Бенестад Ф., Шельдеруп-Эббе., Д. Эдвард Григ

Подождите немного. Документ загружается.

об обострении в отношениях супругов. Григ не раз более или менее пря-

мо выражал недовольство их совместной жизнью. По-своему он чувство-

вал себя разочарованным. Нина и стиль ее жизни казались ему барьером

между ним и искусством ("женщины хотят играть"), а в середине 1870-х

годов он чувствовал себя лично уязвленным. Неудовлетворенность вела

в свою очередь к тому, что он сам позволил вовлечь себя в сомнительные

связи. А соблазны в этом отношении были достаточно велики, как это

часто случается с прославленными художниками. Нина тоже высказалась

по этому поводу.

В начале 1880-х годов на горизонте появилась другая женщина. Имен-

но это заставило Грига летом 1883 года покинуть дом, и неизвестно, вхо-

дило ли вообще в его намерения вернуться. В письме Паульсену в апреле

он облегчает душу от тягостных мыслей, говорит, что наблюдает за собой

как за птицей в полете: "Но вот наступает весна, а с ней

—

мытье потолка,

стен. Уверяю тебя, я здесь чувствую себя человеком, которому нужна

капитальная мойка во всех отношениях. Если бы я мог воспользоваться

—

в духовном смысле

—

настоящей римской баней и выйти из нее, став на

двадцать фунтов легче! Дома, на родине, становишься тяжелым, будто

носишь свинец на душе. Поэтому я вновь хочу, должен уехать и уеду прочь

опять, чего бы это ни стоило... Но ведь дом, родина —это то место, где

обретаешь чувство прекрасного, значит, опять —прочь, прочь! Да, какая

странная птица

—

норвежский художник, какая у этой птицы однообразная

песня: прочь, прочь!

—

домой, домой! И с этой песней проходит вся жизнь!"

25 июня он пишет Максу Абрахаму: "Я не выдержу больше в этом

семейном гнездышке. Мне нужно видеть, слышать искусство, говорить

о нем". Эти слова, несомненно, имеют двойное дно: он сваливает вину

на ностальгию по искусству, в реальности же дело совсем в другом.

Особенно Грига тянул Париж. Именно здесь жила двадцатишестилет-

няя художница Лейс (Элиза) Шельдеруп, дочь бергенского фогта, с кото-

рой Григ познакомился в Бергене. Превратности собственной жизни сде-

лали его особенно восприимчивым к ее необычайному шарму.

Григу, однако, не пришлось съездить в Париж тем летом. Сначала путь

пролег в Рудольштадт в Тюрингии, где он посетил молодого "бельгийско-

го друга и музыканта", композитора Франка ван дер Стуккена. Вместе

с ним он поехал в Байрейт на июльскую премьеру "Парсифаля". После

этого Григ провел в Рудольштадте два месяца, где "преимущественно

упражнялся на рояле" и ежедневно брал у друга уроки французского язы-

ка. От Бейера постоянно приходили письма с призывами приехать домой,

но безо всякой пользы (с. 325).

Григ ходатайствовал о стипендии "на поездку в Париж", позднее он

рассказывал Маттисон-Хансену (27 марта 1885 годгО: "Ее я не получил,

пришел в бешенство и поклялся достать деньги другим способом..."

Ему удалось это сделать при помощи двухмесячного изматывающего кон-

цертного турне по Германии и Нидерландам. "Это было утомительно.

Каждый день

—

поездка, репетиция, концерт". Началось турне в октябре

в Веймаре, где он сыграл фортепианный концерт и насладился исполне-

нием "Двух элегических мелодий", Ор. 34. "То было блестящее начало,

и за него я, наверное, должен в первую очередь благодарить Листа. Ух,

он был со мной просто бесподобен. А потом опять в Лейпциг

—

централь-

ный пункт, с которого я, как паук, обозревал всю свою паутину". Вио-

лончельная соната впервые была исполнена в Дрездене, а потом в Лейп-

циге. Затем последовали концерты в Мейнингене, Вроцлаве ("где был

179

Макс Брух, нудный перпендикуляр"), Кёльне, Франкфурте (где он, в

частности, посетил Клару Шуман), Карлсруэ и в ряде нидерландских го-

родов.

В эти месяцы Григ поддерживал полную глубокого смысла перепис-

ку с Бейером, в которой нашла отражение глубинная сущность его смя-

тения (с. 326). К сожалению, в ней отсутствуют многие звенья, из чего

можно заключить, что друг был и остался единственным читателем наибо-

лее откровенных и интимных писем Грига. Из сохранившихся посланий

четко явствует, что Франц делал все, что мог, чтобы помирить Эдварда и

Нину, причем с такой проницательностью и настойчивостью, что Эдвард

постоянно чувствовал себя принужденным тщательно продумывать воз-

можные последствия каждого своего шага.

В ту насыщенную проблемами осень Нина жила у Бейеров, и для от-

ношения к ней со стороны Эдварда характерно, что, посылая ей в нояб-

ре поздравления ко дню рождения, он выбрал посредником Франца.

В конце концов он должен был принять какое-то окончательное ре-

шение. Ехать ли ему в Париж, возобновляя связь со своей подругой, и

тем самым пойти на полный разрыв с Ниной? Благодаря примирительно-

му посредничеству Бейера он сделал выбор

—

остался с Ниной. В конце

концов нити, связывающие их, были слишком крепки, чтобы просто

оборвать их. Но оба они должны были постараться начать все сызнова.

Когда решение было принято, с плеч Грига словно свалилось тяже-

лое бремя. Благодарственное письмо, посланное им Бейеру в конце ме-

сяца из Амстердама, буквально лучится глубокой радостью и дышит

чувством освобождения.

Парижские планы были зачеркнуты, приглашение Лондонского Ко-

ролевского филармонического общества он тоже отклонил. Вместо все-

го этого он на три недели остался в Амстердаме погостить у молодого

нидерландского композитора Юлиуса Рёнтгена, который в последующие

годы станет его ближайшим из заграничных друзей.

Примирение с Ниной увенчалось тем, что она вместе с Бейерами в

середине января 1884 года приехала в Лейпциг, чтобы там встретиться

с Эдвардом. Оттуда они вчетвером двинулись в Рим. К великому при-

скорбию Нины и Эдварда, друзья могли остаться в Италии лишь на пару

недель, потому что как раз в это время они занимались постройкой но-

вого дома "Нэссет" у Нурдосваннет, в миле к югу от Бергена. Григи

же пробыли на юге четыре месяца и дали там среди прочего тот самый

концерт, на котором Ибсен был так захвачен пением Нины.

Памятью об этом пребывании стал прекрасный портрет Нины кисти

знаменитого немецкого художника Франца фон Ленбаха. Перед самым

отъездом на родину в письме своей датской подруге Кларе Виндинг от

5 мая Нина рассказывала, что довелось ей пережить, но выразила надеж-

ду, что все обернулось к лучшему: "Я уже так давно не писала тебе, моя

родная Клара, и за все прошедшее с той поры время я пережила так неиз-

меримо много всего

—

и одиночество, и много других мерзостей,

—

но,

слава богу, мне все еще кажется, что жить на свете прекрасно, даже если

нет никого, кому после себя можно было бы что-то оставить".

Ранней весной Григ начал чувствовать известную скуку от всей этой

праздной жизни за границей. Он стал тосковать по норвежской твердой

каменистой почве под ногами и 1 марта написал Бейеру: "...что-то кри-

чит во мне: свой дом, свой дом! Только имея его, я смогу что-то совер-

шить—и сейчас самое время! Но я устал от домов, которые обретал

180

прежде на год-два, а потом покидал опять. Путешествия, конечно, еще

привлекают меня, но не бродячая жизнь как таковая. Л обосноваться за

границей на постоянное жительство

—

нет, я думаю, долго бы я не выдер-

жал. Меня бы сожрала тоска..."

СЮИТА "ИЗ ВРЕМЕН ХОЛЬБЕРГА" -

НА РЕДКОСТЬ ТОЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ

Тревожная осень 1883 года явилась вступлением к довольно долгому

периоду бездействия Грига. Прежде чем он вновь наберет разбег для

серьезного, полноценного творчества летом 1886 года, в промежутке

между этими двумя датами он сумеет собрать силы для создания лишь

одного сравнительно крупного произведения непреходящей ценности

—

сюиты "Из времен Хольберга", Ор. 40 (1884). 10 февраля 1885 года он

пишет Виндингу: "В этом году у меня не было никакого вдохновения.

Я собирался работать, но муза не любит тотального недостатка всякой

духовной жизни, и поэтому она слишком часто блистает своим отсут-

ствием". В этом году он лишь завершил инструментовку "Берглиот",

Ор. 42, и написал несколько малозначительных сочинений.

Для Грига как романсового композитора период 1884—1888 годов

был слабейшим, о чем свидетельствуют три песни 1884—1885 годов. "По

склонам гор суровых" (на слова Юнаса Ли) производит впечатление

рутинной работы, а "Слышу ль я песни звуки" (слова Нурдаля Рольф-

сена на мотивы Гейне) суха и лишена вдохновения. Убога в музыкаль-

ном отношении и песня "Под рождественской елкой" (Нурдаль Рольф-

сен) , изданная в1885 году.

В том же году Григ сделал фортепианные переложения собственных,

изданных ранее, романсов Ор. 41. Многие из них, например "Принцесса"

и "Люблю тебя", приобрели совершенно новую окраску. "Принцесса"

фактически превратилась в виртуозную фортепианную пьесу, совершен-

но отличную от романса.

По возвращении с юга в 1884 году Григ стремился к творческой дея-

тельности как к своего рода лечебному курсу омоложения (с. 326).

И действительно, мы находим по-юному свежего композитора в напи-

санной им летом в Лофтхюсе сюите "Из времен Хольберга", одном из

самых своеобразных произведений в норвежской музыке (с. 326). Пря-

мым поводом к созданию сиюты явились торжества в честь двухсотлетия

со дня рождения Людвига Хольберга. Универсальность личности поэта, его

остроумие, сатира —все это всегда было чрезвычайно близко Григу, и

он радовался возможности поиграть со старыми образами, одетыми в

современную одежду, придать им что-то свое, личное. Как исходный пункт

он привлек стилизованный жанр французской танцевальной сюиты (Купе-

рен, Рамо), воссоздав некоторые наиболее характерные музыкальные

формы эпохи Хольберга. Дух сюиты

—

строгость французского клас-

сицизма, ее язык

—

романтический, синтез всего этого

—

чисто григов-

ский.

Открывает сюиту "Прелюдия", быстрая, в характере perpetuum mobile;

она прямо-таки брызжет истинной радостью музицирования. То же самое

озорство, веселье игры пронизывают и удивительно грациозный "Гавот"

(со средним разделом "Мюзет"), третью часть сюиты, и завершающий ее

"Ригодон", который, несмотря на вулканический характер, все же выдер-

181

жан в строгих рамках. Средние части

—

"Сарабанда" и "Ария"

—

затраги-

вают глубокие душевные струны; экспрессивную "Арию" вполне можно

причислить к прекраснейшим озарениям Грига:

Первоначально написанная для фортепиано, сюита было готова в ав-

густе. Григ сразу же сделал обработку ее для струнного оркестра. 11 сен-

тября он пишет Бейеру, что инструментовал произведение и надеется

эту версию услышать при случае в живом звучании. Такой случай предста-

вился годом позже 15 марта, когда он продирижировал первым испол-

нением сюиты в Бергене.

Еще раз Григ обнаружил свои незаурядные способности полнозвучно

писать для струнных инструментов. После того как оркестровая версия

была напечатана в 1885 году, она начала победное шествие по всему миру.

И по сей день сюита сохранила свою изначальную свежесть.

В непосредственной связи с хольберговскими празднествами Григ

получил в сентябре заказ на сочинение кантаты на текст Н. Рольфсена для

мужского хора a capella. Она должна была исполняться в день рождения

поэта, 3 декабря, в момент открытия сооруженного шведским скульпто-

ром Юханом Бёрьесоном памятника Хольбергу. Григ взялся за эту задачу

исключительно из чувства долга. Музыка получилась соответственной

—

безликой и малоинтересной. Но важнейшим делом в глазах Грига в то

время была не сюита и не кантата, а работа над новым домом, "Тролль-

хаугеном"!

«"Тролльхауген"

—

дом, о котором я всегда мечтал»

Находясь в Италии, Григ живо интересовался строительными планами

Франца Бейера, связанными с постройкой "Нэссета" в миле к югу от Бер-

гена, в тихом укромном месте, среди идиллической природы. Он радо-

вался, что постройка продвигается очень быстро, и 16 марта 1884 года вос-

торженно писал другу: "Ты счастливец! Ведь ты смог возложить наконец

венок на свой дом! Чего бы я не отдал за подобный венок: десять тысяч

лавровых!"

Постройка "Нэссета" пробудила у Нины и Эдварда мысль о том, что

у них, наконец, тоже должен быть собственный дом. Это желание получи-

ло новую пищу, когда Бейер в письме сообщил, что на пустоши, где они

строят "Нэссет", могли бы поместиться два дома. Жена Бейера, Мария,

впоследствии рассказывала об этой идее (с. 326).

Григ вернулся на родину из Италии к празднику троицы 1884 года.

Он и Нина стали первыми гостями в "Нэссете". Когда выяснилось, что

пустошь слишком мала для реализации григовских планов, разочарова-

ние было велико. Но Григ тут же увидел возможность построиться на со-

седней пустоши, входящей во владение крестьянина Саломона Монсена

Хопса как часть его имения "Хестетред"

. Григ купил самый отдален-

ный участок пустоши за пятьсот крон, а юрист Бейер помог оформить

контракт, который, помимо прочего, страховал Грига и на тот случай,

если овцы и другой мелкий скот станут пастись в его владениях. Учитывая

страх Грига перед незнакомыми людьми, в контракт был внесен пункт о

том, что прилегающие земли не будут проданы кому-либо без его ведо-

ма.

Пустошь представляла собой почти непроходимые заросли кустар-

ника с глубокой впадиной, именуемой Тролль дален (Долина троллей).

Григ был покорен красотой нетронутой природы этой местности; она взы-

вала к его художнической душе

—

ведь он сам принял участие в устрой-

стве этого дома на малом кусочке вестланнской части Норвегии.

Когда с покупкой пустоши все было улажено, Григ почувствовал

сильное желание совершить новое летнее путешествие в любимый Хар-

дангер. Нина, которая в Лофтхюсе никогда не чувствовала себя уютно,

прежде боялась желания Эдварда обосноваться там навсегда. Счастливая,

довольная покупкой, она пишет Марии Бейер с борта судна "Хардангер"

17 июня: "Знаешь, Майсен, я так рада, что Эдвард решил построиться не

здесь, рада не только потому, что тут нет вас, но здесь все для меня как-

то слишком меланхолично, чтобы желать жить постоянно. Может быть,

Лошадиное дерево"

(пер. с норе.).

183

я говорю глупости, но я ведь делаю это так часто; я боязлива по части

всякого рода чувств и предчувствий, да ты это сама знаешь..." То, что у

Грига мысли текли в том же русле, явствует из его письма Бейеру, напи-

санного тогда же: "...хоть я и умею беседовать с крестьянином, я все

же больше не мечтаю о нем в том плане, что хотел бы жить среди одних

лишь крестьян". Полную изоляцию от пульсирующей городской жизни

вынести им было бы слишком тяжело.

В письме Равнкилле из Лофтхюса Григ с живостью делится своими

строительными планами, говоря о "лучшем опусе", какой ему когда-

либо доводилось сочинять (с. 327). В лофтхюсской гостинице он встретил

своего дальнего родственника, бергенского архитектора Э. Кр. Кристи.

Тот расписал ему все соблазнительные красоты гудбраннсдаленского сти-

ля и рассказал, как было бы хорошо, если бы новый дом Григов по сво-

ей архитектуре был близок ему. В письме Бейеру Григ даже выслал эс-

кизы плана подобного дома, но в то же время попросил друга сделать

карандашные зарисовки "Нэссета". Ведь и Нина и он прежде всего хоте-

ли, чтобы их дом во всем походил на "Нэссет" (с. 326).

Уже тогда обе семьи были заняты вопросом, какое имя дать дому,

дабы оно было как можно более метким и удачным. Эти поиски приве-

ли к некоторым мелким разногласиям. Григу полюбилось название "Кнэ-

усен"1. Бейер же предлагал "Клуббен"

. Тогда Григ посуровел: «Если

место будет названо "Клуббен", то я там больше никогда не хочу и по-

являться, что бы это слово ни значило. А если ты его так назовешь, то

я и тебя больше знать не желаю. Тьфу, да ну тебя к черту! Весь "Кнэу-

сен" превратится для меня в кучу дерьма, как только я услышу это

слово. Нет, раз "Кнэусен" не достаточно хорош, то я лучше ухвачусь за

Нинину идею —'Тролльхауген"» (естественно, от названия долины

—

Тролльдален). Из этой схватки по поводу названия победительницей

вышла Нина.

Ближе к осени племянник Грига, выдающийся архитектор Скак

Булль, был приглашен сделать чертежи дома и вести строительные рабо-

ты. От гудбраннсдаленского стиля ничего не осталось. Была возведена

вилла в модном в то время викторианском стиле, с большой верандой

и—по особому желанию Грига

—

башенкой, где помещалась комната.

Поздней осенью Григ оставил Хардангер и провел зиму в Бергене.

Всей душой он отдался строительным заботам. 14 марта 1885 года он

шутливо замечает Максу Абрахаму: "В эти дни я поистине не знаю, кто

я—музыкант или строитель. Каждый божий день я совершаю поход к

вилле и обратно. Она поглотила все мои идеи, а массу нерожденных

произведений поглотила земля. Когда Вы однажды посетите меня здесь,

Вам стоит лишь копнуть землю

—

и из ее недр хлынут норвежские оркест-

ровые и фортепианные пьесы! То, что эти произведения будут выглядеть

как редиска, картошка, морковь, не должно вводить нас в заблужде-

ние. Ведь во все это превратилась моя музыка".

Через пару недель дом был достроен, и Нина с Эдвардом смогли

наконец в него въехать.

Финансирование строительства было отнюдь не простым делом, так

как материальное положение Грига было далеко не прочным. Общая

^Горка, поросшая растительностью (вереском, деревьями)

(пер. с норе.).

Слово, имеющее в норвежском языке многозначный смысл

клуб, клёцка, сгус-

ток крови, деревянный молоток и др.

—Прим. перев.

184

сумма расходов составила 12 500 крон. 26 августа 1884 года Григ писал

Юлиусу Рёнтгену: "Я завершил тетрадь песен (Ор. 39) и надеюсь с ее

помощью раздобыть деньги по крайней мере на окна цокольного этажа".

Долги, в которых увяз Григ, тяготели над ним несколько последую-

щих лет, пока он при длучае не поделился своими проблемами с Максом

Абрахамом. Совершенно неожиданно это ярмо было с него снято: изда-

тельство предоставило ему довольно крупную сумму, и он смог упла-

тить свои бергенские долги. Номинально это значилось как ссуда, но

реально то был благородный дар, ибо деньги никогда не были востребо-

ваны назад.

Дом в "Тролльхаугене" и сегодня выглядит почти точно так же, как

сто лет назад. Конечно, кому-то не нравилось, что здание подобного рода

стоит на этом месте, но большинство посетителей все же покоряло очаро-

вание имения.

нем есть какая-то легкая, воздушная элегантность, лишен-

ная столь частых для того времени напыщенных излишеств. И архитек-

тор и заказчик сумели придать ему приветливый и своеобразный вид.

Нина и Эдвард, естественно, сообщили интерьеру особенности своего

характера. Несколько шокирует странное сочетание бревенчатых стен-

ных срезов

—

единственного, что имеет отношение к первоначально заду-

манному крестьянскому стилю,

—

и позднеромантической плюшевой ме-

бели. Но весь ансамбль носит ярко индивидуальный характер. Он был

создан двумя художественными 'натурами в созвучии и гармоническом

единстве. В этих комнатах с их совершенно особой атмосферой чувству-

ешь себя хорошо и уютно.

ДОБРЫЕ И ЗЛЫЕ ТРОЛЛИ

Год постройки "Тролльхаугена" потребовал от Грига огромного напря-

жения—и физического, и психического. Можно было бы предположить,

что с появлением нового дома исполнились его заветнейшие мечты. Но

это было все же не так. Он испытывал острый голод по части художест-

венных переживаний. В сугубо музыкальном плане Берген оставался для

него провинциальным захолустьем, погрязшим в "безнадежной инертно-

сти и материализме". "Тролльхауген" же по-своему еще больше изоли-

ровал его от мира.

Принимая все это во внимание, можно вполне понять

—

хотя нам это

и кажется странным,

—

что уже после нескольких недель, проведенных в

новом доме, Григ пишет в Рим Паульсену: "...и во мне шевелится зависть,

стоит только вспомнить о тебе, счастливом человеке, который сейчас на-

ходится в той стране, где можно купаться в красоте всякого рода... К осе-

ни я придумаю какую угодно дьявольщину, чтобы опять выбраться от-

сюда..."

"Десять тысяч лавровых венков", похоже, давно забыты. Две натуры

Грига опять вступили в конфликт между собой. Одна стремилась к со-

средоточенности и уединению ради творчества. Другая постоянно гнала

его прочь от тишины и покоя

—

в вечно неудовлетворенной, почти нена-

сытной тяге к творческим стимулам в форме новых, многокрасочных

впечатлений. Григ болезненно сознавал это. Ведь он часто цитировал мет-

кий афоризм поэта Шмидта фон Любека: "Лишь там есть счастье, где

нет

тебя".

Эта неудовлетворенность была вовсе не новой

—

она не раз заявляла

185

о себе в кристианийский период. И всю жизнь он чувствовал близкое род-

ство с перелетными птицами, с их "однообразной песней: прочь, прочь!

—

домой, домой!"

В 'Тролльхаугене" у Грига будут и солнце, и тень. Об этом он скажет

Бейеру 24 октября 1892 года: "Ах этот Холм троллей, этот Холм трол-

лей— в нем обитают тролли и добрые, и злые". Как же это следует пони-

мать? Григ будто хочет вину за разлад в собственной душе свалить на

дом и окрестности.

В то же время несомненно, что в этом чудесном имении он пережил

лучшие мгновения своей жизни. В волнах вдохновения там родились

многие из его значительных поздних произведений. Но там же, в "Тролль-

хаугене", ему доводилось переживать самое тяжкое испытание для ху-

дожника: время, когда ничто не удается (с. 327).

Абсолютный покой, который был необходимым условием для его

работы (с. 327), Григ обретал внизу, у самой воды, в своей композитор-

ской хижине

—

"конторе", как он называл ее. План домика был готов

уже в 1886 году, но построен он был только через пять лет.

В занимательной книге о 'Тролльхаугене" Сигмунн Торстейнсон

рассказывал, что, когда дневная работа была закончена и Григ покидал

хижину, он неизменно оставлял записку, положив ее поверх своих бу-

маг: "Если кто-то сюда ворвется, просьба пощадить ноты. Они ведь не

представляют ценности ни для кого, кроме Эдварда Грига".

К сожалению, в хижине царили сырость и сквозняки, и в первую же

зиму Григ расплатился за пребывание в ней острыми приступами ревма-

тизма.

Но когда погода была в своей лучшей поре и 'Тролльхауген" красо-

вался в праздничном наряде, то это настроение праздника передавалось

мгновенно и Григу. В письме датскому другу Августу Виндингу от 3 ию-

ня 1895 года он восторженно пишет: "Как жаль, что тебя сейчас нет здесь.

Из птичьего пения можно почерпнуть мотивы для 27 симфоний и 24 опер".

Но вместо симфоний и опер в это лето он создал восемь своих прекрас-

нейших романсов

—

вокальный цикл "Девушка с гор".

Самой большой радостью этого лета были семейные прогулки по фьор-

ду. Нина, Эдвард и семья Бейер отправлялись на маленькой лодке к ост-

ровкам и шхерам фьорда. Провиант был солидным: еда из "Нэссета" и

вино из 'Тролльхаугена" (с. 327).

Но часто, даже летом, вестланнская погода проявляла свою тролль-

скую сущность и портила многие радости. Когда бушевали осенние и зим-

ние бури, в вихре которых большой, одинокий дом казался жалкой лет-

ней хижиной, оба его обитателя стыли от холода дни напролет. Наступа-

ло самое подходящее время для порьюов раздражения и минут уныния.

В одну из таких минут и было написано, например, письмо Йуну Пауль-

сену от 21 января 1887 года: "За окном дождь льет как из ведра, ревет

и завывает ветер. Дороги непроходимы. Гололед и слякоть как раз та-

кие, чтобы можно было сломать руки и ноги. Поэтому мы сидим заму-

рованные в своем уединении, и ни одна живая душа не отваживается про-

никнуть к нам..."

Такая жизнь в 'Тролльхаугене" привела к тому, что Григи выдержа-

ли там только четыре зимы. Впоследствии же этот дом стал прибежищем

для них лишь в летние месяцы.

Но близкая дружба между Григами и Бейерами все углублялась,

несмотря ни на какие капризы природы. Семьи создали даже свою соб-

186

ственную систему сигнализации. Дело в том, что Григ ни в коем случае

не хотел обзаводиться в 'Тролльхаугене" телефоном (с. 328).

Дружбе с Францем Бейером суждено было сыграть огромную роль

в жизни Эдварда. Об этом свидетельствуют многие сотни его трогатель-

ных писем другу. Но все же счастливейшими были для них те минуты,

когда они могли быть вместе, наедине друг с другом. Высшей радостью

для Эдварда стали долгие воскресные прогулки в обществе Франца. Обыч-

но рано утром они брали курс на Лёвстаккен; если погода не радовала,

они совершали более короткие прогулки через красивые Тветеросские

леса к совершенно нетронутым уголкам природы на высотах Натланд-

хедер. В эти часы Эдвард сбрасывал все оковы и раскрывался перед

другом, словно перед исповедником. Ведь Франц обладал удивительной

способностью отвлекать его от самокопания, от того бесконечного путе-

шествия по своему собственному миру, на которое обречен одинокий

художник. Какой тяжелый груз сваливался с плеч Эдварда после таких

душевных разговоров!

Мария Бейер прекрасно описывает благородство характера своего

мужа, особо подчеркивая при этом те человеческие качества, которые

так сильно привязывали его к Эдварду (с. 328—329).

Григ и сам много раз с необычайной теплотой высказывался о Франце

и о том, что значила для него дружба с ним. 27 октября 1895 года он пи-

шет: "Да, дорогой Франц, жизнь так загадочна и сложна

—

и, может быть,

более всего для человека, живущего в моей шкуре. Поэтому я вновь

должен быть дома, с тобой, у которого я вновь и вновь постоянно могу

учиться простой, безыскусной радости бытия! А это далеко не самое ма-

лое из всего прекрасного, чем твоя дружба была и останется для меня до

последнего моего часа".

А 2 марта 1901 года прозвучали такие слова: "Перед моим взором до

последних дней ты будешь стоять как самое лучшее и благородное, что я

встретил на своем жизненном пути. Но воистину: ведь, строго говоря,

не ты должен принять мою благодарность, а те силы, которые заставили

нас встретить друг друга! Подумай, а если бы этого не произошло? Ведь

так могло быть. Но

—

нет, я не могу себе этого представить. Тогда бы я

стал совсем другим. Так много ты сформировал во мне".

Несмотря на то что Нина и Эдвард слыли не очень практичными людь-

ми, у них был гостеприимный дом, хотя ведение домашнего хозяйства

не было стихией Нины. Судя по высказываниям, она чувствовала себя

куда более приспособленной к жизни в модных отелях. Григ же, по сло-

вам Марии Бейер, "был домоседом, как мало кто другой, и превосход-

ным хозяином. В том узком кружке, в котором он чувствовал себя лег-

ко и свободно и состоящем, в сущности, только из ближайших родствен-

ников его и Нины, а также людей из "Нэссета", его любезность и при-

ветливость раскрывались в полную силу. Его светлый ум* мягкий юмор,

интересные рассказы и глубокая сердечность делали эти встречи незабы-

ваемыми и дорогими для каждого, кому посчастливилось в них участ-

вовать".

Да и в пределах своих обширных знакомств Григ любил бросаться

приглашениями "побывать в гостях у троллей", порой не вполне созна-

вая, какую череду обязательств это за собой повлечет. В письме Бейеру

от 26 марта 1886 года он пишет: «Я теперь сомневаюсь, насколько мне

удастся этим летом отделаться от слишком большого количества ино-

странных друзей, которые нарушат мое рабочее спокойствие, и поэтому

187

я всерьез помышляю о маленьком "компосте" внизу, в Долине троллей,

только приблизительно вдвое большем, чем тот, который был в Хардан-

гере».

С течением лет многие принимали приглашения Грига приехать в

"Тролльхауген" на короткое или продолжительное время. Эти посещения

вносили разнообразие в тихую жизнь Нины и Эдварда, стимулировали

ее. Но это могло и утомить

—

постоянно поддерживать репутацию хоро-

ших хозяев, особенно когда иные гости злоупотребляли их гостеприим-

ством. После визита одной иностранной пары Григ писал Дилиусу 6 ноя-

бря 1888 года: "Подобное дуновение со стороны большого мира дейст-

вует, конечно, благотворно, но

—

должен признать

—

сельский покой и

уединение после этого куда лучше!"

Наибольшие хлопоты в этой связи доставляли Григу незваные гости,

друзья друзей, которые своим внезапным приездом, но далеко не столь

же внезапным отъездом становились бременем и для него, и для Нины.

Своему близкому другу из Голландии Юлиусу Рёнтгену он был вынуж-

ден послать несколько слов упрека по поводу визита одного нидерланд-

ского композитора: "Пусть даже господин Вагенаар бог во плоти, все

равно я тебе скажу: я ненавижу его, когда ты его посылаешь на мою го-

лову, чтобы отнять у меня деревенский^ покой. Подобные визиты для

меня ужасны... Само собой разумеется, я послезавтра буду с ним любе-

зен сверх всякой меры" (письмо от 15 августа 1906 года).

Как идеальный хозяин, Григ определенно сумел скрыть свое раздра-

жение перед этим непрошеным гостем, так как на следующее лето тот

вновь объявился в 'Тролльхаугене"—и на этот раз к нескрываемому

раздражению Грига.

Доброта и злоба троллей чередовались постоянно на протяжении всех

лет, прожитых Григом в 'Тролльхаугене". Иногда даже летом

—

в чу-

деснейшую пору—он испытывал тягу уйти прочь, вдаль и, словно Пер

Гюнт, бежал в горы

—

без Нины. А в ее обществе маршруты обычно про-

легали к Хардангеру или другим местам Вестланна.

В невыносимые же зимы они бежали в более далекие края, охотнее

всего за границу, а в поздние годы и в Кристианию. Да, борьба со сверхъ-

естественными силами в 'Тролльхаугене" становилась порой такой тя-

желой, что Григ всерьез подумывал о том, чтобы продать имение. Вскоре

после наступления 1900 года он планировал навсегда обосноваться в Кри-

стиании. Но нити, связавшие его с "Тролльхаугеном", были слишком

прочны, чтобы их оборвать. Несмотря ни на что, именно там они с Ниной

чувствовали себя по-настоящему дома.

Бенестад Ф., Шельдеруп-Эббе., Д. Эдвард Григ - человек и художник

Подождите немного. Документ загружается.