Ануфриева Л.П. Международное частное право. Особенная часть. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
порядку.
Институт брака тесно связан с экономикой, политикой, культурой и историей
каждой данной страны. Следовательно, ее закон наилучшим образом подходит
для регулирования брака ее граждан. Исходя из этого в отношении
материальных условий определяющим является личный закон. Так,
«возможность заключения брака решается в отношении каждой из сторон
законом ее гражданства», — гласит ст. 14 польского Закона. Испанский
Гражданский кодекс устанавливает: «Если оба лица, вступающие в брак,
являются иностранцами, то брак может быть заключен ими в соответствии с
испанским законодательством или в соответствии с личным законом любого из
них» (ст. 50). Более сложная конструкция используется в венгерском акте:
«...Материально-правовые условия действительности брака следует
рассматривать согласно общему личному закону лиц, вступающих в брак,
который действовал в момент и в месте заключения брака. Если личные законы
лиц, вступающих в брак, разные, то брак является действительным лишь в
случае, если он удовлетворяет материально-правовым условиям
действительности, существующим в законах обеих сторон» (п. (1) ст. 37). При
этом, если лицо, не являющееся венгерским гражданином, желает заключить
брак в Венгрии, оно должно удостоверить, что согласно его личному закону нет
препятствий к заключению данного брака. От подобной обязанности по
удовлетворению в обоснованных случаях может освободить министр юстиции.
Равным образом в случаях, когда венгерский гражданин или лицо без
гражданства, проживающее на территории Венгрии, желают заключить брак за
границей, со стороны компетентных органов может потребоваться
удостоверение отсутствия препятствий для заключения брака с точки зрения
венгерского законодательства (ст. 38). В данном случае нельзя не заметить
определенного сходства приведенных норм венгерского Закона с положениями
Кодекса Бустаманте, который аналогичным образом подчиняет заключение
брака в качестве основного коллизионного принципа «личному закону» и
требует, чтобы иностранцы до вступления в брак представили доказательства,
что ими выполнены условия, предусмотренные этими правопорядками в
соответствии с положениями Кодекса, касающимися их способности к
вступлению в брак, согласия или совета родителей, препятствий к браку и их
устранения (ст. 36). Вместе с тем выраженный в праве Венгрии подход
сочетания, объединения коллизионных привязок отношения (о кумуляции см.
далее) к нескольким правовым системам одновременно в целях обеспечения
действительности брака выступает характерной его чертой.
Подход, основанный на принципе личного закона, а также закона,
свойственного каждому из супругов, известен в настоящее время многим
правопорядкам. В частности, ст. 11 ГК Алжира вслед за ст. 97 Ордонанса о
гражданском состоянии 1970 г., требующей, чтобы «алжирец при вступлении в
брак соблюдал материальные условия, предписанные его личным законом»,
подчиняет действительность брака личному закону «каждого из вступающих в
брак».
Нередки случаи, когда рассматриваемая коллизионная привязка действует
одновременно и как закон, применяемый к форме брака, и в качестве права,
определяющего материальные условия его действительности. Тот же закон о
международном частном праве Польши предусматривает, что если брак
заключается не в Польше, то достаточно, чтобы была соблюдена форма,
предусмотренная законом гражданства обоих супругов (§ 2 ст. 15). Из смысла
приведенных выше положений испанского ГК со столь же явной
однозначностью вытекает, что они исходят из той же презумпции действия
соответствующих норм как в отношении формы, так и материальных условий
брака.
В Российской Федерации регистрируются браки между российскими
гражданами и иностранцами, между иностранцами, в том числе между
гражданами разных государств на основе коллизионных принципов закона
гражданства для лиц, являющихся гражданами какого-либо государства, и
закона постоянного места жительства (домицилия) — для лиц без гражданства.
Согласно п. 2 ст. 156 СК РФ «условия заключения брака на территории РФ
определяются для каждого из лиц, вступающих в брак, законодательством
государства, гражданином которого является лицо в момент заключения брака».
Таким образом, на основании этой нормы условия заключения браков с
иностранными гражданами определяются для каждого из лиц, вступающих в
брак, законодательством государства, гражданином которого лицо является.
Кроме того, должны быть соблюдены требования семейного законодательства
России в отношении установления обстоятельств, препятствующих заключению
брака (в частности ст. 14 СК РФ), как закона места совершения брачной
церемонии (lex loci celebrationis). Это явление получило название в доктрине
международного частного права кумуляции коллизионных привязок.
Подобное решение закреплено ныне в национально-правовом регулировании
всех стран, подписавших и ратифицировавших многостороннюю Минскую
конвенцию о правовой помощи и правовых отношениях от 22 января 1993 г.,
действующую в редакции Протокола от 28 марта 1997 г., а также двусторонние
соглашения о правовой помощи (Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузии,
Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Туркменистана,
Узбекистана, Украины, Латвии, Литвы и Эстонии).
В свете всего сказанного возникает вопрос общего характера: каковы
предпосылки действительности в России браков, заключенных за рубежом? В
частности, будет ли признан брак 17-летней гражданки Российской Федерации,
заключенный ею с 23-летним американским гражданином в штате Калифорния?
Вправе ли российская гражданка, проживающая с ребенком в Самаре, подать в
российский суд требование к американскому гражданину, постоянно
проживающему в Америке, о взыскании алиментов на ребенка, родившегося в
браке, заключенном в церкви штата Делавэр, предъявив в суд церковное
свидетельство о браке? Будет ли квалифицироваться как ничтожный брак, если
он заключен в государстве, имеющем более низкий, чем в России, брачный
возраст?
Отвечая на все эти вопросы, надлежит руководствоваться статьей 159
Семейного кодекса РФ, согласно которой недействительность брака,
заключенного за пределами РФ, определяется законодательством, которое в
соответствии с его ст. 156 и 158 применялось при заключении брака.
Следовательно, если брак между 17-летней гражданкой РФ и
американцем заключался на территории штата Калифорния, к
форме и материальным условиям должно было применяться право
этого штата. По законодательству, действующему в нем, на брак с
несовершеннолетним лицом требуется разрешение графства и
согласие родителей. Если такое согласие имело место и
вступающие в брак не являются кровными родственниками, брак
должен быть признан действительным как в США, так и в РФ,
поскольку в данном случае не наличествуют обстоятельства,
перечисленные в ст. 14, которые в соответствии со ст. 158 СК РФ
образуют материальные препятствия для его действительности.
В другом примере брак между российской гражданкой и
американским гражданином в штате Делавэр, совершенный
духовным лицом, является соответствующим по форме и порядку
заключения законодательству штата. Следовательно, его
действительность, с точки зрения американского и российского
права с учетом положений п. 1 ст. 158 СК, не вызывает сомнений.
Таким образом, исковое требование о взыскании алиментов на
ребенка, родившегося в подобном браке, основывается на
обязанности отца доставлять содержание ребенку, и российский суд
компетентен его рассматривать.
В третьей из указанных ситуаций брак, заключенный российской
гражданкой, скажем, в Канаде или во Франции — странах, где
установлен более низкий брачный возраст для женщин, чем
в
России, — также не может быть признан недействительным,
поскольку недостижение брачной дееспособности — 18 лет — не
упомянуто в ст. 14 в качестве условия, препятствующего браку. На
основании же ст. 158 для признания недействительности в РФ
браков российских граждан, заключенных за пределами России,
принимаются во внимание именно положения ст. 14, если по закону
государства совершения брака были
соблюдены предъявляемые им
требования к браку. В этом плане следует обратить внимание на не
вполне верные выводы, которые иногда встречаются в юридической
литературе.
С другой стороны, каковы должны быть в нынешних условиях РФ
действия работников органов ЗАГС при оформлении брака 25-
летнего американского гражданина с 16-летней гражданкой
Беларуси на территории России? Какие документы будут
потребованы от сторон? Достаточным ли актом будет
представление американским гражданином справки из посольства
или консульства США о том, что данное лицо не состоит в браке,
или, скажем, предъявление лицензии на брак, выданной
муниципалитетом города Нью-Йорк, штата Нью-Йорк? Очевидно, что
сегодня подобные документы не смогут удовлетворить должностных
лиц ЗАГС, поскольку, применяя право штата Нью-Йорк как личный
закон вступающего в брак, необходимо потребовать у американского
гражданина свидетельство (сертификат), выданное
муниципальными властями Нью-Йорка, представляющее собой
соединение в одном документе аффидевита и заявления о
разрешении на заключение брака за пределами юрисдикции
Соединенных Штатов Америки, нотариально удостоверенное и
апостилированное. К тому же данный акт должен быть предъявлен в
российские органы в пределах указанного на сертификате срока.
Истечение срока сделает необходимым для лица повторное его
получение в соответствии с установленной процедурой.
Подчинение вопросов действительности брака личному закону каждого
из вступающих в брак лиц является в настоящее время одной из важных
тенденций
коллизионно-правового регулирования семейных отношений в
части заключения брачного союза. Подчеркивание этого обстоятельства тем
более принципиально, что во многих странах, в том числе и в РФ, а ранее в
СССР, преобладала «территориальная» привязка, т.е. прикрепление
отношения к закону места совершения брака. В Основах законодательства о
браке и семье СССР, кодексах союзных республик (Кодексе о браке и семье
РСФСР) действительность брака, заключаемого на территории СССР
(соответственно — какой-либо из союзных республик), подчинялась
исключительно законодательству последних, что в многочисленных
ситуациях не обеспечивало возможностей его признания за рубежом. В свете
этого качественный поворот коллизионно-правового регулирования,
зафиксированный в Семейном кодексе РФ 1995 г., к применению личного
закона вступающих в брак означал не только включение российской
национально-правовой системы в сферу действия данной тенденции, но и
вообще пересмотр некоторых доминировавших ранее основ коллизионного
права.
В данном случае, давая общую оценку новому коллизионному
регулированию, введенному в настоящее время в нашей стране,
следует быть предельно объективным. Многолетняя, в течение
десятилетий, «закрытость» советского общества, устраненная лишь
в недавнем прошлом, не позволяла перейти к более адекватным
эпохе принципам. Достаточно отметить, что, скажем, в такой стране,
как Марокко, в Дахире от 12 августа 1912 г., содержащем нормы о
правовом положении в этой стране французов и граждан других
государств, закреплялась нынешняя коллизионная формула
прикрепления применительно к отношениям по вступлению в брак:
«Право заключить брак регулируется законом гражданства каждого
из будущих супругов» (ст. 8). В судебной практике Марокко после
достижения независимости также строго поддерживался данный
принцип: Верховный суд в своем решении от 28 июня 1968 г.
констатировал, что дееспособность французских граждан на
территории Марокко согласно ст. 3 Дахира о правовом положении
иностранцев определяется их законом гражданства, в силу чего
Апелляционный суд Рабата правомерно заключил, что
дееспособность замужней женщины подчиняется ее личному закону
— закону гражданства.
Если же вспомнить о том, что территориальный принцип locus regit actum
(lex loci celebrationis) пришел на смену «патерналистским» концепциям,
свойственным древнему римскому праву с его главенством мужа и отца,
которое оказало существенное влияние и на современное регулирование, то
станет понятным, какой значительный путь развития преодолели коллизионные
принципы регулирования брачных отношений.
В этом отношении требование французского автора П. Леребур-Пижоньера о
том, чтобы в случае различий в личных законах вступающих в брак они
применялись в действительном смысле кумулятивно, т.е. с одновременным
соблюдением условий, предусмотренных личным законом не только одной
стороны, но и законом другой, могло рассматриваться как шаг назад и
подвергалось объективной критике за чрезмерную жесткость и
нереалистичность. Согласно его позиции, если личный закон одного лица
устанавливает брачный возраст в 18 лет, а личный закон другого — в 21 год,
брак может быть признан действительным, если он удовлетворяет требованиям
и того, и другого законодательств, — скажем, брак между двадцатидвухлетней
девушкой и двадцатитрехлетним молодым человеком.
В этом отношении показательно дело Шанли Аззопорди,
рассмотренное 5 января 1959 г. Апелляционным судом Рабата
(Марокко), в котором, в частности, утверждалось следующее:
«Международное частное право Марокко базируется на целостности
соблюдения и уважения личных статутов индивидуумов, а дуализм
супружества в браке требует, чтобы к его действительности
применялось право государства гражданства каждого из обоих
супругов».
Нередко вопросы признания действительности заключенных иностранных
или «смешанных» браков зависят от положений брачно-семейного права,
формулирующих оговорку о публичном порядке. Например, классическое
мусульманское право запрещает браки между мусульманами и «неверными» —
немусульманами. Право Европы и Америки, а также многих государств Азии не
принимает во внимание препятствия для заключения брака, хотя бы и
существующие в личном законе кого-либо из вступающих в брак, но которые
устанавливаются иностранным правопорядком по расовому или религиозному
признаку, и т.д.
Так, вряд ли суд Испании или Франции, Швейцарии, Бельгии или
Люксембурга и др. признает в качестве препятствия для
действительности брака и статуса незаконнорожденности
появившихся в нем детей вследствие применения норм
марокканского Дахира № 1-57-343 от 22 ноября 1957 г.,
учреждающего кодекс законов о личных и наследственных правах,
который устанавливает следующее: «Зап рещен брак мусульманки с
немусульманином» (ст. 29 гл. 4). Брак, заключенный в нарушение
этого императивного правила, является в Марокко
недействительным. Поскольку марокканское право не допускает в
этом отношении «предполагаемую действительность» брака,
единственным способом устранения недействительности подобного
брака является обращение немусульманина в мусульманскую веру.
Аналогичным образом будут оцениваться и правила,
предусматривающие, что марокканец-еврей не вправе заключить
брак с иностранкой, не являющейся израэлиткой.
Консульские браки. «Иностранные» браки могут совершаться не только в
органах регистрации актов гражданского
состояния брака данного государства,
но и в дипломатических либо консульских учреждениях стран, направивших
дипломатического агента или консула. Браки, совершенные в таких
представительствах, именуются «консульскими браками». Их заключение ныне
представляет собой довольно распространенное явление. В РФ согласно ст. 157
СК РФ браки между иностранными гражданами, совершенные на территории
РФ в посольствах или консульствах
иностранных государств, признаются на
условиях взаимности действительными в РФ, если лица в момент вступления в
брак являлись гражданами государств, назначивших консула или посла.
Закон Венгрии 1979 г. предусматривает, что если оба лица, заключающие
брак, являются венгерскими гражданами, то они могут заключить брак за
границей перед органами венгерского дипломатического представительства при
условии, что Совет министров уполномочил орган дипломатического
представительства действовать при заключении браков (п. (3) ст. 37).
Упомянутое в приведенной норме венгерского акта требование об
«уполномочении» дипломатического органа на практике реализуется либо
посредством соответствующего указания в национальном праве, либо с
помощью заключения международно-правовых документов — консульских
конвенций. Данные договоры, заключенные РФ с другими странами, допускают
регистрацию консулом браков граждан своей страны. В большинстве
консульских конвенций предусматривается, что консул имеет право
регистрировать брак согласно закону представляемого им государства
(Болгария, Румыния, Швеция, Германия). Предусматривается уведомление
местных органов о произведенной в консульстве регистрации брака. Для того
чтобы обеспечить возможность заключения, действительность и признание
консульских браков, совершенных на территории государства пребывания
консула, между гражданами страны, направившей консула, и гражданами
страны аккредитации консула либо гражданами третьего государства,
необходимо наличие в консульской конвенции прямо предусмотренного на то
согласия договаривающихся государств. Консульский брак как особый
институт международного частного права известен также и многосторонним
документам. Так, Кодекс Бустаманте гласит: «В странах, где это дозволено
законом, браки, заключаемые перед дипломатическими или консульскими
агентами обоих супругов, регистрируются согласно их личному закону...» (ст.
42).
Наличие соответствующей договоренности между конкретными
государствами, зафиксированной в международном соглашении, может придать
действительность на территориях договаривающихся государств и так
называемым «смешанным» бракам, т.е. юридическим фактам совершения брака
в консульстве или дипломатическом представительстве государства,
назначившего консула или дипломата, в которых одним лицом, вступающим в
брак, выступает гражданин государства, направившего консула, а другим —
гражданин третьего государства.
Из вышеизложенного следует, что консульские браки в силу постановлений
консульских и иных конвенций, а также норм национального права
соответствующих стран признаются действительными как в государстве,
направившем консула, так и в государстве его пребывания.
Однако категория консульских браков в реальной жизни иногда может
порождать некоторые нетипичные обстоятельства юридического порядка.
Например, применительно к российской действительности, когда граждане РФ
имеют два вида паспорта — общегражданский и заграничный, — заключение в
консульском учреждении брака российскими гражданами на основании
предъявления заграничного паспорта сопровождается выдачей документа о
заключении брака, но не проставлением соответствующего штампа в паспорте,
что всегда имеет место в случаях заключения брака в органах ЗАГС. Вследствие
этого супруги, вернувшись на Родину, должны «трансформировать»
консульский брак в «обычный» и обратиться в органы ЗАГС для
соответствующего «завершению» его оформления. Если брак продолжает
существовать и стороны заинтересованы в его «легализации» в РФ, они
осуществляют все необходимые действия. Однако нередко брачные отношения
либо обеими сторонами, либо одной из них уже не рассматриваются как
надлежащие, у сторон отсутствует намерение их продолжать. Тогда для них нет
смысла производить «легализацию», поскольку это обусловит неизбежность
последующих процедур по расторжению брака. В результате стороны по
консульскому браку предпочитают не производить соответствующего
оформления в органах ЗАГС. Между тем факт заключения брака в консульстве
не может не считаться основанием, образующим препятствие для
последующего заключения брака с другим лицом. В конечном итоге
пренебрежение подобными моментами в соответствующих обстоятельствах
может привести к двубрачию (многоженству) и возникновению множества так
называемых предварительных коллизионных вопросов.
Так, гражданин Болгарии заключил на Кубе брак с кубинской
гражданкой в консульстве Болгарии. Однако супруг не оформил
данный брак в органах ЗАГС Болгарии. По прошествии времени,
проживая в Российской Федерации, он вступил в брак с российской
гражданкой в г. Москве. В браке родились дети. Через несколько лет
кубинская гражданка, к тому времени проживавшая в Испании и не
приобретшая подданства этой страны (а значит, и права на
социальное обеспечение), попав в автомобильную катастрофу и
получив серьезные увечья, обратилась к своему мужу, по-прежнему
проживавшему в России, за алиментами как полностью
нетрудоспособная. Возникла проблема определения оснований и
размера алиментов, разрешение которой упиралось в
действительность и недействительность соответствующего брака.
В этом плане прежде всего возникает необходимость решения главных
вопросов — во-первых, о семейном статусе кубинской гражданки и болгарского
гражданина, и во-вторых, о законе, применимом к заключению брака и
имущественным отношениям между супругами.
§ 3. Имущественные правоотношения между супругами. Брачный
договор
Как и в других аспектах, брачно-семейные отношения имущественного
характера обладают существенными особенностями правового регулирования в
зависимости от того, о какой системе права и о каком государстве идет речь.
Наиболее типичными различиями в юридическом плане являются режим
общности имущества супругов, с одной стороны, и режим их раздельной
собственности — с другой, а кроме того, установленный законом или
предусматриваемый договором. В ряде стран предпринимаются попытки
создать более совершенную конструкцию, в основе которой лежит
концепция
«раздела нажитого супругами имущества», которая должна соединить
достоинства обоих режимов и в то же время устранить сопутствующие каждому
из них недостатки. Концепция зародилась в Швеции, была воспринята польским
законодательством, присутствует в практике других стран. Суть
рассматриваемой конструкции состоит в том, что каждый супруг сохраняет
самостоятельность при осуществлении имущественных прав
, индивидуально
управляет своей собственностью, независимо от времени ее приобретения.
Каждый супруг ответствен за свои долги, за исключением долгов,
обусловленных содержанием дома, хозяйства, а также воспитанием детей. При
разделе имущества чистые активы обоих супругов объединяются и делятся на
две равные части. Супруг, обладающий большим имуществом, должен передать
другому половину разницы. Подобная схема, именуемая «выравниванием
долей», существует и в ФРГ.
В Российской Федерации с обновлением брачно-семейного законодательства
регламентация имущественных отношений между супругами подверглась
существенному пересмотру.
Ранее Кодекс о браке и семье РСФСР не содержал нормы о законодательстве,
подлежащем применению к имущественным правам и обязанностям супругов
(режиме совместного имущества, взаимном алиментировании и т.п.). При
отсутствии регулирования суды, независимо от гражданства супругов и места
их жительства, применяли российское законодательство.
Новый Семейный кодекс РФ, вступивший в силу с 1 марта 1996 г.,
восполняет пробел в законодательстве, предписывая применение к указанным
правам и обязанностям законодательства государства, на территории которого
супруги имеют совместное место жительства (lex domicilii): «Личные
неимущественные и имущественные права и обязанности супругов
определяются законодательством государства, на территории которого они
имеют совместное место жительства, а при отсутствии совместного места
жительства законодательством государства, на территории которого они имели
последнее совместное место жительства. Личные неимущественные и
имущественные права и обязанности супругов, не имевших совместного места
жительства, определяются на территории Российской Федерации
законодательством Российской Федерации» (п. 1 ст. 161).
Предполагается, что отношения супругов наиболее тесно связаны с правом
государства, где протекает брак. Таким образом, даже к отношениям супругов
— иностранных граждан, если они совместно проживают в Москве, подлежит
применению российское законодательство.
Примером может служить рассмотрение в российском суде спора
о выделении доли супруга в общем имуществе супругов, один из
которых, белорусский гражданин, проживает в Германии, а другая,
российская гражданка,— в Москве. Брак был заключен в Москве,
здесь же супруги несколько лет проживали совместно, оба имеют
здесь имущество. Однако за некоторое время до предъявления иска
ответчик уехал в Германию, и супруги стали жить раздельно. В этом
случае при отсутствии у них на момент предъявления иска
совместного места жительства применению подлежит в
соответствии с п. 1 ст. 161 СК российское законодательство.
Пункт 1 ст
. 161 СК устанавливает дополнительные коллизионные нормы на
случай, когда супруги не имеют или никогда не имели совместного места
жительства. При его отсутствии применяется законодательство государства, на
территории которого супруги имели последнее совместное место жительства;
если же супруги никогда его не имели, российские суды применяют российское
законодательство — lex fori. При отсылке коллизионных норм к российскому
законодательству применению подлежат нормы гл. 7 СК о законном режиме
имущества супругов.
Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским,
семейным и уголовным делам стран СНГ 1993 г. содержит разветвленную
систему коллизионных норм, регламентирующих имущественные и личные
неимущественные права супругов, в том числе и в случаях так называемого
разногражданства супругов и
проживания их в различных государствах, не
являющихся странами их гражданства: «Если одни из супругов является
гражданином одной Договаривающейся Стороны, а второй — другой
Договаривающейся Стороны и один из них проживает на территории одной, а
второй — на территории другой Договаривающейся Стороны, то их личные и
имущественные правоотношения определяются по законодательству
Договаривающейся Стороны, на территории которой они имели свое последнее
совместное местожительство» (п. 3 ст. 27 Минской конвенции). Если лица, о
которых идет речь выше, не имели совместного жительства на территории
стран—участниц Конвенции, применяется законодательство того
Договаривающегося государства, чье учреждение рассматривает спор (п. 4 ст.
27). В то же время отношения супругов, касающиеся принадлежащего им
недвижимого имущества, подчиняются законодательству государства, на
территории которого находится это имущество (п. 5 ст. 27).
Коллизионные нормы об имущественных отношениях супругов,
содержащиеся в праве иностранных государств, сложны и весьма разнообразны.
Во многих странах эти отношения определяются по законодательству
государства, гражданами которого являются оба супруга (Польша, Португалия,
Чехия и т.д.). При разном гражданстве супругов в ряде стран в вопросах их
личных отношений применяется отсылка к законодательству последнего
общего гражданства, а при его отсутствии — к личному закону (гражданства)
мужа (ст. 14 греческого ГК, ст. 18 итальянского ГК и др.), либо к праву
обычного местопребывания супругов, а при его отсутствии — к национальному
праву мужа (ст. 52 португальского ГК), либо, наконец, — прямо к
национальному правопорядку мужа (§ 21 таиландского Закона).
Применительно к регулированию имущественных отношений супругов во
многих странах используются иные коллизионные привязки, чем те, которые
применяются к личным отношениям, причем часто предписывается подчинение
отношений законодательству, действовавшему в момент заключения брака (lex
loci celebrationis). Таковы положения греческого ГК, итальянского ГК,
португальского ГК и др. Указанное правило допускает, однако, исключения.
Режим супружеского имущества обычно может быть изменен брачным
договором (lex voluntatis). Для недвижимого имущества супругов в ряде
законодательств делается исключение, которое, как правило, подчиняется
закону места его нахождения (lex rei sitae). В Польше, Чехии и ряде других
стран действует общая коллизионная норма для личных и имущественных
отношений супругов — закон гражданства или закон суда. В то же время в
сфере имущественных прав допускается выбор законодательства супругами. В
Польше вопрос о допустимости такого выбора, его изменении и отмене
решается по национальному закону супругов.
В некоторых странах значение договорного урегулирования имущественных
отношений супругов особенно велико. Так, согласно ст. 52 швейцарского
Закона о международном частном праве 1987 г. режим имущественных
отношений супругов определяется, согласно общим нормам, правом,
избранным супругами (lex voluntatis). Если супруги не избрали права, режим их
имущественных отношений подчиняется праву государства, в котором супруги
имеют совместное место жительства (lex domicilii), а если они имеют его в
разных государствах, — правом государства, где они имели последнее
совместное место жительства; если супруги никогда не имели такового,
применяется право их общего гражданства (lex patriae), а при отсутствии и
последнего — швейцарское право (ст. 54 швейцарского Закона о
международном частном праве 1987 г.).
Коллизионные вопросы личных и имущественных отношений супругов
отражены в ряде договоров России (ранее — СССР) о правовой помощи по
гражданским, семейным и уголовным делам (такие договоры заключены с более
чем 40 странами), а также в конвенции стран СНГ «О правовой помощи и
правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» от 22
января 1993 г.
Так, по ст. 25 российско-польского Договора о правовой помощи и правовых
отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1996 г. (не
вступившего пока в силу) личные и имущественные правоотношения супругов
определяются законодательством Договаривающейся Стороны, на территории
которой супруги имеют совместное место жительства. Если супруги проживают
в разных странах, то при наличии у них общего гражданства применяется
законодательство страны их гражданства, а при разном гражданстве —
законодательство страны, суд которой рассматривает дело. Обращает на себя
внимание в данном случае изменение содержания коллизионных норм,
относящихся к определению права, применимого к имущественным
отношениям супругов в случае отсутствия у них совместного места жительства.
В частности, по советско-польскому Договору 1957 г. с изменениями,
введенными Протоколом от 23 января 1980 г., предусматривалось
использование закона того государства, на территории которого супруги имели
последнее общее местожительство (ст. 29 Договора 1957 г.). Близки к
приведенному правилу и нормы других двусторонних договоров о правовой
помощи, а также ст. 27 Конвенции СНГ.
К личным и имущественным отношениям супругов при расхождении в
регулировании правил международного договора и положений ст. 161 СК
применяются правила международного договора. Например, если супруги —
польские граждане — проживают одна в России, а другой в Польше, ранее
никогда не проживали вместе, но имели в Швейцарии денежные вклады, то при
рассмотрении иска о разделе их имущества российский суд должен применять
не российское законодательство, как это вытекает из ст. 161 СК РФ, а польское,
в соответствии со ст. 29 Договора с Польшей (который продолжает действовать
вплоть до вступления в силу нового соглашения в области правовой помощи),
так как, во-первых, это обусловлено конституционными положениями
Основного закона РФ, а во-вторых, Договор содержит специальную норму на
рассматриваемый случай (т.е. на случай общего гражданства спорящих сторон):
«Если один из супругов проживает на территории одной Договаривающейся
Стороны, а второй — на территории другой Договаривающейся Стороны и
притом оба супруга имеют одно и то же гражданство, то их личные и
имущественные правоотношения определяются законодательством
Договаривающейся Стороны, гражданами которой они являются» (п. 2 ст. 29).
Договоры России о правовой помощи и Конвенция стран СНГ от 22 января
1993 г. не содержат специальной нормы о признании и исполнении
иностранных решений, вынесенных по правоотношениям супругов. Но они
подпадают под действие общих правил договоров о признании и исполнении
решений (ст. 51—55 Конвенции и соответствующие статьи договоров). При
этом должны быть соблюдены предусмотренные Конвенцией (иными
договорами) условия признания и исполнения.
Например, при исполнении в России решения украинского суда о разделе
имущества супругов согласно ст. 52 Конвенции стран СНГ от 22 января 1993 г.
должно быть установлено, что отсутствуют следующие основания для отказа в
признании и исполнении: а) в соответствии с законодательством государства, на
территории которого вынесено решение (т.е. Украины), оно не вступило в
законную силу или не подлежит исполнению, за исключением случаев, когда
решение подлежит исполнению до вступления в законную силу; б) ответчик не
принял участия в процессе вследствие того, что ему или его уполномоченному
не был своевременно и надлежаще вручен вызов в суд; в) по делу между теми
же сторонами, о том же предмете и по тому же основанию на территории
государства, где должно быть признано и исполнено решение (т.е. России),