Гесс Р., Броад П., Кремер И. Освенцим глазами СС

Подождите немного. Документ загружается.

Предисловие 21

Тесса, это происходило потому, что находившиеся в его распоряжении

эсэсовцы, а также, немецкие узники-уголовники, присланные из

Саксенхаузена,-„основатели лагеря"-ввели именно такие порядки,

перед которыми он сам был беспомощным. „С самого начала вошли

в жизнь другие принципы, которые позднье неизбежно должны были

привести к плачевным результатам. А была возможность избежать

этого, как-то сгладить, если бы мои помощники серьёзнее отнеслись

к моим идеям и планам. Не хотели и даже не были в состоянии сделать

это из-за своей ограниченности, упрямства и злорадства, а в немалой

степени и лени" — пишет Тесс

. И далее: „Комендант лагеря опреде-

ляет главное направление в руководстве и, конечно, он отвечает за

всё. Но настоящим хозяином лагеря, под контролем которого нахо-

дится вся жизнь в лагере, от которого целиком зависит развитие

отношений в лагере — является начальник лагеря или начальник

рапорта, если ?то человек способный и волевой"

Таким способом Тесс пытается снять с себя ответственность за

„страшные результаты" нечеловеческого режима, который был

введён в концентрационном лагере Освенцим с самого начала его су-

ществования.

Правда ли всё это ? Действительно ли Тесс был бессилен, хотел ли

он, чтобы было лучше, а только другие делали плохо? Так не было.

Свидетельствует о том подробный анализ написанных им воспомина-

ний, полных противоречий. Так например, Тесс пишет, что в конце

1939 года — до того, как он был направлен на службу в Освенцим —

он стал начальником концентрационного лагеря в Сйксенхаузене.

В соответствии с его собственными мыслями, будучи на этом посту,

он мог ввести в лагерь такие порядки, которые считал наиболее под-

ходягцими. А тем временем — цитируем самого Тесса: „... если Дахау

было скорее „красным", т.е. большинство узников были политичес-

кими, Саксенхиузен был „зелёный". В соответствии с этим была и вся

атмосфера лагеря..." И Тесс, бывший тогда начальником лагеря не

изменил существовавшего положения, зелёные" продолжали гла-

венствовать в лагере.

Так же было и в Освенциме, когда Тесс был комендантом этого

лагеря, потому что он делал свою ставку на зелёных" и в них видел

основу лагерного мира. „Красным" он не доверял; приведённый выше

пример убийцы узников, зелёного" Гренке, фаворита Тесса, освобо-

жденного им из лагеря, является только одним из многочисленных

примеров. И такое положение продолжалось в Освенциме до тех

пор, пока Тесс был там комендантом: власть находилась в руках

См. текст на стр. 35.

См. текст на сгр. 36

Ежи Равич

„зелёных". Когда место Тесса занял

Либегеншелъ, тон в Освенци мском

лагере стали задавать красные" и к

тому же не только немцы, но и уз-

ники других национальностей, в том

числе поляки, а иногда и евреи.

Улучшились отношения и внутри

лагеря. Уже один этот факт являе-

тся достаточным, чтобы утверж-

дать, что в этом деле Гесс старался

обелить себя.

Не один раз во время процессов над

человекоубийцами- эсэсовцами, прихо-

дилось встречаться с провокационным

утверждением, которое поддержи-

валось некоторыми адвокатами, что

эсэсовцы, это были овечки, и что

только сами узники убивали друг

друга. До вершин обмана доходили

нацисты, сочувствовавшие убийцам;

Гиммлер сказал о Гейдрихе, что тот

„бесконечно страдал, никогда не знал

покоя и разрядки...", а Пауль Блобель, командовавший одним из

оперативных отделов СС, которые вели резню на оккупированных

территориях Советского Союза, показал во время следствия: „Я

должен сказать, что наши, которые участвовали в этом, поте-

ряли больше нервов, чем те, которые должны были быть расстре-

ляны..."

Гесс не пошёл так далеко, и тем не менее утверждение „жертва

виновата, а не убийца" ясно отразилось и в его записях, и очень странно,

что комментаторы не обратили на это внимания.

Описывая жестокое убийство советских военнопленных, из которых

уцелели только немногие, Гесс цинично замечает: „Однако я никогда

не мог избавиться от мыслей о том, что оставшиеся в уливых русские,

выдержали ценой жизни своих товарищей, что они были более бес-

пощадными и жестокими"

Говоря об узниках-евреях, Гесс записывает: „Чаще всего их мучили

узники-евреи, занимавшие какие-либо административные должно-

сти..."

и далее: „Не считались ни с чем, чтобы освободить теплое

Штурибанфюрер СС Рихард Бер — тре-

тий комендант Освенцима.

См. текст на стр. 57.

См. текст на стр. 64.

Предисловие 23

место или удержать его. Чаще всего побеждал тот, чьё поведение

отличалось отсутствием какой-либо щепетильности"

О зондеркоманде Тесс пишет: „Все они знали, что после окончания

мероприятий их постигнет та же судьба, судьба тысяч их собратьев,

при уничтожении которых они так хорошо помогали. И несмотря

на это, они проявляли рвение, которое меня всегда удивляло"

По его мнению: „Польские узники делились на три политические

группы, члены которых боролись между собой... Боролись они за

важные посты... Я не колеблюсь утверждать, что некоторые смер-

тельные случаи, вызванные сыпным или брюшным тифом, можно

отнести на счёт этой борьбы за власть"

Другими словами: советские узники убивали своих соотечественни-

ков, евреи—евреев, поляки—поляков. Эти клеветы и ложь Тесса,

так же как и утверждение, что нужно было иметь только чуть-чуть

отваги, чтобы сбежать из Освенцима — всё это ускользнуло от вни-

мания комментаторов...

В действительности советские военнопленные прибыли в Освенцим

только на мученическую смерть; эсэсовцы, а в след за ними и зелёные"

капо получили приказ уничтожить их и выполняли его со всей после-

довательностью. И если нескольким десяткам из них удалось выжить,

то это следует приписаупь случайности, которая в жизни лагеря не

раз играла важную роль.

Узников-евреев, наиболее безоружных среди других, убивали эсэсовцы,

а по их подстрекательствам и поощрениям и узники-немцы, которые

были уголовниками. От рук этих людей погибла большая часть

узников-евреев в концентрационном лагере Освенцим.

Неизвестно на какой основе Тесс разделил узников-поляков на три

группы; известно, что среди узников-поляков существовал раздел

на левых и правых, но бесспорной правдой является и тот факт, что

всех их связывала солидарность против СС и её помощников, а также

и против лагерной администрации. Тесс преувеличивает утверждая,

что в „борьбе за власть" польские узники избавлялись от своих кон-

курентов, заражая их тифом. Бывали и такие случаи, но речь шла

не о „борьбе за власть", а о борьбе против агентов СС и шпионов

политического отдела лагеря, от которых нельзя было избавиться

другим способом, потому что они находились под защитой Тесса,

Грабнера и их помощников.

Подробный анализ воспоминаний Тесса может принести ещё больше

примеров поверхностного подходаГесса к многим делам. Если я посвятил

См. текст на стр. 69.

" См. текст на стр. 92.

См. текст на стр. 52.

24 Ежи Равич

этому так много места, то сделал это не для того, чтобы только

в чёрных красках описать личность коменданта Освенцима; мне

кажется, что и это нужно было сделать во имя правды. Нужно

отметить что много обвинений по адресу Гесса, которые были сде-

ланы бывшими узниками Освенцима во время Варшавского процесса,

были ошибочными. Я имею здесь в виду показания коллег, которые

будто бы видели, как Гесс пытал узников. Это было ошибкой, если

говорить о палаче; Гесс не ^пустился бы" до таких действий, он

имел более важное, генеральное задание, которое должен был выпол-

нить.

•к

А как выглядят в сравнении с воспоминаниями Гесса два других

документа, предлагаемые читателям? Уже с чисто формальной

точки зрения ни воспоминаний Броада, ни дневника Кремера нельзя

считать документами равными по значению записям Гесса, потому

что оба в лагерной иерархии занимали значительно более низкое

положение, чем Гесс. Броад был только унтер-офицером, Кремер,

что правда, был офицером, но не „специалистом" по концентрацион-

ным лагерям. Это был врач, довольно случайно запутанный в историю

„анус мунди" — анального отверстия мира, как определяет он

в своём дневнике Освенцим. Кроме того, Броад был очень молодым

и его знания о жизни ограничивались сведениями, полученными в гит-

лерюгенд. Кремер был значительно старше, но даже на фоне разных

выродившихся типов, прошедших через ряды СС, он был человеком

с ярко выраженными психопатическими чертами; к тому оке он был

в Освенциме недолго.

Принимая во внимание всё вышесказанное, становится ясно, что

документы Кремера и Броада нельзя приравнивать по важности к

документу, оставленному Гессом. Однако невозможно обойти их

вниманием в первую очередь потому, что оба автора занимали посты

в наиболее „нервных'''' пунктах лагерной администрации и являлись

составными частями освенцимского комбината смерти, связанными

с его основной функцией — массовым убийством.

Броад, служивший в политическом отделе не только был в курсе

дел, но и принимал участие в уничтожении узников, которое выпол-

нялось этим отделом. Кремер, как врач, должен был, как и все врачи

СС, присутствовать при уничтожении газом людей, прибывших

в лагерь в еврейских транспортах и отобранных при селекции. „При-

сутствие" не ограничивалось пассивным наблюдением за происходя-

щим, потому что палец врача решал, кто пойдёт прямо в газовые

камеры, а кто — в лагерь. Палец Кремера был пальцем смерти: на

кого указал—тому оставалось жить столько, сколько продолжались

Предисловие 25

„формальности" пути до газовой камеры, потом раздевалка и коробки

с газом, который вбрасывал эсэсовец в закрытое помещение.

Итак, Кремер и Броад видели и знали многое; их записи дополняют

своими важными и страшными подробностями то, что оставил Тесс.

В некотором смысле воспоминания Броада похожи на воспоминания

Гесса. Броад старается объективно писать о том, что он видел

и пережил в Освенциме, но с одним условием: он не пишет всей правды

о себе и собственной роли. Броад, что правда, не старается показать

себя в лучшем свете, как это делает Гесс, но применяет другую такти-

ку — просто обходит молчанием свою особу. То, что оба документа

похожи, то что один приуменьшает, а другой замалчивает, психоло-

гически понятно, потому что оба были написаны после войны и пред-

назначались для победителей. Одно дело документ, вручённый не-

посредственно после войны неориентировавшемуся в освенцимской

проблематике офицеру английской разведки (наверное очень доволь-

ному тем, что нашёлся один „справедливый"', к тому оке владеющий

английским языком), и другое — показания перед судом, который

знает какую роль в лагере играл политический отдел, а к тому же

ещё встреча лицом к лицу с бывшими узниками, свидетелями происшед-

ших событий. На суде во Франкфурте, где Броад был одним из обви-

няемых, его воспоминания были дополнены в той части, которая

касалась его самого. Подробно описывая массовые казни польских

узников у „стены смерти" блока № 11, бывший унтершарфюрер CG

обошёл молчанием собственное поведение. Во время процесса обви-

няемый Броад не мог уже ничего добавить; перед показаниями свиде-

телей, видевших, как он принимал участие в этих казнях (как

и остальные работники политического отдела), Броад должен был

сознаться, что так было.

Броад осуждает пытки, которым подвергали узников в лагерном

гестапо, и снова — ни слова о себе. Свидетели, бывшие узники, обви-

няют его; было доказано, что и он сам пытал и избивал узников. Но

по закону ФРГ за эти преступления, в момент когда происходил суд

во Франкфурте уже не судили из-за давности преступления; наказа-

нию подлежало только убийство. В обосновании приговора суд утвер-

ждает, что „существует сильное подозрение в том, что Броад убивал

людей во время допросов, но этому нет бесспорных доказательств".

Поэтому Броад не был приговорён за свей доказанные преступления;

однако то, что мы знаем о нём — достаточно, чтобы оценить его по-

ведение.

Броад описывает ужасаюгцие сцены прибытия еврейских эше-

26 Ежи Равич

лонов, люди из которых были направлены в газовые камеры прямо

с железнодорожной платформы. Где он был тогда? Разве он не при-

нимал участия в массовом убийстве? Сам он об этом не говорит.

Франкфуртский суд пришёл к заключению, что является бесспорным

факт присутствия Броада на железнодорожной платформе, однако

невозможным было точно установить как часто он там присутство-

вал, а потому суд принимает решение в пользу Броада: он был там

самое большое два раза, и в это время в Освенцим прибывали эшело-

ны с венгерскими евреями. Эти эшелоны, обычно были значительно

многочисленнее, считается, что каждый раз, по крайней мере 1000 че-

ловек были обречены на смерть".

Итак сравнение записей Броада с фактами судебного процесса позво-

ляет заполнить пробелы в его воспоминаниях, если говорить о нём

самом.

И снова нужно подчеркнуть, что если Броад избегает говорить

о своей собственной роли в Освенциме, описанные им факты из жизни

лагеря, свидетелем которых он был сам или просто узнал о них,

соответствуют истине. Это ясно видно при сравнении рассказанного

Броадом с воспоминаниями бывших узников лагеря и другими докумен-

тами, которые гитлеровцы не успели уничтожить. Безусловно в срав-

нении с воспоминаниями Гесса, написанное Броадом, является более

узким, но всё-таки это обогащает наши сведения об Освенциме но-

выми фактами, которые были забыты Гессом и неизвестны узникам.

Например, история бунта украинских эсэсовцев или зверской расправы

с узницами в Будах.

Абсолютно иной характер имеет дневник Кремера; в отличие

от предыдущих документов он добавляет относительно немного

к тому, что нам уже известно об Освенциме. Однако нужно отметить

особенно важное, что есть в этом дневнике: подтверждение врачом

СС той роли, которую играл в лагере санитарный персонал СС,

фактически участвовавший в массовом убийстве. В отличие от вос-

поминаний Гесса и Броада, этот дневник много говорит об авторе,

который вёл его исключительно для себя, без намерения сделать его

публичным достоянием. Значит этот документ более искренний.

Дневник этот писался день за днём, по горячим следам, под впе-

чатлением дневных переживаний. То, что он оказался достоянием

публичности, было делом случайным. Кремер не даёт оценки тому,

что происходит в Освенциме, как это делают Гесс и Броад, он только

записывает в дневнике то, что непосредственно касается его самого.

Только от случая к случаю он изливает свои чувства, как например,

в записи от 2 сентября 1942 года:

Предисловие 27

,уВ 3 часа утра я первый раз лично участвовал в специальной опе-

рации. В сравнении с ней ад Данте показался мне почти комедией.

Недаром Аушвиц называют лагерем уничтожения"

Или, например, запись от 5 сентября 1942 года:

„Сегодня в полдень на специальной операции в женском лагере

(мусульманки): ужас из ужасов. Гауптшарфюрер Тило, гарни-

зонный врач, был прав сегодня, говоря мне, что мы здесь находимся

при анус мунди [анальном отверстии мира]..."

Однако это только немногочисленные следы его личных оценок;

значительно чаще сухая запись о „специальной операции"' соседствует

с подробным описанием меню в эсэсовской столовой. Ни участие в со-

бытиях „анус мунди", ни „ужас из ужасов" не лишали аппетита

доктора философии и медицины из Мюнстера.

Так сложилось, что я имел возможность подробно прокомментиро-

вать как дневник Кремера, так и записи Броада, потому что я был

переводчиком обоих документов^

. Конечно, я уже не могу добавить

ничего нового, а тем более необыкновенного, если говорить о характере

этих документов, но я позволю себе повторить несколько замечаний

о Кремере:

„.. .Очень скупые данные, о количестве составов, посланных в Освен-

цим главным управлением имперской безопасности, в селекции ко-

торых Кремер принимал участие (о четырёх эшелонах нет ни-

каких указаний), показывают, что за время своего короткого пре-

бывания в лагере он успел послать в газовые камеры из общего числа

12291: 10717 мужчин, женщин, и детей. Добавим к этому, что

в это не входят узники-„мусульмане"', которые тоже были посланы

Кремером на газовую смерть или на смерть, вызванную уколом фенола

в сердце...

Необыкновенно отвратительный факт освенцимского преступления

Кремера — это использование сложившихся обстоятельств для

„научных целей". Мы знаем, что не один он, а десятки, сотни на-

цистских „научных работников" и даже большие фармацевтические

фирмы, использовали в качестве „подопытных кроликов" для своих

экспериментов беззащитных узников".

Этот немецкий профессор зашёл так далеко в своём научном

любопытстве, что указывал на свои „объекты", т.е. истощённых

узников, разговаривал с ними, задавая им разные вопросы, чтобы по-

том по его распоряжению их сразу оке убили, а препараты, взятые

"См. текст на стр. 200.

См. текст на стр. 201.

Воспоминания Пери Броада впервые были опубликованы в „Освенцимских тетрадях"

№ 9, а дневник Кремера публиковался во фрагментах в „Освенцимских тетрадях" № 13.

28 Ежи Равгт

с селезёнки, печени и поджелудочные железы от трупов этих людей,

служили Кремеру материалом для изучения биологических изменений,

происшедших в человеческом организме под воздействием голода. Тот

факт, что экспериментальный материал для Кремера брался с тру-

пов только что убитых людей — является символическим доводом

дегенерации науки в гитлеровской Германии.

Мы уже упоминали о том, что Кремер имел психопатические черты,

но одновременно это был доцент университета, занимавший разные

должности. Преступные идеи и практика нацистов дала широкое

поле деятельности такого сорта людям. Если рейхсфюрер СС Генрих

Гиммлер, говоря о славянах, называет их „озверевшими людьми"^,

не говоря уже о „евреях-полулюдях", то именно те, которые нахо-

дились под бесприкословным влиянием мифа о подчинении, но были

нормальными, как например Гесс, а также психопаты, как Кремер,

получают возможность для преступной деятельности. Если это

полулюди или полузвери — значит их можно и даже нужно убивать

газом, расстреливать, уничтожать уколами фенола или ручкой ло-

паты, а может и нужно сделать из них экспериментальные объекты,

потому что „нашей заботой, нашим долгом является наш народ,

наша кровь и ни о чём, ни о чём другом не должны мы заботиться,

думать, для них мы должны работать и бороться"

Отсюда вытекает двойственность его оценок. Кремер, как было

уже сказано, не останавливался, ни перед чем, если говорить об убий-

ствах узников, когда нужно было получить „материал из абсолютно

свежих трупов"; но одновременно, после своего „освенцимского приклю-

чения", возвратившись в свой почтённый Мюнстер, который был

подвергнут бомбардировке американскими воздушными силами, госпо-

дин доцент сурово осудил „воздушных гангстеров

'', упрекая их в „от-

сутствии человечности" (запись от 22 января и 26 марта 1945 г.).

А значит неважно, что делают, однако важно — кто делает и кто

является жертвой.

Если немцы, а среди них и сам Кремер, совершают ужасные пре-

ступления — тогда всё в порядке, а если это делают союзники, желаю-

щие положить конец этим преступлениям, сражаясь с Германией

это — недостаток человечности и гуманности.

Добавим ещё одно: рассеянные там и сям в дневнике Кремера псевдо-

критические замечания об отношениях в нацистской Германии не

имеют ничего общего с так называемой оппозицией автора к гитлеров-

скому режиму, что Кремер пробовал доказать во время своих судеб-

' Из речи Гиммлера к генералам СС в Познани 4 октября 1943 г.

Там

же.

Предисловие

На скамье подсудимых во время процесса над военной командой концентрационного лагеря

Освенцим-Бжезинка. Краков, Верховный народный трибунал. Б первом ряду слева направо:

Артур Либегеншель, Мария Мандель и Ганс Аумейер.

ных процессов; псевдокритика вытекала только из буйного тщеславия

этого „учёного": его странная идея — „открытие" так называемой

наследственности приобретённых физических увечий (эти коты

с куцыми хвостами), не говоря уж об абсурдности этой гипотезы, не

могла найти признания в милитаризированном нацистском государ-

стве, где сотни и тысячи искалеченных на фронтах, с ампутированны-

ми руками и ногами, наводили страх в городах и деревнях. В действи-

тельности Кремер был послушным национал-социалистом, прячущим

только свою обиду на то, что за верность не был соответственно

награждён. Завистливый и малодушный, он видел служебные продви-

жения других, а сам считал себя пострадавшим, пожалуй, даже

жертвой заговора врагов нацизма.

Если бы в 1933 году Гитлер не пришёл к власти в Германии, никто

на свете не знал бы о том, что существовали люди по фамилии Гесс,

Броад и Кремер.

Что правда, фамилия Гесс уже прогремела в 1923 году, когда он

был осуждён за участие в тайном убийстве; но в те времена таких

30 Ежи Равич

убийц было немало. И если бы не триумф нацистов в 1933 году, Гесс

после тюрьмы канул бы в неизвестность.

О Пери Броаде, родившимся на другом полушарии и возвратив-

шимся позже с матерью в Германию, где он готовил себя к торговле,

нельзя сказать и этого. Прожил бы свою серую жизнь, не привлекая

внимания.

Иоганн Кремер? В нормальных обстоятельствах он не сделал бы

карьеры, в погоне за куцыми хвостами котов он сделался бы посме-

шищем мира учёных, может быть далее одним из тех „профессоров",

которых в своё время так гениально высмеял Генрих Гейне, проклятый

Гитлером.

Кто услышал бы о фамилиях— символах зла, Гиммлерах, Гейдрихах,

Эйхманах, Мюллерах? Кто бы остановил внимание на освенцимских

Кадуках, Богерах, Грабнерах, Паличах? Им дала жизнь преступная

система, благодаря которой ничего не значившие в обществе люди,

стали вдруг хозяевами жизни и смерти тысяч, сотен тысяч, миллио-

нов людей. Не только с бессмысленным подчинением, но и с охотой,

и далее с неожиданной последовательностью — как Гесс — выполняли

они свою преступную работу. Сделавшись необходимой частью аппара-

туры в машине уничтожения, они достигли апогея своей жизни,

вооруженные неограниченной властью. Они воспользовались ею, чтобы

вырасти в собственных глазах и погрязнуть в нечеловеческой жесто-

кости.

Это фашизм создал Гесса, Броада, Кремера и всех остальных.

А потом все вместе они стали орудием этой фашистской системы.

Это хорошо, что после их никчёмной деятельности остался след не

только в памяти тех немногочисленных жертв, которые выжили,

но и в собственных записях палачей. Может быть, эта страшная

лекция истории поможет понять миру к чему ведёт несправедливый

строй, строй зла и презрения к другим людям. Может быть, мир

сумеет сделать соответствующие выводы и получит науку на будущее ?

Пусть так будет!