необходимым для работы оборудованием. Так, благодаря помощи SEN экологические
активисты одними из первых в нашей стране узнали, что такое электронная почта, была
построена мощная информационная сеть, которая действует и сейчас. Тогда на реальные
дела (научные исследования, борьбу с «нехорошим» заводом, издание книг и бюллетеней,
помощь и консультации для местного населения) действительно можно было получать
деньги. А возможно, люди, которые тогда работали в общественных организациях, не
представляли себе, что можно попросить грант, просто чтобы стать «круче».
Но со временем менялись и люди, и приоритеты фондов, и ситуация вокруг. Рынок есть
рынок, и многие научились зарабатывать деньги на некоммерческих проектах,
подстраиваться под программы фондов, а не под нужды общества. Вот некоторые тенденции
последних лет.
1. Программы и приоритеты зарубежных фондов способствовали тому, что
горизонтальная модель построения гражданского общества стала превращаться в
вертикальную, выделились и укрепились несколько мощных организаций, сформировалась
группа элитарных НКО. И уже язык не поворачивается назвать их общественными: по
своей структуре и деятельности они, скорее, напоминают государственные или
коммерческие. «Элитарные» организации стали «своими» в фондах, на их проекты
выделяются большие деньги. Это препятствует развитию других, не менее эффективно
работающих организаций (особенно в регионах).
2. На протяжении последних десяти лет расцвели пышным цветом так называемые
ресурсные организации. Сами они реальной экологической, социальной или прочей
деятельности не ведут, но проводят тренинги, оказывают консультации, распространяют
информацию и т. д. Особенно популярными стали тренинги для тренеров, то есть когда ты
один раз прослушал курс, допустим, по фандрайзингу, а затем, вернувшись в свой родной
город, обучаешь всех своих коллег тому же самому, не написав при этом ни одной
настоящей заявки в фонд. При этом за основу, как правило, берутся западные тренинговые
Программы, а семинары нередко ведут люди, не имеющие опыта реальной НКОшной
работы.
Собственно, в самих по себе образовательных программах нет ничего плохого. Но вот
результаты такой «тренингизации» всей страны оказались странными. Многие
почувствовали, что проводить семинары намного проще и денежное, чем чистить речки и
спасать детей-сирот. В итоге в Средней Азии тренинговых, консалтинговых и ресурсных
организаций едва ли не больше, чем реально работающих. Эту ситуацию также
спровоцировали фонды, активно поддерживая не конкретную работу (создание приюта для
беспризорных, недопущение строительства опасного объекта), а бесконечные семинары,
круглые столы, переговоры, проекты по «повышению информированности населения» и т. д.
Логика такого подхода понятна: на всех рыбы не напасешься, надо раздать самым активным
удочки, а они наловят рыбы и научат этому других. Но наши люди быстро сообразили, что,
имея много удочек, рыбу-то можно и вовсе не ловить.
3. Нередко получается так, что фонды выдают гранты российским НКО, но большая
часть средств идет гражданам своей страны. Например, обязательным условием почти всех
программ TACIS является привлечение партнера из стран Европейского Союза. Эти
партнеры зачастую «съедают» половину гранта, а их участие не всегда приносит ожидаемый
эффект. Подстраиваясь под требования фонда, НКО иногда «притягивают за уши»
зарубежных экспертов.
Сотрудники одного национального парка рассказывали, что им приходилось
участвовать в проекте, где 80% средств шло на оплату зарубежных экспертов, а помощи от
них не было почти никакой, ведь они совершенно не знакомы со спецификой этой
территории и ее проблемами.
4. Крупные зарубежные корпорации (Shell, Ford Motors, Chevron и др.) ведут
собственные благотворительные и грантовые программы, поддерживают некоторые
начинания НКО. В последнее время к ним присоединяются и российские бизнес-структуры.