Брянцева В.Н. Сергей Васильевич Рахманинов

Подождите немного. Документ загружается.

зы «тьмы», «блужданий», «тягостного томления»'. Дру-

гая же линия приводит к скорбным народно-нацио-

нальным образам Мусоргского, в особенности — вновь

к трагическому «Трепаку» из цикла «Песни и пляски

смерти». Сгусток горестных песенно-русских интонаций,

родственных началу «Dies irae» в «Острове мертвых»

приковал образно-слуховое внимание Рахманинова с

неменьшей силой, чем в Первой симфонии. Однако

здесь интонации этого скорбно-грозного напева нахо-

дятся в длительном процессе становления, принимая

очертания зачина «Dies irae» лишь в конце симфониче-

ской поэмы. Насыщая ткань произведения, они способ-

ствуют его большой внутренней цельности, ио сами по

себе так и не складываются в завершенный песенный

образ. Производной от этого афоризма является, в сущ-

ности, и более лирически-заостренная тема среднего

раздела (а tempo, J =66). Она остается скованной в

своих упорных томительных порывах («бесконечная»

мелодия все время распадается на мелкие ячейки).

В целом в рахманиновской поэме вырисовывается зву-

ковая картина жесткого «мертвого штиля», насильст-

венно тормозящего волнение «моря скорби», все еще

неуемное в своих глухих протестах. По сравнению с

Первой фортепианной сонатой, «Остров мертвых» ост-

рее по выразительным средствам — особенно в плане

усложнения гармонической вертикали интенсифициро-

ванным мелодико-фигурационным движением со свое-

образным пятидольным метром.

Знаменательно, что замысел симфонической поэмы

вынашивался Рахманиновым в годы самого жестокого

натиска реакции после подавления первой русской ре-

волюции. Разочарование, испуг, растерянность захлест-

нули тогда значительную часть интеллигенции волной

социального пессимизма, породившей, в частности, сво-

его рода «декадентскую моду» на тему смерти, бренно-

сти жизни, обреченности светлых устремлений. Так, од-

ним из законодателей, а по существу •— жертвой этой

моды оказался талантливый писатель Леонид Андреев,

в преддверии 1905 года примыкавший к лагерю передо-

вой литературы. В обостренном лирическом восприятии

сложных событий русской современности Рахманинов в

«Острове мертвых» приблизился к грани экспрессио-

низма, не балансируя, однако, на той страшной черте,

' Туманива Н. В. Чайковский. Великий мастер. М., 1968, с. 365.

396

за которой субъективные гуманистические побуждения

превращались в свою объективную противоположность.

Не случайно он не обратился в программно-сюжетных

целях ни к одному из новоявленных декадентских ли-

тературных сочинений, воспользовавшись картиной

Бёклина лишь как импульсом для собственных тяже-

лых раздумий.

Примечательно и то, что как бы в противовес этим

трудным раздумьям, усугубившимся к концу «дрезден-

ского отшельничества», у Рахманинова резко усилилась

тяга не только к многогранной концертно-исполнитель-

ской, но и к музыкально-общественной деятельности.

В самом начале 1909 года, в связи с выступлениями

Рахманинова в Москве, Ю. Д. Энгель писал: «Послед-

ние годы Рахманинов живет за границей, откуда изред-

ка наезжает в Россию только для концертов. Там, в

тиши уединения, вероятно, лучше пишется. И это может

только радовать всех, кто ценит рахманиновский та-

лант, один из самых сильных в современной русской

музыке, много давший и еще больше обещающий. Но

не слишком ли рано в тридцать три года уйти «от ми-

ра», от непосредственного активного воздействия на

развитие родной музыкальной жизни. Сколько доброго

мог бы сделать в этом направлении молодой компози-

тор, вся художественная личность которого, уже теперь

пользующаяся крупным авторитетом, характеризуется

серьезной сосредоточенностью, сочетанием мощного по-

рыва с самодисциплиной!»Это пожелание отражало,

по всей очевидности, мнение целого круга русских му-

зыкантов и в первую очередь Сергея Ивановича Танее-

ва, которому Рахманинов вскоре адресовал следующие

строки: «Ваши два «непременных условия» (первое,

чтобы я вступил в Дирекцию — второе, чтоб я дирижи-

ровал концертами Музыкального Общ[ества]), неприня-

тие которых грозит лишением Ваших советов по делам

Музыкального ОбщГества] — принял к сведению и уве-

домляю Вас, что в Дирекцию я уже вступил, а концер-

ты, вероятно, приму, но в половинной дозе, что, надо

думать, не лишит меня все-таки Ваших советов»

Несмотря на сожаления о тихом Дрездене, Рахма-

нинов в начале апреля 1909 года переехал в Москву.

' Энгель Ю. Театр и музыка. — «Русские ведомости», 1909,

6 янв., № 4.

^ Письма, с. 366.

397

При этом он выручил из случившегося затруднения

(болезнь приглашенного на гастроли А. Никиша) Мос-

ковское Филармоническое общество, срочно подгото-

вившись к двум концертам —15 и 18 числа. В одну

программу вошли Первая симфония Скрябина, «Тиль

Уленшпигель» Р. Штрауса, «Зигфрид-идиллия» Вагне-

ра, «Тассо» Листа, в другую — собственная Вторая

симфония и премьера «Острова мертвых», а также

«Ночь на Лысой горе» Мусоргского. 27 апреля под уп-

равлением Рахманинова в Большом зале консерватории

прошла музыкальная часть вечера в честь столетия со

дня рождения Н. В. Гоголя, устроенного Обществом

любителей российской словесности. Исполнялись произ-

ведения Мусоргского, Чайковского, Римского-Корсако-

ва, Глазунова. В литературной части вечера участвова-

ли М. Н. Ермолова и А. И. Южин.

Тогда же Рахманинов занял созданную специально

для него должность помощника по музыкальной части

председателя Главной дирекции РМО. В течение трех

лет, бывая в провинциальных городах, он инспектиро-

вал работу музыкальных училищ местных отделений

РМО и проявлял при этом чрезвычайную принципиаль-

ность. Так, инспектируя в начале мая 1909 года Тамбов-

ское училище, Рахманинов защитил его директора

С. М. Старикова от антисемитски настроенного губер-

натора. О постановке же дела в Саратовском училище

в дирекцию РМО был дан неодобрительный отзыв, не-

смотря на старательные заискивания со стороны дирек-

тора С. К. Экснера. По словам Е. Ю. Крейцер-Жуков-

ской, временно жившей в Саратове, Сергей Васильевич

к своей миссии «относился со свойственной ему щепе-

тильностью, виделся с директором и преподавательским

персоналом училища только на официальных показах и

совещаниях, никаких приглашений ни от кого не при-

нимал и все свободное время проводил дома у нас.

Сомневаюсь, сообщил ли он кому-нибудь в Саратове,

где он остановился»'. О его полнейшем нелицеприятии

при обследовании Саратовского училища вспоминал

также М. Е. Букиник. Много энергии вложил Рахмани-

нов в организацию комиссии по пересмотру устаревше-

го устава консерваторий, действовавшего с 1882 года.

Для него, с его характером, во всей этой работе было

много неприятного, но он тщательно выполнял ее, счй-

' Воспоминания о Рахманинове, т- 1, с. 353,

398

ТаЯ полезной делу музыкального просвещения. И всё

же, когда в 1912 году, после долгого, запутанного кон-

фликта между М. Л. Пресманом, директором Ростов-

ского-на-Дону музыкального училища, и местной дирек-

щ1ей РМО, Главная дирекция не поддержала мнение

Рахманинова, он, считая своего старого друга в конеч-

ном счете правым, заявил 28 мая о выходе из Дирекции

(занимавшаяся им должность была в связи с этим вооб-

ще упразднена). Но и вне зависимости от официально-

го положения Рахманинову не раз случалось оказывать

благотворное воздействие своим высоким художествен-

ным и моральным авторитетом. Так произошло, напри-

мер, уже в конце 1914 года, когда он, по просьбе

Р. М. Глиэра, ставшего директором молодой Киевской

консерватории, посетил ученический концерт и сделал

серьезные критические замечания. Другим ярким слу-

чаем явилось внимательное отношение к одной начина-

ющей певице, которую Рахманинов прослушал в начале

1911 года в Киеве и своим одобрением утвердил в на-

мерении посвятить себя искусству. Тем самым решилась

судьба будущей народной артистки СССР Ксении Геор-

гиевны Держинской.

С осени 1909 года получила интенсивное развитие

деятельность Рахманинова в организации особого ро-

да — «Российском музыкальном издательстве С. А. и

Н. К. Кусевицких». Выступив в январе и мае 1908 года

(Берлин и Лондон) в сопровождении оркестра под уп-

равлением Кусевицкого, Рахманинов завязал с ним

многолетнее художественное и деловое сотрудничество.

Кусевицкий поддержал родившуюся у Рахманинова

идею об учреждении издательства нового типа. Заду-

манное сначала как «Самоиздательство композиторов»,

это предприятие в силу многих организационных труд-

ностей вылилось в Российское Музыкальное Издатель-

ство (РМИ), принадлежавшее супругам Кусевицким, но

руководимое в художественных вопросах специальным

советом. В него, наряду с Рахманиновым, проявившим

чрезвычайную заинтересованность в делах РМИ и поль-

зовавшимся особым авторитетом, входили такие музы-

канты, как А. Н. Скрябин и Н. К. Метнер. Большую

работу вел управляющий делами Н. Г. Струве, из пе-

тербуржцев был приглашен музыкальный критик А. В.

Оссовский. Необычной особенностью РМИ явилось так-

же то, что композиторы участвовали в прибылях изда-

тельства от продажи их произведений. РМИ было офи-

399

цйально зарегистрировано в Берлине, что охраняло ай-

торские права, в то время как Россия не имела

соответственных конвенций с другими странами и за-

рубежные фирмы могли безвозмездно перепечатывать

русские издания. Сам Рахманинов, считавший себя обя-

занным своему давнишнему постоянному издателю

Гутхейлю, не печатал своих сочинений в РМИ до тех

пор, пока в 1915 году гутхейлевская фирма не перешла

в собственность тех же Кусевицких.

Исключением из последнего правила оказалась толь-

ко «Полька W. R.», опубликованная в сборнике форте-

пианных пьес современных русских композиторов, вы-

пущенном РМИ в 1911 году. Это — виртуозная транс-

крипция польки, которую любил наигрывать Василии

Аркадьевич Рахманинов, выдавая ее за собственное

сочинение (отсюда инициалы «W. R.», то есть «Василий

Рахманинов»). Но спустя полвека «сочинение Василия

Аркадьевича» отыскали в русском нотном журнале «Ну-

веллист» за 1874 год; первые два «колена» помещенной

там шуточной польки «Хохотунья» (La Rieuse, Polca-

Badine) совпадают по мелодии с началом Польки W. R.

«Хохотунья» обозначена в «Нувеллисте» в качестве со-

чинения Ф. Бера (F. Behr), но, по всей очевидности,

этот третьестепенный немецкий композитор, автор мно-

гочисленных аранжировок, сам использовал в своем

ор. 303 (!) популярную народно-бытовую музыку. Рах-

манинов не раз импровизировал в домашнем кругу на

задорные темы Польки. Записанную же транскрипцию,

позднее часто блестяще исполнявшуюся им самим с

концертной эстрады, он не случайно посвятил знамени-

тому польскому пианисту Леопольду Годовскому, с се-

редины 1900 годов приезжавшему на гастроли в Рос-

сию (в частности, в конце 1910 года). В «Польке» Рах-

манинов, проявляя живое остроумие и тонкую изобре-

тательность в образно-фактурном развитии, непринуж-

денно вступил в состязание с Годовским, автором мно-

гих ставших тогда очень модными, изыскаино виртуоз-

ных транскрипций. Впоследствии Рахманинову случа-

лось скептически отзываться о своей Польке. Он ут-

верждал, что к ней больше шло простодушное изложе-

ние Василия Аркадьевича. Но скептицизм этот излишен,

так как заимствованным игривым мелодиям оказался

очень «к лицу» скерцозный юмор и весь сверкающий

виртуозный наряд с блестками «венского шика». Б

«Польке W. R.» обнаруживает себя тот Рахманинов,

400

который любил музыку и. Штрауса и мог подчас ДО

упаду хохотать, слушая «Веселую вдову» Легара, тот,

который способен был временами, в кругу близких, без-

удержно веселиться, шутить, поддразнивать, развлекать

молодежь в качестве «тапера», с азартом затевать игры

с детьми.

С конца 1900-х годов в руки Рахманинова фактиче-

ски перешло хозяйственное руководство Ивановкой —

имением, доведенным почти до разорения его тестем

А. А. Сатиным. «Имение Сатиных было обременено

большими долгами, трижды заложено и перезаложено

и, в конце концов, должно было быть продано с молот-

ка, что для семьи было бы тяжелым ударом,-—расска-

зывал А. Б. Гольденвейзер. — Рахманинов решил спас-

ти имение. Он с общего согласия взял его вместе с

долгами на себя. В течение ряда лет, отказывая себе

во многом, он почти все заработки, которые в то время

были уже довольно большими, употреблял на то, чтобы

выплачивать долги, лежавшие на именин. Ему удалось,

наконец, имение очистить от долгов и привести в до-

вольно благоустроенное состояние, чем он очень гордил-

ся, наивно воображал себя неплохим сельским хозяи-

ном, каким он, конечно, не был»Родовое имение Рах-

маниновых, Ивановка официально принадлежала В. А.

Сатиной до апреля 1911 года, когда владелица переда-

ла его по дарственной своим детям — Владимиру Алек-

сандровичу и Наталье Александровне, жене Сергея Ва-

сильевича, с обязательством выплачивать родителям

ежегодно определенную сумму. «Имение Ивановка, —

поясняет С. А. Сатина, — где Рахманинов провел столь-

ко лет и куда он попал впервые еще юношей, находи-

лось приблизительно в пятистах верстах на юго-восток

от Москвы, на границе Кирсановского и Борисоглеб-

ского уездов, но в Тамбовском уезде. Оно было, таким

образом, расположено в черноземной полосе России, и

все кругом жили интересами сельского хозяйства. Рах-

манинов, который раннее детство провел в совершенно

иной обстановке, среди красот русского севера, сначала

тяготился кажущимся однообразием степей и полей. Но

мало-помалу он полюбил безграничный простор и ширь

полей, их чистый, несравнимый аромат и приволье. Он

понемногу заинтересовался, а потом даже и сильно ув-

лекся сельским хозяйством. Унаследовав от отца лю-

' Воспоминания о Рахманинове, т. 1, с. 460—461.

401

бовь к лошадям, он великолепно ездил верхом, правил

и любил объезжать молодых лошадей. Все свободные

от занятий часы он проводил в поле среди крестьян,

наблюдая за ходом работ. Нередко он завидовал тем,

кто был свободнее его и мог больше времени отдавать

хозяйству. Стремясь улучшить хозяйство, он много

средств тратил на улучшение инвентаря, пород скота н

приведение в порядок внешнего вида усадьбы с ее

большими садами и службами. Всякая неудача его иск-

ренне огорчала. Удачный посев, хорошая пахота, поря-

док в конюшне, в молочном хозяйстве сильно радовали

его и всегда приводили в хорошее настроение... За год

до войны 1914 года развилась и другая «страсть» Рах-

манинова. Он увлекся ездой на автомобиле и управле-

нием машиной. Автомобили в России тогда были еще

сравнительно редкостью; за исключением Москвы, Пе-

тербурга и других больших городов, их было в России

очень мало. Приведя свою новую машину в Ивановку,

Рахманинов совершал на ней длинные поездки, наве-

щая соседей по уезду и родных, живущих верст за

двести—триста. Поездки эти были лучшим отдыхом для

Рахманинова, который так редко вообще отдыхал в

жизни. Он всегда возвращался возбужденный, веселый

и в хорошем настроении духа. И самый процесс езды

по «большим» дорогам степной полосы России, с ее

простором и ширью, и радость, с которой его встречали

гостеприимные хозяева, шутки и взаимное поддразни-

вание по поводу тех или иных нововведений или усовер-

шенствований в сельском хозяйстве, которые он иногда

находил у других, — все это являлось лучшим отвлече-

нием для Рахманинова от концертов, эстрады, занятий

композицией. Он, собственно говоря, никогда не позво-

лял себе настоящего отдыха и работал без перерыва,—

зимой концертируя и сочиняя, летом готовясь к концер-

там и опять сочиняя»

Летом 1909 года Рахманинов сочинил в Ивановке

Третий фортепианный концерт, законченный в сентябре

по приезде в Москву. В это время решился, наконец,

затянувшийся почти на четыре года вопрос о гастролях

по Америке, от которых он уже был бы рад отказаться.

Но все же 2/15 октября Рахманинов выехал в США,

путешествие куда занимало в те времена около двух не-

дель. За восемьдесят девять дней (с 22 октября/4 нояб-

' Воспоминания о Ра.хманнкове. т. 1, с. 40—41.

402

ря 1909 года по 18/31 января 1910-го) он двадцать

шесть раз выступил в Новом Свете — в десяти городах

США (восемь раз в Нью-Йорке, четыре в Бостоне, по

три в Филадельфии и Чикаго, два в Цинциннати, по

одному разу в Нортгемптоне, Балтиморе, Гартворде,

Питтсбурге, Буффало) и однажды — в крупном канад-

ском центре Торонто. При этом Рахманинов шестнад-

цать раз солировал в сопровождении оркестра. Тринад-

цать раз он сыграл свой Второй концерт, в пяти случа-

ях продирижировав в тот же вечер «Островом мертвых»,

трижды исполнил новый Третий концерт. Дважды (в

Филадельфии) Рахманинов дирижировал своей Второй

симфонией, а также увертюрой «1812» Чайковского и

«Ночью на Лысой горе» Мусоргского, включая в про-

грамму еще и несколько собственных фортепианных

пьес. Таким образом, всего дирижерских выступлений

оказалось семь. Один раз он сыграл шесть своих пьес

в сборном воскресном концерте в Нью-Йорке, где Анна

Мейчик спела два его романса. Кроме того, во время

турне Рахманинов обратился к новому для себя виду

концертирования — в 36 лет начал давать клавирабенды

(пока что только авторские), которых сыграл в Амери-

ке семь. Первое американское выступление — 4 ноября

1909 года в Нортгемптоне, маленьком городе штата

Массачусетс, явилось первым его клавирабендом вооб-

ще. В сольные программы входила Первая соната вме-

сте с рядом номеров из Пьес-фантазий ор. 3, Салонных

пьес ор. 10 и Прелюдий ор. 23 (программы двух кла-

вирабендов не установлены, но, по-видимому, они были

вариантами остальных) В качестве солиста симфони-

' Американский журнал «Delineator» взял у Рахманинова большое

интервью по поводу его уже повсюду знаменитой Прелюдии до-

диез минор (оно было напечатано в февральском номере за

1910 г.). В интервью обращает на себя внимание противоречие

между утверждениями, что Прелюдия — «абсолютная» музыка,

не выражающая настроение, а лишь вводящая в него, и автор-

скими образными характеристиками. Так, о первой теме-афоризме

говорится, что она должна звучать «торжественно и зловеще», а

о второй, ответной, — что она служит контрастом, «просветляю-

щим мрак», и ее надо играть певуче, «ласкающе». В средней час-

ти музыка «мчится, подобно разыгравшейся буре», а в репризе

должно слышаться не столько ярость, сколько широта, мощь,

величине, после чего уже с шестого такта начинается успокоение

(идет очень ровное постепенное decrescendo). В отдельных техни-

ческих указаниях чувствуется, что они направлены против диле-

тантизма в исполнении, ратуют за его строгость, стройность и

внутреннюю значительность.

403

ческих концертов Рахманинов выступил с семью дири-

жерами. Второй концерт он сыграл семь раз под управ-

лением Макса Фидлера, и по одному-два раза с Уэльс-

маном, Фридрихом Стоком, Модестом Альтшуллером и,

под конец турне, с Леопольдом Стоковским. Третий

концерт впервые прозвучал 28 и 30 ноября 1909 года в

Нью-Йорке. Автор сыграл его тогда с Вальтером Дам-

рошем, а 16 января 1910 повторил еще раз под управ-

лением Густава Малера. На Рахманинова произвела

впечатление репетиция, проведенная со знаменитым

австрийским музыкантом — композитором и дирижером,

во время которой Малер тщательно прошел сложный

аккомпанемент, задержав оркестр надолго против по-

ложенного срока.

Турне прошло очень успешно. «Заставляли бисиро-

вать до семи раз, что по тамошней публике очень мно-

го,— рассказал Рахманинов по возвращении интервьюе-

ру московского журнала «Музыкальный труженик». —

Публика удивительно холодная, избалованная гастро-

лями первоклассных артистов, ищущая все чего-нибудь

необыкновенного, не похожего на других. Тамошние га-

зеты обязательно отмечают, сколько раз вызывали, и

для большой публики это является мерилом вашего

дарования»В Америке Рахманинова «приятно пора-

зила и глубоко тронула» особая популярность Чайков-

ского, понравились постановка музыкального образова-

ния и качество оркестров: «Я посетил консерватории в

Бостоне и Нью-Йорке. Мне, конечно, показали лучших

учеников, но и в самой манере исполнения видна хо-

рошая школа. Это, впрочем, понятно — американцы не

скупятся выписывать лучших европейских виртуозов и

платить им колоссальные гонорары за преподавание.

Да и вообще в штате профессоров их консерваторий

40% иностранцев. Оркестры также очень хороши. Осо-

бенно в Бостоне. Это, без сомнения, один из лучших

оркестров в мире. Впрочем, он на 90% состоит из иност-

ранцев. Духовые инструменты все французы, а струн-

ные в руках немцев» Но лихорадочные темпы амери-

канской жизни утомляли и раздражали Рахманинова.

29 ноября/12 декабря 1909 года он написал из Нью-

Йорка своему «секретаришке» — таково было ласковое

' С. В. Рахманинов об Америке. — «Музыкальный труженик», 1910,

№ 7, с. 18-19.

2 Там же, с. 19.

404

прозвище с детства горячо привязавшейся к нему двою-

родной племянницы Зои Прибытковой, в семье которой

он обычно останавливался, приезжая в Петербург: «Ми-

лая моя Зоечка. Ты была очень добра, что написала

мне письмо. Я был очень ему рад. Знаешь, тут, в этой

проклятой стране, когда кругом только американцы и

«дела», «дела», которые они все время делают, когда

тебя теребят во все стороны и погоняют, — ужасно при-

ятно получить от русской девочки, и такой вдобавок

еще милой, как ты, — письмо. Вот я и благодарю тебя.

Только ответить на него сразу — мне не удалось. Я

очень занят и очень устаю. Теперь моя постоянная мо-

литва: господи пошли сил и терпения. Тут со мной все

все-таки очень милы и любезны, но надоели мне все

ужасно, и я себе уже значительно испортил характер

здесь. Зол я бываю как дьявол»

Возвратившись в Россию, Рахманинов 6 февраля

1910 года выступил в Петербурге, в седьмом абонемент-

ном концерте Зилоти. Предполагалось исполнить Тре-

тий концерт, но оркестровые партии нового сочинения

не успели прийти из Америки, и его пришлось заменить

Вторым. Аккомпанировал Александр Ильич, с ним же

была сыграна также Вторая сюита для двух фортепиа-

но. Зилоти проаккомпанировал Рахманинову Второй

концерт и 13 февраля в Москве, в симфоническом со-

брании Филармонического общества. И только 4 апре-

ля, опять в собрании этого общества, состоялась рус-

ская премьера Третьего концерта (автор в сопровожде-

нии оркестра под управлением Е. Е. Плотникова). Рах-

манинов продирижировал тогда своей Второй симфони-

ей и «Островом мертвых».

Двадцать девять выступлений с конца октября 1909

по начало апреля 1910 года (двадцать шесть в Америке

и три в России) явились первым «большим», напряжен-

ным концертным сезоном, проведенным Рахманиновым.

Жалуясь на то, что «постарел», «ужасно устал», он от-

казался от ряда контрактов, предложенных американ-

цами, и тем не менее в дальнейшем обнаружил тенден-

цию расширять свою концертную деятельность. Исклю-

чение в ближайшие годы представил только сезон

1912/13 года, когда нездоровье (боли в руках, видимо,

невралгического свойства) заставило ограничиться все-

го девятью выступлениями, почти исключительно дири-

' Письма, с. 381—382.

405