М.: Мир, 1972. — 274 с.
Меня часто спрашивают об ощущениях человека, попавшего в большую
лавину. Вот что чувствовал я. Я услышал угрожающее шипение мягкой
снежной доски. Снег перед моими лыжами взгорбился, как скатерть,
соскальзывающая с наклоненного стола. По существу это и было
снежное покрывало примерно в 400 м длиной, 50 м шириной и 100 см
толщиной — лавина в самый начальный момент ее зарождения. В тот
день я был на новых лыжах. Они были слишком жестки для глубокого
снега: вместо того чтобы скользить по поверхности, они стремились
нырнуть в глубину. Я оказался щепкой, плывущей в потоке снега. Но
концы моих лыж были всего в нескольких метрах от края потока —
границы, резко очерченной трещиной, которая раскрылась вдоль всей
лавины, как припудренная застежка-молния. Я уже мчался вниз и вбок
по склону к спасительному прибежищу на гребне.