Ануфриева Л.П. Международное частное право. Особенная часть. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
государствах, принципиально разнятся, и поэтому унификация материально-
правовых предписаний в данной сфере не только существенно затруднена, но и
вообще вряд ли возможна. Подобные различия касаются основополагающих
факторов: круга лиц, могущих претендовать на наследование по закону, формы
завещательного распоряжения, прав и обязанностей наследополучателей и т.д.
Однако унификация коллизионных норм в рассматриваемой сфере МЧП
представлялась актуальной еще в конце XIX — начале XX в., поэтому одними
из первых международных соглашений, попытавшихся закрепить
единообразное регулирование международных частно—правовых отношений,
стали именно конвенции, посвященные вопросам наследственного права. В
частности, в 1900 г. на Гаагской конференции были сделаны конкретные шаги
по разработке конвенции о порядке разрешения коллизий в области
наследования, основным принципом которой провозглашалось единство
наследования на основе привязки к национальному закону наследодателя (что
было подтверждено и позднее, на конференциях 1904, 1925, 1928 гг.),
применяемого как к движимому, так и недвижимому имуществу. И хотя
конвенция так и не вступила в силу, сам факт ее создания говорит о многом.
На смену феодальному отрицанию наследования после иностранца (фр. droit
d'aubaine), в результате чего все имущество, принадлежащее иностранцу, после
его смерти захватывалось местным феодалом, вместе с буржуазными
революциями пришли окончательная отмена droit d'aubaine и уравнивание в
правах иностранных наследодателей с отечественными гражданами
(подданными).
Развитие коллизионного наследственного права в течение веков сводится, в
сущности, к борьбе трех коллизионных начал: личного закона (гражданства или
закона местожительства), закона места составления акта (завещания) и закона
местонахождения вещи. Для наследственных отношений чрезвычайно важное
значение имеет разделение вещей на движимые и недвижимые. Известное
разграничение подходов к коллизионному регулированию на основе принципа
местонахождения вещи применительно к недвижимостям и личного закона — в
отношении движимого имущества, характерное для вещно-правовых
отношений, сказывается и в наследственном праве. На основе такого
разграничения можно провести соответствующую классификацию
существующих в мире систем разрешения конфликтов законов в области
регулирования наследственных отношений.
Это, во-первых, правовые системы, разделяющие наследственную массу на
недвижимое и движимое имущество и соответственно этому подчиняющие
наследование недвижимых вещей закону места их нахождения, а движимых —
личному закону наследодателя. К государствам, которые их придерживаются,
относятся Франция, Бельгия, Англия, США, КНР.
В отношении Китая следует сказать, что правовые подходы этого государства
к решению коллизионных проблем наследования в течение последних
десятилетий претерпели существенное изменение. С принятием Общих
принципов гражданского права и Закона о наследовании 1985 г. традиционный
метод разрешения коллизий, выраженный некогда в ст. 20 Советско-китайской
консульской конвенции 1959 г. и устанавливающий, в частности, «национально-
территориальный принцип» («движимое и недвижимое имущество,
составляющее наследство наследодателя — гражданина одной
Договаривающейся Стороны и находящееся на территории другой
Договаривающейся Стороны, регулируется правом того государства, где
находится такое имущество»), был заменен коллизионными нормами более
общего характера, практикуемыми в большинстве стран мира, а именно —
раздельного подхода и подчинения наследования в движимом имуществе
закону постоянного места жительства (lex domicilii), а наследование в
недвижимой собственности — закону места ее нахождения.
Во-вторых, системы регулирования наследственных отношений, которые
исходят из единства наследственной массы и устанавливают применение общей
для всех видов вещей коллизионной привязки — к закону гражданства
наследодателя или его последнего места жительства. В числе применяющих их
государств — Чехия (закон гражданства), Польша (закон гражданства),
Монголия (закон постоянного места жительства), Венгрия (закон, который на
момент смерти лица может считаться его личным законом), Австрия, Япония,
Германия, Греция, Италия, Португалия, Египет, Сирия, Алжир и др. Статья 1224
ГК РФ в противовес предшествующей регламентации дифференцирует
наследственный статут в зависимости от принадлежности наследственного
имущества к движимым или недвижимым вещам.
Статья 16 Гражданского кодекса Алжира подчиняет наследование,
содержание и форму завещания или иного распоряжения закону гражданства
наследодателя, действующему на момент смерти лица. Эта норма, как пишет М.
Иссад, берет свое начало в мусульманской традиции, согласно которой
наследование включается в категорию личного статуса и в силу этого
подчиняется закону гражданства. В шариате положение лица, включая его
личные и имущественные отношения, определяются законом сообщества, к
которому оно принадлежит.
Привязка наследования к закону гражданства, будучи частью формально
включенного в испанский Гражданский кодекс принципа определения
широкого диапазона прав и статуса личности (ст. 9), рождает тем не менее
немало различных проблем, в частности в случаях изменения гражданства.
Исследователи испанского права (Бернд Хофманн и Антонио Ортис-Арсе)
подчеркивают, что внесенные в ГК этой страны в 70-е гг. соответствующие
дополнения направлены на учет региональных особенностей, действующих в
стране. Например, в силу презумпции, что распоряжения, сделанные в
завещании и завещательных документах, регулируются законом гражданства
лица, действующим в момент составления завещания, в качестве
действительных должны рассматриваться и так называемые «соглашения о
наследовании», принятые в каталонском праве, но запрещенные в общем праве
(ст. 658 и 1271.2 ГК Испании). В том что касается формы завещаний, то
согласно ст. 11.2 ГК расширяется спектр правопорядков, которыми могут
регулироваться вопросы формы выражения воли завещателя. Помимо закона
гражданства, сфера которого, как видно из вышеприведенного, ограничена,
применяется также и lex causae. Однако даже допуская эквивалентность форм и
видов завещаний, наследственный статут (lex causae) может воспретить
испанским гражданам, на которых распространяется действие общего права,
составлять «принудительные завещания» или завещания через представителя за
рубежом (ст. 699, 670, 733 ГК), а также исключить другие виды завещательных
распоряжений, совершенных в Испании. В частности, иностранный
наследственный статут как закон гражданства лица может, например, угрожать
недействительностью завещаниям, которые составляются в определенной
форме, специфически известной праву Испании (например олографическим
завещаниям).
Устанавливая единую коллизионную привязку, согласно которой вся
наследственная масса должна в принципе регулироваться одним правопорядком
(правом одного государства), некоторые из перечисленных стран все же отводят
здесь место и собственному закону. Это происходит в отношении недвижимой
собственности, расположенной на их территориях. Например, монгольский
закон предусматривает императивное применение национального права в
случаях, когда речь идет о содержании наследования, круге наследников, их
правах и обязанностях, форме завещания и т.д., касающихся строений и другого
недвижимого имущества, находящегося соответственно на территории МНР.
При определении закона гражданства законодательства некоторых стран
используют довольно многозначные понятия и конструкции. Так, Закон
Японии, касающийся применения законов вообще, 1898 г. (в редакции 1989 г.)
указывает, что наследование подчиняется «отечественному закону»
наследодателя (ст. 26). Что же подразумевается под этой категорией? Статья 28
специально посвящена ответу на данный вопрос. «В случае, если лицо обладает
гражданством двух или более государств, таковым будет право страны, в
которой это лицо имеет свое постоянное место жительства, либо, если такой
страны не имеется, будет действовать право того государства, с которым данное
лицо наиболее тесно связано. При этом предусматривается, что если одним из
таких гражданств является японское гражданство, в качестве отечественного
закона будет выступать право Японии».
Закон о международном частном праве Швейцарии в принципе
предусматривает единую привязку к закону домициля наследодателя, Так, к
наследованию после лица, имеющего последнее место жительства в
Швейцарии, будет применяться швейцарское право, а к наследственным
отношениям лица, последний домициль которого находится в иностранном
государстве, должно приняться право, к которому отсылают коллизионные
нормы страны его последнего места жительства (ст. 90, 91).
На позициях единой коллизионной привязки стоит и Кодекс Бустаманте. В
соответствии с его ст. 144 «наследование по закону и по завещанию, в
частности, круг наследников, объем их прав и действительность содержания
завещательных распоряжений, регулируется, кроме отдельных случаев, личным
законом наследодателя, вне зависимости от характера имущества и места, где
оно находится».
Пока не была принята третья часть Гражданского кодекса РФ, российские
нормы, регулировавшие наследственные отношения, были представлены
Основами ГЗ Союза ССР и республик 1991 г. (разделом VI «Наследственное
право» и разделом VII «Правоспособность иностранных граждан и
юридических лиц. Применение гражданских законов иностранных государств и
международных договоров»), а также соответствующими статьями ГК РСФСР
1964 г.
Сегодня третья часть ГК РФ содержит масштабное материально-правовое
(разд. V «Наследственное право») и коллизионное регулирование (ст. 1224). В
том, что касается коллизионных норм следует обратить внимание на некоторые
детали, вносящие элементы существенных новелл. Например, выделяется
институт наследования недвижимых вещей в особую категорию
наследстведных отношений: «наследование недвижимого имущества
определяется по праву страны, где находится имущество». Причем в статье
говорится не только о строениях и другом недвижимом имуществе,
находящемся на территории РФ, как это зафиксировано в Основах 1991 г., а
вообще о «недвижимом имуществе», что свидетельствует об отходе от общего
принципа единства наследственной массы, свойственного прежнему
регулированию. Указанное обстоятельство получило соответствующее
выражение в общей коллизионной норме (п. 1 ст. 1224): «Отношения по
наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел
последнее постоянное место жительства, если иное не предусмотрено
настоящей статьей» (выделено мною. — Л.А.). Кроме того, отражая
специфику российского права в части отнесения к категории недвижимого
имущества и некоторых видов движимых вещей — транспортных средств
(морских, воздушных и речных судов, а также космических объектов и т.д.), ГК
предусматривает, что наследование имущества, которое внесено в реестр в
Российской Федерации, подчиняется российскому праву. Способность лица к
составлению и отмене завещания, в том числе в отношении недвижимого
имущества, а также форма такого завещания или акта его отмены определяются
по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент составления
такого завещания или акта. Тем не менее сохраняется ранее существовавшее
положение о том, что завещание или его отмена не могут быть признаны
недействительными вследствие несоблюдения формы, если она удовлетворяет
требованиям права места составления завещания или акта его отмены либо
требованиям российского права (п. 2 ст. 1224).
Модельный кодекс стран СНГ предлагает более развернутую
регламентацию наследственных отношений. Так, в нем выделены
специальные разделы: «Отношения по наследованию»,
«Наследование недвижимого имущества, подлежащего внесению в
государственный реестр» и «Способность лиц к составлению и
отмене завещания, форма завещания и акта его отмены». Кроме
того, модельное регулирование исходит из двух возможностей
подчинения наследственных отношений: праву страны, где
наследодатель имел последнее постоянное место жительства, с
учетом иных норм, касающихся особых видов наследственного
имущества (объектов недвижимой собственности), а также
избранному самим наследодателем в завещании правопорядку
государства, гражданином которого он является (ст. 1233).
Аналогично этому выбор наследодателя между двумя
правопорядками (законом постоянного места жительства или
законом гражданства) распространяется и на вопросы определения
способности лица к составлению и отмене завещания, а также его
формы либо актов его отмены. При этом завещание или его отмена
не могут быть признаны недействительными вследствие
несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям
места составления акта.
§ 2. Правоспособность иностранцев
в отношениях по наследованию.
Способность быть участниками производства в наследственных делах
Как уже отмечалось, в конкретных государствах правовое положение
иностранцев в имущественной сфере, в том числе в области наследственных
отношений, не всегда уравнивалось с гражданским статусом собственных
граждан и их правами даже формально. Рассмотренные выше ведущие
принципы коллизионного регулирования позволяют получить
должную
картину правового регулирования отношений по наследованию в совокупности
с анализом действия материально-правовых норм, касающихся их существа, а
также практики их применения в некогда имевшихся и существующих ныне
условиях ряда стран.
Например, во Франции существует специфический институт «права
отчисления» (droit de prйlйvement), т.е. если наследство частично находится на
французской территории, а частично в других государствах, то французские
граждане, которые не являются наследниками в силу иностранного закона,
применимого к наследованию, но которые могли бы ими стать, будь
применимым правом французский закон, имеют право получить из
наследственной массы, расположенной на территории Франции, долю, на
которую они могли бы претендовать, если бы наследственным статутом
являлось французское право.
По старому Вводному закону к ГГУ гражданин ФРГ вправе предъявить
домицилированному в Германии иностранцу-наследнику претензии,
основанные на праве ФРГ, даже если они и не могут иметь места по закону того
иностранного государства, которому подчинено отношение по наследованию.
Это правило, однако, не применялось в обстоятельствах, когда по закону
страны, к которой принадлежит наследодатель, наследство домицилированного
в этой стране немца подчиняется германскому праву (ст. 25 Вводного закона
ГГУ). Фактически здесь предусматривалось требование взаимности, т.е.
требование о том, чтобы правопорядок страны, в которой домицилирован
немец, допускал обращение к закону ФРГ как закону гражданства
наследодателя. Изъятие же из общего коллизионного правила, установленного
рассматриваемыми положениями права ФРГ, — возможность обращения
претензий к наследнику — представляет собой не что иное, как ответную меру
в тех случаях, когда право Германии не применяется к постоянно
проживающим на территориях соответствующих стран немцам. А это имеет
место только в ситуациях, когда местный закон определяет статут наследования
на основе принципа домициля.
Подобного рода ограничение, как видно, закреплено в законе. Между тем в
исторической ретроспективе нередко можно найти примеры обращения к
самым разнообразным приемам и методам. Не столь далеко ушли времена,
когда в писаном праве и в правоприменительной сфере некоторых стран
всемерно использовались либо изъятия из общих подходов и принципов, либо
соответствующее их толкование для целей ограничения в наследственных
правах иностранцев (преимущественно отдельных их категорий), с одной
стороны, и установления особых привилегий для национальных субъектов и
соответственно умаления прав иностранных граждан, а также более широкого
распространения на иностранцев собственного законодательства и т.д., — с
другой.
Во время «холодной войны» и в периоды, ей предшествующие, нередкими
были случаи, когда при рассмотрении западными судами дел с участием
советских граждан либо граждан других социалистических стран выносились
решения не в пользу наследников, принадлежащих к указанным государствам,
без какого бы то ни было формального обоснования, вытекающего из закона, а
только в силу принадлежности к таким государствам.
Для упомянутых целей судебные учреждения прибегали к
различным средствам. Поскольку в современной жизни какая бы то ни
было дискриминация противоречит международному публичному
праву, явное ее использование было бы противоправным и потому
недопустимым. С учетом же легального закрепления в большинстве
случаев многими государствами принципа национального режима,
согласно которому все иностранцы приравниваются к собственным
гражданам, поставить наследников из социалистических или иных
«нежелательных» стран в неравноправное положение можно было
только с помощью казуистических методов в разрешении
соответствующих дел в рамках судебных процессов.
Дискриминационные по существу меры состояли и в требовании
личной явки в суды наследников из стран «железного занавеса», и в
установлении для них особых правил доказывания, а также средств
идентификации личности, применении оговорки о публичном порядке
и т.п.
Наиболее распространенным правилом, направленным на ограничение прав
наследников-иностранцев, является требование об их личной явке. В некоторых
из штатов США подобные правила устанавливались судами самостоятельно
(Висконсин), в других — законом (Массачусетс, Монтана).
Например, в штате Монтана правило о личном присутствии
комбинируется с требованием о взаимности, вследствие чего
наследственные суммы, причитающиеся иностранцам—гражданам
тех стран, которые предоставляют американцам «взаимное
субъективное право наследовать», но ограничивают перевод
денежных сумм в США (а в прошлые времена это было реальностью
в восточно-европейских странах и СССР), превращались судом в
доверительную собственность. Наследник может требовать от суда
прекращения доверительной собственности и выдачи ему суммы
только в том случае, если он находится в штате Монтана.
Требование о личной явке выдвигалось судебными учреждениями даже в
случаях, когда в качестве наследников выступали лица, не располагавшие
физическими возможностями явиться в суд (например, в деле, рассматриваемом
итальянским судом г. Сан-Ремо, было потребовано, чтобы в суд явилась
наследница, которой было... 80 лет).
При рассмотрении наследственных дел главными обстоятельствами,
требующими доказывания, являются факты родства и подтверждение личности
наследника, иные обстоятельства, обосновывающие требования и возражения
сторон. Суды нередко выносили отрицательные решения, отказывая
наследникам из восточных стран по мотивам недоказанности тождественности
их личности.
Например, суд по наследственным делам округа Филадельфия
(штат Пенсильвания) в деле Григория М. отрицательно решил
вопрос о тождественности наследников, несмотря на то что они
лично были у американского консула в Москве и он написал, что они
себя идентифицировали, а затем и бывший вице-консул США
непосредственно в суде подтвердил их идентичность, суд тем не
менее пренебрег исчерпывающим характером представленных
подобным образом доказательств и постановил, что наследники
должны лично удостоверить свою тождественность. Указанное
осуществлялось на основе презумпции нетождественности, которую
при необходимости можно сделать неопровержимой.
Кроме того, в практике американских судов иногда встречались
невообразимые допущения. Так, суд округа Уэйн штата Мичиган в ряде
решений заявил, что все наследники, место жительства которых находится на
территории социалистических государств, должны считаться (!) «лицами,
пропавшими без вести». Это дает возможность судам объявить, что
наследственные претензии поданы ненадлежащими лицами, даже если в
материалах дела присутствуют документы и факты, подтверждающие обратное.
Презумпция нетождественности использовалась судами и в
европейских странах. Так, известно дело греческой подданной Жанне-
ты М., оставившей завещание в пользу советского гражданина.
Однако на наследство претендовали также и лица, жившие в Греции,
которые подали в суд г. Аргостоли заявление о том, что лицо,
участвующее в деле, и гражданин, в пользу которого сделано
завещательное распоряжение, — разные люди. Греческий суд вынес
соответствующее решение, в результате чего презумпция
нетождественности стала основной в практике греческих судов.
Последние отклоняли все доказательства, в том числе и письменные,
подтверждающие личность заявителей.
В одних случаях судебная практика англо-американских стран прибегала к
такому средству, как завышение требований к формальным доказательствам, в
других — к усложнению процедуры доказывания, если речь шла об участии в
производстве граждан из восточно-европейских и иных бывших
социалистических государств. Так, по англосаксонскому праву обязанность
установить основания возникновения прав наследников лежит на
администраторе наследства. Именно последний собирает доказательства,
исследует их и представляет свои выводы в отчете, направляемом в суд.
Распространенной является позиция судов в отношении того, что включение
администратором лица в список наследников освобождает его от
необходимости доказывать перед судом соответствующие факты, которые
фигурируют в отчете, для обоснования наследственных притязаний. Вследствие
этого имеет место презумпция (например в Пенсильвании), что лицо,
включенное администратором в список, при отсутствии спора, является
наследником. Тем не менее прямо противоположная гипотеза формулировалась
тогда, когда таким лицом выступал гражданин из некапиталистических стран.
Обращение же к оговоркам о публичном порядке в рамках судебной практики
американских, английских и европейских судов при рассмотрении дел по
наследованию характеризовалось экстремизмом и отсутствием какого бы то ни
было юридического обоснования.
В частности, сиротский суд Пенсильвании в решении по делу
Билимисича (Югославия) подчеркнул: «Поступление
наследственных сумм жителям Югославии нарушит цели публичного
порядка нашего штата, как они провозглашены законодательным
собранием». В деле Danish vs. «Guardian Life Insurance Company of
America», разрешенном судом Нью-Йорка, отказ вынести решение в
пользу польских граждан-наследников мотивирован тем, что «общие
условия, существующие в коммунистической стране,
...фундаментально противоположны публичному порядку нашей
собственной страны».
Таким образом, юрисдикционные органы западных государств прибегали и
к «позитивной», и к «негативной» конструкциям оговорки о публичном
порядке (подробнее
об этом см. в гл. 12) в целях обоснования своих решений,
выносимых против интересов наследников из социалистических стран. К тому
же обращение к «публичному порядку» в условиях наличия двусторонних
консульских конвенций в отношениях между рассматриваемыми категориями
стран не выдерживает критики, поскольку, помимо прочего, в них
регламентируются формы участия и пределы полномочий консулов в
наследственных делах при представлении интересов граждан страны,
направившей консула.
В результате обстоятельства нередко складывались таким образом, что
граждане социалистических государств, формально располагавшие правом быть
участниками производства по наследственным делам, фактически не могли
осуществлять свою правоспособность ввиду тенденциозного и
дискриминационного по самой сути подхода, проявлявшегося в
необоснованных ограничениях или неправомерных требованиях либо
допущениях и презумпциях, предъявляемых к ним в судах западных государств.
§ 3. Форма завещания
Форма завещательного распоряжения определяется статутом, применимым к
наследованию, — таково общее правило. Вместе с тем большинство стран мира
предусматривает и возможность альтернативного решения коллизионного
вопроса в этой сфере. В венгерском законе, например это осуществляется
следующим образом: «К завещательным распоряжениям применяется
правопорядок, который был последним личным законом наследодателя.
Завещание и его отмена будут считаться действительными с точки зрения
формы, если они удовлетворяют требованиям венгерского закона или: а) того
закона, который действовал в момент и в месте совершения или отмены
завещательного распоряжения, либо б) личного закона наследодателя в момент
составления или отмены завещания либо смерти лица, или в) того закона,
который действовал в стране домициля наследодателя или его обычного
местопребывания в момент составления или отмены завещательного
распоряжения или смерти, либо г) закона местонахождения недвижимости в
случае завещания такого имущества (п. 2 ст. 36).
Аналогичны по отношению друг к другу постановления российского и
монгольского законов по данному поводу: «...форма и содержание завещания и
его изменения подчиняются праву того государства, где наследодатель имел
свое постоянное местожительство в момент составления акта или его
изменения. Однако если завещание или его изменение удовлетворяют
требованиям права места их совершения или таковым монгольского права
, они
не могут быть признаны недействительными вследствие несоблюдения формы»
(п. 2 ст. 436 ГК МНР).
Чешский и польский законодатели иначе подходят к затронутому вопросу и
не распространяют отечественное право на регламентацию действительности
завещания с точки зрения формы с помощью альтернативной привязки. В § 18
Закона о международном частном праве и процессе Чехии и ст. 35 польского
закона предусматривается, что форма завещания определяется правом
государства, гражданином которого был наследодатель в момент составления
завещания; достаточно, однако, если был соблюден закон государства, на
территории которого было составлено завещание. «Это правило, — добавляется
в чешском акте, — действует и в отношении отмены завещания».
Весьма характерным с позиций, предложенных в нормативном акте привязок,
регулирующих форму завещания, предстает японский Закон о праве,
применимом к форме завещания от 10 июня 1964 г. № 100. В частности, его ст.
2 устанавливает: «Форма завещательного распоряжения будет считаться
действительной, если она соответствует: 1) праву места совершения акта (lex
loci actus); 2) праву того государства, гражданином которого был завещатель в
момент составления завещания или смерти; 3) закону страны, в которой
наследодатель проживал в момент составления завещания или смерти; 4) праву
страны, в которой наследодатель имел постоянное место жительства в момент
составления завещания или смерти; 5) в отношении недвижимости — закону
страны, на территории которой находится недвижимое имущество (lex situs)».
Следует отметить, что приведенное регулирование вопроизводит нормы
Гаагской конвенции 1961 г. о праве, применимом к форме завещания,
участницей которой наряду с другими странами является и Япония (для нее
Конвенция вступила в силу со 2 августа 1964 г.).
Согласно действующему Вводному закону ГГУ, содержащему новое
регулирование о медународном частном праве, решение вопросов
наследственных отношений сходно с вышеприведенным, поскольку ФРГ также
участвует в Гаагской конвенции и так же, как и Япония, инкорпорировала ее в
свое внутреннее право (ст. 25, 26 Вводного закона ГГУ с изменениями и
дополнениями 1986, 1991, 1992 гг.).
Весьма широкий спектр коллизионных привязок для определения закона,
которому подчиняется форма завещательного распоряжения, сформулирован в
некоторых двусторонних договорах о правовой помощи. Например,
примечательна статья 22 советско-кипрского Договора о правовой помощи по
гражданским и уголовным делам от 19 января 1984 г.: «Завещание гражданина
договаривающейся стороны по своей форме признается действительным, если
при его составлении было соблюдено: 1) законодательство государства, на
территории которого завещание было составлено; или 2) законодательство
договаривающейся стороны, гражданином которой наследодатель был в момент
составления завещания или в момент своей смерти, или законодательство
государства, на территории которого наследодатель имел в один из указанных
моментов местожительство» (п. 1). В части, касающейся недвижимого
имущества, завещание признается действительным, если соблюдено
законодательство договаривающегося государства, на территории которого
находится недвижимое имущество (п. 2). Приведенные положения относятся и
к отмене завещания. Аналогичны постановления ст. 25 советско-финляндского
Договора, датируемого 12 августа 1982 г.
§ 4. Конвенционное регулирование отношений по
наследованию
Одним из немногочисленных документов в области наследования
многостороннего характера является Гаагская конвенция о коллизиях законов,
касающихся формы завещательного распоряжения, от 5 октября 1961 г. Она,
помимо указанной выше ассоциации коллизионных норм, содержит
нетрадиционное положение о совместном завещательном распоряжении двух
или более лиц (ст. 4), форма которого подчиняется тем же коллизионным
правилам, что и в обычных случаях завещания, сделанного одним
наследодателем (ст. 3). При этом вопрос о том, имеет ли конкретное лицо
домициль в данном государстве, решается по праву этого последнего (ст. 7). В
ней содержится также и положение, отменяющее применение иностранного
права в случае его противоречия публичному порядку данного государства (ст.
8).
Из многосторонних международно-правовых соглашений в области
наследственных отношений следует упомянуть еще одну конвенцию, также
посвященную форме завещания, — Вашингтонскую, — заключенную на
дипломатической конференции 26 октября 1973 г., которая установила единую
форму международного завещания.
Весьма специфичному вопросу посвящена Гаагская конвенция относительно
международного управления имуществом умерших лиц от 2 октября 1973 г.
Российская Федерация в данной конвенции не участвует. В силу ее положений
договаривающиеся государства учреждают международный сертификат,
определяющий лицо или лица, уполномоченные управлять движимым
имуществом умершего лица, и указывающий его или их полномочия (ст. 1).
Такой сертификат, составленный по определенному в Конвенции образцу в
одном договаривающемся государстве, признается в других участвующих в
международном соглашении странах. Сертификат составляется компетентным
органом в государстве обычного проживания умершего. Для определения
владельца сертификата и указания его полномочий компетентный орган
применяет свое внутреннее право, за исключением следующих случаев, когда
он применяет национальное право того государства, гражданином которого
являлся умерший: 1) если и государство обычного проживания, и государство
его гражданства сделали заявление, предусмотренное в статье 31; 2) если
государство его гражданства, но не государство его обычного проживания,
сделало заявление, предусмотренное в статье 31, и если умерший жил в
государстве органа, выдавшего сертификат не менее 5 лет непосредственно до
его смерти (ст.3). Перечень возможных полномочий владельца сертификата,
упомянутых в Конвенции, устанавливает, например, следующие действия:
получение информации о наследственной массе и долгах, принятие к
рассмотрению завещаний и других документов относительно наследственного
имущества, принятие превентивных или срочных мер, инкассирование долга и
выдача расписок, продажа, назначение цены, предъявление иска, оспаривание
требований, заключение мировых соглашений, раздел имущества и т.п.
В региональном масштабе проблемы «трансграничного» наследования в
отношениях, скажем, между странами СНГ разрешаются посредством
многосторонней Конвенции 1993 г. о правовой помощи и правовых отношениях
по гражданским, семейным и уголовным делам. В ней отражен весь спектр
направлений правового регулирования наследственных отношений: от
закрепления принципа равенства в наследовании по закону и по завещанию
граждан договаривающихся государств в сравнении с их собственными
гражданами (ст. 44) до урегулирования вопросов принятия компетентными
учреждениями мер по охране наследства (ст. 50).
К примеру, наследование имущества (квартиры, принадлежащей
наследодателю на праве личной собственности и расположенной в
г. Москве, и дачи, находящейся в пригороде города Акмолы, а также
денежных средств, хранящихся на счетах в банках г. Киева и
Женевы (Швейцария), оставшегося, допустим, после гражданина
Казахстана, последним постоянным местом жительства которого
была Москва, его двумя детьми — гражданами Украины будет
подчиняться российскому праву в том, что касается денежных
средств на банковских счетах и квартиры, находящейся на
территории РФ, и праву Республики Казахстан в отношении дачи,
расположенной в Казахстане, поскольку согласно Конвенции право
наследования имущества определяется по законодательству