Анализ исторического источника (Тацит Анналы)

Подождите немного. Документ загружается.

принят. Раскрыть историю «без гнева и пристрастия» для Тацита означало

рассказать о них без назидательности и догматики, но в то же время ясно

показать их несоответствие конкретно-исторической моральной норме.

Главная сюжетная линия «Анналов», связанная с процессами об оскорблении

величия, так важна для Тацита потому, что в распространении доносительства, в

моральной деградации власти и её жертв, в распаде былой родовой и общинной

солидарности для него концентрируется весь процесс распада гражданской

общины как духовного и целостного организма. Проходящая через все «Анналы»

и усиливающаяся к их концу тема императорского террора воспринимается

Тацитом прежде всего как тема распада и уничтожения полисных основ

существования, всего векового, собственно антично-римского. Это противоречие

между идеализированной патриархальной атмосферой городской общины и

разрушающей ее силой мировой империи отражало объективную динамику

эпохи, и в «Анналах» впервые предстало в своей полноте и неразрешимости.

Таким образом, перед нами предстает автор, талантливый оратор, художник,

выдающийся государственный деятель, для которого высшей жизненной

ценностью являлась гражданская доблесть, которую он пытался утвердить путем

государственной службы, а затем в исторических произведениях. Она была также

главным критерием оценки описываемых автором событий.

Глава III. Анализ текста источника.

Корнелий Тацит. Анналы. Книга вторая (начало II в)

83. Между тем для Германика были

придуманы почести, какие только

могла внушить каждому в меру его

изобретательности любовь к умершему,

и сенат постановил следующее: чтобы

имя Германика провозглашалось в

песнопении салиев; чтобы всюду, где

отведены места для жрецов августалов,

были установлены курульные кресла

Германика с дубовыми венками над

ними; чтобы перед началом цирковых

зрелищ было проносимо его

изображение из слоновой кости; чтобы

фламины или авгуры, выдвигаемые на

его место, избирались только из рода

Юлиев.

Германик – старший сын Друза Старшего и

Антонии Младшей, был усыновлен своим дядей

императором Тиберием и стал именоваться

Германик Юлий Цезарь. Муж Агриппины

Старшей и отец будущего императора Гая Цезаря

Калигулы и матери Нерона, Агриппины

Младшей. Был наделен телесными и душевными

достоинствами, ему были присущи редкая

красота и храбрость, способности к наукам и

красноречию, умение снискать расположение

народа. Германик проявил себя как

замечательный полководец. В 19 г. н.э., в

возрасте 34 лет, умер, скорее всего был отравлен

наместником Сирии Гнеем Кальпурнием

Пизоном и его женой Планциной.

Почести – внешние проявления уважения,

почтения.

Салии (латинское Salii, от salio - прыгаю, пляшу)

- жреческая коллегия, состоявшая из 12 жрецов

бога Марса и 12 жрецов бога Квирина. Салиями

могли быть только патриции. Название салии

получили от военной пляски, совершавшейся

ими во время ежегодных празднеств в честь

Марса.

Жрецы – служители божеств, совершающие

жертвоприношения.

Августалы — класс жрецов, установленный

Тиберием для воздавания божеских почестей

Августу и фамилии Юлиев. Августалы

избирались, в числе 21, из знатнейших римлян.

Курульные кресла – особые кресла, выложенные

слоновой костью или мрамором, а также

металлические складные кресла, символ власти,

отправлять свои обязанности, сидя в курульных

креслах, считалось привилегией.

Дубовый венок - символ императорской власти,

мужества, стойкости и доблести,был наивысшей

наградой для победителя.

Фламины - жрецы отдельных божеств,

(Юпитера, Марса, Квирина и др.). Германик был

фламином Августа.

К этому были добавлены триумфальные

арки в Риме, на берегу Рейна и на

сирийской горе Амане, с надписями,

оповещавшими о его деяниях и о том, что

он отдал жизнь за отечество; гробница в

Антиохии, где его тело подверглось

сожжению, и траурный постамент в

Эпидафне, где он скончался.

Авгуры - члены одной жреческой коллегии,

пользовавшейся до позднейших времен большим

уважением и обладавшей знанием с помощью

авгурий или ауспиций, т. е. наблюдений над

полетом и криком птиц, над падением молнии и

по другим признакам, отгадывать волю богов и

предсказывать исход того или другого

предприятия.

Юлии-Клавдии - первая династия римских

императоров в 14-68 гг., из потомков Августа.

Германик пользовался успехом у народа, был

значительным государственным деятелем,

поэтому после его смерти сенат постановил

оказывать ему особое уважение различными

способами: его имя должны были провозглашать

в своих песнопениях жрецы-салии, в местах для

жрецов-августалов должны были установить

особые кресла с дубовыми венками над ними,

подчеркнув таким образом величие Германика.

Перед началом цирковых зрелищ было решено

проносить изображение Германика, возможно

это был способ подчеркнуть его мужество и

храбрость в битвах. Жрецы, которые должны

были занять место Германика, отныне могли

избираться только из рода Юлиев, к которому

относился и сам Германик.

Триумфальная арка - постоянное или временное

монументальное обрамление проезда (обычно

арочное), торжественное сооружение в честь

военных побед и других знаменательных

событий.

Рейн - река, берущая начало из ледников Альп и

впадающая в Северное море, разделяясь на

несколько рукавов. В середине I в. до н.э.

становится одной из важнейших границ

римского государства, отделявшей его от

Германии. В 13 г. н.э. Германик командовал

военными легионами, стоявшими на берегах

Рейна.

Амана – гора в Сирии. Германик скончался в

Сирии.

Гробница – сооружение, в котором хранится горб

с прахом умершего.

Антиохия – город в Сирии на реке Оронт, долгое

время был столицей, основан в 300 году до н.э.

Антиохия являлась крупнейшим экономическим

и культурным центром Ближнего Востока. В

римскую эпоху (с 64 года до н.э.) –

резиденция сирийских наместников

(легатов).

И нелегко перечислить все его статуи и

места поклонения его памяти

Но когда было предложено поместить

большой золотой щит с его изображением

среди таких же изображений столпов

римского красноречия, Тиберий

решительно заявил, что он посвятит

Германику щит такой же и того же

размера, что и все остальные: ведь

красноречие оценивается не по высокому

положению в государстве, и пребывать

среди древних писателей - уже само по

себе достаточно почетно.

Сожжение – способ обработки тела умершего.

Тело Германика было сожжено на форуме

антиохийцев, после чего урну с прахом

Германика привезли в Рим и совершили

торжественный обряд погребения.

Постамент – основание памятника, колонны,

статуи.

Эпидафна – сирийский город.

К этим почестям были добавлены следующие:

сооружены триумфальные арки в Риме, на берегу

Рейна и на горе Амане, то есть в местах, где

Германик жил или сражался, надписи на них

рассказывали о его деяниях и о том, что он отдал

жизнь за отечество, таким образом,

подчеркивался героический образ Германика и

его трагическая смерть. Германику также была

установлена гробница в Антиохии и траурный

постамент в месте, где он умер.

Статуя – скульптурное изображение человека.

Нелегко перечислить, сколько возникло статуй и

мест поклонения памяти Германика, настолько

он был любим римлянами и даже некоторыми

чужеземцами.

Столпы римского красноречия – выдающиеся

писатели и ораторы. В помещении библиотеки

Палатинского дворца, находились золотые щиты

с изображениями выдающихся писателей и

ораторов, такие щиты изготовляли в знак

уважения великим людям.

Тиберий Клавдий Нерон – римский император

14 -37 гг. н.э., пасынок императора Августа.

Тиберий обратил в провинции несколько

зависимых от Рима восточных царств, увеличил

податное обложение населения провинций. Был

непопулярен в народе.

На предложение, скоре всего сделанное

сенаторами, поместить большой золотой щит с

изображением Германика в помещение, где

находились изображения выдающихся ораторов,

Тиберий ответил решением посвятить Германику

точно такой же щит, обосновав это тем,

что находиться среди выдающихся

древних личностей итак почетно.

Триберий не хотел давать лишних

Сословие всадников присвоило имя

Германика тому сектору амфитеатра,

который носил название Сектора

младших, и, кроме того, постановило,

чтобы в июльские иды отряды всадников

следовали позади его статуи.

Большая часть упомянутого сохраняется в

силе и посейчас, кое-что сразу же было

заброшено или забылось за давностью лет

поводов для превознесения Германика, пытался

ограничить оказание почестей, еще при жизни

Германика Тиберий опасался и завидовал его

славе и популярности.

Сословие всадников - в императорскую эпоху

второе сословие после сенаторов, всадники

занимали высокие и доходные посты в

императорской администрации.

Амфитеатр - овальное, непокрытое крышей

здание, состоявшее из двух соединенных между

собою театров без помещения для сцены и

предназначавшееся для боя зверей и людей. В

самой середине помещалась усыпанная песком

арена, свободное эллиптическое,

приспособленное к форме всего здания

пространство, на котором происходили бои. Под

ареной часто находились разные пристройки.

Кругом арены шла массивная каменная ограда,

на которой для более верной защиты от зверей

укреплялась еще решетка. Позади этой ограды

возвышались ступеньками ряды сидений, из

которых нижние предназначались для сенаторов,

всадников и т. д., а верхние, отодвинутые назад,

для народа.

Иды - день в середине месяца. В зависимости от

различной длины месяца, иды в марте, мае, июле

и октябре приходились на 15, а в остальных

месяцах на 13 число. Иды были посвящены

Юпитеру.

Сословие всаднико присвоило имя Германика

Сектору младших в амфитеатре вероятно чтобы

подчеркнуть таким образом его мужество,

доблесть и храбрость, а также постановило,

чтобы в середине июля отряды всадников

следовали позади его статуи, это также знак

уважения к личным качествам Германика и

признание его как выдающегося полководца,

великого примера для остальных.

Большая часть почестей сохранилась до начала II

в. н.э., (т.е. существовала в период создания

«Анналов»), кое-что не устоялось как традиция и

вскоре было забыто.

Заключение

Во фрагменте 83 книги второй «Анналов» приводится рассказ о возникших

после смерти Германика способах его почитания и различного рода оказанных

ему почестях, на основании чего можно сделать вывод о популярности его в

народе, о том, что он обладал исключительной храбростью и мужеством, был

успешным полководцем, талантливым оратором. Также можно сделать вывод об

отношении к Германику Тиберия – он боялся слишком большого возвеличивания

даже погибшего Германика, и вероятно, завидывал его популярности. Данный

фрагмент дополняет характеристику героев.

В целом же Тацит «считал главнейшей обязанностью анналов сохранить

память о проявлениях добродетели и противопоставить бесчестным словам и

делам устрашение позором в потомстве», в проанализированном отрывке автор

показывает, как увековечивают достойных памяти людей, в частности Германика,

можно предположить, что в противоположность этому будет изображена смерть и

похороны Тиберия (или же похороны не будут изображены вообще).

В то же время у «Анналов» существовала еще одна цель – запечатлеть

процесс распада гражданской общины, единства деятельности гражданина и

интересов государства, сначала эта проблема еще находила сочувствующих, но их

было все меньше, и как только эта цель потеряла для автора смысл, из-за того, что

наступили новые социально-исторические условия, он прекратил работу над

произведением.

Труд Тацита был популярен или непопулярен в различные исторические

эпохи в зависимости от трактовки его произведения.

Плиний Младший сулил историческому труду своего друга бессмертие. Это

единственные известные отклики современников Тацита на его деятельность как

историка. После Плиния никто не упоминает о Таците в течение почти целого

столетия. Для этого времени Тацит был старомодным писателем. Старая римская

аристократия уже почти вымерла. Борьба императоров и сената, историком

которой был Тацит, отошла в прошлое. Со времени Адриана империя прекращает

завоевательную политику, и греко-восточная часть Римского государства

начинает играть все большую роль. В культурной жизни резко усиливаются

религиозные моменты, а в литературе начинает преобладать архаистическое

течение, для которого классическая литература Рима заканчивается Цицероном и

Вергилием; писатели I в. н.э., как например представители "нового стиля" Сенека

и Лукан, вызывают к себе резко отрицательное отношение.

Со всех этих точек зрения Тацит должен был представляться автором "не ко

времени". Он завершает традиции сенатской историографии I в., акцентирующей

деспотизм императоров, поддерживает завоевательную политику, с

пренебрежением относится к провинциалам, в особенности к греко-восточным,

мало затронут религиозными интересами, а как писатель примыкает к одной из

разновидностей "нового стиля". Политическая установка, идеология, стиль – все

это у Тацита расходится с тенденциями, получившими преобладание во время

Адриана и особенно его преемников Антонинов.

Исторический труд Тацита не нашел в ближайшие два века продолжателей.

Историография высокого стиля в Риме надолго замерла.

Отрицательно относились к Тациту также представители новой религии –

христианства. Причиной являлись уже упоминавшиеся нами враждебные отзывы

историка как о самих христианах, так и об иудейской религии. Небылицы,

которые Тацит рассказывал об иудеях, переносились также и на христиан. Это

побудило Тертуллиана (около 150-230 гг.), зачинателя христианской литературы

на латинском языке, охарактеризовать историка, как "весьма болтливого лжеца".

Трудный автор не считался классическим и не изучался в римской школе,

Тацит был известен только ученым. Император Клавдий Тацит (275-276 гг.),

считавший себя потомком историка, принимал будто бы меры к распространению

его произведений, но правление его было слишком кратковременным, для того

чтобы его распоряжения привели к какому-нибудь результату.

В период поздней империи (IV-V вв.) консервативные круги, стоявшие на

позиции старой религии, стремились во многом примкнуть к традиции

литературы I в. н.э. Последний выдающийся историк Рима Аммиан Марцеллин

(около 330-400 гг.) возобновляет прерванную историографическую традицию и

начинает свою "Историю" с правления Нервы, примкнув, таким образом, к

повествованию Тацита. Знают Тацита также и другие историки IV в.

Христианские писатели начинают чаще ссылаться на Тацита – историк Орозий

(начало V в.), поэт и эпистолограф Сидоний Аполлинарий (V в.), хронист Иордан

(VI в.).

С распадом западной части Римской империи наступает культурное оскудение,

и после Иордана следы знакомства с Тацитом теряются вплоть до каролингских

времен. В IX в положение меняется. В Фульдском монастыре Эйнгард, а

впоследствии Руодольф знают первые книги "Анналов" и "Германию". К этому

времени относится единственная рукопись, сохранившая первые 6 книг

"Анналов" (Медицейская I), а также та единственная рукопись малых трудов

Тацита, к которой восходит все позднейшее предание. Возможно, что некоторые

другие авторы IX-X вв. (Видукинд, Адам Бременский) читали Тацита. Около 1050

г. в аббатстве Монтекассино близ Неаполя была переписана (может быть, из

источника, восходящего к той же Фульде) рукопись (Медицейская II),

содержащая XI-XVI книги "Анналов" и как продолжение их I-V книги "Истории",

занумерованные как книги XVII-XXI.

У средневековых писателей XI-XIII вв. непосредственного знакомства с

Тацитом обычно нет, его знают только на основании Орозия; однако Петр Диакон

из Монтекассино (около 1135 г.) использует начало "Агриколы".

В XIV в. Тацит становится более известным. Рукописью из Монтекассино

пользовался (между 1331 – 1334 гг.) Паулин Венетский в "Карте мира", а затем во

многих своих трудах – Боккаччо, в руках которого оказалась самая рукопись.

Потом она стала распространяться в ряде копий, попала к известному

флорентийскому гуманисту Никколо Никколи, а ныне находится в той же

Флоренции в Медицейской библиотеке (Медицейская II). С 20-х годов XV в.

итальянские гуманисты начинают разыскивать рукописи Тацита в Германии. В

1425 г. известный гуманист, папский секретарь Поджо Браччолини получил от

монаха из Герсфельдского аббатства инвентарную опись ряда рукописей, в числе

которых находилась рукопись малых трудов Тацита (см. выше, стр. 217). Откуда

была эта рукопись – из Герсфельда или из Фульды, – получил ли ее Поджо и

когда именно, до конца не выяснено. В 1455 г. она, или копия ее, уже находилась

в Риме и легла в основу дошедших до нас рукописей. Однако гуманисты XV в.

интересовались Тацитом лишь постольку, поскольку дорожили каждым античным

автором. При характерной для них ориентации на Цицерона и классическую

латынь его времени Тацит и его стиль не могли вызывать особенного внимания.

Поэтому Тацит и не попал в число первых напечатанных авторов.

Первое печатное издание Тацита вышло в Венеции около 1470 г. Оно

содержало "Анналы" (XI-XVI) с книгами "Истории" как их продолжением,

"Германию" и "Диалог". "Агрикола" был присоединен лишь во втором печатном

издании (около 1476 г.). Первая часть "Анналов" еще не была известна.

В начале XVI в. рукопись, содержавшая первые 6 книг "Анналов"

(Медицейская I), какими-то, точно еще не раскрытыми путями, попала в Рим. В

1515 г. библиотекарь Ватикана Бероальд впервые издал Тацита в том объеме, в

каком его произведения остаются известными и поныне. С этого времени и

начинается культурная рецепция Тацита в Новой Европе – издания, переводы,

комментарии, монографии о Таците.

Текст Тацита нуждался в филологической обработке. В этом отношении многое

было сделано еще в XVI в. Для изучения Тацита сыграло большую роль

критическое издание известного нидерландского филолога Юста Липсия

(Антверпен, 1574), снабженное обширным комментарием. Липсий впервые

отделил "Историю" от "Анналов", с которыми она издавалась как единое

произведение, установил границу V и VI книги "Анналов", равно как и лакуну

между ними.

Филологический интерес к Тациту диктовался также и переменой

литературных вкусов, наступившей в XVI-XVII вв. Классицизм эпохи

Возрождения сменился художественными тенденциями барокко. Отразилось это

и на новолатинской литературе. Образцы латинского стиля переменились.

Представители реторически-декламационной литературы I в. н.э. оказались более

созвучными новым художественным веяниям, чем "классическая" латынь.

Основным теоретиком стиля оказался уже не Цицерон, а Квинтилиан. Тацит с его

возвышенной патетикой, гиперболизмом и асимметрией сделался одним из

любимейших писателей.

Однако основное значение Тацита для XVI-XVII вв. заключалось в тех

политических уроках, которые можно было вывести из его произведений. Это

было время роста европейского абсолютизма, создававшего для себя

идеологическое обоснование, морально-политическую и юридическую теорию. В

основе этой теории лежал принцип государственного интереса, противостоявший

сепаратистским тенденциям феодализма и авторитарности церкви. В

произведениях Тацита, историка Римской империи, идеологи и практические

деятели абсолютных монархий могли найти целую сокровищницу исторического

опыта и политической мудрости. Особенно много материала давали им "Анналы",

и в частности первые книги "Анналов" – рассказ о правлении Тиберия. Из всех

императоров, изображенных Тацитом, Тиберий являл наиболее законченный тип

абсолютного монарха – проницательного, целеустремленного. Уже Бероальд,

издание которого ознакомило читателей с первыми книгами "Анналов",

подчеркивал интерес этого писателя для государей. "Я всегда считал Корнелия

Тацита великим писателем, весьма полезным не только для частных лиц и

высокопоставленных особ, не и для самих государей и даже императоров".

Тацит действительно рассматривался в XVI-XVII вв. как наставник государей,

равно как и всех тех, кому приходится иметь дело с государями. Это породило в

большинстве стран Европы, особенно в Италии, Испании и Франции, но также в

Германии, Голландии и Англии, целую отрасль политической литературы, так

называемый "тацитизм". В форме ли систематических трактатов или отдельных

наблюдений, афоризмов, заметок к Тациту, и с самой разнообразной

политической интерпретацией, – одни за монархию, другие за аристократическую

республику, – эти писатели обосновывали свои взгляды материалами,

заимствованными у Тацита. Ориентация на Тацита была вызвана еще одним

добавочным обстоятельством. Самым выдающимся и влиятельным теоретиком

абсолютизма был в начале XVI в. Макиавелли. Основные его теоретические

произведения "Государь" (1513 г.) и "Рассуждение о первой декаде Тита Ливия"

(1516 г.) были написаны еще до знакомства с первой частью "Анналов". В своих

трудах он редко ссылается на Тацита и предпочитает ему Ливия. Между тем

книги Макиавелли были осуждены католической церковью на Тридентском

соборе, и сам автор был посмертно сожжен in effigie (в виде чучела). В

католических странах на него нельзя было ссылаться. В этих условиях "тацитизм"

зачастую становился маской для запрещенного макиавеллизма. Политические

тенденции самого Тацита при этом совершенно искажались. Даже персонажи

вроде Сеяна, которых Тацит изображает с ненавистью и презрением, иногда

выступают у раболепных "тацитистов" как положительные образцы поведения

царедворцев.

Интерес в XVII в. к Тациту оставил значительные следы также и в

художественной литературе, особенно во французской. Столкновение

государственных интересов и личных чувств было одной из основных тем

трагедии французского классицизма, и свыше 10 трагедий (или трагикомедий)

XVII в. были почерпнуты из Тацита. Наиболее значительные из них – "Смерть

Агриппины" Сирано де Бержерака (1654), "Отон" Корнеля (1664 г.) и "Британик"

Расина (1669 г.). Во втором предисловии к "Британику" Расин называл Тацита

"величайшим живописцем древности".

Абсолютистское толкование Тацита, характерное для XVI-XVII вв., сменилось

в XVIII в. диаметрально противоположной интерпретацией. "Тацитисты" могли

опираться на отдельные высказывания историка о неизбежности монархического

режима, но самое изображение императоров и общественной жизни Рима

указывало на совершенно иное направление политических симпатий автора.

Первым автором нового, антиабсолютистского толкования Тацита был ирландец

Томас Гордон (1684 – 1750 гг.), опубликовавший английский перевод Тацита и

трактат "Историко-политические рассуждения о книгах Тацита". Оно нашло

живой отклик во Франции в предреволюционную эпоху, и авторитет французских

просветителей (Руссо, Дидро, Даламбер, Мабли и др.) широко распространил его

по Европе. Тацит теперь понимается как разоблачитель монархов, враг

деспотизма и друг республиканской свободы. Это последнее тоже было

преувеличением. Сторонники революционного толкования Тацита либо не

обращали внимания на враждебное отношение римского историка к народным

массам, либо, – если они выступали за революцию сверху, – соглашались с его

взглядами. Так же относились к Тациту писатели и критики. Альфиери,

ненавидевший тиранию, усердно изучал Тацита и сурово осудил Нерона в

трагедии "Октавия" (1780 г.). Для такого критика, как Лагарп,

кодицифицировавшего в трактате "Лицей" литературные оценки, свойственные

классицизму XVIII в., труды Тацита, правдиво изображающие деспотизм и

раболепие, являются возмездием тиранам. Мари Жозеф Шенье называет Тацита

олицетворением "совести рода человеческого", а его труды – "трибуналом для

угнетенных и угнетателей". "Имя Тацита заставляет тиранов бледнеть".

Наряду с высоко положительной оценкой Тацита как историка и политического

мыслителя раздавались как в XVI-XVII вв., так и в XVIII в. другие голоса.

Восходящая еще к гуманистам XV в. формально-стилистическая критика его

литературной манеры находила приверженцев и впоследствии. Тацита упрекали в

аффектации, неестественности как со стороны стиля, так и в отношении

содержания. С большим сомнением относился к сообщениям Тацита Вольтер,

считая его образы Тиберия и Нерона преувеличенными. Когда созданная

революцией французская республика сменилась империей Наполеона, сам

император открыл литературную кампанию против Тацита, поручив напечатать в

"Journal des Débats" (11 и 21 февраля 1806 г.) 2 официозные статьи по этому

поводу. Наполеону Тацит представлялся недовольным сенатором, "аристократом"

и "философом", который в своем отсталом консерватизме не понял значения

империи и клеветал на императоров. Свое мнение он неоднократно высказывал в

разговорах с учеными, литераторами, требовал исключения Тацита из школьного

курса, даже обрушивался репрессиями на писателей, восхвалявших автора

"Анналов", – Шатобриана, М. Шенье.

В России революционное толкование Тацита воодушевляло декабристов. Им

восхищались А. Бестужев, Н. Муравьев, Н. Тургенев, М. Лунин, М. Фонвизин и

др.

А. Бригген на следствии приписывал свой свободный образ мыслей чтению

Тацита. Для Ф. Глинки это был "великий Тацит". Корнилович называл его

"красноречивейшим историком своего и едва ли не всех последующих веков,

глубокомысленным философом, политиком". А. Корнилович и Д.Завалишин

переводили его сочинения.

Пушкин в 1825 г., задумав "Бориса Годунова", стал изучать "Анналы". В своих

"Замечаниях на "Анналы" Тацита" он вполне поддерживает декабристское

толкование трудов римского историка. Но в то же время Пушкин в ряде метких

суждений раскрывает преувеличенный характер обвинений Тацита по адресу

Тиберия.

Увлекался Тацитом Герцен. Пользуясь рассказом Тацита о заговоре Пизона, он

создал диалогический набросок, условно озаглавливаемый в изданиях "Из

римских сцен". "Мне кажется, что из всех римлян писавших один Тацит