Давыдов Г.Д. Искусство спорить и острить

Подождите немного. Документ загружается.

Жених является с первым визитом в дом невесты вместе с

посредником. В то время как они в гостиной дожидаются появ-

ления семьи, посредник обращает внимание жениха на стеклянный

шкаф, в котором выставлена очень красивая серебряная утварь.

261

Г. Д. Давыдов

<Посмотрите сюда; по этим вещам вы можете заключить,

насколько богаты эти люди>. - <Но, - спрашивает недовер-

чивый молодой человек, - разве нельзя допустить, что эти

красивые вещи взяты у кого-нибудь из знакомых для данного

случая, чтобы произвести впечатление богатства?> - <Какие

нелепые мысли приходят вам в голову! - отвечает посредник,

протестуя. - Кто же доверит этим людям что-нибудь?>

Во всех трех случаях происходит одно и то же: человек,

который несколько раз подряд реагирует одинаковым образом,

продолжает реагировать подобным же образом и в следующий

раз, где это не подходит и противоречит его намерениям.

Поддаваясь автоматизму привычки, он уже не может приспо-

собиться к требованиям положения. Так, помощник посредника

в первой истории забыл, что его привезли для того, чтобы

склонить жениха в пользу Предлагаемой невесты, и т. к. он до

сих пор выполнял возложенную на него задачу, подчеркивая

своим повторением перечисляемые достоинства невесты, он

теперь также подчеркивает и робко признаваемый у нее горб,

который ему надлежало преуменьшить. Во второй истории

посредник настолько увлекся перечислением недостатков неве-

сты, что дополняет их список недостатком, о котором он один

только знает, хотя это, конечно, не его обязанность и не его

намерение. Наконец, в третьей истории он в своем старании

убедить молодого человека в богатстве увлекается до того, что,

желая оказаться правым только в одном этом пункте, выска-

зывает нечто такое, что должно опрокинуть все его старания.

Везде автоматизм побеждает целесообразное изменение мыш-

ления и выражения. Мы должны твердо помнить, что техника

последней исследованной нами группы острот состоит только

в ошибочности мышления, но мы должны признаться, что

исследование их привело нас скорее к затемнению вопроса,

чем к выяснению его. Мы, однако, не отказываемся от надежды,

что посредством более полного изучения техники острот нам

удастся достигнуть результатов, которые могут послужить ис-

ходным пунктом для дальнейших суждений.

Следующие примеры острот, на которых мы будем продол-

жать наше исследование, не представляют больших затруднений.

Их техника напоминает нам что-то знакомое. Вот, например,

острота Лихтенберга: январь - это месяц, когда приносят своим

262

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

друзьям благие пожелания, а остальные месяцы - те, с течение

которых эти пожелания не сбываются.

Т. к. подобные остроты можно назвать скорее тонкими, чем

сильными, и поскольку они пользуются недостаточно энергич-

ными средствами, то увеличим их число, чтобы усилить впе-

чатление от них. <Человеческая жизнь распадается на две по-

ловины: в первой половине мы желаем наступления второй, а

во второй - желаем возвращения первой>. <Житейские испы-

тания заключаются в том, что испытываешь то, чего не желаешь

испытать>. Эти примеры напоминают нам ранее рассмотренную

группу, отличительной чертой которой является <многократное

применение одного и того же материла>. Особенно последний

пример побуждает нас поставить вопрос, почему мы не поме-

стили его там, вместо того чтобы привести его здесь в новой

связи. Испытание описывается опять словами его собственного

содержания, как в другом месте ревность. Но в двух других

примерах подробного же характера имеется другой, более по-

разительный и более значительный момент, чем многократное

применение одного и того же слова, в котором здесь нет и

намека на двусмысленность. Здесь созданы новые и неожидан-

ные единства, соотношения представлений, определения одного

понятия другим или же отношением к общему третьему по-

нятию. Этот процесс можно назвать унификацией; он явно

аналогичен сгущению, уплотнению в одни и те же слова. Таким

образом, две вышеупомянутые половины жизни описываются

посредством открытого между ними соотношения: в первой

половине желаешь наступления второй, а во второй - возвра-

щения первой. Это, точнее говоря, два очень похожих отношения

друг к Другу, которые выбраны для изображения. Сходству

отношений соответствует сходство слов. Прекрасным примером

унифицированной стороны, не требующей пояснения, может

служить следующая.

Один французский сочинитель написал оду <К потомству>.

Вольтер нашел, что стихотворение не обладает такими досто-

инствами, благодаря которым оно могло бы дойти до потомства,

и остроумно заметил: <Это стихотворение не дойдет по своему

адресу>.

Последний пример может обратить наше внимание на то,

что все так называемые находчивые остроты в сущности ба-

зируются на унификации. Находчивость состоит в <переходе от

263

Г. Д. Давыдов

защиты к нападению, в обращении острия копья, направленного

на тебя, в сторону противника> в <отплате тою же монетою>,

следовательно, в создании неожиданного согласования между

атакой и контратакой, например: пекарь говорит трактирщику,

у которого нарывает палец: <Ты, вероятно, попал им в свое

пиво?> - Трактирщик: <Нет, но мне попала под ноготь одна

из твоих булочек>.

Светлейший князь объезжает свои владения и видит в толпе

человека, поразительно похожего на его собственную высокую

особу. Он подзывает его и спрашивает: <Не служила ли твоя

мать когда-нибудь в резиденции?> - <Нет, ваша светлость, -

гласил ответ, - но мой отец служил>.

Герцог Карл Вюртембергский, прогуливаясь верхом на ло-

шади, случайно натолкнулся на красильщика, занятого своей

работой. <Можешь ли ты выкрасить мою белую лошадь в

голубой цвет?> - обращается к нему герцог и получает в ответ:

<Да, ваша светлость, если только она сможет перенести "ки-

пячение">.

В подобной отплате той же монетой, когда на бессмысленный

вопрос дан ответ с таким же невозможным условием, действует

еще и другой технический момент, которого не было бы, если

бы ответ красильщика гласил: <Нет, ваша светлость, я боюсь,

что лошадь не перенесет кипячения>.

Унификация располагает еще другим, особенно интересным

средством - присоединением посредством союза <И>. Такое

присоединение означает тесную связь. Когда, например, Гейне

в своем <Путешествии по Гарцу> рассказывает о городе Гет-

тингене: <В общем, жители Геттингена подразделяются на сту-

дентов, профессоров, филистеров и скот>, - то мы понимаем

это сопоставление именно в том смысле, который еще более

подчеркивается добавлением Гейне: <Эти четыре сословия не

очень отличаются друг от друга>. Или когда он говорит о

школе, где ему пришлось претерпеть <большое количество ла-

тыни, колотушек и географии>, то это присоединение, которое

является для нас вполне ясным благодаря тому, что колотушки

поставлены между двумя учебными предметами, говорит нам

о том, что мы должны распространить ясно выраженное от-

ношение ученика к побоям также на латынь и географию.

У Липпса мы встречаем среди примеров остроумного пере-

264

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и остгить

числения стих, очень близкий гейнепскому <студенты, профес-

сора, филистеры и скот>.

<С вилкой и трудом мать вытащила его из соуса>; <как

будто бы труд такой же инструмент, как вилка> - прибавляет,

поясняя, Липпс; но мы получаем такое впечатление, как будто

этот стих совсем не остроумен, хотя и очень комичен, между

тем как гейневское присоединение несомненно остроумно.

В примере о герцоге и красильщике мы заметили, что,

благодаря унификации, этот пример остался бы остротой и в

том случае, если бы красильщик ответил: <Нет, я боюсь, что

лошадь не перенесет кипячения>. Но его ответ гласил: <Да,

ваша светлость, если она перенесет кипячение>. В замене соб-

ственно уместного <нет> словом <да> заключается новое техни-

ческое средство для остроумия, применение которого мы про-

следим на других примерах.

В следующих двух примерах оно проявляется почти в чистом

виде.

Гейне: <Эта женщина во многих отношениях - настоящая

Венера Милосская: она также чревычайно стара, у нее также

нет зубов, и на желтоватой поверхности ее тела имеется не-

сколько белых пятен>.

Это - изображение безобразия посредством аналогии с кра-

сотой; эта аналогия может, конечно, заключаться только в дву-

смысленно выраженных качествах или во второстепенных при-

знаках. Последнее оказывается верным в следующем примере:

Лихтенберг: <Гений>.

В нем были объединены свойства величайших мужей: он

держал голову наклоненной в сторону, как Александр; он всегда

что-нибудь закреплял в волосах, как Цезарь; мог пить кофе,

как Лейбниц, и когда он удобно сидел в своем кресле, то

забывал про еду и питье, как Ньютон, и его приходилось

будить, как последнего; свой парик он носил, как д-р Джонсон,

и одна пуговица брюк у него всегда была расстегнута, как у

Сервантеса.

Эти примеры немногим отличаются от одной маленькой

группы, которую можно было бы назвать остротами с преуве-

личением. В них <да>, уместное в редукции, заменяется словом

<нет>, которое, однако, благодаря своему содержанию, равноценно

еще более усиленному <да>. То же самое бывает и в обратном

случае. Отрицание стоит на месте утверждения с преувеличением.

<Прекрасная Галатея! Говорят, что она красит свои волосы в

265

Г. Д. Данилов

черный цвет. Это неправда; они уже были черны, когда она

их купила>.

Прекрасной остротой с преувеличением, которую легко свести

к изображению посредством противоположности, является также

Король, снизойдя, является в хирургическую клинику и

застает профессора за производством ампутации ноги. При

отдельных стадиях этой ампутации король громко высказывает

свое королевское благоволение: <Браво, браво, мой дорогой

тайный советник>. Окончив операцию, профессор подходит к

королю и спрашивает с низким поклоном: <Прикажете, ваше

величество, отрезать и вторую ногу?>

То, что профессор, вероятно, думал про себя, слушая коро-

левские одобрения, можно было бы, наверное, выразить так:

<От этого ведь получилось впечатление, будто я отнимаю у

этого несчастного ногу по королевскому приказу, чтобы заслу-

жить королевское благоволение. В действительности же у меня

совсем другие основания для этой операции>. Но потом он

подходит к королю и говорит: <У меня не было никаких других

оснований для этой операции, кроме указа вашего величества.

Выраженное мне одобрение так осчастливило меня, что я жду

только повеления вашего величества, чтобы ампутировать и

здоровую ногу>.

Высказывая противоположное тому, что он думал про себя

и о чем вынужден был умолчать, хирург имел, таким образом,

возможность выразить свои действительные мысли.

Изображение посредством противоположности является, как

видно из этого примера, часто употребляемым и сильно дей-

ствующим средством в технике остроумия. Но мы не должны

забывать и того, что эта техника свойственна не одному только

остроумию. Когда Марк Антоний, создав своей речью соответ-

ствующее настроение у слушателей, собравшихся вокруг трупа

Цезаря, наконец опять бросает слова:

<Ибо Брут - достойный уважения муж>. - То он знает,

что народ прокричит ему в ответ настоящий смысл его слов:

<Они изменники - эти достойные уважения мужи!>

Или когда Simplizissimus (немецкий сатирический журнал)

озаглавливает собрание циничных выражений, как <выражения

266

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТГИТ1.

нравственных людей>, то это также изображение посредством

противоположности.

Но это называется уже не остротой, а <иронией>. Ирония

не пользуется никакой другой техникой, кроме изображения

посредством противоположности. Кроме того, говорят и пишут

об иронической остроте.' Следовательно, нельзя больше сомне-

ваться в том, что одной техники недостаточно, чтобы охарак-

теризовать остроту. Она должна быть дополнена чем-то таким,

чего мы до сих пор еще не нашли. С другой стороны, до сих

пор еще не опровергнуто, что с упразднением техники исчезает

и острота.

Если изображение посредством противоположности принад-

лежит к техническим средствам остроумия, то мы можем

предполагать, что остроумие могло бы пользоваться и проти-

воположными средствами, а именно: изображением посредством

подобия и сродства. Продолжение нашего исследования дейст-

вительно обнаруживает, что это техника новой, особенно об-

ширной группы острот. Мы опишем особенности этой техники

гораздо лучше, если вместо <изображение посредством сродства>

скажем: изображение посредством взаимной связи. Мы начнем

с последнего - изображения посредством связи друг с другом -

и объясним это на примере.

В одном американском анекдоте рассказывается: двум не

очень щепетильным дельцам благодаря целому ряду довольно

рискованных предприятий удалось составить себе большое со-

стояние, после чего они стали прилагать все свои старания к

тому, чтобы проникнуть в высшее общество.

Между прочим, им показалось целесообразным заказать свои

портреты самому аристократическому и дорогому художнику,

на портреты которого смотрели как на целое событие. На

званом вечере эти драгоценные портреты были показаны впер-

вые, и хозяева сами подвели к стене салона, на которой висели

оба портрета рядом, самого влиятельного критика и знатока

искусства, чтобы услышать от него восхищенный отзыв. Критик

долго рассматривал портреты, затем покачал головой, как будто

он чего-то не находил, и лишь спросил, указывая на свободное

место между обоими портретами: <А где же Христос? Я не

вижу здесь изображения Христа>.

Смысл этой фразы ясен. Речь идет опять об изображении

чего-то такого, что в данном случае не может быть выражено

' 267

Г. Д. Давыдов

прямо. Каким путем создается это <косвенное изображение>?

Проследим при помощи легко возникающих ассоциаций и

заключений путь изображения такой остроты в обратном по-

рядке.

Вопрос: где же Христос, изображение Христа? - позволяет

нам догадываться, что вид обоих портретов напоминает гово-

рящему подобную же картину, в которой посередине между

двумя лицами изображен еще Христос, которого здесь недостает.

Но существует только одна такая картина: Христос, висящий

между двумя разбойниками. Недостающее подчеркивается ост-

ротой, сходство же заключается в портретах направо и .налево

от Христа, о которых не упоминается в остроте. Оно может

состоять только в том, что вывешенные в салоне портреты -

изображения разбойников. Итак, то, чего критик не хотел и

не мог сказать, было следующим: Вы - пара грабителей;

точнее: какое мне дело до ваших портретов; я знаю только,

что вы пара грабителей. И в конце концов он это сказал,

умалчивая некоторые ассоциации и выводы, таким путем, ко-

торый мы называем намеком.

Сейчас мы припоминаем, что уже встречались с намеком при

двусмысленностях. Если из двух значений, заключающихся в

одном и том же слове, более частое и более употребительное

значение настолько выдвигается на первый план, что оно прежде

всего приходит нам на ум, между тем как другое понятие, более

отдаленное, отступает на задний план, то этот случай мы назовем

Двусмысленностью с намеком. В целом ряде исследованных нами

до сих пор примеров мы заметили, что их техника не проста,

и усложняющим их моментом является намек.

В американском анекдоте мы видим намек без двусмыслен-

ности, характерной чертой которого является замена одного

понятия другим, связанным с ним по ходу мыслей. Легко

догадаться, что связь может быть использована многими спо-

собами. Чтобы не потеряться в их изобилии, мы остановимся

лишь на разъяснении самых ярких вариаций и то лишь в

нескольких примерах.

Связь, применяемая в случае замены, может быть только

созвучием, и тогда этот низший разряд острот становится ана-

логичным каламбуру. Но это не созвучие отдельных слов, а

созвучие целых предложений, характерных оборотов речи и т. п.

Например, Лихтенберг создал изречение: <Новые курорты

268

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

хорошо лечат>, которое напоминает нам поговорку: <Новая метла

хорошо метет>. Как в изречении, так и в поговорке первые и

третьи слова одни и те же, и все строение предложения

одинаково. Оно, вероятно, и в голове остроумного мыслителя

возникло как подражание известной поговорке. Изречение Лих-

тенберга становится, таким образом, намеком на поговорку.

Посредством намека нам дают знать о чем-то таком, что не

высказывается прямо, а именно: что в лечебных свойствах

курорта участвует еще что-то другое, кроме теплых вод, качество

которых остается одно и то же.

Связь по своему сходству может быть почти полная, имея

лишь одно какое-нибудь незначительное изменение (модифи-

кацию). Итак, эта техника протекала опять параллельно сло-

весной технике. Оба рода остроумия вызывают одинаковое

впечатление, но лучше отделять их друг от друга, сообразуясь

с процессами, происходящими при работе остроумия, например:

<Что ни сажень - то королева>, - изменение (модификация)

известных шекспировских слов: <Что ни дюйм - то король>

и намек на эту цитату. Это было сказано по отношению к

одной знатной даме необыкновенно высокого роста. Конечно,

нельзя было бы ничего не возразить, если бы кто-нибудь

предпочел отнести- эту остроту к сгущению с модификацией

(изменением) вместо того, чтобы отнести ее к остротам с

заместительным образованием.

Намека посредством модификации почти нельзя отличить

от сгущения с замещением, если модификация ограничивается

изменением букв, например: <дихтерит> (Dichteritis) (Dichter -

поэт). Этот намек на страшную заразительную болезнь дифтерит

(Diphteritis) выставляет поэтическое творчество бездарностей даже

общественно опасным.

Отрицательные частицы дают возможность создать прекрас-

ные намеки при незначительных изменениях.

<Мой товарищ по неверию Спиноза>, - говорит Гейне. <Мы,

немилостью божьей поденщики, крепостные, негры, батраки и

т. д.> начинается у Лихтенберга неоконченный манифест этих

угнетенных, которые, во всяком случае, имеют большие права

на подобное титулование, чем короли и князья на немодифи-

цированное. Одним из видов намека является пропуск, который

можно сравнить со сгущением без замещения.

Собственно говоря, при всяком намеке что-нибудь пропу-

Г. Д. Давыдов

скается, а именно - не указывается путь мыслей, ведущий к

намеку.

Дело лишь в том, что более бросается в глаза: пробел или

частично заполняющая его замена в тексте намека. Таким

образом, рассмотрев несколько примеров, мы возвращаемся

опять от грубых пропусков к намеку в собственном смысле

слова.

Пропуск без замещения имеется в следующем примере: в

Вене живет один остроумный и воинственный писатель, который

из-за своих резких полемических статей неоднократно подвер-

гался оскорблению действием со стороны своих противников.

Когда однажды обсуждалось новое преступление одного из его

обычных противников, кто-то выразился: <Если Х услышит, то

он опять получит пощечину>. К технике этой остроты относится,

прежде всего, смущение, вызванное непониманием этой мнимой

бессмыслицы, т. к. нам совершенно непонятно получение по-

щечины как непосредственное следствие того, что кто-то о

чем-то слышал. Бессмыслица исчезает, если мы восполним

пробел словами: тогда он напишет такую ядовитую статью

против него, что... и т. д.

Следовательно, намек посредством пропуска и бессмыслица

являются техническими средствами этой остроты.

Намек принадлежит к числу самых употребительных средств

остроумия. Он лежит в основе большинства недолговечных

произведений остроумия, которые мы обыкновенно вплетаем в

наши разговоры и которые, будучи оторваны от взрастившей

их почвы, не могут существовать самостоятельно. Но как раз

намек напоминает нам снова о том соотношении, которое чуть

было не ввело нас в заблуждение при оценке техники остроумия.

Ведь и намек сам по себе не остроумен; существуют безуко-

ризненные намеки, которые все же не могут претендовать на

остроумие. Остроумен только <остроумный> намек, так что

признак остроумия, который мы проследили вплоть до техники,

опять от нас ускользает.

Различные виды намека можно соединить в одну группу с

изображением посредством противоположности и с другим тех-

ническим приемом, о котором будет речь впереди. Для этой

группы название <косвенное изображение> было бы всеобъем-

лющим. Следовательно, ошибки мышления-унификация-кос-

270

пскусстио СПОГИТЬ II OCTI'IITI.

венное изображение - это наименование тех технических при-

емов остроумной мысли, с которыми мы теперь познакомились.

При дальнейшем исследовании нашего материала мы, ви-

димо, наткнулись на новый низший вид косвенного изображе-

ния, который можно ярко охарактеризовать, но иллюстрировать

лишь немногими примерами. Это - изображение посредством

мелочи, которое разрешает следующую задачу: дать полное

выражение целой характеристике посредством самой незначи-

тельной детали. Присоединение этой группы к намеку возможно

по тем соображениям, что эта мелочь находится в связи с

изображаемым, является следствием его, например:

Галицийский еврей едет по железной дороге; он расположился

очень удобно, расстегнул сюртук, положил ноги на скамейку.

Вот входит в вагон господин, одетый по моде. Еврей тотчас

приводит себя в порядок, усаживается в скромной позе. Не-

знакомец перелистывает какую-то книгу, что-то высчитывает,

соображает и вдруг обращается к еврею с вопросом: <Скажите,

пожалуйста, когда у нас иомкипур?> (судный день). - <Так

вот оно что!> - говорит еврей и, прежде чем ответить, кладет

ноги опять на скамейку.

Нельзя отрицать, что это изображение связано с тенденцией

к экономии, которая свойственна всем остротам.

Таков же и следующий пример:

Врач, приглашенный помочь баронессе при разрешении от

бремени, заявляет, что еще не наступило время, и предлагает

барону тем временем сыграть в карты в соседней комнате.

Через некоторое время доносится до обоих стон баронессы: <Ah

mon dieu, que je souffre!> (Ax, боже мой, как я страдаю!) Супруг

вскакивает, но врач удерживает его: <Это ничего, будем играть

дальше>. Некоторое время спустя опять раздаются стоны ро-

женицы: <Боже мой, боже мой, какие боли!> - <Не пойдете

ли вы туда, господин профессор?> - спрашивает барон. -

<Нет, нет, еще не время>. Наконец, в соседней комнате слышен

крик: <Ай, вай, вай!> Тогда врач бросает карты и говорит:

<Пора>.

Эта удачная острота показывает на примере постепенного

изменения жалобных возгласов знатной роженицы, как болевые

ощущения заставляют коренную природу пролагать себе путь

через все наслоения и воспитания, и как важное решение

271

Г. Д. Давыдов

ставится в зависимость от будто бы не имеющего значения

выражения.

Все вышеизложенное не дает, конечно, полного описания

техники остроумия. Вполне исчерпывающего описания в на-

стоящее время быть не может, ибо, как было указано выше,

область остроумия до сих пор почти не исследована. Однако,

важнейшие и наиболее употребительные приемы техники ост-

роумия здесь указаны.

ИСКУССТВО СПОРИТЬ

Значение и сущность спора

Когда обмениваются мнениями люди, имеющие различные

и твердо установившиеся взгляды на тот или иной предмет,

и когда каждый старается отстоять свое мнение, то обмен

мнений переходит в спор.