Доклад - Екатерина Медичи
Подождите немного. Документ загружается.
кальвинизма, под знаменем которого бушуют Нидерланды, там идёт освободительная война под
знаменем кальвинизма, который торжествовал в большей части Швейцарии, шагает по княжествам
Германии, это колоссальный переворот во всей Западной Европе, это духовный переворот, духовная
революция, потому, что с этим знаменем родившаяся, сложившаяся и крепнущая буржуазия хочет
изменить порядок вещей. Изменить то, что называлось в Европе старым порядком, совершенно
справедливо называлось. Это старый, древний, восходящий к средневековью.
А католическая церковь – тысячелетнее знамя тысячелетнего средневековья для Западной Европы.
Под этими двумя знаменами сталкиваются интересы и материальные, и политические, и человеческие,
имеющие мощное духовное обрамление.
В этой атмосфере пытаются похитить короля Карла Девятого, ближайший принц Канде в 1967 году
пытается захватить его с матерью в замке. Они бегут через окно.
Её современник, известный французский гуманист, мыслитель Жан Боден вот что пишет о
королевской власти, в ее времена: «Если государь слаб и зол – то он создает тиранию, если жесток –
организует бойню, если распущен – устроит бордель, если жаден – сдерет с подданных шкуру, если
неукротим – высосет кровь и мозг. Но самая страшная опасность – интеллектуальная непригодность
государя».
Мне кажется, что Екатерина Медичи и воплощала эту страшную опасность. Она совершенно
безумные мысли высказывает, что она уже вполне научилась управлять государством. Вот пишет своей
дочери Елизавете: «Вас уверяют в том, что я не смогу управлять государством, и что Бог и мир будут
недовольны мной. Но Бог свидетель – я считаю делом чести сохранить власть не для себя, а в интересах
королевства, и для блага всех Ваших братьев».
Что же она хочет противопоставить явно нарастающей Гражданской войне? Блеск двора. Ей
казалось, что это приведет к былому расцвету времен Франциска Первого.
Во-первых, занимается строительством, начинает строить Тюильри, основывает новые парки,
спорит с архитекторами, как строить лучше, как хуже.
Второе – династические браки. Карла Девятого женят на дочери императора Максимилиана, и
считая, что теперь с Габсбургами все будет хорошо. Сватает любого из своих младших сыновей к
Елизавете Первой английской, это умная, дальновидная правительница. Некоторое время даже играет
роль невесты французского принца.
Свою дочь Елизавету, отправляет в Испанию, предполагалось, что для принца дон Карлоса, но так
понравилась отцу дона Карлоса, Филиппу Второму, что он женился на ней сам, в 23 года она умирает в
родах. И Маргариту, свою дочь, она ее решает выдать за Генриха Наваррского, наследника престола,
маленького королевства Навара, на границе Франции и Испании, где королева Наваррская Жанна д-
Альбре, из рода, родственного французскому дому, истовая кальвинистка, страстная протестантка,
искренне убежденная, для нее вера – это не политика, а смысл её бытия, чего Екатерина не понимает.
Есть книга С.Л. Плешковой, увы, уже не живущей моей коллеги, «Екатерина Медичи, чёрная
королева». Она пишет: «Она была и министром, и секретарем, и послом одновременно. Значит все
делается плохо, если ты одновременно и министр, и секретарь, и посол»
11
Несколько слов о терпимости помимо двух партий – католическая партия, Гизы и Бурбоны, все-
таки, Екатерина симпатизировала партии политиков, которые пытались увидеть за этими склоками
усилить Францию. И свадьба между Генрихом Наваррским и Маргаритой, но это попытка прекратить
Гражданскую войну, а не стать на сторону одной из политических партий.
Она Филиппу, испанскому королю, пишет: «Начинайте устраивать браки детей, и это облегчит
разрешение религиозного вопроса». Ответ, Филиппа: «Прекращайте покровительствовать еретикам. И
мы будем думать о браках».
Она писала, что надо уметь поддерживать хорошее настроение в подданных, и их надо занять
делом, а то француз способен на многое. Она попробовала действовать. Она мечется по стране,
бесконечные визиты, она побывала в одной, второй провинции, писала 20 писем в день, и в 1560 году,
однажды попробовала сделать государственный шаг. После длительного перерыва созвала Генеральные
Штаты. Это совещательный орган там стали говорить о налогах.
Буржуазия требовала, чтобы налоги платили и представители дворянства. Дворяне говорят: «Мы
налоги платить не хотим, но давайте кое-что возьмём у церкви». И в этих глубинных вопросах надо
было стараться продвигаться. Вместо этого она действует своими методами.
Приехавшая в Париж мать жениха Генриха Наваррского, лидера Гугенотов, Жанна д-Альбре,
женщина 40 с небольшим лет, приехавшая для подготовки к этой свадьбе, не старая, не больная
женщина, совершенно внезапно умирает. Возможно тут Екатерина приложила руку, потому, что Жанна
властная, у нее большой авторитет в глазах сына, она хочет забрать сыночка, перевоспитать его в
Париже при французском дворе, как мужа Маргариты.– Екатерина отравила с помощью подарка –
отравленных перчаток. В позднейших исследованиях это было подвергнуто сомнений, как всегда, эти
отравления доказать невозможно. Но эта внезапная смерть – это первый симптом того, что Екатерина
готова, может не собственными руками, но готова принять путь насилия, путь избавления от неудобных
людей. И следующий, самый неудобный – это адмирал Гаспар Колиньи.
Это фигура. Это значительный государственный деятель. И что потрясающе важно – этот человек
на глазах у Екатерины обретает все больший авторитет у Карла Девятого, человека слабого,
внушаемого, не глупого, не злобного, но находившегося под полным контролем своей матери.
Возможно, что причиной того, что она санкционировала Варфоломеевскую ночь, прежде всего,
был страх за себя. Именно она санкционировала покушение на Колиньи.
Граф, участник итальянских войн, с 1552 года адмирал, в начале 60-х годов был в плену, в
итальянском, потом пытался воевать в Бразилии, чтобы для Франции что-нибудь отвоевать.
Безуспешно, но прославился личным мужеством и храбростью. И с 1569 года признанный открыто
лидер Гугенотов. И вот стал ближайшим советником Карла Девятого. Он начинает заполнять личную
нишу Екатерины Медичи. А его предложение Карлу поддержать воюющие Нидерланды, нидерландских
кальвинистов, ослабив тем самым Испанию. План умный и потому особенно опасный. И здесь
Екатерина дала санкцию на то, чтобы Колиньи убрать через Гизов. Она в этот момент сделала свой
естественный выбор, что если эти две партии непримиримы, то она на стороне католиков.
Свадьба свершилась. Гугенотов полный Париж, их пригласили на свадьбу, они раздражали
парижан-католиков своими пышными одеяниями. Полный Париж! Они приехали на это событие. Но на
12
третий день этой свадьбы, 22 августа 1572 года некто Меревер стреляет в Колиньи, мазила! Стреляет
плохо. Колиньи ранен в руку. И сразу испуг. Екатерина Медичи очень испугалась. Вдруг что-то
выплывет, Колиньи жив. Карл Девятый, видимо, очень искренне обеспокоен его ранением, он посещает
КолиньиВозможно в Колиньи обрёл что-то важное, этого авторитетного мужчину, много старше,
заслуженного воина, с которым можно посоветоваться, предлагающего реальный план.
И для Екатерины это все очень страшно. Раздаются голоса: «Создать комиссию». И Карл Девятый
за. Провести расследование покушения. Пусть комиссия разберётся, устроить суд, открытый,
публичный суд над тем, кто пытался убить Колиньи.
Тут она дала санкцию на то, что называется Варфоломеевской ночью. Это было подготовлено её
предшествующей жизнью. С 30-х годов 16 века видела, что такое жестокость толпы, и как страшна
беснующаяся толпа, она это видела во Флоренции, когда ее хотели повесить на воротах.
И тогда была сделала ставка – поднимем толпу. Был пущен слух – Гугеноты готовят заговор. Пусть
против этого заговора поднимется беснующаяся католическая толпа. Вот что в сущности было
подготовлено в знаменитую ночь на 24 августа 1572 года.
Она вступила на путь насильственных действий. Пожалуй, ещё с отравления Жанны д-Альбре.
Пыталась без них обойтись, что недурно ее характеризует. И убедившись в невозможности
договориться, развлечь, создать у своих подданных, как она сама писала, хорошее настроение, она сама
с собой договорилась
Она очень беспокоилась о том, как подготовить сына, Карла Девятого, к тому, что будет. Она
выдаёт себя, что она знала, что будет, очень заботилась о том, подыскивала подходящего человека,
который пойдет и постарается очень взволновать Карла Девятого рассказом о гугенотском заговоре. И
что в этом заговоре ключевой момент – убийство лично его, Карла Девятого.
Его запугали, он поверил в заговор, он слабый человек. Что он будет непременно убит, и он тогда,
как бывает у слабых людей, из одного состояния – из абсолютного сочувствия к Колиньи, впадает в
противоположное. Ему только 22 года.Он говорит: «Тогда убейте их всех!» Это очень подходящий
девиз, то, что ей и было нужно. На самом деле старшины городские были предупреждены, что будет
погром. Перед всякими погромами тех, кто будет возглавлять этот погром, предупреждали, они
готовились, перекрыли цепями кварталы, чтобы не могли убежать гугеноты, где-то убрали лодки, на
которых они могут уплыть. Была такая предварительная подготовка. Кресты на воротах, там, где
католики – туда не надо, здесь наши, а здесь не наши
По утру, есть известная картина, где она с придворными выходит посмотреть, как там в Париже, и
кругом лежат убитые люди, т.е. её причастность к этому страшному, кровавому преступлению не
вызывает сомнения.
Есть три книги художественные про это, это – Дюма «Королева Марго»… Проспер Мериме
«Хроника времён Карла Девятого» и книга Генриха Манна «Молодые годы короля Генриха
Четвертого». И во всех трех наших великих писателей она страшная и мрачная. И события на самом
деле страшные.
Итак, убито 3000 человек, убиты страшно, то самое поведение страшной толпы, которая когда-то
хотела повесить юную Екатерину Медичи на воротах Флоренции. Её мысль: надо возбудить другую
13
толпу – католическую, и будет то же самое. Очень сильно пострадали иностранцы, которых было
немало в это время в Париже, особенно много было студентов из Германии и Нидерландов, это были
молодые люди-протестанты. Их истребляли беспощадно.
И дальше эта волна кровавого безумия покатилась по Франции, и охватила большую часть
французских провинций, но не все. Нашлись такие представители власти, которые не допустили резни.
Страшная волна неприязни к королеве-иностранке, к Парижу, ко двору, пишется море памфлетов.
Поздно. Уже есть книгопечатанье, уже не остановить. Пишется масса памфлетов. Вот один из
памфлетов о её дворе:
«Итальянцы завоевали такое доверие и милость при дворе, благодаря своей ловкости,
изобретательности в деле выколачивания денег из простого народа… …Все государственные
должности и посты, судебные и финансовые открыто продаются…»
А во дворце – балы, маскарады, вольность нравов, появляется выражение «летучий эскадрон
фрейлин королевы Екатерины», разврат, сама она, всё больше стареющая, усталая от своей
недостаточно результативной, но энергичной деятельности, любит комедию, громко смеется в
обществе, много ест, особенно любит петушиные гребешки.
Внешний декор двора Екатерины Медичи принято относить к Маньеризму. Маньеризм (от итал. –
вычурность, манерность) – название условно обозначающее кризисные стилистические тенденции, а так
же определенный этап в развитии европейского, главным образом итальянского, искусства середины и
конца XVI в. Этот этап отражал кризис художественных идеалов эпохи итальянского Возрождения.
Искусство маньеризма, в целом, характеризуется превалированием форм над содержанием.
Изысканность техники, виртуозность, демонстрация мастерства не соответствует скудности замысла,
вторичности и подражательности идей.
Екатерина Медичи не только не ограничивала вошедшую в обычай роскошь, но и сама
содействовали ее росту. Екатерина, поначалу из личного честолюбия, а впоследствии из политических
соображений, сама поощряла распущенность придворных нравов и даже возвела ее в ранг хорошего
тона. Во время своих путешествий она постоянно окружала себя свитой из нескольких сот дам и девиц
знатнейших фамилий и настаивала на том, чтобы придворные господа имели в любое время свободный
доступ к ней самой и в комнаты ее дам. Придворные распутничали и называли свои двор настоящим
раем, в котором дамы были богинями.
Поощряемая ею придворная роскошь, а вскоре и роскошь во всех слоях общества непомерно
развились во время царствования Карла IX. Сама Екатерина, овдовев, не носила ни цветных платьев, ни
дорогих нарядов, а одевалась в черное, следуя испанской моде, но дамы ее свиты обязаны были
блистать самыми роскошными туалетами. Эти верные орудия интриг Екатерины и были
распространительницами роскоши, вовлекая в нее и знатных мужчин, желавших им понравиться. Все
наперебой старались перещеголять друг друга богатством костюма. Теперь не носили никаких других
материй, кроме самых дорогих, пышность нарядов усиливалась дорогой отделкой и множеством
украшений искуснейшей работы, которыми придворные и богатые люди просто обременяли себя,
особенно дамы. Во время церковных смут возвращались к более простому костюму, выбирая для него
14
материи скромных цветов — белого, черного, коричневого и т. д. Однако это бывало только временным
отклонением, которое не распространялось за пределы протестантской среды, старавшейся отличаться
большей простотой в жизни и обстановке.
Католики, а соответственно двор и все к нему принадлежавшие не отступали от привычного
порядка или очень быстро возвращались к нему.
При Генрихе III придворная жизнь и обстановка приняли совершенно особый характер. От
природы слабый, безмерно тщеславный и бессильно сластолюбивый, он заставил своих придворных
кавалеров и дам как бы поменяться ролями. Самым любимым его занятием было завивать волосы себе и
королеве, гладить и гофрировать свои и ее воротнички. Он это делал с такой тщательностью, что в день
своей коронации и бракосочетания пропустил по этой причине час, назначенный для церковного
торжества, так что обедня была начата позже и вследствие этой задержки во время нее забыли пропеть
«Те Deum». He меньшее удовольствие ему доставляло разглядывание своих драгоценностей, которые он
любил часто менять и переделывать. На празднествах он появлялся одетым почти по-женски, иногда
даже в костюме амазонки, с открытой грудью и шеей, обвитой длинным жемчужным ожерельем;
впрочем, и в будние дни он всегда ходил разряженный, как кокетливая женщина. Ему подражали и его
фавориты (миньоны).
Их расточительность не знала границ, и король в результате нередко был вынужден до такой
степени ограничивать затраты на стол, что придворные просто голодали. Его противоестественная
привязанность к своим миньонам была так сильна, что с одним из них, Мотироном, он даже хотел
сочетаться формальным браком.
От всех принадлежавших ко двору или имевших доступ на его беспрерывные увеселения
постоянно требовалось, чтобы они являлись в особенно дорогих костюмах, которые бы при этом
ежедневно меняли. Это разорительное требование придворного этикета привлекло внимание секретаря
венецианского посольства в бытность его в Париже (1577г.), и он постигал необходимым упомянуть о
нем, как и о некоторых других особенностях костюма, в своем донесении синьории. «В Париже, —
пишет он, — не только беспрестанно меняют покрой платья, но и носят его не менее странно и
причудливо. На придворного не обращают внимания, если у него нет по меньшей мере двадцати пяти
или тридцати различных костюмов и если он не меняет их ежедневно». Эта мода на постоянное
переодевание была отражена в сатирических изображениях, подобных тем, что существовали в Англии.
В мае 1574 года. умирает её сын – король И в его смерти тоже обвиняют его мать: Говорят, что
Практически у всех её поздних детишек, пожалуй, кроме Маргариты, у мальчиков, были слабые легкие.
Действительно, были проблемы с органами дыхания и у него тоже. Может быть, это был
неопределяемый тогда туберкулез, и он сгорел от него. Но известны совершенно определенно его
последние слова: «О, моя мать!» То есть, у него лично могли быть подозрения, что она его убирает.
А дальше – следующий, очень любимый сын Генрих, который в тот момент, её же заботами, имел
польскую корону. В Польше, как известно, в то время короли избирались, и удалось добиться избрания
Генриха Третьего на польский престол.
15
Очень любимый сын, умный, талантливый, с литературными способностями. Если бы не призрак
этого венца проклятого, который рано или поздно достается и губит многих людей, он, может быть, был
бы заметным деятелем культуры. Но у него не та судьба, не довелось ему стать ученым и поэтом,
которым он мог быть. Католик. Она думает, что надо, чтобы стал он.
Она вызывает Генриха из Польши. Он поступает с Польшей отвратительно, он тайком, ночью
убегает от той короны, за которую так боролся. Тем не менее, продолжается Гражданская война. Он
едет в страну, где полыхает Гражданская война, в страну, где его мать привыкла всем управлять, она
беспокоится, а будет ли она так всем управлять при Генрихе? Нет! Он её довольно существенно
отодвинул. Но оставил ей прежнее устройство балов, и попытку на балах всех примирить
И здесь Екатерина Медичи в каком-то смысле обезумела. У нее много для этого причин. Умерли
два сына, этот сын ее слегка отодвинул от такой привычной и так ей нравящейся государственной
деятельности. В глазах всей страны и Европы – она вдохновительница кровавой бойни
Варфоломеевской ночи, она же отравительница. Потому, что она окружена учеными того времени:
астрологами, химиками. Она любит астрологию, алхимические опыты, предсказания, прорицания.
Есть легенда, когда был жив первый ее сын, было знаменитое гадание Нострадамуса. Он посадил
её у зеркала, крутил какое-то колесо жизни, и задавался вопрос «сколько будут править её сыновья?»
По Франциску юному колесо повернулось один раз, он, действительно, правил меньше года, по Карлу
Девятому – 14 раз прокрутилось колесо, он правил 14 лет, по Генриху Третьему – 15, и он правил 15.
И затем она ждала последнего, Франсуа младшего. А лицо Франсуа не появилось, он ведь королем
так и не стал. А вместо него появилось ненавистное лицо Генриха Наваррского Бурбона. Но Генрих
Наваррский в это время был ребёнком. Как она признала его в маленьком мальчике? Эта легенда
красивая, но сомнительная. Но она говорит о том, что говорили в обществе, что думали о Екатерине.
Оказался бесхозным португальский престол. Но 300 лет назад португальский инфант Альфонс
женился на графине Бульонской Матильде. Известно, что Екатерина Медичи, мать её, была из рода
графов Бульонских. Она сочиняет историю, что у этого инфанта, который был двоежёнцем, Матильда
была у него второй женой и что у них были дети, которых утаили. И вот она, среди потомков этого
двоежёнца! Чистое безумство. Это не могло украсить её в глазах европейских дворов, это не могло
придать ей авторитета во Франции. Это выглядит безумным. Но она всю жизнь держала у себя на столе
в кабинете, среди знаменитой библиотеки, у нее была прекрасная библиотека.
Она мечтала найти у себя, совпало ее личное стремление к тому, чтобы свое происхождение,
высветить в нем знатную сторону, а не купеческую. И это безумие и разочарование во всем том, что она
делала во Франции, и какая-то утрата реальности, ибо, если бы она даже получила португальскую
корону, это ничего не прибавило бы ни Франции, ни тем более ей лично
О, Баден считал, что низкий интеллектуальный потолок властителя – это одно из самых страшных
для судьбы страны при его власти.
Младший Франсуа, видимо, человек тоже не очень умный, не очень здоровый, он ненавидит своего
правящего брата Генриха Третьего. Два оставшихся сына. и дочь Маргарита, брак которой оказался
фиктивным. Но она где-то сбоку, сейчас она большой роли не играет. Самое страшное, что жив Генрих,
которого она не сумела перевоспитать, зятя, как она собиралась. Не обратить его в католическую веру.
16
Он принял её под страхом смерти, он из нее и уйдет очень скоро. Он убежит из дворца, никакого
управления этим Генрихом Бурбонов у нее не получилось. Детей нет ни у кого.
В 1584 году, через 12 лет после Варфоломеевской ночи, умирает Франсуа.
И тут легенда о пророчестве Нострадамуса, о том, что он предсказывал смерть всех её сыновей,
она становится господствующей. Но Генрих Третий жив. Но шансов, что у него будут дети, нет. У него
нет детей ни побочных, как часто бывало у королей – бастардов.
И Генрих Третий уже делает шаги в направлении того, чтобы вступить в контакт с реальным
претендентом на престол Генрихом Наваррским.
А 69-летняя Екатерина в это время колесит по Франции, она пытается помирить детей, и устроить
свадьбу своей внучки. Она продолжает эту политику одомашнивания проблем.
Первые политические просветы в судьбе непримиримых религиозных и гражданских войн во
Франции будут связаны с уходом Медичи и приходом Генриха Наваррского. Не все будет легко, не все
будет идеально, но будут приниматься политические решения, экономические шаги, т.е. придет
серьёзная политика, на смену домашним разработкам, доморощенным идеям Екатерины Медичи.
Эта несчастная женщина умерла на полгода раньше своего последнего сына, Генриха Третьего, в
разгаре своей этой энергичной, безумной, я считаю, бессмысленной деятельности. На боевом посту она
всё ездила и ездила по Франции, нездоровье её настигло, и она скончалась в Блуа, где была с очередным
своим визитом. То есть, внешне деловитость политика, внешнее вникание в каждую мелочь не есть
признак того, что это серьезный политик.
Слуга сообщил, что Екатерина перед самой смертью тихо сказала: "Меня раздавило обломками
дома".V
Она была суетливо поверхностным деятелем. Она везде, она знает все. Везде видели её кочующий
шатёр. С собой канцелярия, бесконечные письма. Эта внешняя деловитость не говорит о наличии
серьёзных последствий этой деятельности. Когда случилась эта смерть на боевом посту, тело не повезли
в Сен-Дени. Народ Парижа грозил, что если этот гроб появится у врат Парижа, они сбросят тело в воду,
Много позже урну с прахом перенесли в Сен-Дени, но места рядом с супругом не было, как и при
жизни. При жизни у нее не было места рядом с супругом, и после смерти. Урна закопана в сторонке.
Многие, знавшие Екатерину ещё в папском дворце, отмечали во взгляде девочки острый,
болезненный ум и металлический холод. Спустя много лет, узнав о смерти Екатерины, известный
французский историк Жак Огюстен де Ту воскликнул: "Нет, умерла не женщина, умерла королевская
власть".
Спустя восемь месяцев после смерти Екатерины, всё к чему она так стремилась и всё о чём мечтала
при жизни, свелось к нулю, когда религиозный фанатик монах Жак Клеман заколол её столь любимого
сына и последнего Валуа Генриха III.
Интересно отметить, что из всех 10 детей Екатерины только Маргарита прожила достаточно
долгую жизнь — 62 года. Генрих не дожил до 40, а остальные дети не дожили даже до 30.
Некоторые современные историки прощают Екатерине Медичи не всегда гуманные решения
проблем во время её правления. Профессор, Р. Д. Кнехт указывает, что оправдание её безжалостной
17
политики может быть найдено в её же письмах. Политика Екатерины Медичи может быть рассмотрена
как ряд отчаянных попыток удержать монархию и династию Валуа на троне любой ценой. Можно
утверждать, что без Екатерины её сыновья никогда не сохранили бы власть, поэтому и период их
правления часто называют «годами Екатерины Медичи».
В течение своей жизни Екатерина непреднамеренно имела огромное влияние в моде, принудив
однажды, в 1550 году, к запрету толстых корсажей. Запрет касался всех посетителей королевского
двора. В течение последующих почти 350 лет после этого женщины употребляли корсеты со шнурками,
сделанные из китовых усов или металла, чтобы как можно больше сузить свои талии. С её
пристрастиями, манерами и вкусом, любви к искусству, великолепию и роскоши Екатерина была
истинной Медичи. Её коллекция состояла из 476 картин, главным образом портретов, в настоящее
время — часть собрания Лувра. Также она была одной из «влиятельных людей в кулинарной истории».
Её банкеты во дворце Фонтенбло в 1564 году были известны своим великолепием. Екатерина была
особенно хорошо сведущей и в архитектуре: часовня Валуа в Сен-Дени, дополнение к замку Шенонсо
недалеко от Блуа и др. Она обсуждала план и художественное оформление своего дворца Тюильри.
Популярность балета во Франции также связывают с Екатериной Медичи, принёсшей этот вид
сценического искусства с собой из Италии.
Её современник, известный французский гуманист, мыслитель Жан Боден так написал о её
королевском правлении: «Если государь слаб и зол — то он создает тиранию, если жесток —
организует бойню, если распущен — устроит бордель, если жаден — сдерет с подданных шкуру, если
неукротим — высосет кровь и мозг. Но самая страшная опасность — интеллектуальная непригодность
государя». Так он, современник, охарактеризовал свою правительницу, считая, что излишняя
жестокость государей не признак силы, а признак слабости и «интеллектуальной непригодности» —
словами, вошедшими в историю, которые можно применить ко многим властителям.
18