Дэвис Д., Трани Ю. Первая холодная война

Подождите немного. Документ загружается.

Речь Вильсона открывал анализ проблем, порожденных

переговорами в Брест-Литовске. Особенное внимание уде-

лялось ответу на требование Троцкого об открытом объяв-

лении военных целей союзников. На это ушла половина

обращения, не считая пункта VI, особо посвященного Рос-

сии. Вильсон сообщил конгрессу, что российские предста-

вители в Бресте (слова большевики он избегал) «представи-

ли не только абсолютно четко сформулированные принци-

пы, на которых они заключили бы мир, но и столь же опре-

деленную программу выполнения этих принципов»

. Он

осудил Центральные державы, не предоставившие никаких

уступок ни верховной российской власти, ни националь-

ным меньшинствам. Подразумевались планы Германии и ее

союзников сохранить за собой все захваченные террито-

рии. «Российские представители были искренними и серь-

езными в своих намерениях. Они не способны принять по-

добные предложения захвата и владычества». Воспользо-

вавшись ситуацией в России для нападок на Германию,

Вильсон не находил слов для похвал в адрес «российских

представителей», как он именовал большевиков, чтобы не

споткнуться на первой же букве «б». «Российские предста-

вители настаивали, весьма справедливо, очень разумно,

в истинном духе современной демократии, что проводив-

шиеся совещания с тевтонскими и турецкими государст-

венными деятелями должны были вестись при открытых,

а не при закрытых дверях, и желательно, чтобы весь мир

мог следить за ними»

. Необходима была определенность,

и в этот момент прозвучал российский голос, «более звон-

кий и более требовательный», хотя Россия оставалась обес-

силенной и беспомощной. Она не станет раболепствовать,

отступать от своих принципов. Фактически, сказал Виль-

сон, «их понятие о приемлемой для них справедливости,

гуманизме и честности было заявлено с откровенностью,

широтой взгляда, щедростью духа, общечеловеческим со-

чувствием. Это должно вызывать восхищение каждого, кто

питает любовь к человечеству. Они отказались пожертво-

вать идеалами и покинуть других ради собственного спасе-

ния». Президент увлёкся рассуждениями о большевиках,

принимая желаемое за действительное. Он надеялся по-

211

мочь российскому народу добиться свободы и мира. На об-

ращенный к другим призыв его представителей открыто из-

ложить военные цели он намеревался ответить «с предель-

ной простотой и честностью».

В VI пункте президент говорил об эвакуации германских

войск с российской территории и о разрешении проблем, за-

трагивавших интересы России. Это предоставило бы «бес-

препятственную и свободную возможность независимо вы-

брать курс своего развития и национальной политики, гаран-

тируя ей [России] искренний и радушный прием в сообщест-

во свободных государств под началом самостоятельно из-

бранных ею институтов; и не только радушный прием,

но и помощь любого рода, какая ей может понадобиться и ка-

кую она пожелает»

. Подобное отношение, заявил он, станет

своего рода «кислотной пробой», проверкой добрых намере-

ний США, их благожелательности к России и понимания ее

проблем. Эта самая «проба» в российской политике Вильсо-

на заключалась в восстановлении и урегулировании границ,

внутреннем и внешнем самоопределении, открытости Рос-

сии миру и помощи в ее нуждах.

В речи

была выражена озабоченность ситуацией в стра-

не, в данном случае в России, которую Германия схватила

за горло, а также тем, как изменится политика, если за сто-

лом будущих мирных переговоров, когда верх одержат со-

юзные державы, восторжествует справедливость. Прези-

дент перечислил злодеяния Центральных держав во главе

с германским милитаризмом и автократией и дал понять,

что они могут перегрызть горло России, если она не про-

должит войну. Судьба России ждала и другие страны, поже-

лавшие договориться с Германий и ее союзниками с пози-

ции слабости.

Реакция на речь была интересной. Ленин заявил Сиссону,

что «это огромный шаг к миру во всем мире». Согласно ком-

ментарию Сиссона, Ленин «радовался, как мальчишка, гу-

манным и понимающим словам президента о России, при-

знанию им честности целей большевиков»

. Но Ленин нашел

и изъян: «Все это очень хорошо, но почему не официальное

признание, и когда?»

. Вильсон привлек внимание Ленина,

но не стоило надеяться с помощью подобных заявлений за-

212

ставить Россию снова вступить в войну или исправить ошиб-

ки в союзнической политике в период правления Временно-

го правительства.

Реакция была не столько враждебной, сколько не впол-

не одобрительной, так как Ленин хватался за любую соло-

минку, чтобы избежать навязанного унизительного мира.

Однако в целом он был удовлетворен, иначе не отправил бы

речь Вильсона Троцкому в Брест. Он разрешил Сиссону

распространить ее на листовках, плакатах и в брошюрах.

«Публикация в одних «Известиях», — писал Сиссон, — га-

рантирует знакомство с обращением каждого русского сол-

дата, ведь «Известия» вслух читают не умеющим читать

солдатам»

. Сиссон победоносно телеграфировал Крилу:

«Нынешним утром речь президента расклеена на плакатах

на стенах Петрограда. В течение трех дней будет вывешено

сто тысяч экземпляров. За пять дней будет роздано здесь

триста тысяч листовок. В Москве пропорциональное рас-

пространение к концу недели... Официальная правительст-

венная газета «Известия» с почти миллионным тиражом по

России утром в субботу полностью напечатала речь с ком-

ментариями, приветствуя ее искренность и пользу»

. Крил

передал это Вильсону и добавил: «Он выразил полное одо-

брение, но его ничего не заботит за исключением разъясне-

ния американских целей и мотивов»

. Позже Сиссон заме-

тил: «мое недоверие к Ленину ничуть не уменьшилось... На

Робинса это произвело другое впечатление. В нем вспыхну-

ла какая-то искра»

. Предположительно, оба впервые виде-

ли Ленина

. Если это было действительно так, то Робине

уделил событию крайне незначительное внимание:

«Смольный, Ленин и текст, отправленный в Брест. Мы сно-

ва видим великую идею»

. Робине, подобно Сиссону, ве-

рил, будто Вильсон силой своих крылатых слов способен

превратить Россию в военную машину, невзирая на пози-

цию большевиков

. Разумеется, этого и добивались Виль-

сон с Хаузом. Лэнсинг телеграфировал Фрэнсису относи-

тельно «Четырнадцати пунктов»: «Пусть неофициально пе-

редадут их Троцкому»

. Фрэнсис ответил: «Робине сообща-

ет о беседе с Лениным, передавшим по телеграфу текст по-

слания президента в Брест Троцкому. Ленин сказал, что

213

одобряет послание и считает его важным потенциальным

фактором в деле обеспечения мира». Фрэнсис торжество-

вал: «Полагаю, огромный эффект, далеко идущий»

. Джад-

сон писал, что Вильсон заслужил «самый сочувственный

и одобрительный комментарий в советской прессе за ис-

ключением «Правды»

С этого момента в отношениях между Робинсом и Сиссо-

ном образовалась трещина. Робине верил, что с Лениным все

еще можно заключить сделку, а Сиссон думал, что с помо-

щью пропаганды русский народ можно оттолкнуть от боль-

шевиков

В Соединенных Штатах речь произвела вдохновляющее

впечатление. Сенатор от штата Оклахома Роберт Л. Оуэн

назвал ее «великолепным провозглашением» военных це-

лей

. По словам Томпсона Полку, «Президентское посла-

ние достигло девяти десятых от задуманного им, и он очень

надеется на изменение позиции посла»

. Чарльз Крейн за-

явил, что «полностью удовлетворен» посланием

. Уильям

Уайлдер из Нью-Йорка назвал речь «мастерским ударом»,

который «способен сразить наповал и уничтожить больше-

вистскую фазу русской революции»

. Уайлдер почти разга-

дал замыслы Вильсона и Хауза. Генерал Джон Дж. Пер-

шинг, глава американского экспедиционного корпуса во

Франции, сообщал, что «максималистская пресса в России

опубликовала полный текст речи президента, назвав его ус-

ловия великой победой в борьбе за демократический

мир»

. Ректор Гарвардского университета Чарльз У. Элиот

писал: «...самым поразительным в Вашем обращении

к конгрессу 8 января было сказанное вами в двух абзацах

о России. Насколько я могу судить из услышанного и про-

читанного за последние два месяца, Ваши рассуждения на

эту тему являются исключительно мудрыми»

. Возможно,

для Элиота лакмусовая бумага была сродни золотому пра-

вилу. Вильсон ответил Элиоту: «Можете быть уверены, что

пассажи о России в недавнем обращении к конгрессу я пи-

сал от всего сердца. Мне самым серьезным образом хоте-

лось бы отыскать некий путь помощи, но как только мы на-

чинаем обдумывать конкретный рабочий план, многочис-

ленные результаты снова исчезают

. Приводились также

214

слова известного журналиста Уильяма Аллена Уайта, обра-

щенные к Вильсону: «...лучшее в Ваших условиях мира —

соображения о России, о русских взглядах и правах в этом

смысле»

Президент АФТ Сэмюэл Гомперс предложил, чтобы

Вильсон направил приветствие Учредительному собранию.

Он не знал, что оно соберется всего на один день, 18 января

1918, после чего будет силой распущено

. Вильсон ответил

Гомперсу: «Мне нравится Ваше предложение о послании рос-

сийскому Учредительному собранию, но безрассудные боль-

шевики уже явно его уничтожили, поскольку они его не кон-

тролируют. Прискорбно наблюдать, как все продолжает раз-

валиваться на части»

Грант Смит, американский поверенный в Копенгагене,

предложил, чтобы одна из союзных держав, возможно, Со-

единенные Штаты, признала большевиков с тем, чтобы по-

нять их сущность и оказывать на них свое влияние. При этом

другие получили бы преимущество. Располагая необходимой

информацией, они продолжали бы держаться в стороне.

Вильсон писал Лэнсингу: «Этот постоянно возникающий во-

прос. Что нам делать с большевиками? Мне кажется, в дан-

ном конкретном предложении есть нечто, заслуживающее

обсуждения, и я пишу, чтобы выяснить Ваш личный

взгляд»

. Лэнсинг не ответил, и это означало, что он оставал-

ся при своем мнении, не симпатизирующим большевикам

и настроенным против них.

Согласно объяснениям, данным Вильсоном сэру Уилья-

му Уайзмену, изложение им военных целей «было главным

образом продиктовано возмутительным, по его мнению,

поведением большевиков, опубликовавших секретные до-

говоры, и возникшим в результате этого у народа опасени-

ем, будто его используют в неких империалистических или

капиталистических целях»

. Соглашения всех держав до

и во время войны держались в строгом секрете. Ощущение

: предательства отражается в замечании Вильсона сенатору

\ из Оклахомы Роберту Л. Оуэну

. Вильсон в письме предла-

{ гал Лэнсингу подумать над соображениями Оуэна, который

f «настоятельно высказывает прилагаемые предложения, и я

обещал ему обсудить их с Вами»

. Рассуждения Оуэна шли

215

в одном русле с соображениями Смита — нечто вроде при-

знания России де факто. Это дало бы возможность оказы-

вать на большевиков влияние изнутри и противодейство-

вать замыслам Германии. Это позволило бы Соединенным

Штатам осуществлять поставки, увеличить число консуль-

ских служащих, а также расширить повседневные контакты

с различными российскими регионами. Под давлением

Лэнсинга и государственного департамента Вильсон упор-

но отвергал влияние изнутри, за что ратовали Робине

и Джадсон.

Сенатор Оуэн рекомендовал возродить деятельность

железнодорожной комиссии Стивенса, особенно для улуч-

шения работы Транссибирской железной дороги, курьер-

ских услуг и путей сообщения в целом

. Бэзил Майлс на-

писал Лэнсингу памятную записку по поводу предложений

Оуэна. Он считал невозможным признание России де фак-

то из-за экстремистских взглядов, исповедуемых Совет-

ским правительством, а также в связи с его отказом от всех

своих зарубежных обязательств. Майлс считал верной

мысль Оуэна, что Соединенным Штатам необходимо нео-

фициально вступить в контакт со всеми партиями в Рос-

сии. Он подумывал об увеличении поставок, распределяв-

шихся Красным Крестом, а также о расширении состава

консульской и курьерской службы. Его не вдохновляла ни

ситуация на юге, ни перспектива поспешной реорганиза-

ции власти

. Иными словами, Майлс, штатный специа-

лист по России в государственном департаменте, без осо-

бого оптимизма относился к российским инициативам

Вильсона, появлявшимся после 7 ноября 1917 г., — к воз-

можному отмыванию денег для генерала Каледина и посла

Бахметева, или к предложенной в VI пункте стратегии

«лакмусовой бумаги» изъявления доброй воли к России.

Однако он оставлял дверь открытой для Робинса, исклю-

чалось только признание в любой форме.

Нью-йоркский финансист Томас У. Ламонт уговаривал

президента предоставить аудиенцию Томпсону

. Томпсон

дошел только до Фрэнка Полка, который записал: «Обсуж-

дает Россию и настаивает на необходимости что-нибудь сде-

лать для сближения нашей страны с Россией»

. Томпсон пи-

216

сал Вильсону: «Я всего на несколько дней в Вашингтоне

и по-прежнему настолько живо интересуюсь российской си-

туацией в целом, что был бы очень рад, если бы Вы нашли

возможность уделить мне немного времени для личной бесе-

ды с Вами по этому поводу»

. Вильсон был сильно просту-

жен, но надеялся с ним встретиться позже, когда «дела, с го-

сударственной точки зрения, на российскую ситуацию

немного прояснятся»

. Как с человеком, потратившим мил-

лион долларов из собственных средств на укрепление либе-

ральных сил в России, сил, с которыми сам Вильсон заигры-

вал, когда выразил им свою запоздалую поддержку через

Крила и Сиссона, с Томпсоном очень быстро разделались.

Правда, Хауз своими советами немного подтолкнул Вильсо-

на к Томпсону, но президент еще не был готов к какому-ли-

бо варианту признания.

VI пункт речи Вильсона мало что изменил в политике

США по отношению к России. Вероятно, это было связано

с нараставшим недовольством Вильсона Лениным и людь-

ми, верившими в возможность иметь с ним дело. Президент

написал Бейкеру: «Не правда ли, не везет нам с военными

атташе в Петрограде. Я бы сказал, отправка в Петроград

почти каждого склоняет к пьянству, но человеку с подобной

склонностью нельзя доверять там реальной работы, не так

ли?»

В том же русле он ответил Ламонту: «Надеюсь, когда-

нибудь у меня будет возможность специально с ним

[с Томпсоном] поговорить, но именно сейчас в России

происходят такие калейдоскопические перемены, что, по-

моему, любая информация и советы бесполезны, пока не

возникнет нечто определенное, во имя чего можно будет

разрабатывать планы»

. Разумеется, Вильсон имел в виду

альтернативную большевизму политику. Чтобы обладать

жизнеспособностью, такая политика должна была пресечь

японские притязания и одновременно сохранить признаки

легитимности до будущей мирной конференции. Нет ника-

ких свидетельств, что Ленин хоть когда-нибудь серьезно

считал «Четырнадцать пунктов» выражением доброй воли

Соединенных Штатов, или что эта «лакмусовая бумага» хоть

сколько-нибудь изменила его или Троцкого представление

о мотивах Вильсона

217

В это время Вильсон сделал еще два заявления. Пер-

вое — относительно предложения Хауза. Оно было выска-

зано 11 февраля 1918 г. конгрессу. В нем президент назвал

прискорбным фактом двусторонние переговоры и пред-

сказал судьбу, ожидавшую балтийские народы. Во втором

заявлении он изложил послание Четвертому Всероссий-

скому Съезду Советов, на рассмотрении которого в то вре-

мя стоял вопрос о ратификации Брестского договора.

/В данный момент, отметил президент, Америка не способ-

на оказывать «прямую и эффективную помощь». Тем не

менее он заверил Съезд Советов, что со временем США

помогут России обеспечить «полный суверенитет и неза-

висимость»

. Четвертый Всероссийский съезд Советов,

собравшийся в Москве 14 марта, встретил послание Виль-

сона бурными аплодисментами и отправил в ответ собст-

венное послание. В нем выражалась признательность аме-

риканскому народу за обращение президента. Вместе

с тем, воспользовавшись случаем, съезд заявил, что трудя-

щиеся массы скоро сбросят капиталистическое ярмо

. Не-

смотря на аплодисменты, Вильсон получил от делегатов

звонкую пощечину за якобы слабую защиту российского

суверенитета и территориальной целостности. Действи-

тельно, Фрэнсис позже писал, что Григорий Зиновьев, до-

веренный помощник Ленина, вернувшись в Петроград

и выступив с речью, заявил: «...мы дали пощечину прези-

денту Соединенных Штатов»

. Пока не только провали-

лись попытки пропаганды в России «Четырнадцати пунк-

тов» Вильсона, не имели никакого успеха послание прези-

дента конгрессу США и его обращение к Съезду Советов,

но и сам он получил резкий отпор. Впрочем, Вильсон мог

быть доволен тем, что были заложены основы для будущей

мирной конференции.

Примерно в то же время, 21 марта, почти через неделю

после ратификации Советским правительством Брест-Ли-

товского договора, Германия начала ожесточенное весеннее

218

наступление на Западном фронте. В арсенале российской

политики Вильсона оставались, по-видимому, два варианта.

Первый — сделка с Лениным в надежде на предлагавшуюся

Джадсоном и Робинсом, но сильно запоздавшую акцию

удержания германских войск с целью ограничения таким

образом германской активности в России. Второй предус-

матривал интервенцию, формы которой варьировались от

тайной подрывной деятельности до полномасштабной

высадки союзнических войск с целью консолидации не-

большевистских сил в России и защиты интересов союзных

держав. Интервенция на Дальнем Востоке требовала под-

держки со стороны Японии. Первый вариант разыгрывался

блистательно.

18 февраля, после того как большевистское руководство

отвергло лозунг Троцкого «Ни войны, ни мира!», возобно-

вилось военное наступление Германии на Россию. Оно по-

ложило конец первому брестскому перемирию, и над аме-

риканским посольством нависла неминуемая угроза. 21 фе-

враля послы пяти союзнических стран решили покинуть

Петроград. Фрэнсис, желая сохранить американское при-

сутствие, остался в России, но перебрался в Вологду, где на-

ходился стратегический узел пересечения Транссибирской

и Московско-Архангельской железных дорог. Об отправке

туда Фрэнсиса со штатом сотрудников и с документами

в двух железнодорожных вагонах с Лениным договорился

Робине. Посол с сотрудниками выехал 27 февраля и прибыл

в Вологду 28-го. Робине сопроводил его, но затем, когда до

него донеслась новость из Смольного о предполагаемом

прекращении переговоров, поспешил вернуться. Это сооб-

щение, подписанное Лениным и адресованное Фрэнсису,

было датировано 2 марта. Как только до Вологды докати-

лась весть о том, что мир фактически подписан, Робине стал

рваться в Петроград

Стремясь не допустить заключения большевиками мира

с Германией, Реймонд Робине прибыл в Петроград 5 марта

и отправился прямо к Троцкому. «Вы хотите, — спросил

он, — предотвратить ратификацию Брестского мира?» «Ле-

нин знает, — ответил Троцкий, — что угроза германского

наступления чрезвычайно велика, и поэтому если он смо-

219

жет получить от союзников экономическое содействие

и военную поддержку, то откажется от Брестского мира, от-

ступит при необходимости из Петрограда и Москвы в Ека-

теринбург, восстановит фронт на Урале и будет воевать

с немцами с союзнической помощью». Робине попросил

изложить эту позицию на бумаге и договорился о встрече

с Лениным

. Александр Гумберг был его переводчиком

и стенографом. Появившийся в результате встречи доку-

мент отличался крайней неопределенностью: если мир бу-

дет нарушен, если военные действия возобновятся, будет ли

предоставлена помощь; если Япония оккупирует Владивос-

ток и захватит Транссибирскую железную дорогу, в какой

степени Соединенные Штаты могут гарантировать британ-

скую помощь через Мурманск и Архангельск?

Робине пы-

тался отправить этот документ Фрэнсису через американ-

ского военного атташе полковника Джеймса Э. Рагглса,

но Рагглс по необъяснимым причинам почти две недели

медлил с его отправкой. Одновременно, в то же самое утро

5 марта, с Троцким встретился достопочтенный Брюс Лок-

карт. Троцкий поведал ему о своих опасениях в связи

с японской интервенцией. Локкарт выступал против под-

держки Великобританией японской интервенции и просил

уполномочить его «проинформировать Ленина, что вопрос

о японской интервенции не рассматривается». В случае

оказания России разнообразной помощи, продолжала ос-

таваться возможность того, что большевики откажутся от

переговоров в Бресте и не выйдут из войны

. 9 марта Фрэн-

сис послал две телеграммы с возражениями против япон-

ской интервенции

Робине тем временем упрашивал Ленина дождаться от-

вета из Вашингтона, — ответа с предложением оказания

торговой помощи России и ее признания в обмен на про-

должение ведения войны. Робине счел хорошим знаком

отсрочку Лениным на два дня Съезда Советов. 8 марта

1918 г. он отправился в Вологду заручиться поддержкой

Фрэнсиса. Вслед за этим Фрэнсис отложил отправку в Ва-

шингтон заявления Ленина — крайне неопределенного до-

кумента от 5 марта, — и лишь подчеркнул опасения боль-

шевиков по поводу наступления японцев в Сибири. Из-за

220