Гасанлы Дж.П. СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 - 1946 гг)
Подождите немного. Документ загружается.
391
с благословения Кавама. Были арестованы лидеры Народной партии в
Гиляне, Мазандаране и Луристане, руками иностранцев была подавлена
забастовка на нефтяных предприятиях в Абадане.
Кавам, обещавший начать практические действия как только будет
ратифицирован договор с Азербайджаном, пока не предпринимал никаких
шагов в этом направлении. Не были урегулированы вопросы
азербайджанской армии, жандармерии и
банка. Нерешенность этих
проблем означала, что центр не выделял средств, необходимых для
создания азербайджанской армии, а это вело к ее ослаблению. По
распоряжению начальника генштаба генерала Размара в Азербайджан
направлялись преданные правительству офицеры, в то время как офицеры,
сочувствовавшие демократам, увольнялись со службы. Как и предыдущие
кабинеты, Кавам продолжал политику
экономической блокады
Азербайджана. Он настаивал на закрытии Национального банка в Тебризе,
усиливал давление на Азербайджан, чтобы заставить его принять и другие
требования Тегерана. Одновременно от Казвина до Астары вдоль всей
границы Азербайджана укреплялись иранские гарнизоны. Все эти
действия преследовали цель запугать население вилайета, получить
преимущество при очередных переговорах об армии, жандармерии
и
банке.
В Азербайджане планам Кавама препятствовали АДП,
провинциальный энджумен, Национальная армия и партизаны. АДП
оставалась главной политической силой, контролировавшей Азербайджан.
После заключения июньского соглашения укреплению партии уделялось
особое внимание. Летом 1946 года число членов партии перевалило за 200
тысяч [7]. Порядок в стране и на границе поддерживался отрядами
федаинов. Экономический
кризис и давление Тегерана не сломили их
волю. Напротив, число партизанских отрядов росло, а их ряды крепли.
Советский Союз держал под контролем все процессы в Иранском
Азербайджане. По указанию Москвы все выступления и речи Пишевари,
содержание тебризских газет и радиопередач немедленно передавались
руководству СССР. Каждая строка выступления Пишевари
анализировалась в советском
консульстве, по поводу любой фразы,
касавшейся центрального правительства, составлялся рапорт в МИД
СССР. Сообщения советских дипломатических учреждений, в чем-либо
обвинявшие Пишевари, Багиров считал безосновательными. 5 июля он
писал Сталину: «В выступлениях и заявлениях Пишевари после
подписания соглашения с иранским правительством мы не находим
никаких резких фраз или двусмысленных намеков по
адресу центрального
правительства. Тем не менее наши консульские работники, видимо, плохо
зная азербайджанский и фарсидский языки, часто придирчиво относятся к
отдельным фразам в выступлениях и заявлениях Пишевари и неправильно
392
информируют МИД СССР. В результате из министерства поступают
указания сделать предупреждение Пишевари, потребовать от него
объяснений по поводу смысла той или иной фразы в выступлении или
речи. Это отрицательно сказывается как на настроении Пишевари, так и на
настроениях его ближайших товарищей. В то же время англичане и
американцы за последнее время
в Иранском Азербайджане усилили свою
наглую провокационную работу против нас и открытую поддержку всех
реакционных групп и организаций, готовящихся к выборам в Меджлис.
Сомнительно выглядит в отношении Азербайджана и поведение
Кавама: через нашего посла Кавам просил уговорить руководителя курдов
Кази Магомеда на поездку в Тегеран для встречи с ним… Кавам
старается
во что бы то ни стало спровоцировать курдов против азербайджанцев» [8].
Действительно, иранские политические круги и тегеранская пресса,
заявляя «азербайджанцы – герои», «азербайджанцы смелые и
решительные», «азербайджанцы дали Ирану надежду», вводили в
заблуждение советских дипломатов, ничего не делая для реализации
достигнутых соглашений. Осознавая истинные намерения Кавама,
Пишевари говорил: «По решению
Меджлиса немедленно после вывода
иностранных войск должны были начаться выборы в Меджлис 15-го
созыва. Кроме того, пока не решен наш вопрос об армии и федаинах.
Государственные деятели затягивают это дело, оставляя его на потом. Мы
заявили о своем доверии Каваму, но если так будет продолжаться,
беспокойство народа будет расти, и
это не принесет пользы делу. Тегеран
должен открыть глаза и объективно осознать ситуацию. Мы искренне
относимся к свободолюбивым иранцам, их успехи – это наши успехи. Но у
нас есть и свои интересы, о них нельзя забывать» [9].
Июльский визит иранской шахини – сестры-близнеца шаха Ашраф
Пехлеви в Советский Союз также сыграл
не последнюю роль в
ужесточении отношения советского руководства к лидерам Азербайджана.
Интересно, что именно в это время с визитом в Москву направилась и
жена госсекретаря Бирнса. В ходе визита Ашраф Пехлеви встречалась 3
июля с заместителем министра иностранных дел С.А.Лозовским, а 20 июля
была принята И.Сталиным. В этом приеме
участвовал и В.Молотов. В ходе
визита генерал И.Шафаи от имени Ашраф Пехлеви вручил сотруднику
МИД СССР Ф.Молочкову подарки для Сталина: золотой портсигар, ковер
и вышитый на холсте портрет генералиссимуса [10]. А.Пехлеви и
сопровождавшие ее председатель общества «Шири Хуршид» доктор
И.Марзбан, генерал И.Шафаи посетили Москву
, Ленинград, Киев,
Харьков, Сталинград и Баку. По указу президиума Верховного Совета
СССР 21 июля А.Пехлеви была награждена орденом Трудового Красного
Знамени за активную деятельность по сбору средств в Иране для советских
сирот, потерявших родителей в годы Второй мировой войны. По
393
возвращении на родину шахиня провела пресс-конференцию во дворце
Саадабад, на которой сделала заявление о своем пребывании в СССР. В
частности, она сказала: «Генералиссимус Сталин относится к иранскому
народу с большим уважением и доброжелательностью, и в целом все
советское руководство относится с уважением к малым народам и
заботится об их правах
и независимости» [11].
Когда 3 августа на приеме у Мухаммед Реза шаха советский посол
И.Садчиков вручил ему письмо от И.Сталина, шах выразил благодарность
советскому руководству и лично И.Сталину за внимание к его сестре во
время поездки по Советскому Союзу. Посол ответил, что это естественно,
иначе и не
могло быть, что СССР всегда искренне желал дружбы с
Ираном. И добавил, что «многие в Иране предубежденно относились к
СССР, опасаясь, что Советский Союз будет вмешиваться во внутренние
дела Ирана с целью установления угодного ему режима. Но теперь, к
счастью, эти предубеждения и предрассудки рассеиваются, и все больше
людей в Иране
убеждаются в том, что внешняя политика Советского
Союза состоит в невмешательстве во внутренние дела других стран и в
уважении прав других народов».
Шах заявил, что он всегда, исходя из интересов своей страны,
придерживался мнения, что Иран должен жить в дружбе со своим соседом
– Советским Союзом. Поскольку в письме И.Сталина
шла речь о
правительствах, шах счел нужным сказать то, что он до сих пор никому не
говорил, а именно, что он лично своим вмешательством добился ухода
трех кабинетов – Саеда, Садра и Хакими. Это ему удалось сделать
несмотря на трудности военного времени. Теперь же, когда война
закончилась, он дает гарантию в
том, что в Иране к власти больше не
придут правительства, которые могли бы еще раз навредить дружбе,
существующей между двумя странами. Вместе с тем он заметил, что в
Иране, конечно, есть недальновидные люди, допускающие ошибки, но
подобные ошибки допускаются и со стороны отдельных советских
представителей.
По словам шаха, И.Сталин якобы
говорил его сестре, что он,
Мухаммед Реза, может обращаться к нему с имеющимися вопросами
напрямую. Но поскольку посол находится здесь, то он не видит
необходимости обращаться непосредственно в Москву. И.Садчиков
дипломатично ответил, что если у шаха будет желание обратиться именно
к Сталину, то посол будет добрым посредником [12].
Летом 1946 года начался третий тур переговоров между центральным
правительством и Азербайджаном. Провожая азербайджанскую делегацию
в Тегеран, Пишевари выступил перед собравшимися с кратким заявлением.
Он отметил, что Национальное правительство требует выделения средств
для продолжения преобразований. Эти средства нужны и для содержания
394
отрядов федаинов. Кроме того, делегаты должны наладить контакты с
прогрессивными деятелями в Тегеране. Наконец, важнейшая задача –
возродить деятельность Меджлиса. Предложение азербайджанского
народа известно: Конституция страны несовершенна и нуждается в
исправлении. Обратившись к делегатам – Джавиду, Шабустари, Падегану -
Пишевари сказал: «Вы объясните Тегерану, что наша борьба была не за
смену вали (губернатор), мы
боролись за осуществление чаяний народа»
[13].
Кавам загодя предупредил американцев, что на днях ожидает прибытие
азербайджанской делегации. Он заявил, что решил сразу же выяснить
главное намерение тебризского правительства: остается или не остается
Азербайджан составной частью Ирана, и обещал, что будет жестко
отстаивать свою позицию, а если переговоры завершатся безрезультатно,
намерен силой подчинить Азербайджан. Дж.Аллен по этому поводу писал
госсекретарю: «Он не решается пролить кровь иранцев. Однако в случае
использования силы его больше всего пугает, что СССР обеспечит
Азербайджан оружием, танками, самолетами, деньгами и людьми в
гражданском, выдаваемыми за добровольцев. Он спросил у меня, чем
сможет ООН помочь Ирану. Я
предложил Каваму в случае срыва
переговоров с Азербайджаном объявить всему миру, что переговоры
прервались из-за того, что тебризское правительство отказывается
признать Азербайджан составной частью Ирана. Это высветит
деятельность Кавама как борца за целостность Ирана. Кавам может
привести множество доказательств того, что азербайджанская группа не
выполняет большую часть июньского договора.
Впервые со времени моего
приезда сюда я видел Кавама столь решительным. Он заявил, что,
несомненно, азербайджанская группа и советская пресса будут называть
его фашистом и реакционером, но он готов к этому. До сегодняшнего дня
Кавам относился к Азербайджану и «Туде» слишком мягко, и причиной
этого была неуверенность в силе иранской армии
. Но теперь он
рассчитывает на иранскую армию и поэтому не боится за последствия
своих действий. При том условии, конечно, что СССР останется
нейтральным» [14].
В ходе тегеранских переговоров с первых же дней возникли трудности.
Хотя было получено согласие на то, что формирующаяся в Зенджане
жандармерия будет на 50% состоять из
федаинов-азербайджанцев, ни один
из офицеров-федаинов на службу принят не был. Кроме того, вначале
Кавам согласился признать военные звания, присвоенные Национальным
правительством, однако теперь соглашался повысить звания офицеров,
служивших демократам, лишь на одну ступень. С таким решением
правительства азербайджанские офицеры не соглашались и грозились
выйти в отставку. Кавам все валил
на шаха. Он заявил, что шах
395
отказывается утвердить военные звания, данные Национальным
правительством. Военный министр генерал Ахмеди старался доказать, что
возникшее на юге Ирана движение есть результат азербайджанских
событий и уступок Азербайджану. Он требовал предоставить ему свободу
действий, чтобы положить конец всяким переговорам с Азербайджаном. В
свою очередь и начальник генштаба генерал Размара доказывал
безосновательность требований азербайджанских
делегатов, особенно
военного характера. В переговорах чаще всего споры возникали вокруг
правомочности центрального правительства использовать
азербайджанские войска за пределами Азербайджана. Азербайджанская
делегация на это не соглашалась.
При обсуждении финансовых вопросов иранское правительство
выразило протест по поводу существования отдельного Азербайджанского
банка. Вместе с тем, правительство отказывалось обслуживать банковские
операции азербайджанских купцов.
Министр финансов Хажир требовал не
предоставлять Азербайджану дополнительных привилегий при
расходовании местных доходов. Он подчеркивал, что для него, как
министра финансов, все провинции одинаковы. Генерал-губернатор
Азербайджана Джавид – чиновник центрального правительства, а потому
Азербайджан, как и другие провинции, должен выполнять указания
правительства.
Кавам упрекал азербайджанских делегатов в том, что и после
подписания соглашения в Азербайджане продолжается распределение
помещичьих земель. Он и его заместитель Фируз показывали Джавиду
письменное распоряжение зенджанского руководителя о распределении
земель, принадлежащих Фарману Фарманиану. При этом Кавам отметил,
что азербайджанцы все еще вмешиваются в дела Зенджана. Продукты,
направляемые из Азербайджана в Тегеран, задерживаются в Зенджане, а с
товаров, направляемых
из центра в Азербайджан, берут налог. Кроме того,
в Тегеран приходят документы на бланках со штампом Азербайджанского
Национального правительства, что тоже нервирует руководство в
Тегеране. Свою лепту в осложнение переговоров вносят и критические
высказывания по Тебризскому радио.
Азербайджанский провинциальный энджумен без участия Шабустари
принял закон, предусматривавший смертную казнь за укрывательство
продуктов
питания. Тегеранские власти считают это нарушением прав
центральных органов. Джавид жаловался советскому послу в Тегеране, что
эти действия Пишевари осложняют ведение переговоров с центральным
правительством [15].
День за днем тянулся третий этап переговоров Кавама с
азербайджанскими лидерами, и практически безрезультатно. Тегеран
считал, что военные требования Азербайджана неприемлемы. Начальник
396
штаба генерал Размара отмечал, что набор в армию кочевников приведет к
развалу иранской армии. Все попытки Музаффара Фируза найти общий
язык с азербайджанской делегацией остались тщетными. Во всяком случае,
в Тегеране не было достигнуто никаких соглашений, и это наглядно
демонстрировало бесплодность очередных переговоров Кавама с
азербайджанскими лидерами.
Одновременно с переговорами Кавам
предпринял ряд мер, чтобы
успокоить Советский Союз и партию «Туде». Эти меры должны были
имитировать реализацию внутренних реформ. Некоторые историки
считают, что корни этих действий следует искать не в стремлении Кавама
нивелировать прогрессивное влияние партии «Туде» и азербайджанских
демократов, а в том давлении, которое оказывало на него советское
правительство. Направление
реформ было настоятельно указано Сталиным
во время московского вояжа Кавама, и после его возвращения в Тегеран
советский посол неоднократно и требовательно напоминал об этом.
Стремление Кавама внушить советской стороне иллюзию демократизации
страны подкреплялось и конкретными шагами. Например, были созданы
Высший рабочий совет, Высший экономический совет, начались реформы
в армии и жандармерии
[16].
А 1 августа 1946 года Кавам сделал неожиданный для многих жест. В
состав нового кабинета, представленного шаху, он ввел трех видных
лидеров «Туде»: Ираджа Искендери - министром торговли и промыш-
ленности, Феридуна Кешаверза - министром просвещения, Муртаза Йезди
- министром здравоохранения. В начале августа посол Аллен докладывал
госсекретарю: «Последние события, связанные с формированием
правительства, уже два месяца планировались Кавамом. После заключения
июньского соглашения с Пишевари Кавам заявил, что может ввести в
кабинет одного или двух представителей партии «Туде» и одного
представителя от Азербайджана. Молниеносно осуществив этот план, он
вверг в изумление и кабинет, и шаха, и всю страну. Пока от Тебриза в
правительство
никто не вошел, однако очень скоро Пишевари или кто-
нибудь из его соратников может получить портфель министра. Я уверен,
что перестановки в правительстве обусловлены идеей Кавама, что
придерживать партию «Туде» внутри правительства гораздо лучше, чем
вне правительства. Таким образом он хочет включить организацию «Туде»
в свою политическую игру».
Однако вице-консул
Россоу считал, что Кавам уже потерял контроль
над ходом событий. В Азербайджане первый этап борьбы завершился
созданием партии «Туде». На втором этапе произошло организационное
оформление азербайджанских демократов, которые первоначально
выступали против «Туде», чем завоевали себе массу сторонников. Третий
период (Тегеран теперь вступает в него) характеризуется объединением
397
сил «Туде» и азербайджанских демократов. В результате правительство
оказалось в руках людей, организованных, финансируемых и
поддерживаемых Советским Союзом. Россоу считал, что
незамедлительное подпадание остальной части Ирана под власть Советов
уже неотвратимо, и Кавам, что бы он ни делал, выйти из этого положения
уже не сможет. Сходство событий азербайджанских с событиями
тегеранскими
прослеживается четко. Но есть и особенности, судя по
которым можно считать, что еще не все потеряно. Я так думаю, что
положение нестабильно, но не безнадежно» [17].
Объясняя официальным лицам Америки свои действия по обновлению
кабинета, Кавам отмечал, что это его последняя попытка успокоить
русских. Обеспокоенная поступком Кавама Британия предложила
Вашингтону, объединившись, вернуть Кавама на антирусские позиции. Но
Аллен не согласился с этой идеей. По его совету и госдепартамент не
принял этого предложения. У Аллена сложилось впечатление, что Бри-
тания готова согласиться с тем, что в Азербайджане воцарится верный
Советскому Союзу режим, а Иран де-факто расколется на части [18]
.
Информация, поступавшая из Тебриза, позволяла американцам утве-
рдиться в этой мысли. Так, при встрече американского консула с
английским Уолл отметил растущий международный авторитет русских и,
соответственно, рост симпатий к ним. Он подчеркнул, что англосаксы в
настоящее время проводят политику, отталкивающую людей. По мнению
британского консула, они должны создавать видимость, будто
являются
сторонниками независимости и свободы малых народов. Уолл считал
необходимым защищать отдельные народы, стремящиеся объединиться в
противостоянии к русской политике. В то же время он советовал
турецкому консулу Сарвар бею способствовать формированию у
демократов мнения, будто англичане и турки являются защитниками
азербайджанского демократического движения и надо стараться
сблизиться с ними [
19].
Аллен стал подозревать и самого Кавама в соглашательстве с
азербайджанскими делегатами. Во время переговоров Кавама с
азербайджанской делегацией Аллен писал госсекретарю: «Я заявил
премьеру дружески, но достаточно жестко, что меня тревожат сообщения о
том, будто он не придерживается данных ему инструкций о необходимости
сохранения целостности Ирана. И сказал, что
если эти сведения
ошибочны, то я с удовольствием выслушаю его поправки. Но, по моим
сведениям, он готов согласиться с азербайджанскими требованиями о
сохранении без изменений азербайджанской армии и формирований
федаинов под советским контролем и в тесной взаимосвязи с советской
тайной полицией. Я отметил, что не может быть более быстрого и более
верного пути для потери независимости Ирана, чем этот. Кавам
398
согласился, что требования Азербайджана носят центробежный характер,
но отрицает, что давал какие-либо обещания азербайджанцам. Он сказал,
что просто вынужден делать вид, будто слушает их, чтобы потом
избавиться от них. Мое мнение таково, что Кавам не хочет применять
других методов, кроме умиротворения, но в конце концов он применит
силу». Далее Аллен
добавил: «В разговоре с премьером была затронута
тема нефти. По мнению Кавама, нефть стала основной целью Советов в
Иране. И если Советскому Союзу удастся осуществить свои планы и
относительно Азербайджана, и относительно нефти, то так и будет. Однако
если придется выбирать из двух одно, то Кавам уверен, что Советы
вычеркнут
Азербайджан» [20].
Включение членов «Туде» в состав правительства значительно
повысило ее рейтинг, а также привело к увеличению числа ее
представителей в государственных и правительственных учреждениях. По
выражению Р.Россоу, теперь уже мало кто верил, что удастся вырвать
Иран из рук «Туде».
В августе 1946 года в Тебриз поступила информация, что Кавам
подумывает предложить пост одного из министров в своем кабинете и
азербайджанским демократам. Пишевари предлагал на эту должность
генерал-губернатора Джавида. Советские спецслужбы считали, что таким
образом Пишевари старался удалить Джавида из Тебриза. Они советовали
Пишевари выдвинуть кандидатуру своего заместителя по партии
С.Падегана, а Джавида оставить рядом, вернее, под своим
контролем. 15
августа Багиров писал Сталину: «Хотя Джавид по своей развитости и
подготовленности вполне мог бы подойти, но мы опасаемся, что у него
недостаточно стойкости, чтобы не попасть под влияние Кавама и
англичан». В целом после тегеранских переговоров советские
руководители в ряде случаев стали относиться к Джавиду с подозрением.
Багиров в письме
к Сталину сообщил, что, несмотря на неоднократные
указания руководству азербайджанских демократов работать дружно,
продолжают сохраняться конфликтные отношения между Пишевари и
генерал-губернатором Джавидом [21].
Оставляли желать лучшего и отношения между лидерами АДП и
вождями курдских племен. О необходимости дружить с курдами
М.Дж.Багиров неоднократно предупреждал тебризских руководителей.
Так, 11
июля 1946 года Багиров писал: «Прошу тт. Пишевари, Шабустари,
Джавида и Падегана все, что было нами совместно с ними обещано
курдам, немедленно выполнить, а именно: отпустить 500 винтовок и к ним
патронов и предназначенные через наше торгпредство взамен
закупленного им табака - сахар, мануфактуру и другие товары. Это в
интересах большого дела. Прошу упомянутых
товарищей внимательно
следить за всеми махинациями и комбинациями Кавама, Фируза, Размара и
399
других в отношении противопоставления курдов азербайджанцам, найти
общий язык с Кази Магомедом и во что бы то ни стало не только
сохранить созданное единство, но еще больше его укрепить. Передайте им
и Кази Магомеду, что их судьба, их будущность, их дальнейшие успехи
будут зависеть от того, насколько Кази Магомед с его
ближайшими
заместителями из курдских товарищей и упомянутая «четверка» будут
всегда действовать в одном направлении, в одном духе, не поддаваясь
никаким временным соблазнам, лжеобещаниям и всяким другим хитрым
махинациям Кавама, Фируза, Размара и их покровителей» [22]. 17 июля
Багиров пишет: «Кази Магомеду нечего больше сидеть в Тебризе и
заниматься торговыми и
коммерческими сделками, для этого пусть он
выделит своего представителя. Объясните ему, что ему нельзя больше
выезжать из своей резиденции и никому нельзя перепоручать свои права.
Всех более или менее подозрительных под разными предлогами пусть он
разошлет далеко от решающих центров. Он очень доверчивый человек, и
его могут подвести» [23].
26
июля 1946 года Багиров вновь возвращается к курдскому вопросу. В
письме С.Емельянову он пишет: «Видимо, что-то нехорошее происходит
среди курдов. Отчасти в этом виноваты сами азербайджанцы, которых мы
неоднократно просили поделиться с ними отпускаемыми им средствами,
имеющимися у них материалами, принятыми от правительственных
учреждений, деньгами, продовольствием и т.д. Этим
путем они могли бы
закрепить созданное у них настроение, но они этого не сделали, продолжая
внешне всячески добиваться у Кази Магомеда и его группы расположения
к азербайджанцам, создания дружбы и тесного контакта. Надо советовать
азербайджанцам, чтобы они начали переговоры и установили
непосредственный контакт и связь, приняли бы на службу и
других
руководителей курдов, которые не особенно хорошо расположены к Кази
Магомеду, но в то же время они могут быть на время полезными для
создания спокойного положения» [24].
11 сентября 1946 года Багиров вновь обращается к тебризской
«четверке»: «За последнее время Кази Магомед выдвигал перед вами ряд
существенных вопросов, вытекающих из создавшегося
положения в
Азербайджанском Курдистане. Положительное разрешение их, по-моему,
бузусловно было бы направлено на укрепление взаимоотношений
азербайджанского и курдского народа. Тем не менее предложения Кази
Магомеда не встречают с вашей стороны надлежащего реагирования и, к
сожалению, остаются пока не урегулированными.
Предложение Кази Магомеда о развертывании мехабадского полка в
бригаду с
включением в ее состав азербайджанской дивизии способствует
укреплению ваших сил, необходимых для защиты интересов как
Курдистана, так и Азербайджана.
400
Курды испытывают большие материальные нужды, и при этих
условиях они же обязаны обеспечить необходимые бытовые условия для
двух тысяч иракских курдов, пришедших к ним на помощь и активно
принимающих участие в борьбе против общего врага.
Необходимо удовлетворить просьбу Кази Магомеда о предоставлении
села. Таги-Абад для размещения барзанских курдов.
Надо также
удовлетворить просьбу Кази Магомеда об увеличении
числа курдских депутатов в Меджлисе. Я не вижу ничего ущемляющего
права и интересы азербайджанцев.
Я не знаю, выслушивала ли «четверка» доводы Кази Магомеда и
приняла ли какое-либо конкретное решение, но советую вам, что было бы
нормальным и полезным для общего дела, если бы «
четверка» усилила
свой контакт с курдами в порядке делового осуществления соглашения,
заключенного азербайджанцами и курдами, и это создало бы впечатление
у курдов, что азербайджанцы их не игнорируют и не пренебрегают их
обращениями по тем или иным вопросам.
Это не значит, что без разбора все претензии курдов надо принимать и
выполнять. Но
я сторонник того, чтобы в порядке взаимопонимания
поднимаемые вопросы либо курдами, либо вами своевременно
подвергались нужному обсуждению и разрешались.
Я знаю, что и азербайджанцы, и особенно курды переживают большие
экономические трудности, но их нужно преодолевать в дружбе. Взаимная
помощь в этом случае необходима. Надо сделать все возможное, чтобы
курды не
отрывались от азербайджанцев, в противном случае они могут
быть использованы против Азербайджана. С братским приветом.
СТАРШИЙ» [25].
18 октября 1946 года Багиров опять подчеркивает тезис о дружбе с
курдами: «Дорогой товарищ Пишевари! В дополнение к моим
предупреждениям о готовности на случай выступлений реакционных сил
против демократического Азербайджана, считаю необходимым сообщить,
что
именно сейчас со дня на день надо ожидать таких выступлений.
Поэтому надо все привести в полную боевую готовность без шумихи и
паники.
Одним из главных шансов успеха вашего дела будет дружба с курдами.
Поэтому предупредите об этом Кази Магомеда и Молла Мустафу. Чем
можете, помогите им.
20 октября (воскресенье) вечером буду
вас встречать. Было бы очень
хорошо, если бы кто-нибудь из азербайджанской делегации, вернувшейся
из Тегерана, был с вами. Особенно мне хочется встретиться с генералом
Гуламом Яхьей. С приветом, ваш Багиров» [26].
До поры натянутость в отношениях лидеров оставалась скрытой от
масс, и вся страна готовилась праздновать первую годовщину АДП
. Этой