Булгаков Сергий, прот. Радость церковная

Париж, 1938. - 98 с. Некоторые из друзей обратились ко мне с просьбой о разрешении издать в особом сборнике мои разрозненные слова, которые время от времени печатались в разных изданиях, преимущественно же в «Сергиевских Листках». Хотя сам я никогда не думал о подобном собрании, однако не счел возможным противится такому желанию. К сожалению, печать отрывочности и неполноты слишком явно лежит на этом собрании. Отчасти это объясняется и тем, что я вообще никогда не имел возможности систематически вести поучения в течение целого церковного года. При этом подавляющее их количество оставалось незаписанным даже в виде конспектов. Фактически большая часть слов в настоящем собрании своим происхождением обязано студенческому братству преп. Сергия. Последнее, время от времени, на протяжении ряда лет, обращалось ко мне с просьбой написать то или другое слово для «Сергиевских Листков», причем я неизменно считал долгом следовать этому зову. Отдавая эти слова в печать, я не могу не испытывать глубокой неудовлетворенности и по отношению к их внешней форме. Слово вообще есть едва ли не самая трудная и для настоящего времени совершенно не найденная литературная форма, в которой исключительной значительности содержание должно быть облечено в достойную одежду. Те высокие — для своего времени и в своем роде — образцы писанного «слова», которые мы имеем (м. Филарет, а. Иннокентий, прот. Р. Путятин и др.), уже утеряли свое руководящее значение теперь, и отсутствие соответственного стиля, обычно заменяемого риторической напыщенностью, болезненно чувствуется в настоящее время. И поэтому нередко оказывается, что терпимое в изустном произнесении слово не поддается письменному запечатлению. Идеальная проповедь должна являться произведением религиозного искусства, как икона или священный гимн. Однако, перед лицом такого требования остается только испытывать смущение и чувство неудовлетворенности, которое еще усиливается невозможностью дать достаточно сил и внимания даже и доступному усовершенствованию. Тем не менее при всем несовершенстве сборник этот имеет право на существование, поскольку и в нем находит для себя искреннее и правдивое, хотя и бледное, отражение жизнь в Церкви. Таковая есть, по обетованию Господа, «радость совершенная», подаваемая нам в живом опыте Церкви.
Есть два мира для христианина и в них две жизни: одна принадлежит этому миру скорби и страданий, но другая сокровенно совершается в Царствии Божием, в ликующем граде небесном. Все события, Евангельские и церковные, празднуемые в разные времена церковного года, не воспоминаются только, но совершаются в нас, поскольку душа наша касается этого горнего мира. Они становятся для нас высшей действительностью, источником торжества непристающего, радостью совершенной. Отец Небесный, Господь вочеловечившийся, Дух Святой, с неба на землю сошедший, Пречистая Дева, в горний мир вознесенная, небесные воинства и лики святых, — все становятся близкими для нас в живом опыте Церкви, и это то свойство небесного земному и есть великое торжество, радость церковная. И поскольку она здесь, хотя и несовершенным словом — но какое же слово человеческое может быть для этой дели совершенным? — не ложно свидетельствуется, то и это свидетельство может найти доступ к сердцам, и они зазвучат, быть может, ответным благовестом. Да святится Имя Твое!