к нам, по крайней мере,

—

к нашему искусству...

Это сегодня поездка в Америку превратилась в дело чуть ли не

будничное, во всяком случае, весьма доступное, но тогда...

Отлично помню свои волнения: как он там? Выдержит ли?

—

ведь

кругом враги...

С тех пор минуло не одно десятилетие, многое доподлинно изве-

стно, и говорить сейчас о том, с каким триумфом прошли гастроли

Гилельса, значит безнадежно повторяться и топтаться на месте.

«Ни одно американское путешествие русских музыкантов про-

шлого,

—

констатирует Хентова,

—

не имело такого широкого и бур-

ного отклика, как путешествие Эмиля Гилельса». Нетрудно назвать

этих музыкантов: Антон Рубинштейн, Анна Есипова, Василий Сафо-

нов, Сергей Прокофьев...

Выразительно обрисовал «гилельсовскую ситуацию» тех лет

А. Демченко: «Последним барьером на пути к глобальному престижу

оказались Соединенные Штаты Америки... С тех пор его постоянно

именуют гтиальным, великим» (выделено А. Демченко.

—

Г. Г.).

Начинать в Америке Гилельсу предстояло в Филадельфии —

с симфонического концерта. Он намеревался сыграть в один вечер

Третий концерт Бетховена, Третий

—

Рахманинова и Третий

—

Про-

кофьева. Какая программа! Дирижировать должен был долголетний

бессменный руководитель Филадельфийского оркестра знаменитый

176

Открытие Америки

Юджин Орманди. Он был близким другом Рахманинова, часто играл

с ним; первый исполнил «Симфонические танцы»

—

Рахманинов по-

святил их Орманди и Филадельфийскому оркестру. (На репетиции

Рахманинов сказал оркестрантам: «Некогда я сочинял для великого

Шаляпина. Теперь он умер, и я сочиняю для артиста нового рода

—

для Филадельфийского оркестра».) Как пройдет первая встреча с та-

ким музыкантом? Поймут ли они друг друга?

К счастью, у нас есть «свидетельские показания»: жена Гилельса

Фаризет (русская «транскрипция» ее осетинского имени — Ляля

Александровна) делала в блокноте сиюминутные записи для себя —

в них живые подробности, которые могли быть известны только ей.

(Я позволил себе кое-где изменить знаки препинания или поставить

их там, где они вовсе отсутствуют.)

Начнем чуть раньше:

«1 октября [Нью-Йорк]. Утром позавтракали, пошли в Карнеги

[концертный зал «Карнеги-холл»] смотреть рояль. Зашли в фирму

"Стейнвей". У входа огромный Милин портрет, в вестибюле аллего-

рические картины, Мендельсон "Сон в летнюю ночь", Берлиоз, Ру-

бинштейн, живопись маслом. Бюст Рахманинова работы Коненкова.

Сопровождает нас потомственный представитель фирмы. Отец

его

—

основатель фирмы. Переговоры с "Колумбией". Телеграмма от

Юджина Орманди. Русский ресторан (замечу: Гилельс не занимает-

ся. -Г. Г.)

2 октября. Миля чувствует себя неважно. Кружится голова. На-

сморк... В поезде по дороге в Филадельфию журналист из журнала

"Тайме" берет интервью, очень корректно. По этой же дороге в экс-

прессе брал интервью у Рахманинова, рассказывал о нем очарова-

тельные подробности и мечте о Русском хоре. Приехали. Вокзал

"Пенсильвания". Немного похоже на Европу... отель "Барклай".

Пришел инспектор оркестра, который передал приглашение от Ор-

манди».

Вот теперь главное:

«У Орманди (первая встреча). Орманди немного лысый. Волосы

с явной "рыжинкой"; встретил тепло, с большим вниманием. Страш-

но подвижный, заметно хромает. Гостиная. Новая живопись. Фото-

графия Тосканини (вдвоем). Говорит очень оживленно по-немецки.

Очень предупредителен. Портрет Нины Кошиц на стене. Передал

письмо от Браиловского из Женевы, полное восхищения перед Ми-

лей. Орманди просил Милю выступить в Вашингтоне. Миля сел за

рояль, он стал рядом. Миля сыграл только тему Третьего [концерта]

177

Открытие Америки

Рахманинова, как он преобразился, немного уточнили темпы... Как-

то сразу возник музыкантский контакт. Орманди не скрывал своего

восхищения... Миля не смущался, оба с удовольствием "прошлись по

партитуре", Миля играл вдохновенно, по-юношески запальчиво,

прекрасно... Оркестровое вступление с эмоциональным взрывом

в финале Орманди, дирижируя, пропел. Миля за роялем "продири-

жировал" этот эпизод, сыграли до конца. Орманди ошеломлен... во-

обще он страшно нервен... совсем другими глазами смотрит на Ми-

лю... Первый раз я услышала слово "грейт" {англ.

—

великий.

—

Г. Г.)

и полюбила это слово, я была счастлива, когда Милю "определяли"

этим словом»!

Но здесь же выяснилось: Орманди, по каким-то своим соображе-

ниям, хочет, чтобы Гилельс дебютировал Первым концертом Чай-

ковского

—

и попросил его об этом. Такая замена, разумеется, была

не так уж просто осуществима, тем не менее Концерт Чайковского

всегда был у Гилельса наготове, «в руках», и он согласился. (Концер-

ты Бетховена и Рахманинова он сыграет чуть позже.) Определенный

риск в этом был: Концерт «на слуху» в Америке (кстати, его первое

исполнение Гансом Бюловом состоялось именно в Америке)

—

в на-

чале двадцатых годов его играл Рахманинов, затем

—

Горовиц, Ио-

сиф Левин, Артур Рубинштейн, да и почти никто из приезжавших га-

стролеров не обходился без него; сравнения должны возникнуть

неизбежно. Но Гилельс не опасается, — и он выдержал любые воз-

можные аналогии.

Назавтра после встречи с Орманди, 3-го октября, — первое ги-

лельсовское выступление в Америке. С Концертом Чайковского.

И вот

—

«Маленькая с дощатым полом, душная и крошечная ком-

натушка,

—

продолжаю цитировать путевой блокнот,

—

артистиче-

ская города Филадельфии (!), откуда Эмиль Гилельс ушел на неведо-

мую толпу. "Неведомый Русский!" И возвратился победителем...

После концерта реакция публики похожа на стадион во время нацио-

нальной игры "Регби", свист, рев толпы мощной и восторженной

—

им, казалось, нет конца. Все газеты разбросали шапки названий

и эпитетов. "Первый советский музыкант, покоривший Америку!" Но

среди восторженных восклицаний сразу появилось слово "грейт" —

великий, большой... Зал ответил не овацией, а буквально восторжен-

ным ревом, исходившим почти из трех тысяч глоток» и т. д. и т. п.

Но это было только начало. На следующий день

—

4-го октяб-

ря

—

Нью-Йорк, Карнеги-холл. Повторение филадельфийской про-

граммы.

178

Открытие Америки

В день концерта Гилельс получил телеграмму:

Поздравляю с

Вашим,

большим

успехом, сожалею,

что не

смогу

быть

сегодня вечером

с Вами. Желаю следующих триумфов во

время Вашего американского

т.урне.

Тепло приветствую Вас

госпожу

Гижльс.

Иегуди Менухин

Корреспондент журнала «Огонек» сообщала в Москву:

«Свой первый концерт в Нью-Йорке советский пианист Эмиль

Гилельс давал в Карнеги-холле с Филадельфийским оркестром под

управлением Евгения [Юджина] Орманди. Этим концертом откры-

вался нью-йоркский сезон 1955/56 годов.

У входа в концертный зал... каждого прибывающего встречали

вопросом: "Нет ли лишнего билета?"

Билеты на все концерты Гилельса были проданы еще до того, как

советский пианист прибыл в Соединенные Штаты.

Среди людей, переполнивших зал, было немало профессиональ-

ных музыкантов.

На эстраде появился Эмиль Гилельс. Партер вежливо молчал. Ап-

лодировала главным образом галерка. Впрочем, завсегдатаи Карнеги-

холла не щедры на авансы. Но вот прозвучали последние аккорды

концерта, несколько секунд в зале стояла тишина, а потом люди бро-

сились к эстраде.

Четвертый, пятый и шестой раз советский пианист выходит на

эстраду, а зал продолжает греметь аплодисментами. Нарушая старую

традицию Карнеги-холла, где не приняты выступления на бис (отку-

да такие сведения?

—

Г. Г.), дирижер Орманди приглашает Эмиля Ги-

лельса к роялю. Советский пианист играет прелюдию Баха, затем

скерцо Мендельсона. Снова буря аплодисментов.

Лишь когда в зале вторично погасили свет, а служащие начали

выносить пюпитры, публика направилась к выходам.

Я пошла за кулисы, но на лестнице, ведущей в артистическую,

уже толпилась большая очередь: всем хотелось пожать руку советско-

му пианисту, высказать ему свою признательность. Мне так и не уда-

лось протиснуться к Гилельсу. Он был окружен стеной людей, кото-

рые просили автографы, пожимали ему руку, обнимали его...»

Назавтра в газетах словно старались перекричать друг друга по-

терявшие равновесие музыкальные обозреватели. Они удостоверяли:

никто не имел в Америке такого успеха со дня первых выступлений

179

Открытие Америки

Горовица И Артура Рубинштейна; в этом же контексте вспоминалось

имя и Яши Хейфеца.

Спустя много лет в Музыкальном словаре Гроува нью-йоркский

дебют Гилельса отмечен как «сенсационный». Эти определения —

сенсационный, триумфальный — произносились сразу же, по горя-

чим следам дебюта, а в те годы они не употреблялись всуе.

Журналисты осаждали Орманди, желая знать его мнение о Ги-

лельсе; он ответил: «Гилельс

—

один из величайших пианистов, кото-

рых мне когда-либо приходилось слышать и на концертах которых

мне приходилось дирижировать».

Гилельс немедленно возвращается в Филадельфию: ему предсто-

ит дважды сыграть с Орманди Третий концерт Рахманинова. В зна-

комом читателю блокноте (в дальнейшем так и буду называть его) по-

является запись:

«6 октября. Репетиция. Пришла госпожа Цимбалист (мадам Кер-

тис), чье имя носит Музыкальный институт Филадельфии... Совер-

шенно очаровательная, интеллигентная женщина. На ее секретере

«приглашение» на похороны Бетховена. Фотографии (70-летие Ауэ-

ра

—

молодые Рахманинов, Гофман, Цимбалист, Хейфец, старик Ау-

эр со скрипкой). ...Миссис Кертис предложила привести на автокаре

рояль "на минуточку" (!) из Нью-Йорка и осуществила свое желание.

Телеграмма от Ирины Рахманиновой...

Миссис Кертис очень волнуется, спрашивает у Орманди, чем нас

угощать, не католик ли Гилельс и вообще, что он любит.

Днем в Музыкальной Академии Миля играл Третий [концерт]

Рахманинова с Филадельфийским оркестром, с Орманди. Играл заме-

чательно! Большой успех. Крики. Толпа на улице; полицейский, пе-

рекрывший движение, не растерялся

—

взял автограф у Гилельса».

Еще строчки из блокнота: «Потрясенная, восторженная публика

слушала его, не стесняясь слез... Третий концерт Рахманинова

—

Ор-

манди, Гилельс, Филадельфийский оркестр... Взволнованная огром-

ная лавина людей после концерта; рядом с Гилельсом заплаканная

Ирина Сергеевна [Рахманинова], нежно обнимающая Гилельса блед-

ная Сатина, которой трудно было говорить».

Теперь

—

опять в Нью-Йорк, где на очереди

—

через два дня

—

от-

ветственнейший первый сольный концерт в Америке.

Спустя почти полвека после начала гилельсовских гастролей

в Америке замечательный английский музыкальный писатель Нор-

ман Лебрехт в одной из своих книг вспомнил: «Концерты Эмиля Ги-

лельса в Филадельфии собрали невиданное число слушателей, а на

180

Открытие Америки

его дебют в Карнеги-холле приехали все пианисты, способные до-

браться до Нью-Йорка».

Но прежде я должен поведать историю, имеющую поистине сим-

волическое значение.

Начну издалека.

Читатель, вероятно, помнит: Владимир Вильшау, близкий друг

Рахманинова, сразу же после Московского конкурса 1933 года сооб-

щил Рахманинову имя победителя

—

Гилельса; через несколько лет,

в 1937 году, Вильшау в письме к Рахманинову еще раз упомянул имя

Гилельса. А уже на следующий год Гилельс стал единоличным лиде-

ром Брюссельского конкурса; в жюри был Артур Рубинштейн, кото-

рому, как известно читателю, Гилельс был давно знаком

—

с 1932 го-

да. С тех пор при каждом удобном случае Рубинштейн рассказывал

о Гилельсе,

—

и Брюссель прибавил, конечно, к его восторгам новые

краски. Невозможно себе представить, чтобы Рубинштейн не расска-

зал Рахманинову, с которым в эти годы часто встречался, о нашумев-

шем Брюссельском конкурсе.

Все, так сказать, одно к одному.

Рахманинов заинтересовался, стал следить за Гилельсом: ловил

по радио его выступления, восхищался...

У нас привычно писали о Рахманинове, как он искал по приемни-

ку передачи из России и особенно любил слушать Краснознаменный

Ансамбль песни и пляски. А самым «звучащим» пианистом был тогда

Гилельс...

У Рахманинова была медаль, преподнесенная ему, по-видимому,

к шестидесятилетию; на ней отчеканен профиль Антона Рубинштей-

на, над которым

—

по полукруглому ободу

—

слова: «Кто его заменит».

К медали прилагался диплом. И вот Рахманинов

—

в последние свои

годы, в начале войны

—

принял решение: передать эту медаль «даль-

ше»

—

Гилельсу! Он собственноручно переадресовал диплом

—

«Эми-

лю Гилельсу» и подписал его. Во исполнении воли Рахманинова все

это передала Гилельсу С. Сатина.

Масштаб этого события, без преувеличения,

—

исторический.

К величайшему сожалению, впоследствии

—

при драматических

обстоятельствах

—

диплом пропал, но медаль сохранилась.

Так закончилась эта история.

Нетрудно догадаться: Гилельс о рахманиновском даре не распро-

странялся; потому-то никаких следов не найти,

—

пусть они останут-

ся хотя бы на этих страницах.

В продолжение этой темы.

181

Открытие Америки

В Америке с Гилельсом пожелал встретиться Александр Федоро-

вич Керенский,

—

он просил Сола Юрока познакомить... Разумеется,

такая инициатива не могла исходить от Гилельса

—

в те годы это бы-

ло абсолютно исключено; само имя Керенского

—

непроизносимое!

—

принадлежало какой-то доисторической эпохе, и не было известно

толком, жив ли он.

Юрок все устроил. И Керенский сказал Гилельсу, что много

слышал о нем от Рахманинова, который говорил ему, что в такое

смутное время в России появился гениально одаренный чудо-пи-

анист. И добавил от себя, как он рад, что в его стране родился такой

артист...

Итак, мы в Нью-Йорке. Сольный концерт. Первый. Карнеги-

холл. В блокноте — то, что создает иллюзию нашего присутствия

там, «внутри» — никто не мог этого знать: «Миля нервничает.

Очень. Программа

—

Моцарт, Шопен, Шостакович, Прокофьев (Мо-

царт

—

Соната B-dur KV 570, Шопен

—

Соната b-moll № 2, Шостако-

вич

—

Прелюдии и фуги №1,5, 24; Прокофьев

—

6 «Мимолетно-

стей». Токката. — Г. Г.)

Приехали за двадцать минут до концерта (живем рядом, в отеле)

на машине, которой трудно протиснуться. Огромная толпа у Карне-

ги. Полиция суетится, подгоняя приезжающих; масса людей, пробка

машин...

Поехали с переулка к артистическому входу; здесь тоже огромная

толпа. ...Страшно волнуюсь, не показываю вида, говорю спокойным

"равнодушным" голосом; больше молчим. Первый Сольный в Нью-

Йорке...

Миля старается собраться, ходит в артистической, отчеканивая

каждый шаг. Гул публики доносится из зала... Г-н Шанг понял, нако-

нец, вышел из артистической. Благословляю Милю холодными рука-

ми. Еще есть немного времени... приходят за мной, оставляю Милю,

ведут в ложу. "Все газеты Нью-Йорка присутствуют, много народу не

попало на концерт, — давно не видел такой публики", — говорит

г-н Шанг-старший. "Вы видите, что делалось у входа на 57-й?" Зал шу-

мит в нетерпении...

Вышел Миля. Лишь первое мгновенье волнение нахлынувшее хо-

тело овладеть им. Бледный, не потерявший самообладания, сел, быс-

трым коротким движением пальцев обеих рук откинул фалды фрака,

а вместе с этим, только ему присущим гордым движением, отбросил

"суету сует", накопившееся волнение, отсекая себя от всех...

182

Открытие Америки

Теперь он один... закрыл глаза. (Миля! Господи, защити нас!) На-

чалось... Как он играет! Все исчезло... какое вдохновение! Он власт-

вует над всеми душами... В зале слушающая тишина, все понимающая,

взволнованная, недышащая... Он сидит и творит чудеса... Зал замер...

Что творилось после концерта! Благодарные и взволнованные

американцы... крики... громкие... Бисы слушали стоя. Иду к Миле

с г-ном Шангом. Никого не пускают. "Здесь господин Крейслер, он

хочет видеть Гилельса". Фриц Крейслер входит с вытянутыми вперед

руками, целует Милю, берет руку в свои обе руки, лицо красное,

взволнованное... Публика затихла, прислушивается в почтении...

"Благодарю Вас, сегодня я встретился с Вашей душой... здесь игра-

ют... (движение вторым и третьим пальцами правой руки, имея вви-

ду 'туше', как здесь принято называть), но то, что делаете Вы, им не-

доступно. Ваша игра потрясла меня. Вы Великий Артист!"

Небольшого роста, с "ежиком" белых волос. Великий Крейслер

одарил Милю за все пережитое...

На следующий день, утром в отеле, в номере раздался звонок.

"Вам от господина Крейслера письмо, с просьбой передать".

Фриц Крейслер прислал фотографию: "Живая история" сидит со

скрипкой, внизу на белом поле

—

нотный стан его рукой, подпись и теп-

лые пожелания на немецком (!): "Эмилю Гилельсу от всего сердца, его

почитатель, с лучшими пожеланиями" ... Нотный стан от руки, скри-

пичный ключ, на нем "Фриц Крейслер, октябрь 1955 г., Нью-Йорк".

(Фотография всегда в кабинете

—

среди других, дорогих и люби-

мых сердцу музыкантов.)»

На другом листке блокнота: «...Звонил Горовиц

—

приглашал нас

в воскресенье, в 8 часов. Все фирмы предлагают записи, все дириже-

ры предлагают свои "услуги"»...

Потрясающая Милина пресса!!»

И еще: «Встреча, незабываемая, с Артуро Тосканини, великолеп-

но описана самим Гилельсом. Мы были на вилле у Маэстро, с Горо-

вицем и Вандой [жена Горовица]. Слушали запись Седьмой симфо-

нии Шостаковича, слушали его рассказы. Волнительная встреча...

после симфонии

—

его комментарий, плакал он сам, мы, потрясен-

ные от прослушанного, с трудом сдерживали волнение...» (Фотогра-

фия на рояле Гилельса: «Эмилю Гилельсу с сердечной памятью Арту-

ро Тосканини 1955».)

21 октября. Чикаго.

Симфони-холл. Сольный концерт. Со дня первого сольного про-

шло десять дней. Сыграв за это время в Карнеги-холле еще Третий

183

Открытие Америки

Бетховена и Третий Рахманинова, Гилельс не повторяет нью-йорк-

скую сольную программу

—

все другое, за исключением лишь Сонаты

Моцарта.

Программа выглядит так: Моцарт

—

Соната B-dur KV 570, Бетхо-

вен

—

Соната Х» 23, «Аппассионата», Прокофьев

—

Соната № 3, Лист

—

Испанская рапсодия.

На концерте — множество слушателей, приехавших специально

из других городов.

Еще в Нью-Йорке, отыграв упомянутый концерт (Третий Бетхо-

вена и Третий Рахманинова), Гилельс получает значимое послание.

Вот его полный текст.

Нью-Йорк, 17 октября 1955

Дорогой г-н Гилельс,

пишу Вам, чтобы

сердечно

пригласить Вас выступить в кон-

церте, который состоится 24 октября этого года в штаб

квартире ООН в связи с празднованием Дня ООН.

Это уже стало

обычаем —

отмечать

здесь,

в штабквартире,

важные дни в календаре ООН, и это часто принимает фор-

му концертов. Мы

надеемся,

что десятый год существования

ООН

будет

отмечен концертом, программа

которого будет со-

ответствовать важности этого события.

В нашем

концертж

примет участие Симфонический оркестр

Нью-йоркской филармонии под управлением известного мо-

лодого американского дирижера г-на Леонарда Бернстайна.

Я также пригласил сэра Уильяма Уолтона продирижировать

одним из его собственных сочинений.

Если Вы сочтете возможным принять мое

предложение

и ис-

полнением

одного

из концертов

великого русского

композитора

подчеркнете многонациональный характер нашей програм-

мы, то я

буду очень

рад.

Искренне Ваш

Даг Хаммаршельд,

Генеральный секретарь

Гилельс, конечно, согласился, он сыграл с Бернстайном

—

с шум-

ными «последствиями»

—

Первый концерт Чайковского.

Советский артист в ООН! Подумать только! По тем временам

—

событие экстраординарное.

Вновь пришло письмо.

184