Джонсон Пол. Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы. Том 1
Подождите немного. Документ загружается.
России решило судьбу Сингапура [51]. Так по большой иронии истории, последний большой
британский империалист Черчилль, может быть, пожертвовал одной либеральной империей, чтобы
спасти одну тоталитарную.
Начало советского контрнаступления. 6 декабря 1941 г. стало событием, после которого Гитлер
потерял контроль над войной. Он господствовал в мировой политике с 1936 г., когда вступил в
Рейнланд-Пфальц, и всегда держал инициативу только в собственных руках. Сейчас, неожиданно, он
стал слугой событий, а не их хозяином. Может быть, как бессознательное признание этого печального
факта - или скорее попытка скрыть его - через пять дней после этого он решился на такое безумное
сумасбродство, что трудно было в это поверить.
Одна из больших загадок во всей карьере Гитлера - отсутствие координации его военных планов с
японскими. Они были союзниками
Переломный год
443
еще по «Антикоминтерновскому пакту» от 25 ноября 1936 г. Как «неимущие» силы с
экспансионистскими целями, у них было много общего, включая краткосрочный военный потенциал с
чудовищным зарядом и почти, непреодолимыми долгосрочными коммуникационными слабостями (ни
у кого из них не было нефти или доступа к ней). Для успеха одного из них нужно было действовать
сообща. И все-таки ни тот, ни другой не сделали этого. Гитлер предупредил Японию только за два дня
перед тем, как подписать пакт со Сталиным в августе 1939 г., хотя это абсолютно лишало смыс'ла
«Антикоминтерновский пакт» [52]. Когда он решил сменить политику в 1941 г., японцы выглядели еще
большими дураками. Он знал, что японская управляющая элита раздваивалась между «северной»
стратегией нападения на Россию и «южной» стратегией нападения на старые империи. Япония
подписала пакт Оси 27 сентября 1940г. Если бы в 1941 г. Гитлер двинулся сначала к Ближнему
Востоку против Британии, тогда ему была бы выгодна «южная» стратегия японцев. А если, как он
решил в последний момент, нападет на Россию, в его интересах было бы убедить Японию, атаковать на
севере. В начале апреля 1941 г. японский министр иностранных дел Мацуока Иосуке, который был
большим сторонником Оси, находился в. Берлине. Гитлер ничего не сказал ему о своих намерениях
напасть на Россию. Мацуока из Берлина направился в Москву и 13 апреля подписал пакт о
нейтралитете со Сталиным, расчищая, таким образом, путь для «южной» стратегии. Когда спустя
восемь недель Гитлер вторгся в Россию, Мацуока наивно признался перед своими коллегами: «Я
подписал пакт о нейтралитете, потому что думал, что Германия и Россия не будут воевать. Если бы я
знал..., я бы не подписал этот Договор,» [53] После этого Япония ориентировалась к «южной»
стратегии и* в октябре сталинский шпион Зорге сказал ему, что совсем безопасно можно перевести
часть двадцати восточных дивизий на Западный, фронт, куда они прибыли очень вовремя для
контрнаступления в декабре.
Вопреки этому, Гитлер открыл путь японскому нападению на Америку, позволив Риббентропу 21
ноября уверить Японию в том, что Германия присоединится к ней в войне против СЩА, хотя пакт Оси
к этому не обязывал [54]. С точки зрения Гитлера ошеломляющее нападение Японии на Британию и
Америку в 2 часа утра 8 декабря не могло быть назначено на более неподходящий момент, потому что
началось всего лишь через два дня после зловещих новостей о сталинском наступлении. Но несмотря
на это 11 декабря Гитлер объявил войну Америке. Риббентроп вызвал поверенного в делах США
Лиланда Морриса, не пригласил его сесть, произнес яростную тираду и в конце прокричал: «/Лг
President hat diesen Krieg gewollt; jetzt Hat er ihn!» (Ваш Президент хотел войны. Он получил ее!), и
после этого вышел [55].
444
СОВРЕМЕННОСТЬ
В сущности Рузвельт вряд ли бы убедил Конгресс объявить войну Германии, если бы Гитлер не
проявил инициативу; еще менее вероятно - дать приоритет разгрому нацистов. 22 июня 1941 г.
Гитлер сделал исключительно азартный ход, который не принес ему успеха, теперь самым
безболезненным выходом из войны, на который он мог надеяться, был патовый. Но 11 декабря
1941 г. он принял решение, которое предопределило его поражение. Единственным
краткосрочным преимуществом, которое он получил, был шанс начать подводную войну в Ат-
лантическом океане, перед тем, как Америка сумеет подготовиться к ней. Он сказал Риббентропу:
«Главная причина [войны] в том, что США уже обстреливают наши корабли» [56]. Но неуспех
Гитлера создать флот из 100 океанских подводных лодок, который требовали его адмиралы в 1939
г., притупил этот опережающий удар; в декабре 1941 г. у него было только шестьдесят, а
остальные были готовы только в конце 1942 г., когда контрмеры Союзников сделали победу
Германии в Атлантическом океане невозможной. В любом другом отношении, краткосрочном, а
еще больше в долгосрочном, война с Америкой была очень невыгодна Германии. Жест Гитлера
был всего лишь притворством. Он сказал перед Рейхстагом.: «Мы всегда будем первыми. Мы
будем всегда наносить первый удар.» Это была попытка убедить германцев, мир, может быть
самого себя, что он, ведущий государственный деятель Европы, все еще был в состоянии
контролировать глобальные события, Эта попытка дала обратный эффект: возвестила конец
европейской гегемонии и открыла эпоху внеевропейских сверхсил.
Вступление Японии в войну было таким же недальновидным. Но для этого были более сложные
причины. Они содержали элементы того, что можно назвать обдуманной истерией. Как сказал
американский посол Джозеф Грю, «национальнаа психология отчаяния перешла в решительность
рисковать абсолютно всем» [57]. Японцы беспокойно сознавали свою неспособность к
продолжительной в войне, проявившейся в Русско-японской войне 1904-1905 г., которая началась
блестящими победами Японии, но превратилась в войну на истощение, откуда ее вытащили, в
сущности. Великие силы. Война с Китаем, начавшаяся в 1937 г., оказалась такой же иллюзией. В
1940 г. Япония оккупировала все большие города Китая, захватила современный сектор его
экономики и контролировала все его главные железнодорожные, шоссейные и речные
коммуникации - и все равно война была в патовой позиции. Китай остался непокоренным,
остались нерешенными все экономические проблемы Японии - более того, обострились из-за
войны с Китаем. Япония не смогла захватить Китай, как предсказывали горячие головы в армии, а
Китай со своей гигантской ползучей беспомощностью поглотил Японию. Почти незащищенные
Французская, Британская и Голландская им-
Переломный год
445
перии в Юго-восточной Азии и Индии, американские Филиппины, необъятность Тихого океана
предлагали подобные искушения и опасности. Проблема не ускользнула даже от ограниченного
ума Тэнно Хирохито. Когда 5 сентября 1941 г. два начальника штаба, генерал Сугияма и адмирал
Нагано, сказали ему, что «южную» стратегию можно реализовать за девяносто дней молниеносной
захватнической войны, он ответил, что Сугияма говорил тоже самое о войне в Китае, а прошло
уже три года, и она все еще не закончилась. Сугияма: «Китай - континент. «Юг» состоит, в
основном, из островов.» Тэнно: «Если внутренняя часть Китая огромна, Тихий океан разве не
больше Китая? Как вы можете быть уверены, что война кончится за три месяца?» [58]
На этот вопрос не было ответа. Как сказал адмирал Нагано: «Если мне прикажут воевать
независимо от последствий, я буду драться как бешеный, скажем, шесть месяцев или год. Но у
меня нет никакой уверенности, что это не продлится и два и три года.» [59] Самый способный
морской командир, адмирал Ямамото, говорил, что Япония не может надеяться выиграть войну
против Британии и Америки, какими бы впечатляющими ни были ее первые победы. Полковник
Ивакуро, специалист по материально-техническому обеспечению, сказал на одной обычной
«конференции для связи», где собирались высшие военные и гражданские шефы, что соотношение
между американским и японским производством такое: сталь двадцать к одному, нефть сто к
одному, уголь десять к одному, самолеты пять к одному, корабельный тоннаж два к одному,
рабочая сила пять к одному, в среднем - десять к одному. Высказывать такие взгляды, даже в
секретной обстановке «конференции для связи», грозило увольнением или убийством. Они не
отвечали релятивистскому кодексу «чести», который тогда господствовал в японской
общественной жизни. После того, как Ямамото высказал свое мнение, пришлось назначить его
морским командиром, чтобы уберечь от убийц. Полковник быстро был отправлен в Камбоджу.
Посол Грю докладывал (22 октября 1940 г.), что императору сказали напрямик, что его убьют,
если он будет противостоять военной политике [60].
В результате к власти пришли безрассудные, в сущности, эмоционально неустойчивые правители
вроде Мацуоки. Этот человек был начальником маньчжурских железных дорог, известный в
системе армия-бизнес, которая спровоцировала и наживалась на китайской войне. Он, на
практике, олицетворял то, что позднее стало довольно мифическим понятием «военно-
промышленный комплекс». Именно он придал «южной стратегии» некий вид политического и
экономического обоснования, придумав фразу «Великая восточноазиатская сфера совместного
процветания» [61]. Он олицетворял шизофрению Японии, конфликтную несовместимость между
новым и старым, между востоком и западом,
446
СОВРЕМЕННОСТЬ
сочетая католицизм с синто, сложные приемы бизнеса с верховным варварством. Его очень задело,
когда после подписания договора с Россией, Сталин (типично для него!) начал кружить по залу,
говоря: «Мы все здесь азиаты - все!» Гитлер сказал Муссолини с подозрением, что Ма-цуока, хоть
и христианин, «кланяется языческим богам» и сочетает «лицемерие американского библейского
миссионера с лукавством японского азиата». Рузвельт, благодаря «Операции Магия», с помощью
которой были разгаданы японские коды, прочитал некоторые сообщения Мацуо-ки и считал их
«плодом глубоко расстроенного ума». Это мнение разделяли и коллеги Мацуоки. После одной
конференции для связи министр военно-морского флота спросил: «Министр иностранных дел не в
своем уме, правда?» [62]
Но при господствующей в Японии атмосфере героической анархии, сумасшествия не заметил
никто. Япония, после того как занялась войной с Китаем, изолировалась морально от остального
мира. Разгром Гитлером Франции склонил чашу весов в пользу искушения. Британский посол сэр
Роберт Крейги сказал: «Кяк Япония могла надеяться на то, что Гитлер будет делить с ней добычу,
если она активно не участвовала в грабеже?» [63] Это было основой Тройственного пакта с
Германией и Италией, который Мацуока подписал в сентябре 1940 г. Система действий, по
которой определялась японская политика, исключала разумное обсуждение. Демократия была
убита в 1938 г. Партии были запрещены с 1940г. и заменены «Ассоциацией содействия
императорской власти» [64]. Кабинет перестал функционировать по самым важным вопросам.
Предполагалось, что решения будут приниматься на конференции для связи, где присутствовали
Тэнно, премьер и министр иностранных дел, оба министра вооруженных сил (иногда и начальники
штабов) и оба придворных министра. Но вооруженные силы не доверяли политикам и наоборот -
каждая поддерживала свою дипломатическую сеть через военных атташе.
Тодзио, военный министр с 1940 г., скрывал свои планы от военно-морского флота, считая его
ненадежным и трусливым. Он пытался справиться сам и получать информацию путем совмещения
служб. Так он стал министром внутренних дел, министром иностранных дел в июле 1941г. (когда
Мацуоку устранили из-за нацистского вторжения в Россию) и под конец, 18 октября - министром-
председателем. И даже в этой ситуации он ничего не знал о плане флота насчет Перл Харбора за
восемь дней да начала его выполнения. Практически, никто не мог осуществить эффективное
центральное управление, не занимая вызывающей позы, что становилось причиной немедленного
убийства. Характерным было то, что Тодзио, фанатик «южной стратегии» - его называли «Бритва»
- стал менее агрессивным после того, как получил место ми-
Переломный год
447
нистра-председателя, и отменил план, связанный с Перл Харбором (когда узнал о нем), как
«совсем недопустимый, противоречащий принятой процедуре - вредным для национальной чести
и престижа» [65]. Несмотря на это война и план шли своим чередом.
Конференции для связи не располагали к честности. Император-Бог сидел между двух кадил на
возвышении перед золотой завесой, а простые смертные - около двух столов, покрытых парчой,
под прямым углом к нему [66]. Обязательным было использование архаического дворцового
языка. Тэнно мог выражать одобрение, постукивая своей золотой печатью. Обыкновенно он не
говорил или, если говорил, по протоколу не разрешалось записывать его слова, так что не осталось
никаких документов. Однажды (6 сентября 1941 г.) он сделал предупреждение, прочитав одно
иносказательное стихотворение, написанное его дедом. Ему не разрешалось задавать вопросы или
высказывать мнение: это вместо него мог сделать председатель совета в зависимости от того, что,
как он полагал, хотел сказать Тэнно [67]. Часто правильные решения, если они были, принимались
при двустороннем обсуждении с глазу на глаз, или каждый просто уходил и делал то, что считал
необходимым.
Конференция 19 сентября 1940 г., когда был одобрен союз с нацистами, показала самые плохие
стороны системы. Позднее Хирохито назвал ее «моментом истины» и сказал, что тот факт, что он
не нарушил протокол и не высказал свои соображения, было «моральным преступлением».
Неуравновешенный Мацуока понял это даже перед Перл Харбором, пришел к Тэнно «чтобы
признать свою самую неприятную ошибку», предупредил о «катастрофе» и залился слезами [68].
Все считали систему невыносимой, а она провоцировала желание отдаться бешеной деятельности
- всегда привлекательной для нетерпеливых японцев, Тодзио, находясь в безысходном положении,
начал объезжать на коне рынки в Токио и в ответ на жалобы рыбаков на то, что у них нет топлива
для своих судов, кричал им: «Работайте больше, работайте больше!» Он сказал одному коллеге:
«Бывают такие моменты, когда у тебя должно хватить смелости сделать что-нибудь
исключительное, например, прыгнуть с закрытыми глазами с веранды храма Кийомицу!» [69]
Прыжки вслепую с храма были, в сущности, точным прообразом японского решения начать войну.
Записки политической конференции раскрыли четыре вещи: все японские лидеры считали, что
Япония должна получить доступ к Юго-восточной Азии и ее ресурсам, чтобы уцелеть; Япония
загнана в угол Америкой и Британией; было общее желание рисковать, так что уговоры изменить
свои убеждения не воспринимались; и было соответствующее нежелание обсуждать последствия
неуспеха. Когда Германия выкинула Францию из игры, японцы потребовали и подучили
аэродромы в Индокитае, что вызвало первые американские экономи-
448
СОВРЕМЕННОСТЬ
ческие санкции. На этом этапе, определенно, только армия хотела войны. В 1941 г. Индокитай был
оккупирован и 28 июля Америка применила тотальные санкции, включая и нефтяные. Это, ъ
результате, поставило Японию в безвыходное положение. С этого дня нефтяные запасы Японии
каждый день уменьшались на 28 000 тонн и единственной возможностью пополнить их был захват
голландских Восточных Индий. Флот настаивал, что надо добиться договорных соглашений или
вести войну. Как сказал Нагано: «Флот съедает по четыреста тонн нефти в час. Эту проблему надо
решить тем или иным способом, но быстро» [70].
Могла ли Америка успешно «умиротворить» Японию? Хотела ли? Начальники вооруженных сил,
генерал Маршалл и адмирал Старк, несомненно хотели, потому что считали, что уничтожение
германской мощи должно иметь приоритет и им нужно время, чтобы укрепить защиту Филиппин
и Малайи. В отличие от японской стороны, где военные подталкивали штатских к войне, они
пытались сдержать администрацию Рузвельта [71]. Сам Рузвельт был настроен очень
прокитайски. Его можно назвать член ом-основателем «китайского лобби», которое уже в. 1940 г.
было легальным и его членами были его старые друзья - Гарри Хопкинс и Генри Моргентау.
Рузвельт долгое время верил в существование тайного (в сущности мифического) столетнего
«захватнического плана», который японцы составили еще в 1889 г. [72]. Вопреки его нежеланию
предпринять действия в Европе, Рузвельт всегда был агрессивно настроен против Азии; он
предлагал Британии полную блокаду Японии еще в декабре 1937г. Враждебность к Японии, он
знал это, с давних времен была популярна в Америке. Он считал войну с Японией неизбежной и, в
отличие от медных касок, видел преимущества начать ее первым. Рузвельт всегда был настроен
просоветски, а раз Россия вступила в войну, его боевитость сразу возросла. Его близкий
сотрудник, министр внутренних дел Герольд Айкс, писал ему на следующий день после нападения
на Россию:
«Если ты наложишь эмбарго на нефть для Японии, это будет самым популярным ходом в стране,
который ты можешь сделать. После эмбарго на нефть для Японии может наступить такая
ситуация, которая сделает не только возможным, но и легким вступление в эту войну
эффективным способом. И если мы окажемся втянутыми таким обходным путем, сможем
избежать критики, которую нам пришлось выдержать как союзникам коммунистической России»
[73].
Перехваченные с помощью «Магии» сообщения, укрепили уверенность Рузвельта в его военной
политике, потому что ясно показывали, что во время долгих переговоров, которые последовали за
нефтяным эмбарго и продлились вплоть до японского нападения, Япония систематически лгала,
пока планировала агрессию. Но перехваченные сообще-
Переломный год
449
ния не давали ясной картины всей истории. Если бы Рузвельт и Корделл Холл имели записи
конференции для связи, они бы поняли неразбериху и мучительные сомнения, которые лежали в
основе японской политике. На конференции для связи 1 ноября, которая приняла окончательное
решение о вступлении в войну (но переговоры продолжались), уровень стратегических дебатов не
был высоким:
Министр финансов Кая: Если продолжим, как сейчас, без войны, а через три года на нас нападет американский флот,
сможет ли победить наш флот или нет? (Вопрос был задан несколько раз.}
Начальник штаба флота Нагано: Никто не знает. Кая: Нападет на нас американский флот или нет? Нагано: Не знаю.
Кая: Не думаю, что американский флот будет здесь. Нагано: Мы можем сейчас избежать войны, но воевать будем через
три года. Или можем воевать сейчас и планировать события на три года вперед. Я думаю, что лучше начать нойну
сейчас [74].
Флоту и армии было ясно, что нужно делать в начальные этапы войны продолжительностью от трех до
шести месяцев. А дальше планы и средства для их осуществления становились все более неясными.
Независимые расчеты флота и армии, к примеру о потребности в стали, имели какой-то смысл только в
отдельности, если требования другого рода войск сократить до такой степени, что он не сможет вести
войну [75]. После окончания начальных операции .существовало теоретическое намерение захватить
Индию и Австралию. Но вообще не было никакого плана вторжения в Америку, чтобы вывести ее из
войны или уничтожить ее потенциал ведения войны. Вкратце, не было никакого стратегического плана
выигрыша войны. Вместо этого было оптимистическое предположение, что на каком-то этапе Америка
(и Британия) будут вести переговоры о компромиссном мире.
Даже на тактическом уровне в японском плане войны были огромные недостатки. Флот полностью
пренебрегал подводной войной, и наступательной, и оборонительной. «Южная стратегия» армии
базировалась на растранжиривании ресурсов для оккупации тысячи островов на миллионах
квадратных миль океана, которые должны были снабжаться морем. Презрение к подволным лодкам
означало, что у флота не было средств обеспечить это снабжение или, наоборот, он не мог помешать
снабжению Союзников. Последний пробел означал, что в долгосрочной перспективе Япония не сможет
помешать Америке развить стратегию победы в войне. При том огромном экономическом
превосходстве Америки, у нее не было реального стимула искать компромиссного мира, какими бы
впечатляющими ни были начальные успехи Японии. Рассуждая логически, решение Японии вступить в
войну не имело смысла. Это было харакири.
15 Зак. 174
450
СОВРЕМЕННОСТЬ
Переломный год
451
Тем более, обстоятельства японского нападения могли быть задуманы, чтобы спровоцировать
непримиримрсть Америки. При всех своих расчетах, начиная с 1937г. и далее, Рузвельт и его советники
всегда считали, что ярость японского нападения падет на британские и голландские владения. На самом
деле и Филиппины могли разделить их участь. Но идея нападения на Перл Харбор, кажется, никогда не рас-
сматривалась. Посол Грю докладывал (27 января 1941 г.): «В городе много говорят о том, что японцы, в
случае войны с США, планируют бросить все силы в одно ошеломляющее нападение на Перл Харбор.»
Никто не обратил на это внимание [76]. И все-таки идея витала в воздухе еще с 1921 г., когда военно-
морской корреспондент Дейл и Телеграф Гектор Байуотер написал Морские силы в Тихом океане*, которая
позднее переросла в роман Большая война в Тихом океане* (1925). Японский флот перевел обе книги и
включил роман в учебный план своего Военного колледжа [77]. Идея лежала под спудом до момента, пока
на Ямамото достижения в обучении пилотов авианосцев не произвели такое огромное впечатление, что он
принял ее за осуществимую. В то время концепция о серии армейских десантов в тропики развивалась
одним фанатичным штабным офицером, полковником Масанобу Цужи, который был под таким сильным
воздействием Синто, что пытался взорвать одного министра-председателя и, действительно, сжег из-за мо-
рального возмущения один бордель, в котором было много офицеров. Его идеи о вторжении в Малайю,
Филиппины, Голландские Восточные Индии и другие места требовали устранения Американского
тихоокеанского флота во время десантов. Это, в свою очередь, придавало некоторое стратегическое
преимущество проекту Перл Харбор: американский флот будет уничтожен, стоя на якоре, и пока его
восстановят, Япония приберет к рукам всю Юго-Восточную Азию. Сам план Перл Харбор, который означал
незаметную переброску огромной группы авианосцев через тысячи миль океана, был самой дерзкой и
сложной схемой такого типа в истории, включающей создание специальной разведывательной сети,
разработку новых методов заправки горючим в море, проектирование новых торпед и бронебойных
снарядов и тренировочные программы с невиданными до той поры интенсивностью и сложностью.
Последняя плановая военно-морская конференция 2 сентября 1941 г. в Военно-морском колледже около
Токио была феноменом в морской истории, потому что план охватывал атаки и десанты на нескольких мил-
лионах квадратных миль и включал всю наступательную фазу войны, которую Япония хотела начать.
Sea Power in the Pacific, The Great Pacific War.
И все-таки вся эта изобретательность была напрасной. Дальневосточная война началась в 1 час и 15 минут
ночи 7 декабря бомбардировкой с моря плацдарма для десанта в Малайе, а атака на Перл Харбор состоялась
на два часа позже. Нападение на Перл Харбор было полной тактической неожиданностью. Все самолеты,
кроме двадцати девяти, вернулись на авианосцы, и флот отступил невредимым. Но результаты, хоть и
выглядели впечатляющими вначале, оказались незначительными. Около восемнадцати боевых кораблей
были серьезно повреждены или потоплены, но, в основном, затонули неглубоко. Они были подняты и
отремонтированы, и почти все были возвращены в строй вовремя, чтобы принять участие в самых крупных
операциях; потери строевого состава были сравнительно небольшими. К счастью, американские авианосцы
были в открытом море, и у командира японской группировки адмирала Нагумо было очень мало горючего,
чтобы искать их и потопить, поэтому все они спаслись. Его бомбардировщики не успели разрушить ни
резервуары горючего для флота, ни укрытия подводных лодок, так что и подводные лодки, и авианосцы -
ключевые оружия морской войны - могли быть заправлены и действовать незамедлительно.
Все это было незначительным военным выигрышем в сравнении с политическим риском напасть вероломно
на такое огромное, очень моралистское государство, такое как Соединенные Штаты, без официального
объявления войны. Намерения японцев может быть и не были такими (по этому вопросу все еще ведутся
споры), потому что их приготовления представляли характерную смесь поразительной эффективности и
необъяснимого беспорядка. Но результат был таким. Государственный секретарь Халл знал уже все о
нападении на Перл Харбор и об ультиматуме до того, как два японских посла вручили ему свое послание в 2
часа 20 минут дня, и отрепетировал свой краткий исторический приговор (он был судьей в Теннесси): «За
все свои пятьдесят лет государственной службы я не видел документа, полного бесстыдной лжи и
искажений такого огромного масштаба, и до сегодняшнего дня я не представлял, что какое-нибудь
правительство на этой планете может все это написать.» После этого он сказал уходящим дипломатам: «Не-
годяи и засранцы!» [78] Так Америка, до тех пор бездеятельная из-за своей отдаленности, расового
разнообразия и малодушного руководства, вдруг оказалась объединенной, разгневанной и готовой вести
тотальную войну со всей своей яростью и мощью. Безрассудная декларация Гитлера на следующей неделе
бросила всю тяжесть этого огромного гнева на его собственную страну.
На конференции для связи 5 ноября 1941 г. начальник штаба армии генерал Сугияма рассказал о большой
серии наступательных операций, которые Япония планировала предпринять: «Нам нужно пятьдесят дней.
452
СОВРЕМЕННОСТЬ
чтобы закончить операции на Филиппинах, сто дней в Малайе и пятьдесят дней в Голландских
Восточных Индиях; все операции закончатся в продолжении пяти месяцев с начала войны и мы
сможем вести продолжительную войну, если установим наш контроль над такими важными
военными базами, как Гонконг, Манила и Сингапур, и важными областями в Голландских
Восточных Индиях» [79]. О фундаментальной необоснованности всего японского военного плана
очень красноречиво говорил факт, что все эти исключительно амбициозные цели были достиг-
нуты, и все-таки конечный результат мало повлиял на способность японцев выиграть войну или
хотя бы довести до патового положения. Характерно то, что на конференции карты Индии и
Австралии - конечные цели - вообще не были представлены, и ничего не делалось, чтобы обучить
техников эффективной эксплуатации нефтяных месторождений на Суматре.
Сингапур пал 15 февраля 1942 г.; Голландские Восточные Индии -8 марта; Филиппины - 9 апреля;
Коррегидор
7
- 6 мая; за неделю до этого японцы захватили Мандалай в Веохней Бирме. Общие
материальные потери при этих удивительных победах были 100 самолетов, несколько
эскадренных миноносцев и только 25 000 ценного японского корабельного тоннажа. Но успех
сопровождался большой дозой удачи. Уничтожение Принца Уэльса и Рипалъа* ударом с воздуха
10 декабря 1941 г. (они затонули в глубоких водах почти со всеми своими опытными экипажами)
было большей морской победой, чем Перл Харбор - не на последнем месте, потому что оно
деморализовало гарнизон Сингапура и Малайи. Большая крепость, чьи недостатки стали
памятником межвоенной экономии на обороне, опоздания и волюнтаристского мышления, могла
уцелеть, если бы генерал Персиваль, британский главнокомандующий, и генерал Гордон Беннетт,
который командовал австралийцами, проявили больший боевой дух. Генерал Томоюки Ямашита,
который командовал японской ударной группой, признал после войны, что его стратегией бшл
«блеф, успешный блеф.» Ему не хватало воды, горючего и амуниций, как и Персивалю, который
выдвинул это как основание для капитуляции. На каждую японскую винтовку оставалось не
больше ста патронов. Японцы были убеждены, что если бы гарнизон продержался еще одну
неделю, их кампания провалилась бы. Черчилль категорически приказал фельдмаршалу Уэйвеллу,
командиру зоны, что «защищать весь остров до тех пор, пока каждая отдельная часть и каждый
опорный пункт не будут уничтожены. В конце концов город Сингапур нужно превратить в
цитадель и оборонять до смерти,» Но Уэйвелл, меланхо-
7
Стратегический остров в заливе Манилы
* Prince of Wales - английский линейный корабль; Repulse - линейный крейсер
Переломный год
453
личный пораженец, не заставил апатичного Персиваля выполнить этот приказ [80]. Капитуляция
главного гарнизона Филиппин также была малодушным поступком, совершенным вопреки
приказам главнокомандующего. С трудом одержанные японские победы показали, что даже на
этом раннем этапе они напрягались изо всех сил за пределами своих материальных возможностей.
Идея глобальной нацистско-японской стратегии испарилась в начале лета. 18 января 1942 г.
Германия и Япония подписали военное соглашение, согласно которому 70-й меридиан разделял
соответствующие сферы действия. Неясно говорилось о соединении в Индии [81]. Но силы
Гитлера достигли Азии только в конце июля. В это время японцы, блокированные перед воротами
Индии, пошли в обратном направлении, действуя в начале июня на Алеутских островах по пути к
Аляске - конечная граница их завоеваний. Они уже потерпели два катастрофических поражения.
7-8 мая одна японская ударная группировка, продвигающаяся по морю к Порт-Морсби в Новой
Гвинеи, была перехвачена американскими авианосцами в Коралловом море и так потрепана, что
ей пришлось вернуться - первое большое поражение после пяти месяцев непрерывных триумфов.
3 июля другая ударная группировка на пути к острову Мидуэй была захвачена врасплох и
разгромлена, потеряв при этом четыре своих авианосца - цвет японской морской авиации. Тот
факт, что ее вынудили вернуться в японские воды, показал, что Япония практически потеряла
морской и воздушный контроль над Тихим океаном [82]. После шести месяцев войны Ямамото
чувствовал себя обязанным заверить свой штаб: «Во всем флоте есть еще восемь авианосцев. Мы
не должны падать духом. В бою, как в шахматах, только дурак может позволить себе сделать
безрассудный отчаянный ход» [83]. Несмотря на это, и вся война, и настойчивость Гитлера
9
ввязаться в нее были отчаянными ходами. В предыдущий год Гитлер, казалось, контролировал
европейскую шахматную доску, как Япония контролировала ее в Восточной Азии. Вопреки этому,
когда они объединились для совместного глобального хищничества, то быстро опустились до
положения двух средних государств, отчаянно отбивающих надвигающуюся силу экономического
и демографического превосходства. Неравновесие стало заметным к концу 1941 г. 3 января 1942 г.
Гитлер признался японскому послу генералу Хироши Ошима, что еще не знает, «как можно побе-
дить Америку» [84]. Таких стало двое: японец тоже не знал. В 1945 г. генерал Йодль утверждал,
что «с начала 1942 г. и дальше» Гитлер знал, что «победа уже недостижима» [85]. Он тогда не
осознавал, но 1942 г. показал особенно ясно, что огромная коалиция, которая объединилась
Автор имеет в виду войну с США
454
СОВРЕМЕННОСТЬ
против него и двух его союзников, имела решающее превосходство не только в живой силе и
материалах, а в технологии. Настоящее значение битвы при Мидуэе, к примеру, заключалось в том, что
она была выиграна, в основном, с помощью успешной расшифровки кода Союзниками.' Начав войну,
Германия и Япония подтолкнули мир через перевал к новому веку, вне пределов их (или кого-бы то ни
было) контроля, полному чудес и неописуемых ужасов.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Сверхсила и геноцид
В начале апреля 1943 г., американцы приняли решение убить адмирала Ямамото, духовного вождя
японского флота. Они считали, что моральное превосходство их идеи дает им это право. По-видимому,
Ямамото никогда не верил, что Япония может победить без чудодейственного вмешательства Бога.
Накануне Пе'рл-Харбора, он сказал своему начальнику штаба: «Единственный вопрос, который
остается - это небесное благословение. Если у нас будет благословение неба, то успех несомненен».
Все военные лидеры были мишенями убийства. Именно поэтому Гитлер и Сталин никогда не покидали
своих главных рабочих квартир. Черчилль рисковал больше всех. После Вашингтонской конференции
«Аркадия» в декабре 1941 г. он возвращался без прикрытия на гидросамолете «Боинг», который едва
не был сбит сначала германской противовоздушной обороной Бреста, а затем британскими
истребителями-перехватчиками «Харрикейн». «Я поступил необдуманно» - признавался он позднее. В
том же месяце, когда американцы задумали убить Ямамото, немцы сбили британский самолет,
летевший из Лиссабона, полагая, что Черчилль находится на его борту; в действительности, они убили
киноактера Лесли Говарда [1]. Вся разница заключалась в том, что моральность Союзников
базировалась на их техническом превосходстве. Немцы не знали о полетах Черчилля, в то время, как о
передвижении Ямамото было предварительно известно от американских де-шифровщиков.
В 1940г. американцы расшифровали японский дипломатический код. Но Казуки Камеджама, начальник
Телеграфного управления, заявил, что такой подвиг «непосилен для человека» и поэтому Япония
продолжала недооценивать возможности Союзников в дешифровке [2]. Когда 13 апреля 1941 г.
Ямамото начал облет для осмотра своей обороны на Соломоновых островах, график его полетов
передавался по радио и отдел связи утверждал: «код, вошедший в употребление лишь с 1 апреля, не
может быть разгадан». На самом деле, американцы сделали это еще на рассвете следующего дня.
Решение о том, чтобы сбить самолет Ямамото, было одобрено лично Рузвельтом. После того как это
случилось, командиру театра боевых действий адмиралу Холси послали условный
456
СОВРЕМЕННОСТЬ
сигнал: «Pop Goes the Weasel
1
». Он остался разочарован: «Что же в этом хорошего? Я надеялся протащить
этого негодяя по Пенсильвания-авеню в цепях» [3].
Умение, с которым Британия и Америка использовали современную технику для получения информации
для ведения глобальной войны, было одной из причин, почему немцы и японцы, начиная с 1942 г., при всей
их смелости и энергичности вели несогласованную борьбу. Подобно воинам бронзового века,
противостоящим армии из железного века, они оказались в положении останков одной несколько
устаревшей эпохи. Англичане уже полвека занимали ведущее положение в расшифровке кодов. Именно
«Кабинет 40» старого Адмиралтейства в Уайтхолле в начале 1917 г. расшифровал телеграмму Артура
Циммермана, министра внешних сношений Германии, мексиканскому президенту с предложением вернуть
Техас Мексике с помощью Германии
2
. Этот заговор, хитроумно разглашенный, помог вовлечь Америку в -
войну [4]. Британская разведка, ведущая свою непрерывную историю с начала шестнадцатого века, была той
стороной обороны, которой не пренебрегали и в период между двумя войнами. Немцы, в известных
пределах, тоже проявляли активность в этом направлении. Они перехватывали и расшифровывали
трансатлантическую телефонную связь между Великобританией и Америкой и иногда подслушивали
разговоры между Черчиллем и Рузпйль-том, хотя эти разговоры велись слишком осторожно, чтобы из ни,\ ч
го-нибудь можно было понять. Они расшифровали некоторые р>сскне коды и код американского военного
атташе в Каире, причем Роммель отлично воспользовался результатами этого. Но в 1942 г. код был изменен,
после чего его уже не смогли разгадать [5]. Немцы не смогли повторить свой успех начала войны с
британскими военно-морскими кодами. Со середины 1942 г. англо-американские коммуникации, наконец-
то, стали надежными.
У немцев дело обстояло иначе. В 1926 г. германская армия внедрила электрическую кодирующую машину
*Энигма», а через два года ее стал использовать и флот. Оба вида вооруженных сил были убежденны в
неприступности этой системы кодирования. На самом деле, польская разведка сумела воспроизвести
«Энигму» и в июле 1939 г. дала по одной машине Британии и Франции [6]. Это стало основой самой ус-
пешной разведывательной операции в войне, которую вел Блэчли из Бу-кингемшира. Так называемая
система «Ультра» держалась в тайне до 1974 г., а некоторые подробности скрывались вплоть до 80-х годов
из-за их влияния на операции с советскими кодами [7]. Многие из перехва-
1
Разновидность сельского танца, буквально: «хорек сдох»
2
Техас был аннексирован США в 1845г. во время войны с Мексикой
Сверхсила и геноцид
457
ченных при помощи «Ультра» сообщений еще не опубликованы и, возможно, никогда до конца не
будет оценено ее воздействие на ход войны [8]. Так «Ультра» сыграла свою роль еще в 1940 г.; она
помогла выиграть битву за Британию. Еще более важным событием стала расшифровка
германского кода «Тритон», осуществленная Блэчли в марте 1943 г., окончательно решившая
исход битвы за Атлантику, так как германские подводные лодки продолжали часто выходить на
связь, будучи полностью уверенными в безопасности своих контактов, а разгадка кодов позволила
Союзникам уничтожить и их корабли снабжения. В результате победа в Атлантике в 1943 г.
пришла быстро, но она была важной, потому что подводные лодки, по-видимому, являлись
наиболее опасным оружием Гитлера [9]. Система «Ультра» также успешно использовалась для
передачи дезинформации странам Оси, ставшей ведущей частью военных усилий Союзников. Она
имела большие успехи, например, в 1944 г. убеждала немцев в том, что десант в Нормандию в
день «Д» будет обманным маневром [10].
Умение расшифровки кодов было всего лишь ядром огромной и куда более сложной операции,
развивавшейся на переднем фронте электронных технологий, Успехом Исследовательской
лаборатории британского почтового министерства было создание Colossus, первого электронного
компьютера, который обеспечивал ускорение аналитического процесса, необходимого при
расшифровке кодов. Так в начале 1942г., союз британской разведки и американской технологии
привел к первому прорыву в войне на Тихом океане. Победа при Мидуэе была победой разведки.
С этого момента Союзники почти все время знали расположение всех крупных японских
кораблей. И что еще более важно, они имели возможность вести поразительно успешно подводное
наступление против японских кораблей снабжения. Это превратило островную империю,
захваченную японцами в первые пять месяцев войны (достигавшую 10 процентов земной
поверхности), в непосильное бремя, могилу японского военно-морского и торгового флотов и их
лучших армейских частей: раскрытие кода само по себе повысило потери в тоннаже на одну треть
[11].
Но даже самая полная разведывательная информация не может выиграть войну. Еще в 1940 г., во время
норвежской кампании, «Энигма» помогла англичанам раскрыть германский военный план, но тогда битва
была проиграна, потому что доступ к ресурсам был затруднен и они были плохо расположены. Когда
государство значительно уступает в военной мощи, разведка довольно часто не в состоянии сбалансировать
положение [12]. Но когда значительное превосходство в разведке сочетается с количественным
преимуществом, комбинация становится сокрушительной. И нацисты, и японцы имели дефицитные
экономики. У
458
СОВРЕМЕННОСТЬ
японцев не было выбора. Несмотря на их удивительную изобретательность, они сумели увеличить объем
своего производства в начале 1943 г. всего лишь на 2 процента по сравнению с уровнем 1940 г. (произ-
водство США возросло за этот период на 36 процентов) [13]. Немцы имели намного более сильную и
всесторонне развитую экономику, но Гитлер был маньяком в вопросе цены и риска сверхпроизводства и
потребностей в заменителях импортируемого сырья. В результате, германские научные исследования были
посвящены разработке эрзац-материалов вместо того, чтобы работать для ускорения массового производст-
ва, и экономика начала отставать. В конце 1941 г. Фриц Тодт, шеф гитлеровского промышленного
производства, резко протестовал против преждевременной переориентации производства с русского на
западный театр действий и отказался сократить объем гражданской экономики. Его смерть 2 февраля 1942 г.
в загадочной воздушной катастрофе, может быть, не была случайной [14]. Германии, как утверждал Йодль,
«фактически пришлось перевооружаться уже после начала войны». К 1 сентября 1939г. Германия имела
только 39С6 военных и морских самолетов всех типов. В 1940 г. было произведено всего 10 392 самолетов, в
1941 г. - 12 392 и в 1942 г. - 15 497. Лишь в 1943-1944 г,г., когда уже было поздно, военная экономика
развернулась до максимума (несмотря на союзнические бомбардировки), производя 24795 самолетов в
1943г. и -40 953 - в 1944 г. [15]. В 1949 г. Сталин утверждал, что Германия прош-рала войну потому, что
«гитлеровские генералы, воспитанные на догмах Клаузевица и Мольтке, не смогли понять, что войны
выигрываются на заводах». Он отмечал, что из своего 80-миллионного населения Германия призвала в
вооруженные силы 13 миллионов, а «история говорит нам, что ни одно отдельное государство не может
выдержать такого усилия»: советские вооруженные силы насчитывали только 11,5 миллионов при
населении 194 миллиона [16]. Это - марксистская точка зрения, которая сильно преувеличивает влияние
генералов на нацистскую военно-промышленную политику. Она пренебрегает истинной причиной, из-за
которой германская экономика не могла включиться на полную скорость вплоть до конца 1942 г.: она
заключалась в упорном следовании Гитлера военно-экономической доктрине блицкрига. В сущности;
многие из фабричных рабочих, особенно женщин, пошли на военные заводы, лишь когда бомбардировки
Союзников разрушили их дома.
Представление, что «обобществленная» промышленность выиграла войну, является беспочвенным.
Обобществленный сектор германской промышленности (т.е. сталелитейные заводы Германа Геринга) был
полным провалом. Советская экономика в производстве массовых количеств некоторых основных военных
изделий работала довольно эффективно: в августе 1942 г., в момент наиболее глубокого нацистского
Сверхсила и геноцид
459
проникновения, советские заводы уже производили по 1200 танков в месяц [17]. Но военные грузовики и
джипы, придавшие Красной армии большую и решающую мобильность в 1943-1944 г.г., пришли из амери-
канской промышленности. Кроме того, Западные Силы совместно поставляли современную технологию,
которая постепенно дала России воздушное превосходство на Востоке: даже в 1946г. Британия все еще
посылала России авиационные двигатели, ставшие основой весьма успешного послевоенного МиГ-15.
Принятие «военного .социализма» Лю-дендорфа и кейнсианской макроэкономики в Британии позволило ее
капиталистической экономике заработать намного эффективнее германской: в 1942 г. ее военное
производство было выше на 50 процентов. Но истинным мотором победы союзников стала американская
экономика. Только за год количество построенных танков было увеличено до 24 000, а самолетов - до 48
000. До конца первого года войны Америка довела свое военное производство до уровня трех сил Оси
вместе взятых, а к 1944 г. удвоила его еще раз, создав в то же время армию, насчитывавшую в 1943 г. более
7 миллионов человек [18].
Это поразительное ускорение стало возможным, благодаря присущему американской системе динамизму и
гибкости в сочетании с национальной целью, сыгравшей такую же животворную роль, как оптимизм в
двадцатые годы. Война действовала как процветающий рынок, который поощрял предпринимательские
качества американцев, бросая не глядя неограниченные материальные и людские ресурсы Америки в
бездонное море потребления. Одной из причин победы американцев при Мидуэе было сокращение
трехмесячного ремонта авианосца Йорктаун до сорока восьми часов, благодаря круглосуточной работе 1200
техников [19]. Строительный график координационного центра обороны - Пентагона, с его шестнадцатью
милями коридоров и 600 000 кв. футов канцелярий, был сокращен с семилетнего срока до четырнадцати
месяцев [20]. Война вернула на пьедестал американского капиталистического народного героя. Генри
Кейзер, Генри Моррисон и Джон Маккоун - инженеры из Сан-Франциско, которые создали Боулдер Дам
3
(во времена Нью-Дила министр внутренних дел Рузвельта, Гарольд Айкс, систематически упрекал их в
нарушении федеральных законов), задали тон в соревновании во время войны. Они построили самый
большой завод в мире для производства цемента и первый завод для непрерывного литья стали. Когда им
было приказано строить корабли любой ценой, они сократили время постройки одного корабля «Либерти» с
196 до 27 дней, а в 1943 г. уже спускали по одному каждые 10,3 часа [21], «Дженерал Электрик» только за
1942 г. успела увеличить объем своего производства судовых турбин с 1 миллиона
3
Одно из самых бсшьших водохранилищ в мире, построенное в 1933 г. на р.Колорадо
460
СОВРЕМЕННОСТЬ
долларов на 300 миллионов [22]. Америка выиграла войну по существу посредством включения
капиталистических методов для неограниченного производства огневой мощи и механизации живой
силы. После поражения в решающей битве за Гвадалканал
4
, Тэнно Хирохито спросил начальника
штаба флота: «Почему так получилось, что американцам понадобилось всего лишь несколько дней для
постройки авиационной базы, а японцам - больше месяца?» Все, что мог ответить Нагано было:
«Действительно, очень сожалею». Истина была следующей: американцы имели большой набор
бульдозеров и других землеройных машин, а японцы -только силу собственных мускулов [23].
Сокрушительное сочетание современной технологии и непревзойденной производительности труда
приняло особенно осязаемую и значительную форму в военно-воздушных силах. Для этого было две
причины. Во-первых, англичане убедили американцев, что это самый лучший вариант максимального
использования их огромных экономических ресурсов, дававший минимальные потери в живой силе.
Во-вторых, бомбовые удары были гораздо более подходящими для морального импульса обеих наций:
то, что английский физик-атомщик П.С.М.Блэкетт назвал «комплексом Юпитера» - представление о
Союзниках как о праведных богах, метающих молнии возмездия на головы своих лютых врагов.
Здесь мы наблюдаем разъедающий процесс морального релятивизма в действии. Черчиллю было ясно
моральное разложение, которое несет война; он испытывал к нему отвращение. Но 2 июля 1940 г. он
положил начало стратегии массовых бомбардировок, потому что был в ужасе от перспективы
нацистской оккупации - высшей моральной катастрофы - и видел в бомбардировках единственное
наступательное оружие, доступное в тот момент англичанам. Это было старой утилитарной моральной
теорией, в отличие от теории естественного закона, которая гласи!, что прямое уничтожение
потенциала ведения войны есть единственный законный способ ведения боевых действий [25]. Но все
формы морального релятивизма имеют врожденную тенденцию приводить к моральному краху,
потому что уничтожают все опорные точки и пускают государственный корабль в океан, в котором нет
никаких ориентиров. В конце 1941 г., когда Россия и Америка уже вступили в войну, разгром Гитлера,
как понимал Черчилль, в долгосрочной перспективе был неизбежен. Утилитарное обоснование
воздушных налетов на города уже отпало; мораль никогда их и не позволяла. Но в это время
бомбардировочные силы уже существовали, а экономика была настроена на производство
значительного количества «Ланкастеров» с
4
Один из Соломоновых островов в Меланезии
Сверхсила и геноцид
461
большим радиусом действия. Именно 14 февраля 1942 г. командованию бомбардировочной авиации
была дана директива, что основной целью их действий является деморализация духа немецкого
населения [26]. Первый большой налет в соответствии с новым приказом был совершен 28 марта 1942
г. над Любеком; «город горел, как растопка», сообщалось в официальном донесении. Первое нападение
1000 бомбардировщиков последовало 30 мая, а летом к кампании присоединились и американские
военно-воздушные силы.
В бомбардировках участвовало около 7 процентов всей английской живой силы и, наверное, не менее
25 процентов всего военного производства Великобритании [27]. Вся стратегия, даже в военном
аспекте, была неправильной. Бомбардировки, которые уничтожили в общей сложности 600 000 немцев,
уменьшили, но не смогли предотвратить расширения германского военного производства вплоть до
второй половины 1944 г., достигнутого путем перестройки производства гражданских товаров
потребления, которое при индексе 100 в 1939 г. упало до 91 в 1943 г., и до 85 в 1944; индекс
английского производства был только 54 и в том, и другом году [28]. Правда, с конца 1944 г.
бомбардировки действительно разрушали германскую военную экономику. Даже и до того,
необходимость защищать днем и ночью германские города не позволяла люфтваффе сохранять свое
воздушное превосходство на русском фронте, Но эффективность бомбардировок как оружия для выиг-
рывания войны целиком зависела от возможности повторения в течение неопределенно длительного
времени тяжелых ударов каждую ночь. С 24 июля до 3 августа 1943 г. Союзники были близки к
стратегической «победе» при налетах на Гамбург, бывший, бесспорно, наиболее защищенным
немецким городом, используя устройство из фольги «Виндоу», которое заслепляло германские радары.
В ночь на 28 июля королевские военно-воздушные силы создали над городом температуру 800-1000
градусов по Цельсию, вызвав огненную бурю колоссальной силы. Были уничтожены все виды
транспортной системы, 214 350 зданий из 414 500, 4301 из 9592 фабрик; восемь квадратных миль
сгорели дотла и только за одну ночь в четырех районах от огненной бури погибло 40 000 человек, или
около 37,65 процентов всего их населения [29]. Альберт Шпеер, который унаследовал место Тодта, как
шефа производства, сказал Гитлеру, что если еще шесть городов будут опустошены подобным
образом, то он не сможет поддерживать уровень военного производства. Но англичане просто не
располагали ресурсами, чтобы позволить бомбардировочной авиации часто повторять нападения
подобного масштаба.
Самой неприглядной стороной террористических бомбардировок была привлекательность «комплекса
Юпитера» для военных лидеров при сведении ими политических счетов. На этом базируется
объяснение
462
СОВРЕМЕННОСТЬ
самой значительной моральной катастрофы англо-американцев в войне против Германии -
разрушения Дрездена в ночь на 14 февраля 1945 г. Нападение было следствием желания Рузвельта
и Черчилля доказать на Ялтинской конференции Сталину, что Союзники делают все, что в их