Голан А. Миф и символ
Подождите немного. Документ загружается.
121
твоей пышности и твоего культа"; рекомендовалось, кроме того, плюнуть в ту сторону.
Затем следовало повернуться к востоку и сказать: "Я отдаюсь тебе, истинный бог Исус
Христос" или "Я верую в Отца и Сына и Святого духа".
Христианство выступало не просто против язычества, а против религии
определенного толка. Оно и само было обильно насыщено элементами язычества, но
утверждало некоторые принципы, требовавшие непримиримости к религии Черного бога.
Эти принципы — справедливость, различение добра и зла, понятие о грехе — сходятся в
одну точку, опираются на краеугольный камень нравственности. Идея была не нова, была
даже узаконена в иудаизме, но теперь под нее была подведена более широкая платформа
путем привлечения из разных источников подходящих философско-этических воззрений;
а практическая деятельность движения была направлена на ликвидацию несправедливости
путем поголовного перехода язычников в новую веру.
Неолитическая религия отражала тот уровень понятий о человеческом поведении,
который не знает нравственных преград. Боги неолитической религии не руководствуются
какими-либо правилами поведения, принципами. Они кровожадны, похотливы,
бессмысленно жестоки и сумбурно своенравны — весь букет отрицательных
человеческих свойств, не регулируемых понятием о том, что можно, а чего нельзя.
Однако в человеческом обществе такое понятие формировалось. Беда и благо по-
прежнему считались исходящими от бога, но складывалось убеждение, что бог при этом
должен поступать по правде. В Египте бог солнца не смог преодолеть своих опиравшихся
на архаическую традицию конкурентов. Но в Месопотамии он приобретал все большее
значение. Из шумерского "господина людей" он превратился в вавилонского
законодателя. Законодательство есть регулятор социального порядка,
противодействующего произволу. Люди хотели, чтобы закон был справедлив, и был
изобретен бог, благодаря которому справедливость должна восторжествовать.
Какую роль во всем этом играли верования и этические установки древних
индоевропейцев? Этого мы не можем знать: нет данных, чтобы судить об этом. Ригведа
пронизана мотивом регулирующей роли Варуны-Митры. Он все видит и воздает по
заслугам. Но чтобы снискать благоволение бога, не требуется совершать добро и
воздерживаться от злых деяний; требуется подчиняться божеству, подчиняться
установленному им порядку. Понятие о космическом порядке, вероятно, и было тем
элементом,— скорее не нравственным, а интеллектуальным,— который привнесли
индоевропейцы в виде своего вклада в развитие мировоззренческих принципов древности.
Вряд ли у протоиндоевропейцев, учитывая предполагаемый по археологическим данным
уровень культуры древнеямных племен, или более древних куро-араксских племен, да и
вообще уровень культуры той эпохи, были понятия о добре и зле. Но у них должно было
быть нечто другое, сыгравшее огромную роль в закладке фундамента европейской
культуры.
На основании данных об особенностях религии и искусства раннеземледельческих
племен можно прийти к заключению, что в их психологии преобладало эмоционально-
чувственное начало. Протоиндоевропейцам же, материальная и эстетическая культура
которых была ниже, чем у раннеземледельческих племен, были от природы,
биологически, более свойственны логичность, рассудочность, стремление к порядку,
организованности. Натура Черного бога и Великой богини должна была представляться
им отвратительной не из-за жестокости этих богов (нет оснований считать, что
протоиндоевропейцы были менее жестоки, чем носители неолитической религии), а из-за
их вздорности. Неолитические боги представляют тип человека, поступки которого
непредсказуемы, а такой тип органически чужд европейцу. Европеец хочет во всем видеть
логичность, последовательность, порядок. В этом, а не в доброте душевной,
психологические основы идей справедливого бога, идеи если и не возникшей в
индоевропейской среде, то нашедшей в ней благоприятную почву. Регулирование,
122
упорядоченность, логичность, трезвая дисциплинированность свойственны культуре
античной Европы. Но их сфера — практическая жизнь, философия и обыденное
мышление; они мало отразились на религии. Древнегреческие мифы представляют собой
кое-как сшитые лоскуты изорванной в клочья неолитической религии. Они выражают
психологию прежнего общества. Напрасно искать в них логику, здравый смысл,
воздержанность. Греческим богам чужды понятия о добре и зле, о справедливости, о том,
что можно, а чего нельзя. Трудно найти это и в других индоевропейских мифологиях —
древнеиндийской, древнеримской, древнегерманской. Что же касается Авесты, то она не
была стихийно сложившейся религией, но представляла собой сконструированное учение.
Нравственные установки созревали постепенно. Если не считать зороастризма и иудаизма,
они в древности бытовали в основном во внерелигиозной сфере (обыденное сознание,
философская мысль). Однако назревала потребность в кардинальной религиозной
реформе. Идея о справедливом правителе мира, о "солнце справедливости" оформилась в
христианстве, которое окончательно сокрушило язычество.
Идея не была осуществлена на практике: когда христианство победило, царство добра и
справедливости не наступило. С точки зрения этих нравственных категорий
средневековый христианский мир оказался не лучше античного, а по уровню
материальной и духовной культуры — намного ниже. Христианство не выполнило
обещанного. Идеи гуманизма снова зародились в эпоху Возрождения и Просветительства.
Теперь эти идеи были основаны не на вере, а на знании. 19 век был временем апогея
оптимистической надежды, это разум явится той силой, которая установит торжество
справедливости в мире. Эта надежда основывалась на неоправданной экстраполяции
способности части людей к рассудительности на весь род человеческий. В большинстве
своем люди больше склонны к безрассудству и к вере в миражи, что показательно
демонстрирует 20 век.
123