Выходных данных нет.
Замечательно толкование православного библеиста еп. Кассиана
(Безобразова) на Евангелие от Иоанна. Особо его выделяет
гармоничное совмещение научного подхода и подхода духовного,
рассмотрение с точки зрения библейской критики и с точки зрения
Православной Церкви, Святых Отцов.
Для него противопоставление науки и традиции, истории и символа
лишено всякого смысла, ибо отречение от первого приводит к отказу
быть человеком, а отречение от второго — к отвержению христианской
веры; однако истинное христианское учение неизменно есть учение
богочеловеческое. В этом и заключается та наиглавнейшая «весть»,
какую епископ стремился определить — раскрывая в Евангелии Иоанна
сопряженность между историей и символом.
История и символ не противостоят, но взаимно охватывают и освещают
друг друга. Здесь нет требования: «либо история, либо символ», но
ясное утверждение того, что история и символ сосуществуют
«неслиянно и нераздельно» тогда, когда мы пытаемся осознать всю
полноту тайны Христовой. Сегодня подобный — «халкидонский» — подход
представляется чем-то самоочевидным. Однако все обстояло по-иному,
когда преосвященный Кассиан еще только приступал к своим
изысканиям: в ту пору для многих такой подход был новым и дерзким
(для Православной же Церкви — вполне естественным и традиционным).
Выражая свою мысль более просто и образно, преосвященный Кассиан
сравнивает Евангелие с иконой — куском дерева, носящим на себе
отблеск Божественной реальности!
Подобная концепция экзегезы определяет и свойственный ей образ
действия: постоянно дело идет о поиске наиглавнейшего «сообщения»
евангелиста Иоанна, ибо парадоксальным образом в Слове Божьем
вначале целокупное единство текста лучше освещает подробности,
нежели эти последние — текст. Действительно, наиболее важное — это
ясное и отчетливое выявление единства данного по откровению
Священного Писания. Используя иной язык, можно было бы говорить о
поиске глобального смысла — смысла, который имел в виду
богодухновенный писатель и который необходимо заново и как можно
более точно раскрыть, чтобы сегодня пользоваться текстом во всей
полноте его аутентичного смысла.
В связи с этой центральной Иоанновой вестью скажем еще:
преосвященный Кассиан прилагал все усилия к тому, чтобы наиболее
точно определить ее, исследуя все Иоанновские тексты — тексты,
которые он никогда не отделял друг от друга, ибо усматривал в них
единое — трояким и явным образом выраженное — учение: в плане веры
— Евангелие; в плане надежды — Апокалипсис; в плане милосердия —
Послания.
Следовательно, его поиск состоял отнюдь не в том, чтобы найти план
святого Иоанна, — и не потому, что этот вопрос был обойден
вниманием ученого; суть дела заключается в том, что экзегет ясно
усматривал взаимное наложение различных планов в тексте Иоанна
(свет — тень; система седмериц и т.д.). Необходимо было найти иной
— менее формальный — ключ, который позволил бы показать, до какой
степени история и символ, никак взаимно не исключая, обращаются
один к другому и освещают друг друга. Преосвященный Кассиан
полагал, что в тринитарной структуре ему удалось найти формулу,
наилучшим образом резюмирующую весть святого Иоанна (об этом
епископ Кассиан подробно говорит в своей диссертации «Водою, кровью
и Духом»).
Тем не менее, говоря о «ключе» к пониманию евангелиста Иоанна,
необходимо определить смысл этого слова. Преосвященный Кассиан
прекрасно понимает, что Иоанновское откровение — неисчерпаемо и что
тот, кто мнит себя способным выразить его во всей полноте,
пребывает в глубочайшем заблуждении. И все же епископ Кассиан
полагает, что найденная им формула лучше всего отражает
историческое и символическое измерение богословия Возлюбленного
ученика.